Читать книгу Элитарное безумие - Е.Ермак - Страница 15

Когда я впервые пришла на "стройку", то и представить себе не могла, сколько же в "Скарлетт" кабинетов для консультаций, операционных, туалетов, палат, душевых и всяких хозяйственных помещений. И все нужно было отчистить от строительной пыли! Мы мыли, подметали, пылесосили, но тяжёлый воздух нежилого здания все витал и витал.

На первом этаже было большое помещение, с котором стояли огромные синие котлы. Они издавали ровный успокаивающий гул. Не знаю, какие функции выполняло это оборудование, но, безусловно, важные, так как после нашей многократной тщательной уборки, помещение закрыли на электронный ключ. Доступ к помещению остался только у главного инженера. Кроме котлов, там были целые разветвления труб самых различных диаметров.

Как-то ещё во время уборки, мы с коллегой там спрятались от камер и сидели около часу: болтали, мечтали о том, как заработает клиника, как пойдут косяками к нам пациенты. Мы ужасно беспокоились о том, что растеряем на "стройке" все свои профессиональные навыки. Тем паче мы этого боялись, потому что считали: то, что простит пациент ОМС, не простит пациент ДМС.

В том подсобном помещении не было окон. Электрический свет отталкивался от высокого потолка и стен, вдоль которых проходили трубы. Наверное, это помещение было единственным во всей клинике, где строителям разрешили отойти от фирменного зеленого цвета, слепившего глаза во всех кабинетах и коридорах. Стены были покрыты бурым темным кирпичом. Я подумала, что жутковато здесь остаться одной. Даже телефон не ловил, а все происходящее в коридоре тонуло в гуле котлов.

Я так и не смогла перестроиться с бесплатной медицины на платную, поэтому уволилась почти сразу после той страшной истории, которая случилась в "Скарлетт". Но моя коллега осталась там работать и дальше, уже когда разоблачили главного преступника и когда нашли всех тех, кто пострадал.

*****

С каждым днем о клинике узнавало все больше и больше народу, к нам шли, нам звонили, мы были удобны. Время работы "Скарлетт" позволяло охватить весь рабочий, да и выходной день любого человека. Домохозяйка с детьми могла выкроить часок, чтобы зайти в "Скарлетт", как только ее муж возвращался с работы. Занятая успешная женщина могла сделать в своем расписании удобную паузу и приехать в клинику в свой обеденный перерыв. Важный директор с утра мог зайти к нам на консультацию. Не нужно было отпрашиваться, подбирать время, отменять деловую встречу. Некоторые этажи клиники работали круглосуточно, например, второй этаж, где в палатах пациенты отходили после пластических операций.

Ночью на одноместных пять палат оставалась одна медсестра и дежурный врач. Палаты были оснащены всем, что может пожелать капризный пациент, а чаще пациентка. Телевизор, душевая кабина, туалет, кровать, диванчик для посетителя, столик из специального прочного стекла с фирменной зелёной посудой.

Мы, когда на "стройке" расставляли все это богатство, то и дело себя щипали за руки. Неужто такие палаты, вообще, существуют? Все лаконично, но так красиво. Были и многофункциональные кровати, и белье в едином стиле. Вспоминались сразу кровати в бюджетных стационарах: дряхлые, скрипучие, с покореженными матрасами, с узенькими простынями, на которых обязательно стоял штампик больницы, дабы не покушались на это барахло.

В палатах "Скарлетт" нужно было только выздоравливать и восстанавливаться после наркоза. В государственной больнице в палату не хотелось заходить. Я иногда вспоминала, какие у нас в палатах лежали люди: опустившиеся или отчаявшиеся, скучающие или агрессивные, умирающие и выздоравливающие. Вот бы перенести одного такого немытого мужчину, которому все не так в нищей палате. Перенести этого мужчину в палату "Скарлетт". Мне кажется, мужчина ослепнет от яркого чистого света, который будет литься в окно. Над "Скарлетт" всегда солнце, которое оплачено владельцами клиники.

***

– Я не верю, что богатый человек заслужил свое богатство честным трудом! – Роман Петрович стукнул кулаком по зеленому столику. – Я не понимаю, почему одни люди считают копейки, а другие ворочают миллионами. Чем миллионер лучше меня? Чем он заслужил? Может он просто родился у нужных людей?

Я смотрела на нашего узиста во все глаза и не верила тому, что слышала. Где же его виноватая улыбка, его застенчивые глаза? Что на него нашло?

Мы сидели в столовой клиники вдвоем и обедали нашими разогретыми блюдами в судочках. У меня – гречка, у него – тефтели. Если бы и он и я были бы по-бытовому успешны, то у каждого из нас в судочках покоилась бы гречка с тефтелями вкупе. Именно, об этом иронически подумала я перед тем, как доктор разразился своей горячей речью.

Одним из сомнительных плюсов моей тихости и нейтральности являлось то, что при мне люди особенно не скрывают свои эмоции. Я все равно никак обычно не реагирую. Вот и Роман Петрович не удержался и высказал, что у него на уме. Видимо, на лице у меня было написано изумление, поэтому Роман Петрович объяснился:

– Заел меня пациент один капризный, сопляк. Учил жизни…

– А что он вам говорил?

– Говорил, что беда России в том, что никто ни за что не отвечает, – Роман Петрович смущённо улыбнулся и снова стал похож сам на себя, ну, или на того, кем обычно притворялся.

– При чем тут вы и Россия?

– Парню никак диагноз поставить не могли, и он решил на мне испытать все свое острословие. Я же не пошлю его, как в бесплатной поликлинике бы послали. Я должен буду слушать. И я слушал… Кстати, это не первый у меня такой пациент. Я бы даже сказал, что это совсем не редкость слушать здесь в "Скарлетт" недовольные их речи.

– По мне, так голову парню этому лечить надо, а не то, что ему лечат. А чем он, вообще, страдает?

– Да, ничего особенного. По УЗИ все спокойно. Он просто ипохондрик с претензиями. Парень заплатил за прием и теперь отыгрывается на мне за свои деньги… В госбольнице меня такие жалобы ничуть не трогали, я понимал, что наш нищий народ ищет выхода своему гневу. Мне не жалко было быть там мальчиком для битья. Но здесь-то люди обеспеченные. Я за свою заработную плату терплю хамство от богатого идиота, и, получается, что цена моего человеческого достоинства равняется моей зарплате. Получается, что меня купили, и теперь на мне отыгрываются, как хотят. Хотят, сделают вид, что уважают меня, хотят выместят на мне свое недовольство.

– Но сейчас хотя бы заработная плата нормальная, разве нет? Можно и потерпеть, не принимать близко к сердцу, – я налила себе корпоративного кофе и закусила его личным шоколадным батончиком. Обожаю кофе и шоколад!

– Вы не понимаете меня, – грустно сказал Роман Петрович. – В государственной больнице я не чувствовал себя униженным, когда на меня злился пациент или даже обзывал меня – в приемном покое бывало всякое, сами знаете… Но там и я и пациент были на одном уровне, на одной стороне баррикад. Что его слова для меня? Крик души? Ну, и я мог крикнуть ему, что такой же нищий, как и он, только чуть поумнее.

– А здесь, значит, вы не можете крикнуть… Кажется, я начинаю понимать.