Читать книгу Жребий брошен - Егор Александрович Токарев - Страница 6

Квинт Марий.

Граница с Великой Пустыней.

Тень пронеслась за спинами атакующих, и один из них упал, оглашая пустыню криками. Еще несколько рухнули вниз, но дикари так увлеклись почти сломленной добычей, что не заметили их гибели.

Стена мускулистых конских тел с закованными в броню всадниками врезалась в спины «песочников». Рассекая легкую пехоту, разя и топча, кавалерия смяла противника. Пустынники попытались развернуться и встретить нового врага сталью, но сумятица, вызванная неожиданной атакой в тыл, не позволила сделать этого. Они запаниковали и дрогнули, в страхе пытаясь спастись в родной стихии.

Квинт опустил руку, в судороге сжавшую меч, и выдохнул:

– Не сегодня, не сегодня…

Оставшиеся в живых пустынники спасались бегством, но всадники настигали их одного раз другим.

«Им повезет, если хотя бы дюжина спасется» – с удовольствием подумал Квинт.

Центурион стоял, опершись на щит. Его голова была опущена на грудь, а дыхание с хрипом вырывалось из груди. Рана на голове вновь открылась, и кровь теплыми каплями падала на пыльную броню. Остатки центурии помогали раненым, осматривали мертвых или в изнеможении лежали на песке. Квинт пересчитал своих людей и с горечью подумал, что из сорока шести солдат, вышедших на поиски пропавшего патруля, в живых осталось лишь двадцать один, половина из них была ранена. Надеятся на то, что кто-то из патруля выжил не приходилось. Что самое удивительное, солдат, в начале боя выбежавший из строя, остался в живых, отделавшись лишь легкими ушибами и царапинами.

К Квинту приблизился всадник в сверкающих доспехах и, спешившись, подошел к нему.

– Вижу, центурион, вам пришлось несладко, повезло, что бой был рядом с фортом. Там как раз находился отряд тяжелой кавалерии. Нечасто встретишь подобное подразделение на южной границе.

– Да, если можно считать то, что вы видите вокруг себя везением, – все перед глазами Квинта расплывалась, и человек перед ним был не более, чем мутным образом. Голова закружилась, и он тяжело осел на песок.

– Эй, похоже, тебе сильно досталось, – всадник наклонился к Квинту и помог снять шлем. Сквозь пелену перед глазами удалось рассмотреть отличительные знаки военного трибуна двенадцатого легиона.

– Боги! Квинт!? Неужели это ты!? Как я рад, что все-таки решил участвовать в спасении гибнущей центурии!

Квинт поднял взгляд, попытавшись рассмотреть человека перед ним, но зрение отказывалось фокусироваться, заволакивая все вокруг туманной дымкой.

– Мы знакомы?

– Ну конечно! Это же я – Кай, Кай Алфий. Мы вместе служили в легионе твоего отца.

– Кай, что ты делаешь на южной границе?

– Это долгая история, дружище. Вставай, надо доставить тебя к врачу.

Кай помог Квинту подняться и усадил его на лошадь позади себя. Центурион чувствовал, что сознание вот-вот покинет его, и оставалось лишь что есть силы держаться в седле.

Свет для Квинта померк, не успела лошадь сделать и дюжины шагов.

Палатка командира легиона, совсем юный Квинт и еще живой отец. Во сне легат, как обычно, наставлял своего сына, готовя юношу к суровым испытаниям, что приготовило для него будущее.

– Сын, священный долг нашего рода – служить Республике и карать ее врагов. Запомни, враги – это не только соседи и варвары, устраивающие набеги. Враги бывают и внутри Республики, они, словно паразиты, грызут ее изнутри, пьют ее кровь. Они опаснее прочих так, как до последнего момента ты не знаешь, кто из людей, выступающих перед толпой на форуме, сжимает кинжал за спиной…

Квинту снилась его мать. Он не помнил ее лица, не помнил ее голоса, но слова колыбельной и нежное ощущение присутствия любящей матери, не оставляли сомнений. Она умерла, когда маленькому Квинту было два года.

Центурион очнулся, поняв, что лежит на койке.

«Похоже, я все-таки удержался на лошади», – с удовлетворением подумал Квинт.

Приподнявшись на локте, он увидел вокруг еще кровати и людей на них. Часть солдат были из его центурии, других он не знал. Квинт попытался ощупать свою голову, но рука наткнулась на влажную ткань – левый глаз и половину лица покрывала повязка.

– Очнулся? Вот и отлично. Ты потерял много крови и упал с лошади во время пути в форт. Рад, что ты остался жив, – напротив кровати сидел Кай, теперь Квинт узнал его.

Друг мало изменился с момента их последней встречи. У него были все такие же светлые волосы, как много лет назад, и орлиный нос, в юности служивший поводом для подколок. О прошедших годах можно было узнать лишь по глазам. Во время их службы – ярко голубые, а сейчас потускневшие. Они, словно померкли от вида смерти, крови и боли.

– Что с моими людьми? – Квинт не узнал своего голоса. Хриплый и надсадный он больше подходил дряхлому старцу, чем молодому мужчине.

– Все кто остался жив – здесь. Если бы ты не вывел центурию к соседнему форту, вас бы всех перебили. Не представляю, как тебе удалось сделать это в такую бурю.

– Я хотел вернуться моему форту, а когда буря утихла думал, что мы вовсе оказались глубоко в пустыне. Случайность…

– Нет, не случайность, Боги благоволят тебе сегодня. Ты раскрыл крупные силы пустынников, готовящие набег на нашу территорию. Благодаря тебе сотни мирных граждан осталось в живых.

– Да, но мы заплатили цену, – Квинт вспомнил, что из его центурии, насчитывавшей девяносто три человека, в живых осталось лишь двадцать четыре, и неизвестно, сколько еще умрет от ран в ближайшие дни.

– Ладно, вставай, идем наверх, в северную башню. Там тебя ждет вино и информация. Очень важная информация.

Кай поднялся со стула и вышел из лазарета. Квинт полежал еще пару минут и, собравшись с силами, встал с кровати. На удивление, он чувствовал себя несколько лучше, чем предполагал. Голова болела, а кости ломило так, словно по нему маршировал легион, но он был жив, и это главное. Подойдя к зеркалу, висящему на стене у двери, Квинт разглядел там человека с наполовину забинтованной головой. Снимать повязки и смотреть, на что теперь похоже его лицо, он не стал.

За дверью лазарета его ждал легионер с эмблемой двенадцатого «Бурого» легиона, где служил Кай. Солдат проводил Квинта до верхней площадки одной из башен форта. Под широким навесом стояли два кресла и небольшой столик между ними. На одном из кресел, закинув ногу на ногу, сидел военный трибун.

– Вот и ты, садись, – Кай кивнул на кресло рядом с собой и наполнил два бокала вином из стоящего рядом глиняного кувшина. – Ленское вино. Ты наверное и забыл, как оно пахнет, но это не удивительно, если вспомнить, где ты служишь.

Квинт сел на предложенное место, но к вину не притронулся:

– Кай, я рад тебя видеть, но что ты тут делаешь?

– А я вижу, ты ни капли не изменился за эти годы. Сразу к делу, ну что же, – трибун отхлебнул вина и продолжил. – Отвечу кратко, как ты любишь. Септим Юний собрал свои легионы и теперь двигается на столицу, чтобы, как он выразился: «Уничтожить Республику и стать ее правителем». Кроме того, Сервия стала сепаратистом и объявила независимость.

Квинт одним глотком осушил бокал. Ненароком у него промелькнула мысль, что все услышанное является бредом, и сейчас он мирно лежит в лазарете форта, пуская слюни.

– У меня была такая же реакция, – Кай заново наполнил бокалы.

– Но как… Юний, он же настоящий герой. Он отразил наступление дикарей с севера и бился на равнине близ Хосса, до тех пор пока Мерийский Султанат не заговорил о мирных переговорах.

– Как видишь, так случилось. Это не шутка и не театральный фокус. Наш лучший полководец действительно предал Республику.

– А что с Сервией? Почему она взбунтовалась? – Квинт залпом выпил еще бокал вина.

– Никто точно не знает. Но если учитывать, что еще век назад Сервия была вольным княжеством, думаю, сепаратистские настроения витали там постоянно. В Сенате их не замечали либо из-за слепоты, либо из-за блеска золота. Печально говорить, но, возможно, что оба варианта верны.

– Ты не ответил на вопрос, что ты тут делаешь?

– Я как раз хотел к этому перейти. Все доступные силы сейчас мобилизуются в полевом лагере в провинции Велерия. Таков первоначальный план или, по крайней мере, это то, что мне положено знать.

– Понятно, мой легион идет туда, значит, иду и я. Хотя от моей центурии осталась лишь горстка людей, – кивнул Квинт.

– Ты знаешь, я тут подумал… учитывая вышесказанное, твои заслуги и верность Республике, я думаю, что смогу устроить тебя в мой легион. Будешь центурионом. Думаю, Кальвус одобрит твою кандидатуру. В вопросах приема рекрутов он ко мне прислушивается.

– Кальвус Корилл? – Квинт посмотрел на друга.

– Да.

– Говорят, что они с Юнием были друзьями. А теперь стали врагами…

– Так часто бывает в жизни, дружище. Ну, так что? – Кай хлопнул по столу ладонью. – Вступишь в бравые ряды двенадцатого легиона «Бурый»? Ты можешь взять с собой верных тебе людей. Хорошие солдаты нам никогда не помешают.

– Я согласен, а верных людей у меня не осталась, все они там, – Квинт кивнул в сторону пустыни. Помимо воли перед глазами застыл образ головы Тита Симмаха на наконечнике копья.

– Вот и отлично. Утром выступаем. Легат одиннадцатого уже оповещен о приказах. А теперь надо отметить твое чудесное спасение. Кстати, благодарности принимаются.

Квинт ухмыльнулся и отпил вина, но через несколько секунд сказал, помрачнев:

– Утром мне надо будет выполнить обязанности центуриона.

* * *

Человек пытался стыдливо прикрыть свою наготу руками, его голова была опущена, а взгляд застыл на пыльном плацу форта. Перед ним двумя рядами выстроились солдаты, каждый из них сжимал в руке длинную узловатую палку.

– За неподчинение приказу, оставление строя, нарушение дисциплины, Ул Тритий приговаривается к прохождению сквозь строй центурии, которую он подвел своими преступлениями. Товарищей из его центурии осталось мало, и поэтому солдаты из другой с радостью согласились помочь заплутавшему брату по оружию искупить свою вину, – голос Квинта гремел на плаце так, что каждый из сотни присутствующих слышал его.

Как центурион он мог и должен был казнить ослушавшегося приказа новобранца, но Квинт чувствовал, что следует поступить иначе. Мальчишка по большей части не виновен, вина лежит на советниках Магистрата, определивших двух братьев в одно подразделение и тем самым почти убив обоих. Понеся наказание, Ул либо станет прекрасным солдатом, либо сломается и погибнет в следующим бою. В любом случае, Квинт будет знать, что сделал все возможное, чтобы сохранить мальчишке жизнь.

– Вперед!

Юноша старался держаться. Хотя его и трясло, он выпрямился и, прикрывая наготу, пошел вперед с поднятой головой. Палка свистнула в воздухе, и на спине парня вспыхнула красная полоса. Он сжал зубы.

Второй удар, вторая полоса. Теперь на его спине был ярко-красный пульсирующий крест, словно метка обреченного на муки.

Третий. Снова свист. Пятый. Мальчишка издал стон, еще крепче сжав зубы. Еще удары, еще свист. Полосы покрывали все тело. Изо рта приговоренного вырвался крик.

Двадцать. Тридцать. Его спина больше не напоминала спину обычного человека, кровь струйками стекала с нее, образуя красные дорожки, отмечающие путь. Сорок пять. Руки покрыты волдырями, на ногах начинают наливаться огромные синяки. Шестьдесят. Он упал, но через несколько секунд поднялся и, шатаясь, побрел дальше.

Легионеры били без злобы, но с чувством, понимая, что помогают своему товарищу искупить вину, а не пытают его. Крики и свист ударов звучали в унисон. Семьдесят, семьдесят пять. Спина превратилась в одну сплошную рану.

Один из солдат ударил его в лицо, ломая нос, юноша упал, но пополз дальше. Восемьдесят девять. Кричать сил больше не было, парень полз, хрипло стоня. Удар по ребрам, по шее, в живот. Девяносто два. Удар выбил изо рта алые брызги.

Все.

Мальчик упал, но тяжелое прерывистое дыхание свидетельствовало о том, что он еще жив.

– Капсария сюда, отнесите его в лазарет, – закричал Квинт. Центурион надеялся, что парень выживет и продолжит служить Республике.

Легион на марше всегда представлялся Квинту, как нечто завораживающее. Еще в детстве, сидя с отцом на лошади, он с упоением наблюдал за идущими в ногу стройными колоннами солдат в сверкающей броне. Впереди двигался конный авангард, выполнявший задачу разведки, и должный отступить под прикрытие основных сил при контакте с неприятелем. В центре легиона располагался обоз. Его защита была важнейшей задачей на марше.

На южной границе находились три легиона, но Кай решил не дожидаться подхода остальных, двинувшись в путь в составе одиннадцатого. Квинт с детства был привычен к походной жизни. Тяжелые марши с ночевкой в маленьких палатках и общая незамысловатая пища, приготовленная в огромных котлах на кострах, не были в тягость для него. Рутину солдатской жизни скрашивали беседы с Каем. Квинт получал огромное удовольствие, часы на пролет разговаривая со старым другом. После стольких лет разлуки им было что обсудить.

Всполохи костра играли на лицах друзей. После утомительного дневного перехода хотелось лишь поесть простой солдатской пищи и уснуть под храп товарищей. По военной стратегии полагалось после каждого дневного перехода строить укрепленный лагерь на ночь, но при передвижении по своей земле надобности в этом не было. За несколько дней похода легион преодолел треть пути до лагеря в Велерии. Такой отличный результат обуславливался прекрасным качеством дорог в Республике. Многие мили ровных трактов обеспечивали логистику большого государства, соединяя друг с другом даже самые отдаленные уголки страны. В мастерстве строительства путей Республике не было равных во всем мире.

– Так значит, ты сразу перешел служить в «Бурый»? – задал вопрос Квинт.

– Нет, совсем нет. Мне пришлось изрядно помотаться по разным легионам прежде чем вступить в «Бурый». Одно время даже подумывал о политической карьере, но… мне не слишком везло на этом поприще, и я решил отложить все это. А ты не задумывался об этом?

– Не задумывался ли я о том, как буду выступать в Сенате, вести дебаты на форумах и спорить с оппонентами о том, чего сам до конца не понимаю? – Квинт подложил полено в начавший угасать костер. – Нет, это точно не мое. Мне проще встретить врага с мечом в бою, чем плести интриги у него за спиной. К тому же, не всегда понятно, кто твой враг, а кто друг.

– Понимаю тебя… А ты? Был в Вечном Лесу с отцом когда…?

– Да, я был с ним до конца… – Квинт сжал зубы.

– Вот дерьмо… – Кай откупорил бурдюк с вином и сделал глоток. – Будешь?

– Давай.

Квинт взял бурдюк и выпил несколько глотков.

– Корилл, какой он? – спросил Квинт, вернув вино.

– Некоторые говорят, что он плохой политик – слишком гордый и принципиальный, но свое место он получил не за красивые речи. Он тот тип командиров, которые не просто отправляют людей в бой, они ведут их за собой. Если легион теснят, то будь уверен, Корилл появится там с первой когортой. Мне кажется, вы поладите.

– Поглядим.

– Надеюсь, мы сможем посетить Рэм, обещаю выбить у легата увольнительную на пару дней, – Кай мечтательно улыбнулся. – О, дружище, не знаю, бывал ли ты там, но какие в Рэме сады, форумы, амфитеатры и, конечно, бордели. Девочки там умеют делать такое, что сам мерийский султан со своим гаремом позавидовал бы. Надо только знать места.

– Я был в Рэме, когда давал присягу. Я запомнил мраморные храмы, огромные мосты, прекрасные фонтаны и здание Сената, олицетворяющее нашу Республику, – Квинт улыбнулся, вспоминая все это.

– Похоже, ты был в столице, но не видел ее, – в свете костра лицо Кая выражало печаль.

– О чем ты?

– Патриции богатеют, бедных становится все больше. Огромные кварталы трущоб и толпы нищих на улицах. Чтобы увидеть истинное лицо города, надо лишь отойти от его центра. А Сенат… Сенат уже давно не олицетворяет свободу и все то, за что сражались и умирали наши предки. Сенатские группировки поделили влияние и власть. Они управляют Республикой ради себя, но никак не граждан.

Надолго повисло молчание.

– Нет, я не верю… Как такое могло произойти?! Как допустили такое?! – воскликнул Квинт.

– Допустили? Это не вчера произошло, дружище.

– Нет, это невозможно…

Квинт встал и вошел в палатку. Завтра предстоял трудный марш, и надо было хорошо выспаться, но он догадывался, что не сомкнет глаз до рассвета.

Лагерь войск походил на огромный муравейник; колонны солдат вливались в него, словно ручьи в озеро после дождя, сотни телег с припасами разгружали продовольствие, материалы, инструменты и другие столь необходимые армии вещи. Деревянный частокол со рвом и защитными кольями окружал огромный город палаток, конюшен, мастерских и кузниц. Внутри лагеря не прекращая маршировали центурии легионеров, подгоняемые выкриками своих командиров. В центре располагался преторий – огромная палатка командующего, между ней и остальными шатрами оставалось свободное пространство, должное отделить и показать статус командира.

Квинт и Кай на своих лошадях то и дело останавливались, пропуская колонны солдат, марширующие по лагерным улицам. Кто-то окликнул Кая по имени, и тот обернулся.

– Ты не умер в пустыне без вина и женщин? Удивительно! – осклабился человек с отличительными знаками военного трибуна десятого легиона «Тенебрис».

Кай вспрыгнул с лошади и с серьезным видом ответил:

– Кто ищет, тот всегда найдет, – но потом рассмеялся и хлопнул мужчину по плечу. – Не будь ты трибуном и моим другом, я бы приказал бить тебя палками, пока у тебя не пропадет всякое желание думать о женщинах. Это Корнелей – мой друг из десятого легиона. Я перекинусь с ним парой слов и догоню тебя у претории. – Сказал Кай Квинту.

Центурион кивнул и направил свою лошадь дальше по главной лагерной улице.

Командирскую палатку окружала цепь солдат с отличительными знаками первой когорты первой центурии двенадцатого легиона. За подвиг в битве на Солнском холме солдаты легиона получили право носить повязку бардового цвета на левой руке. Она символизировала их жертву и кровь, пролитую во благо Республики в тот день. По этой же причине двенадцатый легион назывался «Бурый».

Не успел Квинт приблизится ко входу в преторий, как Кай догнал его и возбужденно зашептал на ухо:

– Ты представляешь, Сенат назначил Кальвуса Корилла «Мечом Республики»!

– А чему ты так удивлен, разве он недостоин этого?

– Конечно, достоин! Я удивлен лишь тем, что «Меч Республики» не назначали уже много лет, видимо, Сенат и впрямь в кои-то веки правильно оценил угрозу. Никто другой не подошел бы на эту должность лучше, чем Корилл. Он знает Юния и сможет достойно ответить ему на поле боя.

Квинт кивнул, и они вместе подошли ко входу в шатер легата.

– Стоять, кто идет? – солдат, охранявший вход, выступил вперед, преграждая путь.

– Легионер, ты не узнал военного трибуна своего легиона? – Кай бы спокоен, но в его голосе чувствовались морозные нотки, предвещающие большую бурю.

– Извините, трибун, я, конечно, вас узнал, но кто рядом с вами? Я не могу впустить его без приказа, – промямлил часовой, побледнев.

– Это – центурион-ветеран одиннадцатого легиона, а в ближайшем будущем центурион нашего. Так же он мой старый друг. Этого достаточно? – все также спокойно ответил Кай.

– Да, трибун, я думаю да. Проходите, – солдат отступил, пропуская их внутрь.

Квинт шагнул под тяжелый полог и сразу же отметил, что в отличии от других шатров командующих здесь было светло и просторно. Больше дюжины ламп висело вдоль тканевых стен, а через своеобразное окно, вырезанное в дальнем пологе, открывался вид на плац лагеря. Не было ни дорогих ковров на полу, ни изысканной мебели из черного дерева Вечного Леса, не было даже серебряной посуды. Квинт отметил, что внутренне убранство скорее подходило палатке легионера, нежели штабу человека, командующего всеми силами Республики. Из мебели был лишь небольшой стол у «окна», простая кровать с матрасом из соломы и стенд с картой во всю стену. За письменным столом сидел человек с лысым, чисто выбритым черепом. Украшенное шрамом лицо поднялось от бумаг, и холодные голубые глаза прожги вошедших взглядом.

– А, это ты Кай. Очень хорошо, твое присутствие означает, что южные легионы прибыли, а кто это с тобой?

– Это Квинт Марий – центурион одиннадцатого, мой старый друг, хочу порекомендовать его для вступления в наш легион, – даже учитывая скорее дружеские отношениями между военным трибуном и легатом, чувствовалось, что Кай нервничает.

– Квинт Марий… Я знал твоего отца, он был отличным человеком и хорошим воином. Странно, что мы раньше не встречались.

– Благодарю вас, – Квинт слегка склонил голову. – Мы виделись один раз, в лагере легиона отца, вы приезжали туда во время кампании в Вечном Лесу.

– Что-то не припоминаю… Хотя та кампания обернулась настоящим кошмаром, неудивительно, что все воспоминания перепутались… Значит, ты хочешь стать центурионом моего легиона?

– Да, легат.

– Тебе повезло, центурион пятнадцатой центурии третьей когорты ушел на пенсию по возрасту и ввиду многочисленных ранений в прошлом. Его место свободно, а ты уже опытный командир, и за тебя ручается Кай, которому я доверяю, – трибун кивнул, подтверждая слова командира. – Хорошо, назначаю тебя, пока временно, центурионом пятнадцатой центурии третьей когорты двенадцатого легиона «Бурый». Если ты меня не подведешь, то можешь рассчитывать на рост по службе. Под моим началом все способные командиры могут рассчитывать на это, а пришедшие в легион лишь ради «очков» в дальнейшей политической карьере никогда не задерживаются надолго. Если, конечно, переживают свою первую битву… – Корилл улыбнулся, из-за чего шрамы на его лице показались еще более устрашающими.

– Я вас не подведу, – ответил Квинт.

– Приказ о назначении ты получишь завтра, а пока… Солдат! – из входа в палатку тут же показался легионер, так опрометчиво не пускавший их. – Проводи нового центуриона к его людям. А с тобой Кай мне нужно кое-что обсудить.

Квинт покинул ставку командующего со странным чувством, оно напоминало ощущение перед боем – непонятное шевеление в груди не позволяло полностью вдохнуть и расслабится. Центурион встряхнул головой и последовал за легионером к уже его людям.