Читать книгу Уроки ненависти. Семейный роман - Егор Александрович Киселев - Страница 6

Гибель Лары тяжелым валуном упала в тихий семейный омут Александра Степановича. Этот камень лег на сердце тяжелой обидой и, врезавшись в дно, поднял многолетний мутный осадок. Все понимали, что случившееся – несчастный случай, стечение роковых обстоятельств, в котором никто не виноват. И все же тяжелое бремя вины давило на всех членов семьи, все винили друг друга. Ксения Игоревна спасалась в работе, Василий стал пропадать на улице, Александр Степанович, напротив, каждую возможную секунду проводил дома. Помимо Лары во всей этой истории была еще одна жертва – Михаил. Он чувствовал, как расхолаживаются отношения, но понять причин не мог и думал, будто все из-за него. Однажды, когда Тихомиров укладывал младшего сына спать (мама была в командировке), Миша сквозь сон спросил, правда ли, что мама и папа разведутся? Александр Степанович заверил сына, что ничего такого с ними не произойдет. Он сразу понял, откуда уши растут, правда, теперь выходки его первенца не вызывали острой реакции. Важно было другое, если дети об этом заговорили, значит, что-то натолкнуло их на подобные рассуждения.

Уложив сына, Александр Степанович позвонил жене. Она была еще занята, сказала, что перезвонит, как вернется в номер. Звонок раздался через двадцать минут. Александр Степанович взглянул на часы, был двенадцатый час, все время ожидания он просидел в кресле, не двигаясь и не замечая хода времени.

– Что-то случилось? – спросила Ксения Игоревна. – Ты детей уложил?

– Мишка спит, к Ваське не заходил, – отозвался он. – Думаю, что он снова будет полуночничать.

– Не ссорься с ним, пожалуйста, – сказала жена с заботой в голосе.

– Кстати об этом. Васька почему-то считает, что мы с тобой скоро разведемся.

– С чего он это взял? – голос Ксении Игоревны выровнялся, будто речь шла о каком-то деловом решении.

– Не знаю, – ответил Александр Степанович, пытаясь скрыть разочарование: он ожидал от супруги более эмоциональной реакции. – Мне Миша сказал, – он выждал несколько секунд. – У нас все в порядке?

– Да, а почему ты спрашиваешь?

– Последнее время у нас бардак в жизни, боюсь, что я мог чего-нибудь не заметить.

– Все в порядке, – твердо заключила Ксения Игоревна.

– Хорошо, – он вздохнул. – Ты можешь дать мне слово, что если у нас будут возникать сложности, ты мне о них расскажешь, не будешь скрывать?

– О чем ты?

– Я устал жить, как на вулкане. Последнее время я каждую минуту жду плохих новостей, любых, – продолжил он, чуть повысив голос, чтобы не дать ей себя перебить, – не обязательно связанных с нами. Хочется хоть где-то прикрыть тылы.

– Посмотрим, что можно сделать, чтобы это исправить, – ответила она отстраненно, о чем-то задумавшись.

– Ты скоро вернешься?

– Наверное, завтра к вечеру. Как дела пойдут.

– Ладно. Не буду тебя задерживать.

– Уже не задерживаешь, я у себя в номере.

– Ты только сейчас пришла? Вы так допоздна работали? Что можно обсуждать поздно вечером? – затараторил он, пытаясь скрыть возмущение.

– Был деловой ужин, куча проектов, – ответила она деловым тоном. – Давай я переоденусь, помою голову и перезвоню?

– Не стоит, я уже спать буду, наверное, – отозвался Александр Степанович. – Засыпаю, устал за сегодня.

– Хорошо, – тихо выдохнула Ксения Игоревна. – Доброй ночи.

– Доброй, – ответил Александр Степанович и повесил трубку. Сна еще даже не было в планах. Он обижался, когда жена игнорировала его беспокойства. Теперь, в свете Мишиного вопроса, обида эта была сильнее в сто раз.

Он просидел почти до четырех часов. Несколько раз ложился, но сна не было ни в одном глазу. Выходил в зал, включал телевизор, но смотреть ничего не мог. Если отвлекался, нервы окончательно брали верх, и он начинал сходить с ума. Александр Степанович вообще не любил ночевать без жены. Каждый раз, когда Ксения Игоревна отправлялась в командировку или к родителям, не мог найти себе места. Непонятное чувство тревоги разрывало душу, мерами затихая, мерами возгораясь. Иногда, на фоне очередного приступа беспокойства, его одолевал страх, что от резкого повышения давления он может получить инсульт, но подобные мысли были, как правило, только прологом к более тяжелым переживаниям. Иногда тревога усиливалась настолько, что едва уловимое физическое ее присутствие разрасталось и захватывало не только душу, но и тело Александра Степановича. Она внедрялась в грудь, как пуля какого-то особого состава, растекалась по сердцу, сдавливая его, проникала в аорту и останавливалась где-то на полпути к голове, причиняя тяжелый и тянущийся приступ боли от груди и выше к нижней челюсти. Александр Степанович хорошо понимал механику происходящих процессов, но все равно задерживал дыхание, в отчаянии надеясь, что в какой-то момент сердце остановится, не выдержав нагрузки. Но сердце у Александра Степановича было большое, больше положенного, оно каждый раз находило силы продолжать ход.

Ксения Игоревна приехала на следующий день поздно вечером, и муж встретил ее прохладно. Так случалось всегда, когда ее долго не было дома. Александр Степанович объяснял это тем, что в его супруге сосредоточилось все тепло и весь свет в мире, и он, оставаясь один, вымерзал до мозга костей. Поэтому чтобы он мог снова начинать жить, нужно было согреться. Это легко удавалось, когда у Ксении Игоревны было хорошее настроение, в ином случае супруги могли долгое время не разговаривать и даже ссориться. Ксения Игоревна не понимала, в чем виновата, Александр Степанович никак не мог объяснить этой своей особенности. Будучи человеком с фантазией, он пытался подобрать слова и образы. Называл эту особенность своего характера «эффектом Соляриса», убеждал, что, называя жену своей звездочкой, он подразумевает еще и то, что жизнь возможна только в ее свете. Иногда это казалось ей милым, но чаще всего напрягало излишней ответственностью. Впрочем, про эффект Соляриса Александр Степанович заикнулся лишь однажды, поскольку этот образ сильно опечалил Ксению Игоревну. Сам же он пришел к выводу, что в основе всего лежит иррациональный страх, что однажды она может из командировки не вернуться. В том смысле, что у нее нет никаких причин к нему возвращаться. Другое дело дети, но речь шла именно о нем, поскольку забрать детей было несложно. Через эти мысли он проходил каждую ночь, оставаясь один. То он видел силу в своей слабости, то слабость в своей силе, то у него возникали подозрения, но всегда все валилось из рук. А потом, когда Ксения Игоревна приходила домой и восстанавливала баланс сил во вселенной, супруг ее мучился от тяжелых угрызений совести.

И все это было только частью его бед. В большей мере Александр Степанович страдал оттого, что душа его переполнялась любовью и нежностью к жене, но реализовать их не было никакой возможности, поскольку Ксения Игоревна постоянно была занята. Дело не только в том, что труд ее успокаивал и создавал ощущение контроля над жизнью, полезная деятельность в ее мире была важна сама по себе. Александр Степанович чувствовал, что за то время, когда они были близки, его душа настолько приросла к ее душе, что разделить их, не погубив при этом, было невозможно. И если что-то вдруг мешало смыслам свободно циркулировать между их душами, это вызывало тяжелый застой, хандру, воспаление. Как любой врач Александр Степанович не был мистиком, но свои проблемы с сердцем он увязывал не просто с излишней эмоциональностью, а с более глубокими смысловыми переживаниями, которые и создавали на поверхности его жизни эту эмоциональную рябь.

С годами все эти переживания усиливались. Время Александра Степановича вообще не щадило, да и он на фоне семейных перипетий совсем перестал заботиться о своем здоровье. Голову щедро украсила седина, лицо прорезали длинные уродливые морщины, которые обычно бывают у угрюмых людей, появился небольшой живот. Иногда Александр Степанович не брился неделями, но щетина росла неровно, выглядел он небрежно, вне дома чувствовал себя неуютно и пытался как можно скорее вернуться в свою берлогу. Что-то похожее происходило со всеми знакомыми его возраста, хоть он еще не думал о старости. Некоторое облегчение он почувствовал, побывав на родительском собрании у старшего сына. Учителя говорили, что мальчику явно не хватает родительского внимания. Иногда он задирает товарищей, может нагрубить. Учится неважно, перебиваясь с тройки на четверку, что не соответствует его природным задаткам. Александр Степанович сидел с отсутствующим взглядом. Он в этот момент думал, что выглядит таким же усталым и замученным взрослым, как и остальные родители. Стало быть, он нормальный человек, хотя до этого дня ему казалось, что с ним определенно что-то не так.