Читать книгу Книга-диалог 2 - Егор Михайловчи Коротков - Страница 1

Оглавление

Книга-диалог 2


Диалог 1


С: Давай, просто начнем вторую книгу?


Я: Давай, хоть что-нибудь уже начнем!


С: А на Яндекс-дзене не обязательно писать о трезвости. Просто о чем-то писать.


Я: Ок.


С: Напиши в соцсети.


***


С: Не убьет тебя ни кто. И не заболеешь.


***


Я: Нужно уже объяснять, что происходит.


С: Напиши.


***


С: Все будет хорошо. Пройдет все.


Я: Нужно уже объяснять.


С: Ок. Что происходит?


Я: Я, автор, общаюсь с мысленным собеседником. «Давай, просто начнем вторую книгу» – означает предложение написать вторую книгу в форме таких наших с ним диалогов. Первая «Книга-диалог» уже выложена в интернет-магазине ЛитРес на модерацию. «Давай, хоть что-нибудь начнем!» – я восклицаю потому, что я пребываю в похмельной тревоге и паранойе на третий день после тяжелого 5-дневного запоя, пытаюсь как-то собрать сознание воедино, структурироваться через творчество, просто через текст – то берусь писать статью для портала Яндекс-дзен, то пост в соцсети, то диалог с Собеседником «для себя» (без прицела на вынесение на люди), то, вот, наконец, остановился на том, чтобы начать вторую книгу. Диалоги с моим Собеседником (особенно если думать, что это не просто трата времени на какой-то подозрительный, полубезумный, бесполезный процесс, а что это новая книга) меня успокаивают. «Не убьет тебя ни кто. И не заболеешь» – Собеседник успокаивает меня от похмельных страхов.

В последний день запоя я писал в фейсбуке страстные непристойности незнакомой женщине. Теперь боюсь, что приедет ее муж и отрежет мне яйца. Собеседник же мыслит более трезво, страхам не поддается и предполагает, что это маловероятно. «Не заболеешь», – ответ на страх смертельно заболеть из-за курения (понарисуют ужасов на пачках!). Хотя я уже не первый год, с перерывами, умеренно курю и до сих по не умер. Планирую бросить примерно через двадцать дней. И Собеседник, опять же обоснованно, предполагает, что за этот срок ничего не изменится.

«… не обязательно писать о трезвости» – речь о моем блоге в соцсетях «1000 дней трезвости». Я пытался пронепить 1000 дней, ведя отсчет в постах соцсетей. Постил: «1 день не пил. 999 осталось», «5 дней не пил. 995 осталось» и т.д. – так, теоретически, нужно было пропостить до 1000 дней. И внизу под этими заголовками на пару абзацев описывал свои ощущения (1-й день – похмелье, 7-й день – улучшился цвет лица и т.д.) и мысли о том, почему люди пьют, почему я пил, что нужно, чтобы не пить, и вообще – обо всем на свете. Сорвался на 145-й день из-за безответной любви на работе.


***


Я: Три звездочки между строчками означают паузы в тексте.


***


Я: Паузы на курение (как только что). На хождение в туалет. Перерывы на еду, или просто на задуматься больше, чем на пару минут. Последние два раза звездочки были из-за того, что я отрывался, чтобы написать сообщение в контакте девушке, в которую влюблен. Первый раз звездочки были из-за перерыва на написание завершающего поста в соцсети о том, что я сорвался и блог «1000 дней трезвости» не удался, но что теперь будет после Нового Года новый аналогичный блог «365 дней трезвости». Остальные звездочки не помню уже из-за чего – то ли курил, то ли ел – не так важно. Вообще, пожалуй, не буду ставить звездочки, если пауза меньше 20 минут… Хотя, там разберусь.

Мои слова «Нужно уже объяснять, что происходит» означают как раз то, что я сейчас делаю – объясняю тебе, читатель, что вообще происходит в тексте. Я выражал опасение, что мы уже написали полстраницы, а текст всё непонятен. Ответ Собеседника «Напиши» означал «Напиши сначала сообщение в контакте девушке, чтобы перестать об этом думать и спокойно переключиться на текст». Ну вот, вроде, все объяснил.


С: Давай, паузу на чай и курение. И ей еще напиши.


***


Я: Все равно состояние измученное. Похмелье третий день не проходит. Это ж надо было так отбухать! Поскорее бы уже новый блог о трезвости!


С: Расскажи, хоть, о себе, кто ты такой.


Я: Слушай, это что, получается, опять нужно рассказывать всю свою жизнь? И про то, откуда ты появился?


С: Кратко.


Я: Мне 35 лет. Рост 182. Вес 85 кг. Окончил Литературный институт в 2010 году. Уже 10 лет переписываюсь с Собеседником, который возник у меня на почве занятий медитацией и чтения книги «Беседы с Богом» Нила Дональда Уолша.


С: Или «Разговор с Богом»? Погугли.


Я: «Беседы с Богом».


С: Ок.


Я: У меня черные волосы. Стрижка коротким ежиком. Недельная небритость и трехдневная немытость. Очки на -6 (при зрении -7). Я с похмелья после 5-дневного запоя, в который упал, сорвавшийсь, после 145 дней воздержания. Из-за безответной любви на работе, с которой меня за пьяный скандал и уволили. Так что сейчас без работы. Опять. В последние года полтора дольше трех месяцев ни на одной работе не задерживаюсь. Живу с мамой в однушке на окраине Москвы. Через три недели – Новый Год. Поеду в Саров, к себе на родину. А после праздников буду искать новую работу.

В Сарове живет 19-летняя пшеничноволосая красавица, в которую я влюблен. Намного сильнее, чем она в меня. Она утверждает, что общается со мной, скорее, из жалости. Но я надеюсь, что ей со мной интересно. Все, что между нами было – подержались за руку. Точнее, я взял ее за руку на секунду. Предварительно спросив разрешения… Даже не целовались. Виделись всего три раза.. Пишу ей пьяные письма в контакте… И трезвые… Она много писать не умеет, да и не хочет. На 100 моих слов – одно её. Но я и этим счастлив…

В прошлом у меня много лет тяжелого невроза, про который я подробнейше рассказывал в первой «Книге-диалоге». Так что в этой подробно рассказывать уже не интересно. Психика у меня и сейчас не самая благополучная. Срываюсь в пьянство, иногда возвращаются симптомы невроза, нелады с личной жизнью, не могу удержаться на работах. Да тот же Собеседник – может и не болезнь, но вещь ненормальная…


С: Про семью расскажи.


Я: Был 7 лет женат. Сын – 6 лет. Разводились тяжело. Сейчас иногда с ними вижусь. Высылаю изредка немного денег – меньше, чем полагается. Потому что и у самого денег никогда нет. У бывшей жены другой мужчина. У меня с самого расставания с женой – больше года назад – никого не было. Подробнее не хочу.


С: Или, может, будем писать невидимые диалоги? Как духовная практика?


Я: Давай, писать невидимые диалоги, но такие, что если чужой человек прочитает, чтобы все понял? То есть, не будем стараться, чтобы это было интересно кому-то, кроме нас с тобой. И о цензуре думать не будем. Но чтобы можно было опубликовать, и было понятно.


С: Поясни тогда, что значит «невидимые диалоги».


Я: Это когда пишешь диалог не как творчество, а как духовная практика, типа уединенной молитвы. Для себя. Чтобы привести в порядок психику.


***


С: По сколько страниц в день пишем?


Я: Давай, ограничиваться не количеством страниц, а дописывать до чего-то интересного? Чтобы за день состоялся хотя-бы один интересный диалог между нами? Это и будет критерий, что на этот день достаточно…


С: Все никак не идут из головы мысли о страшном муже той тетки, которой непристойности в фейсбуке писал?


Я: У меня вообще всегда с похмелья паранойя. То боюсь, что посадят из-за того, что что-то не то на работу начальству спьяну написал. То что кто-то убьет за то, что написал его жене непристойности…


С: Но, ведь, ты сейчас пишешь книгу и это счастье!


Я: Ду уж! Какое счастье!


С: Про «ада нет» расскажи. Концепцию двух адов кратко. Для тех, кто первую «Книгу-диалог» не читал.


Я: Я стою на том, что абсолютного ада не существует. Что ад православия, если и есть, то это относительный ад. Что за не очень большие грехи он не будет и очень страшным. И что там будет не столько мучение, сколько исправление. И что из ада, в любом случае, все будут освобождены, рано или поздно, в зависимости от тяжести грехов. И помимо православных молитв, которыми я молюсь регулярно, 1-2 раза в день, я повторяю еще и мантру собственного сочинения – «ада нет».

При этом под адом, которого нет, понимается не только вечная посмертная мука, но и прекращение радости навечно из-за какого-либо неприемлемого обстоятельства земной жизни – неизлечимой болезни, нищеты, преждевременной или мучительной смерти, чрезмерного позора, невыносимого унижения и т.д. «Ада нет» означает, что в перспективе вечности радость бытия обязательно вернется и самые ужасные и бессмысленные страдания окажутся оправданными. Я увижу, что и в них выражалась божественная любовь и грамония.


***


Я: Девчонка мне написала только что: «Спать с тобой я и не собиралась!». В сотый раз это от нее слышу, но каждый раз больно, как в первый раз!


С: Ты, давай, или с девчонкой переписывайся, или с мной!


Я: А что тут ей скажешь? Ответил ей «но, даже если ты повторишь это еще 1 000 000 000 раз, это не убьет мою любовь». Сказал, а сам уже не верю, что любовь сохранится не то, что после миллиарда, а еще, хотя бы, после трех отказов. Три раза откажет – и все закончится…

Написал ей «Единственное, что может убить мою любовь к тебе – это, если я увижу, что она тебе неприятна. Но, по сути, уйти от человека, которого любишь, потому что ему неприятная твоя любовь – это и есть высшее проявление любви. Это как добровольное самоубийство от того, что тебе плохо, что я живу»…


С: Да ты романтик!


Я: Написал ей: «Так что, если тебе неприятно – скажи, и тут же меня в твоей жизни вообще не будет! Хоть, прям, сейчас. В принципе, так уже было, когда ты находила себе парня, и я видел, что не нужен и переставал тебе писать».


С: Всю переписку теперь будешь копипэйстить? Это, ведь, личное! Причем не только твое личное, но и ее.


Я: Нет, нужно какой-то минимум приватности оставить. Последние две фразы копипэйстить не буду.


С: Да ладно уж! Копипэсть! И так уж такого понаписал про нее в прошлой книге…


Я: Она написала : «Ну хватит уже говорить все это! Можешь без этого? Без своих чувств и желаний?» А я ответил: «Попробую. Но это примерно как непринужденно говорить о погоде, в момент, когда мучительно хочется в туалет, так что уже ни о чем думать не можешь ))) Но я попробую…»


С: Про туалет – особенно романтично!


Я: Давай, оставим ее на какое-то время в покое и просто попереписываемся?


С: Нет, давай и дальше переписываться с ней и копипэйстить здесь.


Я: Написал ей: «Как у тебя дела? Настроение как? Какие новости? Появился парень? На работе как? На учебе? Как бабушка с мамой? Как с подружками? Ну и вообще? Можешь ответить только на тот, вопрос, на который интересно, а не на все. Или вообще не отвечать»…


С: Давай, правда, уже не будем копировать вашу переписку. Не хорошо совсем. И так паранойя у тебя… Все этот муж из головы не идет…


Я: Да уж… Раньше у меня такого не было, чтобы по три дня боялся из дома выйти!


С: Так ты раньше по 5 дней и не бухал!


Я: С другой стороны, раньше я и по 145 дней от алкоголя не воздерживался.


С: Про девушку нельзя, про пьянство будем?


Я: Хочешь сказать, исписались мы?


С: Получается, что так! Буковски писал по 25 страниц в день. А ты и пять осилить не можешь! А когда осилишь – будет вода!


Я: Не правда! Мне всегда есть, что сказать! Нужно просто медитировать на строчках. Просто размеренно дышать и класть слова на лист…


С: Напиши ей еще!


Я: Написал ей: «Можно я не буду говорить тебе про секс, но буду говорить про любовь? Буду говорить, как ты прекрасна, как ты восхищаешь меня, не ожидая ничего взамен? То есть "я тебя люблю" не в смысле "я тебя люблю – вот видишь, я тебе какое приятное сказал, типа, подарок такой, а ты мне за это отдайся", а просто "я тебя люблю"? Без домогательств, без построения планов совместной жизни? Просто выражать восхищение? Как поэт Прекрасной Даме? Просто говорить "красивые слова" ради самого удовольствия говорить "красивые слова"?»


С: Ждем ответа… Покури пока. И пописай.


***


Я: Ответа нет ((( Какое-то у нас жесткое творчество с тобой! Полубезумное! Копировать переписку с девушкой и одновременно отмечать, что, вот, я, в ожидании ответа на очередное любовное послание, сходил пописал и покурил… Трэш! Такой обнаженностью можно себя разрушить.


С: Это похмельная паранойя.


Я: Я надеялся, что мы с тобой будем паранойю преодолевать, а не подстегивать.


С: Ну давай преодолевать.


Я: Мне вот тошно, что курю…


С: За здоровье боишься? Ну давай, с завтрашнего дня курить по три сигареты в день. Это уж тебя точно не убьет.


Я: Ок. А сейчас что сказать, чтобы тревога прошла?


С: Не знаю.


Я: 40 минут повторять «ада нет»?


С: Не знаю.


Я: Неделю еще, минимум, буду в себя приходить!


С: Реально, писать не о чем! Если просто писать про твою жизнь, то жесть получается…

В смысле, не жизнь жесть, а в смысле, что настолько откровенничать – слишком эмоционально затратно. Особенно с похмелья.

Пусть даже, психологически обнажаясь, ты не демонстрируешь ничего из ряда вон выходящего. Эта посредственность и есть твоя честная, предельная нагота. И это выматывает…

Если заставить танцевать стриптиз человека с посредственной фигурой, он ведь будет не меньше нервничать, чем аполлон. Даже больше. С эмоциональным стриптизом – то же самое.


Я: Раньше ты мне помогал, а сейчас – нет.


С: Есть такое…


Я: Может, помолиться 40 минут? Бог всегда помогает!


С: Давай, попробуем высосать из этого текста какую-то отвлеченную от событий твоей жизни суть?


Я: Мне кажется, у нее просто парень появился. И она защищает те реальные отношения от меня. И все мои любовные порывы, даже платонические, неуместны…

Такие парни, какие обычно у нее, таких вещей не понимают…


С: Расскажи по свои страхи, а потом, если что, не будем публиковать.


Я: Боюсь мужа той тетки! Она и сама какая-то странная… И боюсь об этом говорить. Даже здесь. Даже если не опубликуют.


С: А о чем тогда?


Я: Может, про работу рассказать? Как уволился? Про скандал тот?


С: Ну расскажи.


Я: Не хочу про работу! Хочу про страхи. Я вот первую книгу опубликовал, а там такое!


С: И чего ты боишься?


Я: Что девушка, в которую сейчас влюблен (не тетка со страшным мужем и не та, из-за кого запил и уволился с последней работы, а та, с которой только что переписывался вконтакте), прочитает, обидится и ее очередной парень меня убьет. Я, ведь, и в первой «Книге-дилоге» про нее пишу…


С: Ну ты же поменял ее имя в книге. Да и книг она не читает. Сама тебе так и сказала: «Книг все равно не читаю. А то, что ты про меня написал – мне не жалко». При том, что ты предупредил ее, что описываешь ее в циничных выражениях.


Я: Ей же 19 лет! Сейчас так говорит, а потом прочитает и обидится. И нажалуется какому-нибудь юному качку.


С: Да уж! Реально, паранойя!


Я: Или боюсь, привлекут за порнографию…


С: По сравнению с Буковски и Сорокиным у тебя в той книге детские шалости, а не порнография.


Я: Дай, я реально помолюсь, хоть, минут 20? И ты помолись.


С: Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Аминь.


***


Я: Вообще, думаю, можно, как и с прошлой книгой, в качестве кульминации взять причастие…

Причаститься на Рождество. И потом за несколько дней дописать.


С: Можно.


Я: Хочешь сказать, что Бог не допустит, чтобы муж той тетки меня зря убил?


С: Либо, если это случится, то это будет воля Божья.


Я: Давай, уже оставим эту тему! Давай, про девушку?


С: Давай, о чем-нибудь другом? А то ты ее уже сегодня донял.


Я: Я не знаю о чем! Куда не кинь – везде страшно!


С: Расскажи, как тебя уволили? Почему ты напился? Вот! Давай проанализируем, почему ты напился.


Я: Побоялся к ней подойти. И даже позвонить. А смс писать, подумал, стремно…

В смысле, к той коллеге по работе, в которую влюбился (не к той девушке, которой сейчас романтические сообщения в соцсетях пишу, и не к той тетке, которой тоже в соцсетях писал непристойности по пьянее и чьего мужа сейчас боюсь), побоялся подойти.


С: Взрослый дядя, был до этого 7 лет женат, и побоялся к девушке подойти?


Я: Ну и что? У меня задержки в развитии. Я как в юности боялся женщин, в которых влюблен, так и теперь боюсь.

Ну и там условия были, реально, сложные. Это тебе не на танцах, не в парке на скамейке. А на работе, при всех. При чужих людях, которые с ней в дружеских отношениях, а со мной нет. Подойти и непринужденно заговорить о работе или о погоде, пошутить и разрядить обстановку, я, если сильно влюблен, не умею. А сразу кричать про любовь – неудобно…


С: Ты, как дурачок, каждый месяц кому-то в вечной любви признаешься!


Я: Это да. Но, ведь, правда влюбляюсь!


С: И все обламывают! Лох ты!


Я: Наверное…


С: Чего страшного – подойти спросить что-нибудь по работе, или пошутить? Про какой-нибудь фильм поговорить?


Я: Ощущение, как будто вру. Как будто она мне строгим голосом скажет: «Вижу насквозь, какое у тебя «по работе»! Просто трахнуть меня хочешь – вот и все!»


С: Ну тогда и скажешь: «Ну да, хочу! Чего такого-то?»…

Но ни кто тебе так не скажет. Самое страшное, что может случиться – раздраженно ответит, что-нибудь типа того, что некогда разговаривать.


Я: Но это же лицемерие! Почему нельзя прямо сказать «люблю»? Пусть и на работе? Люди слишком нервно-возбуждаются? Да кто это пробовал? Может, если самому, не возбуждаясь чересчур, прямо сказать, то и ничего? И успокоить людей потом, после того, как первый эмоциональный выброс поугаснет? Неискренность, ведь, людей тоже напрягает.


С: Это смотря, какая неискренность. И смотря, каких людей.


Я: Мне по фигу, как принято! Я хочу так! Я ни разу так не пробовал. Все время продавливаю через алкоголь или смс.


С: Объясни, что значит «продавливаю через алкоголь или смс»?


Я: Это выражение моего психоаналитика – продавливать страх. Когда не можешь проработать страх и подойти к девушке нормально, а начинаешь этот страх как-то обманывать – выпью и подойду, или не подойду, а позвоню. И это продавливание никогда не работает…


С: Слушай, а может, у тебя вообще кризис случился из-за того, что не было возможности разговаривать со мной?


Я: Естественно. Ты – мой воздух! Лучше всякой женщины!


***


Я: Про женщин мне напомнил, и я той девчонке еще написал. Правда, написал уже, что больше тебя не беспокою, что если соскучишься, сама пиши. Но она, ведь, не напишет (((


С: Может еще и напишет. Если ее жеребец ее к новогодним праздникам бросит.


Я: Может, еще и нет у нее никакого жеребца?


С: На прямой вопрос, есть у нее парень, или нет, упорно не отвечает. Вообще, отвечает не охотно. Скорее всего, есть.


Я: Так-то да… Деньги схватила, попой светонула и на коня!


С: Поясни.


Я: Ей не хватало 3000 руб. уплатить за квариру. Я ей выслал. Она мне за это селфи попы в контакте прислала. И то в трусах, а не совсем голая. И фото плохого качества… Да и удалила еще потом… Так что на память осталось только воспоминание.


С: А что значит «на коня»?


Я: Можно я не буду пояснять?


С: А ты уж и влюбился?


Я: А я и влюбился! И семейную жизнь распланировал.


С: Не переживай! Может, оно еще всё и получится. Бросит ее парень, бросит другой. А там ты писателем станешь. Квартиру купишь. Она и приедет.


Я: Вопрос, что к тому моменту от нас обоих останется? Да и стану ли я писателем? В плане денег?

Олега Роя сегодня смотрел по ютубу – так он больше не на писателя, а на энергичного маркетолога похож – чубчик, борода, джинсики в обтяг, фенечки на запястьях: «… у меня шило в заднице! двое суток не сплю – работаю над новым проектом!…» А я, даже когда в Сколково работал, шила в заднице не имел… Боюсь, с нашей российской жизнью, да с моей психикой изношусь раньше успеха.


С: Бог поможет. Ты же, вон, в каждой книге причащаешься. Олег Рой, небось, не причащается. Вообще, не заморачивается!


Я: Почему не заморачивается? «Философские, – говорит, – темы меня будоражат. Диалог, – говорит, – с дьяволом пишу».


С: Ну ну…


Я: А чем ты дьяволее, чем его дьявол-то?


С: Я? Ничем. Я вообще не дьявол. У него дьяволее. Поэтому тебе Бог и поможет.


Я: А чего до сих пор не помог?


С: Просто ты не выработал тогда себе нормальную духовную жизнь. А сейчас, вроде, вырабатывается. И вообще – напиши священнику. Вопрос свой. Давно же хотел. И сюда запости. Покури только сначала.


***


Я: Написал ему следующее:


«Здравствуйте! Писал вам прошлой зимой, когда разводился с женой и было плохо. Не знаю, помните или нет.

В общем, хотел бы вам, как священнику, задать такой вопрос. Просто интересно, что ответите. По поводу православной этики полового воздержания. Тема такая, что похоже, на розыгрыш, но я, вот, серьезно не понимаю уже много лет.

Православие полностью запрещает онанизм и даже блудные мысли… Но это же нереально! Точнее, реально только для монахов. А мирянам, по-моему, без рукоблудия никуда. Даже женатым… Например, был у меня такой случай (пишу откровенно, потому что, а как еще?).

Был я еще женат. И вот, занимаемся мы как-то сексом с женой. Подходим к кульминации. Тут на соседней кроватке просыпается маленький сын и начинает плакать. Останавливаемся. Жена от меня отлепляется. Переходит на кровать к сыну, ложится с ним, начинает успокаивать. Я лежу распаленный до предела. Жду. Через полчаса сын засыпает… И жена с ним тоже! А я так возбужден! Просто до головной боли! Настолько, что понимаю, что если сейчас не разряжусь с помощью рукоблудия, то не усну часов до 4-х утра (время и так около часу ночи). А завтра на работу! А я и так измотан…

И что мне в этой ситуации делать? Будить жену и использовать ее в качестве резиновой женщины для разрядки? Но, ведь, и ей завтра на работу! Или встать, одеться и молиться час, пока возбуждение не спадет? Повторяю – завтра на работу, нужно выспаться…

Ну и я просто согрешил и уснул. Зато, хоть, немного выспался. И пошел на работу. И согрешить в той ситуации было как-то разумно и естественно…

Или, вот, например, сейчас я не женат. Ищу себе девушку. Залезаю на сайты знакомств – там фотки в купальниках. На работе – женский коллектив, и тоже одеваются не по-монашески. И что мне? Пол рабочего дня молиться, чтобы не случилось непроизвольное семяизвержение?

А будет у меня девушка? Начнутся свидания. Будет стадия отношений, когда уже целуемся, но еще не спим. И мне после этих поцелуев потом, приходя домой, опять же, молиться полночи? Даже если честно следовать установке "секс только после свадьбы", в народе же негласно подразумевается, что люди ходят на свидания, целуются, обнимаются, а потом оба приходят домой и мастурбируют, думая друг о друге. Это нормально, разумно, естественно. Все так делают. И священники так делают. Даже те, кто не спит до брака… Я бы, вот, точно не смог жениться, если бы до брака воздерживался.

Да даже и в браке! В постели. Если все соблюдать – получается не удовольствие, а какая-то работа с оголенными проводами – то не трогай, это не делай! Смотрел видео священника Каскуна, где он объяснял, что взаимная мастурбация – тоже грех. Но иногда без этого просто чисто технически неудобно! Или, например, оральный секс – тоже как-то не православно – потом этими же устами иконы целовать…

А теперь представим человека, который честно с детства ни разу не мастурбировал и молитвой гнал даже блудные фантазии. Сможет такая "жертва эксперимента" в 20 лет жениться? Даже если физически, чудом, останется здоров? Не думаю. Он настолько приучит себя ни о чем таком не думать, что и не подойдет к женщине и не взглянет на нее. И останется ему только идти в монахи.

Понимаю, что как-то дико было бы собирать по этому вопросу Вселенский Собор, богословскую комиссию или получать подробные откровения от ангелов… Но… И как тогда быть? Мучиться? Либо от самоукора, что постоянно нарушаешь, либо от неудобства соблюдания? Я, вот, на своем опыте успел уже годы промучиться и первым образом, и вторым.

По рассказам знакомого, бывшего священника (конечно, он уже не благонадежен, т.к. бывший), у священников с постельной жизнью все или достаточно уныло, или так же, как у всех, и, соответственно, двойные стандарты. В жизни одно, а в проповедях другое – не делай как я, а делай, как я говорю…

В общем, может этот вопрос нуждается в какой-то доработке?»


С: Ждем ответа.


Я: Ну он-то сегодня, навряд ли, ответит. Вопрос сложный, а может и неприятный ему, и не ответишь в двух словах. Да и занятой он человек, как все священники.


С: Ну, когда ответит, тогда и запостим.


Я: С другой стороны, у меня, ведь, есть свой вариант ответа на этот вопрос. Я его подробно в прошлой книге разбирал.


С: То была твоя концепция. А интересно, что священник ответит.


***


Я: Любимая моя мне стикер прислала! Котенка подмигивающего!


С: Так, из-за которой с работы уволился?


Я: Нет. 19-тилетняя из Сарова.


С: А ту, что на работе была, разлюбил?


Я: Не знаю. Мой 5-ти дневный запой, увольнение, её отказ стали таким ударом, что сейчас чувство погасло. Временно или навсегда – не знаю. Но пока возродились чувства к другой – к 19-летней пшеничноволосой красотке из Сарова… И она мне только что в контакте прислала подмигивающего котенка! )))


С: А ты что в ответ?


Я: Все! Не буду рассказывать! Личное.


С: Да ладно! Расскажи!


Я: Боюсь, потом испортятся отношения, когда она узнает, что я это все в книге описал.


С: Ну не рассказывай. А о чем тогда?


Я: Да, может, уже заканчивать на сегодня?


С: Про курение еще хотел поговорить.


Я: Может, будем курение и алкоголь не одновременно бросать? Сигареты сейчас бросим – пачку докурим, и все, а алкоголь потом, после Нового Года? Курить совсем мерзко! Не хочу даже до Нового Года! Даже по три сигареты в день.


С: Вообще, по методике, наоборот, лучше в последние дни больше курить, чтобы отвращение пошло.


Я: А если непоправимо заболею?


С: На все воля Божья.


Я: Но Бог же против курения.


С: Бог хочет, чтобы ты писал этот текст и, вообще, жил полной жизнью, а не трясся умереть из-за каждого греха, которых тысячи, и всех все равно не поборешь. Хочет, чтобы ты посвятил жизнь творчеству и жизни, а не борьбе с грехом. Иначе Он бы хотел, чтобы ты ушел в монахи. Но слишком много знаков, что Он этого не хочет. Так что живи спокойно, пиши спокойно, люби спокойно, кури спокойно, не бойся ничего и доверься Богу!


***


(На следующий день в 22:00)


Я: Сегодня будем писать, или уже отдохнем? А то поздно уже.


С: Давай немножко попишем. Включи только телек или музыку, чтобы повеселее.


Я: Муз-ТВ?


С: Можно.


***


Я: По Муз-ТВ, что-то уж совсем неудобоваримое. Yiruma включил. Пианино спокойненькое.


С: Ну ок. О чем поговорим? О том, что спать хочется, и не знаешь, что писать? О психоанализе? О том, где жить тебе – в Москве, или в Сарове?


Я: Мне священник тот ответил, кстати, по поводу онанизма. Копипэщу ответ:


«Здравствуйте! Вопрос вы задаете жизненный, хоть и субъективный во всём. Вы видите все в сексуальном аспекте так, а я вижу иначе. А третий человек увидит по-своему, и так далее. Я вам скажу свое личное мнение. Оно мое и только моё. Я не берусь рассуждать от имени Церкви. По мне, так мастурбация не грех, и это всяко лучше, чем распаляться или насильничать детей и женщин. Но все упирается в то, что в Евангелии сказано прямо и самим Христом, что даже если мы смотрим на женщину с вожделением, то уже согрешаем в сердце своём. А мастурбация без вожделения или фантазии нереальна. Потому и считается в церковной среде грехом. Вот вы киваете на одних священников, на других, но это всё частности. О всех всё знать невозможно. И я знаю множество людей, кто жил без интима до свадьбы и ничего, не умер. При этом по-честному, даже без рукоблудия. Все это возможно при наличии сильной воли и желания. А вы уж описываете крайности. Каскун этот – ещё тот дурень. Повторюсь, это мое личное мнение. То, что происходит между супругами в законном браке, не может быть греховным. И что там делают супруги по согласию между собой никого не касается, и уж точно не тема для исповеди. А про оральные ласки и оскорбление икон – просто смешно. Если мы своим языком кого-то оскорбляем, унижаем, обзываем, хамим, едим мясо, а это как-никак туша мертвого животного, и ничего, нас не смущает подходить к иконам, а то, что любящие люди таким образом доставили друг другу радость и ласку – прям ужас ужасный!

Это все проблемы и комплексы в головах тех, кто в подобном видит одну лишь грязь. Живите по совести и тогда и спроса не будет лишнего на суде посмертном. Для вас молитва – это какой-то способ аутотренинга, что ли? Вот, появилось возбуждение и бегом молиться. А без этого молитвы нет и не хочется? Мы созданы для радости, а не для мучения, но мир таков, что в нем мы несём скорби и проблемы. И об этом тоже говорил Христос. Но в Евангелии видно, что Он поднимал лишь одну важную тему – тему любви. Ни про еду, ни про мастурбацию, ни про законы или политику. А всё упирается в то, любим мы или нет».


Я: По-моему, хорошо ответил.


С: Да, по-моему тоже…


***


(через полчаса)


Я: Давай, уже на сегодня закончим? Время – первый час. Я что-то устал…


С: Давай, хоть, напишем статью для Яндекс-Дзен? Вдруг, станешь популярным блогером и будешь зарабатывать рекламой?


Я: О чем статью?


С: Может, просто будешь вести дневник?


Я: А может, запостить свой вопрос священнику про онанизм и его ответ?


С: Нехорошо. Человек же писал не с целью, что ты его ответ где-то публиковать будешь. Нужно разрешения спрашивать.


Я: Напишу статью, о том, где взять писательское вдохновенье.


***


Откуда взять вдохновенье?


Откуда взять вдохновение для написания статей? Ниоткуда. Нужно писать без вдохновенья. Просто сидишь и пишешь…


***


Я: Что-то не пишется статья про вдохновение.


С: Почему? Вполне законченный вышел текст.


Я: Но для статьи коротковато.


С: Может, наш диалог запостим? Хоть попробуем?


***


Диалог для Яндекс-Дзен


С: Вот и опа!


Я: Хоба!


С: Ай да диалог!


Я: Диалог да диалог!


С: Хорош диалог!


Я: Диалог!


С: Раз строка.


Я: И два строка!


С: Мы с тобой – два дурака.


Я: На портале Яндекс-Дзен, щас запостим дребедень.


С: Все?


Я: Реально хочешь это запостить?


С: А чо?


Я: Ну, как-то не знаю…


С: Не накажут же.


Я: Забанят, там, или еще чо…


С: За что?


Я: Хороши мы будем с тобой. Две публикации. Первая под названием «Блог, как способ бросить пить», вторая – этот диалог.


С: Ну ты же трезвый.


Я: Допился, скажут.


С: Пусть!


Я: Как у Малахова – «Пусть говорят!».


С: Геннадия?


Я: Что Геннадия?


С: Малахова.


Я: А он Геннадий?


С: Геннадий Малахов, да.


Я: Значит, как у Геннадия.


С: Сказал бы, да стесняюсь…


Я: Да уж! Лучше молчи.


С: Наполним текст молчанием.


Я: Молчание, как литературный прием.


С: Молчание – золото.


Я: Короче, надо уже стопарить – для эксперимента хватит.


С: Поясни, хоть, в конце.


Я: Этот текст – это не бред белочника (видите, почти без ошибок пишу), а постмодернистский литературный эксперимент. Разговор автора с мысленным собеседником. Я это автор, а С – сокращенно Собеседник. Не знаю, допускается ли такой формат к публикации на портале. Но решил попробовать. Я особо в портале не разобрался, но знакомый мне сказал, что тут система сама думает, кому лучше показать, кому интересно, и что, если много просмотров, то можно зарабатывать с рекламы. И что главное – много писать. А я такие диалоги могу по 20 страниц в день выдавать. Без вдохновения и в любом состоянии. Для меня это – отдых. Должно же, думаю, и это быть кому то интересно. Вдруг, система найдет таких людей, хороших и умных? Зарабатывал, бы тогда на рекламе. И можно было бы не искать нормальную работу.


***


Я: Запостил!


С: Предлагаю, на сегодня все. Завтра – Диалог 2.


Диалог 2


С: Что, плохо тебе?


Я: Да, как-то хреново.


С: Все в руках Божьих. Живи, более или менее, по совести, Бога полностью не забывая, и будет все нормально. А если и случится какая-то болезнь – значит, Богу так угодно, и есть в ней спасительный смысл.


Я: С точки зрения нормальной православной этики, я грязный грешник, достойный всякого наказания – курю, пью, ругаюсь матом, рукоблудствую, смотрю порно…


С: А может быть, даже, в один прекрасный день еще и сексом с кем-нибудь займешья… надеюсь… Может, даже с той саровской девушкой… Но это и есть, в принципе – жить по совести. Не воруешь, не убиваешь, никого в гроб не вгоняешь ежедневной проклятой руганью…


Я: Жену вгонял.


С: Вы друг друга оба вгоняли. Но, ведь, развелись же уже!


Я: Тоже грех – развод в венчанном браке.


С: Зато теперь не ругаетесь, и сын твой не в ругани растет.


Я: С чужим дядей вместо отца!


С: А ты как хотел? Да и помнит он отца. Вы же видитесь.


Я: Я не хотел, чтобы мы разводились. Хотел, чтобы вместе дожили до старости и вошли рука об руку в рай.


С: Если этого не случилось, значит, на то, опять же, воля Божья.


Я: Воля Божья на то, чтобы случился грех развода?


С: Ты на эти темы подробно в прошлой книге рассуждал. Хочешь по новой? Давай лучше напишем еще диалог для Яндекс-Дзен. Прошлый 3 просмотра набрал и одно дочитывание. Значит, работает.


Я: Ок. После звездочек – текст для Яндекс-Дзен.


***


Произведение искусства


С: Этот текст – полноценное произведение искусства.


Я: Ни убавить ни прибавить! Заканчиваем на этом?


С: Страницу надо набрать.


Я: Ок, у тебя страница, чтобы доказать читателю, что этот текст – произведение искусства.


С: А когда, например, берут газету, вырезают из нее слова, кладут в коробку, перемешивают, потом склеивают в произвольном порядке и называют это – постмодернистский роман? И действительно постмодернистский роман! Критики признали и литературоведы. В учебниках про это написано.


Я: А у нас с тобой постмодернистский пост?


С: Ну да.


Я: И в чем смысл?


С: Литературное произведение – это текст, написанный без какой-либо утилитарной цели. У нас без утилитарной.


Я: Почему? У нас ради денег – чтобы было много читателей и зарабатывать на рекламе.


С: Сам в это веришь? Прошлый текст три просмотра набрал. А нужно тысяч сто, хотя бы.


Я: Раскрутимся.


С: А если раскрутимся, то тебе не по фигу, искусство это или нет, если будет деньги приносить?


Я: А если не будет? Тогда искусство что ли, просто потому что денег не принесло?


С: Нет, искусство оно в любом случае.


Я: Если уж только какое-то совсем постмодернитсткое, современное и экспериментальное…


С: Да чего уж тут такого, прям, суперэксперементального? Все понятно же, что пишем. Диалог Я-автора с мысленным Собеседником. Текст вполне структурирован.


Я: Яндекс-дзен – это портал для познавательных статей. А не для литературных экспериментов.


С: Мультидисциплинарность – еще один современный тренд. У нас одновременно и постмодернистский текст и познавательная статья.


Я: Статья выглядит по-другому. Да и чего тут познавательного?


С: Статья отличается от художественного произведения тем, что пишется с конкретной целью – донести информацию, или поделиться мыслями с читателем. Информация у нас тут есть, мысли то же. Если читатель дочитает, то это все до него донесется. Так что – вполне себе статья. А то, что статья должна обязательно быть от первого лица и сплошным текстом, а не в форме диалога автора со своим вторым я, – это ни где не сказано. Просто привыкли так. Пусть привыкают, что можно и по-другому. В этом, как раз, смысл современного искусства – расширять рамки, а не создавать нечто прекрасное в рамках уже существующих. В современном искусстве прекрасно не само произведение, а акт освобождения, переосмысление старых рамок.


Я: Так у нас статья или художественное произведение?


С: И то и то.


***


С: Ок. Норм. Давай, сразу, еще один?


Я: Сейчас после звездочек будет второй диалог для Яндекс-дзен.


***


Почему Яндекс-дзен?


Я: Почему портал Яндекс-дзен назвали именно так? Кто-то из руководства у них там книжку по дзен-буддизму прочитал? Что-нибудь типа «Бизнес как дзен»? Медитируй и богатей?


С: А тебе и завидно! Люди и медитируют и богатеют, а ты блоги о том, как бросить пить пишешь. С 20-ю читателями… И то надолго не хватает!


Я: Давай, опять как-то под формат подлаживаться? Чтобы наш диалог был статьей в плане информативности. Что мы хотели сказать? Что современный маркетинг опошляет все, даже древнюю духовность? Что дзен – это не про то, как постить креативные тексты, наращивать просмотры и зарабатывать на рекламе? Или что?


С: Если этот пост в стиле дзен, то тут можно и закончить.


Я: Дзенская краткость и мутность смысла?


С: Тот, кто знает, не спрашивает. Тот, кто спрашивает – не знает!


***


С: Давай, уже что-нибудь нормальное попишем? С хоть какой-то минимальной структурой и сюжетом?


Я: Написал саровской девушке: «А вот если бы, чисто теоретически, предположить такую ситуацию. Я вернулся в Саров насовсем. И я бы позвал тебя к себе жить?

И, в качестве платы за жилье, тебе нужно было бы кормить меня (едой в смысле)? (Потому что я бы большую часть времени занимался своим писательством, которое сейчас денег не приносит, и не известно, когда принесет. И работал бы нерегулярно. К тому же, я уже 20 лет не живу в Сарове и не знаю, что там с работой и как долго ее искать).

При этом, если жить вместе будем, спать со мной, замуж за меня выходить – не требую. Можем спать в разных комнатах. Только парней водить, уж извини, нельзя.

Как тебе такой вариант? В порядке бреда?».


С: Ждем ответа.


Я: Может, и не ответит сегодня. Задумалась, похоже, всерьез.


С: Если она и согласится, не факт, что это правильный и хороший вариант. Поставить все на ТАКОЕ творчество, как у нас с тобой сейчас – безумие!


***


Я: Подождал ответа, ничего не получил и написал: «Ладно, забей! Глупость это. Безумие. Развязаться с одной женщиной, которая со мной хотя бы спала и любила, чтобы тут же впасть в зависимость от другой, которая даже не спит и не любит. Буду самостоятельным!».


С: Предлагаю, на сегодня, закончить. Помой посуду, приготовь ужин к маминому приходу. Завтра продолжим.


Диалог 3


С: Сбегай за сигаретами. Потом поговорим.


***


Лицо в зеркале все больше напоминает лицо Домового из чая «Беседа»:

Брови-крылья, улыбка безумья, борода и очки.

Со вчерашнего вечера – вплоть до сегодняшнего обеда,

Кроме этих вот строчек я не родил ни строки…


Не работаю, чтобы писать, до того не писал, чтоб работать –

То ночь спишь, а бывает, что целую ночь не спишь…

Собеседник в ворде, заменяя, по мелочи, Бога:

«Напиши сообщенье в контакт: «Как дела, малыш?»…


А Малыш не ответит. Занята… Та и другая.

Ночью спят, целый день на работе, а вечером что-то еще.

Отошлю ей картинку – Ботичелли, Венера нагая…

«Я так вижу тебя!» – поясню…


И куда мне податься такому? Наверно, пойду в домовые.

Рожей – вышел, чай есть и Собеседник – вот.

За окном – огоньки, в стену сверлят мастеровые,

Завершает свой круг уходящий какой-то там год.


***


Я: Такие вот стихи. В соцсетях запостил.


С: Покури еще. Послушай пару песен ДДТ. Кофе допей. И будем уже нормально писать.


***


С: Что-то не особенно твой стих лайкают…


Я: Да уж. Но я, ведь, не поэт…


С: Нет, вроде лайкает кое-кто… Один парень, шарящий в поэзии (сам поэт) лайкнул.

Потом, правда, убрал лайк…


Я: Написал нескольким знакомым поэтам, с просьбой оценить. Сейчас обосрут!


С: Давай какое-то время попишем, не отвлекаясь на соцсети? Надо, все-таки, и о читателе думать.


Я: Не хочу думать о читателе!


С: Ей хочешь снова написать?


Я: Да чего зря девчонку доставать, если не отвечает…


С: Напиши ей, что выложил стихотворение, где она упоминается.


Я: Поэты, хоть, положительную оценку дадут, тогда напишу. А то, может, такой плохой стих, что стыдно быть в нем упомянутой.


С: Ну ок. О чем тогда поговорим?


Я: Давай, как обычно – говорить о том, что нам не о чем говорить?


С: Вторую свою книгу писатель так же посвятил теме отсутствия темы…

Давай просто медитировать на тексте. Дыши и клади строчки.


Я: Вздохнул. Положил.


С: Вздохнул. Положил.


Я: Взвинченность какая-то…


С: Правильно – две турки крепкого кофе выпил!


Я: Дело не только в кофе. Просто на глобальном уровне не понятно, как дальше жить и выживу ли, вообще. Знаю, что скажешь, что, мол, обопрись на Бога, и Бог управит. Но Бог, Он, ведь, строгий у нас в России. Он и монахов-то не особо жалеет. Не то, что таких онанистов-алкоголиков, как я. Уготовает мне какие-нибудь всё нарастающие муки до самой смерти, а потом скажет: «Унывал? Рукоблудствовал? Пил? Курил? В ад!».


С: Не скажет. Он же не пошляк…


Я: Бога обсудили. Теперь о чем?


С: Давай, еще помолимся? Ты как хочешь, а я помолюсь!

Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Аминь.


***


Я: Один знакомый поэт дал положительный отзыв на стих!


С: Ждем остальных.


Я: Так и будем? Отвлекаться на соцсети и обсуждать, что там происходит?


С: Чем меньше ты думаешь про читателя, тем лучше получается.


Я: Но требование минимальной понятности ни кто не отменял!


***


Я: Еще один поэт, уже третий, дал положительную оценку! Правда, этот поэт – моя бывшая любовница. Не знаю, насколько объективна ко мне.


С: Девчонке стих пока не шли. Подожди оценки самых суровых критиков.


Я: Это я из-за нее (в смысле не из-за бывшей любовницы, а из-за саровской девушки) стихи писать начал!


С: А она там, может, прямо сейчас с каким-нибудь контрактником сосется…


Я: Это жизнь!


С: Давай снова медитировать на тексте?


Я: Щас, только начну медитировать – хлоп! – смс придет, с отзывом от поэта. Или еще от кого… Надо хоть звук уведомлений отключить. А то, если даже на компе из соцсетей выйти, на телефоне звук смс все равно дзинькает. И либо побегу смотреть, либо будем тут с тобой сидеть и гадать, что там нам написали.


С: У нас характер творчества такой – медитация принятия потока впечатлений. Что вижу, думаю и чувствую, то пишу. Что ты, кстати, сейчас чувствуешь?


Я: Переживаю, как бы не потерять здоровье от курения настолько, что работать не смогу… И не выйдет за меня моя красавица!


С: А мужа той тетки больше не боишься? Что приедет и кастрирует за то, что ей понаписал?


Я: Немножко боюсь. Но та невыносимая похмельная паранойя, в целом, прошла. По здравом размышлении, не должен он приехать. Слишком затратно. Выслеживать меня, спецоперацию проводить… Да и, все-таки, если он в обществе живет, человек же он все-таки… Не такое уж это преступление – написать кому-то что-то неприличное спьяну в соцсетях. Тем более, что она сама просила. И я, когда писал, не знал, КТО у нее муж…


С: Читателю, хоть, поясни, что ты не просто какого-то мужа какой-то тетки боишься, а есть конкретная причина. Расскажи, кто он!


Я: Не буду. Но да, это не простой человек, если верить ее словам. А такой опасный, что тут и написать нельзя…


С: Мафиозник что ли?


Я: Не совсем. Но примерно.


С: Убийца?


Я: Не уголовник. Но убить сможет.


С: Силовик что ли какой?


Я: Не совсем, но что-то типа того. Даже страшнее.


С: Да куда уж страшнее?! Что она, за чертом что ли замужем?


Я: За моим похмельным кошмаром.


С: Не будешь говорить?


Я: Просто, если тут написать, то могут быть проблемы даже не от этого конкретно мужика, а вообще… Он принадлежит к сообществу людей, которых все не любят и боятся (во многом обоснованно), но публично плохо про них говорить нельзя.


С: Депутат что ли?


Я: Хуже.


С: Заинтриговал!


Я: Ты-то знаешь. Ты же – мой мысленный собеседник. А читатель, досюда если дочитал, пусть так и останется в интриге. Пусть сам догадается, о ком речь!


С: Не бандит, не силовик, не депутат… Даже не знаю…


Я: Все ты знаешь!


С: Я подыгрываю читателю. Как в ток-шоу – обозначаю ему, какая у него должна быть реакция.


Я: Если читатель догадался, то догадался. Если нет – то и ладно. Может, один я их боюсь, а на самом деле они, и правда, добрые и хорошие.


С: Опять страх накатил? У тебя есть один знакомый, частично из таких людей. Может, у него спросить? Может, такой человек приехать тебя убивать за то, что ты спьяну его жене непристойности писал, или это твои похмельно-параноидальные фантазии?


Я: Глупо будет. Да и тот знакомый, специально, для понта, ответит еще что-нибудь такое, что я напугаюсь. Тем более, он не знает моей ситуации. Да и я не знаю. Может, она мне, вообще, не правду сказала? Может, у нее и мужа нет? Или обычный муж? Лучше уж просто затаюсь. И доверюсь Богу. Без Его воли, ведь, ничего плохого со мной случиться не может. Вот и предам себя Его воле!


С: Навряд ли она сказала неправду про мужа. Были кое-какие детали, которые не придумаешь. Доля истины в её словах точно есть. А довериться Богу – да идея хорошая. Если Бог с нами, кто против нас? «Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся? Господь Защититель живота моего, от кого устрашуся?» Так что вопрос, по сути, стоит так – способен ли Бог убить тебя за то, что ты написал кому-то непристойные сообщения, а не способен ли какой-то человек это сделать.

Бог, я уверен, добрее, чем ты боишься. Если же это с тобой все же случится, это будет не наказание, а испытание, в котором Бог тебя укрепит.


Я: Надеюсь, это, в большей степени, похмельный страх.


***


Я: Нужно идти куда-то вглубь себя, абстрагируясь от внешних впечатлений.


С: Либо можешь девчонке стих остослать. Положительных отзывов двух поэтов, которые ты уже получил – достаточно.


Я: Помню, как мне стихотворения посвящали девчонки-поэтессы, с которыми я спал (одна из них, как раз, сейчас хороший отзыв на мой стих написала)… У меня таких в жизни было две. Я их, особо, не любил, не воспринимал, как красивых. И стихи их не понимал. Не сохранил и не помню…


С: Но все равно же приятно было! И одну ты, вроде, любил. Жениться даже хотел. Да и вторую. Просто сам себе в этом не признавался.


Я: Это, скорее, была такая самовнушенная любовь, чтобы быстренько излечиться от другой любви…


С: Короче отошли девчонке стих и не парься!


***


Я: Отправил. Сейчас опять – только распишемся – щелк! – ответ пришел. А если специально ждешь – не приходит.


С: Давай, еще покурим, пока мама не пришла? И песню ее любимую (в смысле – саровской девушки) послушаем?


Я: Это вообще не текст. Это невесть что получается!


С: Нам нравится процесс – это главное.


***


(вечер – время 22:54, часа через три после окончания предыдущей строчки)


Я: Мама пришла. Поужинали с ней. Погулял. Самое главное – девушка написала, что нет у нее никакого парня!


С: Теперь счастье!


Я: Да.


С: Давай, наконец, уже попишем!


Я: Давай проведем 5-ти страничную медитацию наблюдения за строчками и дыханием.


С: Давай. Только, боюсь, пойдет тупо счет строк – вот строка, а вот еще строка и т.д.


Я: И ладно!


С: Не переживай ты так – Бог тебя не оставит!


Я: Мама пришла в депрессии. Когда у нее депрессия, я ощущаю, как будто это из-за меня, от того, что я бестолковый, непутевый, не работаю, семьи нет, жилья нет, не устроен… И начинаю бояться, что дальше будет только хуже. Возникает ощущение какой-то тотальной ущербности существования. Как будто живешь еле еле, из последних мучительных сил, и соответствуешь требованиям минимального выживания примерно на 1% процент, который и тот скоро угаснет. Как будто я больше никогда не смогу работать, жениться, буду только все дальше слабеть, ослепну, заболею, сойду с ума и буду лет 30 сидеть воющим инвалидом на тонкой шее рыдающей старушки-матери…


С: Ну ты же понимаешь, что это не у мамы депрессия от того, что ты такой, а это ты такой от того, что у нее всю жизнь была депрессия!

Высасывающая из окружающих соки депрессия – достаточно распространенная болезнь у русских женщин. Рядом с такой женщиной мужчина всегда чувствует себя виноватым, слабым, неоправдавшим ожиданий. Если жить рядом с таким человеком годами, это может тебя всерьез подточить – начинаешь слабеть, сначала психологически, а потом и физически, хуже работать, пить. А потом, когда мужчина пьет и мало зарабатывает, а у женщины депрессия, то все выглядит так, что она несчастна, потому что он козел и неудачник. По факту же, может быть, он козел и неудачник из-за того, что она годами беспросветно несчастна. Получил зарплату? Мало. Купил что-нибудь? Не то купил, или дешевое купил. Добился чего-то – проигнорирует, или скажет «молодец», таким беспросветно-унылым голосом, как будто мать пытается похвалить поделку, сделанную для нее неизлечимо больным, умирающим ребенком. И когда человек годами ведет себя с тобой, как с неизлечимо больным ребенком, ты в итоге таким и становишься.


Я: Чего ты маму-то позоришь? Выставил ее монстром!


С: Это не только про нее. Это болезнь 2/3, если не 9/10 российских женщин.


Я: Да, но только все эти 9/10 в себе этого никогда не осознают и не признают, зато не преминут сказать здесь: «Надо же! Какая ужасная мать! Вот я так никогда не делаю! Дарю своему мужу и сыну только любовь, радость и позитив».


С: Те, кто так скажут – не самая ценная часть твоих читателей.


Я: Но, боюсь, что самая многочисленная.


С: Твоя мама, хотя бы, осознает это в себе, работает над собой. Может объективно увидеть себя со стороны. Например, сегодня, придя с работы, она сказала: «Сегодня у меня депрессия. Это никак не связано с тобой. Не принимай на свой счет». Сказать так – это уже очень много. 99% женщин просто бы начали пилить, что ты такой-сякой, бестолковый, не работаешь и я из-за этого беспросветно несчастна.


Я: Давай, не будем про семью?


С: А про что? Опять напишем нашей любимой?


Я: А куда-то вглубь себя нельзя пойти? Обязательно нацеплять внешних впечатлений? Совершить какой-то тонизирующий мини-поступок, по итогам которого отчитаться? К тому же, это нехорошо – писать приватные сообщения, а потом выносить на всеобщее обозрение, прикрываясь тем, что все персонажи вымышлены, а совпадения случайны.


С: Почему? Даже если все из того, что мы пишем – документальная правда, ни кто, ведь, этого не докажет! Может, ты специально мистифицируешь полностью вымышленную историю под реальность? Насколько все совпадает с реальностью, поймут только те, кто является прототипами персонажей.


Я: Суть не в юридической казуистике, не в том, чтобы формально доказать, что ничего такого тут нет. Суть в том, что эта откровенность может навредить вполне реальным отношениям со вполне реальным человеком.


С: Тебе что важнее? Отношения, или книгу написать?


Я: Это как спросить, что важнее – есть или дышать.


С: Короче, давай просто писать и не париться. А там отредактируешь или дашь ей почитать, согласуешь, спросишь разрешения.


Я: Мне кажется, уже не стоит её сегодня еще донимать – надоесть можно.


С: А о чем тогда говорить?


Я: О судьбах русского народа!


С: Серьезно?


Я: Не знаю.


С: Вот у тебя бабушка недавно умерла. Что ты по этому поводу чувствуешь?


Я: Завидую такой смерти. Инсульт в 87 лет. За полчаса до смерти еще ходила и разговаривала.


С: Это всё?


Я: Завидую ей, что она там, где нет страданий, болезней, работы.


С: А если она не там?


Я: Этих, земных страданий, земных болезней, земной работы, по крайней мере, нет.


С: А если там все так страшно, что земное покажется раем?


Я: Не верю. Бог не садист. Бабушка моя не злодей. Верующая была, христианка. Все нормально должно быть.


С: Но святой её, все-таки, не назовешь. Не в смысле чего-то сильно плохого, а в смысле, что обычный человек.


Я: Думаю, что даже где-нибудь в предбаннике Неба тоже неплохо. И верю, что люди на том свете не попадают куда-то навсегда, а поднимаются все выше и выше, пока все не соединятся с Богом… В прошлой книге об этом подробно писал.


С: Ты так подробно написал обо всем в прошлой книге, что в этой и писать не о чем!


Я: Просто нужно искать новые темы. Или открывать новые глубины в старых…


С: Изложи свою концепцию жизни как перформанса. В прошлой книге этого не было.


Я: Вся жизнь – большой художественный перформанс.


С: А окружающие – зрители?


Я: И сам человек – зритель.


С: Весь мир театр, и люди в нем актеры… Не ново, мягко говоря.


Я: Ново – понимать это буквально, а не образно.


С: Может, Шекспир тоже буквально понимал?


Я: Может, но те, кто цитируют, понимают образно.


С: А если человек не мыслит себя как перформера, его жизнь все равно перформанс?


Я: Да.


С: Смысл в таком перформансе, который не воспринимается как таковой самим перформером? Кому от него легче?


Я: Давай, не в общем, давай, конкретно про меня.


С: Может, все-таки, ей напишем?


Я: Как сложная тема начинается, так отлыниваешь!


С: Ок. Про тебя. Твоя жизнь – перформанс. Что это меняет, относительно обычных людей?


Я: Я стараюсь вносить свежий воздух, совершать яркие поступки, там, где другие просто реагируют.


С: Например, нажраться и написать начальнице на работу, что сегодня не выйдешь, потому что страдаешь из-за безответной любви к одной из коллег? Это свежий воздух и яркий поступок?


Я: Хотя бы.


С: И в чем смысл такого перформанса?


Я: В том, что любовь важнее работы. Все хотят, чтобы так было, но только у меня хватило смелости это заявить!


С: Да откуда ты знаешь, чего хотят все? Почему бы просто не верить людям наслово? Если начальница говорит, что хочет, чтобы ты был трезвым, работал и на время работы отложил в сторону все любови, то, может, она, правда, именно этого и хочет? Может, счастье и благополучие её собственной семейной жизни зависит от того, сколько ты денег принесешь компании, а не от того, что ты там отмочишь?


Я: Скажем так, в жизни должно быть так же свежо и свободно, как когда мы пишем этот диалог. Нужно переносить эту свободу на все моменты жизни.


С: Тебе сейчас свежо и свободно? Мы пишем диалог.


Я: Сейчас не особо. Но иногда я ощущаю свободу, когда пишу.


С: Короче ничего четкого не можешь сказать!… Жизнь как творчество, жизнь как духовная практика – все это разговоры. А реально нужна энергия. Чтобы радость свободно лилась из глубины существа во внешний мир.


Я: Это и есть состояние перформанса! Когда хорошие актеры играют хороший спектакль, радость и энергия свободно льются из глубины их сердец в зал.


С: Когда ты нажрался и устроил скандал на работе, радость полилась?


Я: Скучно точно никому не было. И свободы по итогам ни у кого меньше не стало.


С: А стало больше?


Я: Думаю, да.


С: И все благодарны тебе за то, что ты сделал их внутренне более свободными, только никогда в этом не признаются?


***


Я: Давай просто напишем, не останавливаясь на всякие там вдохи-выдохи, 10 страниц текста, какой бы бред в итоге не получился?


С: Давай. Но нужно сначала покурить и выпить чаю…


***


С: Ладно. Погнали. И не отвлекаемся на смс!


Я: Боюсь, только тогда мы будем сидеть и гадать, что же нам там написали…


С: Если они, вообще, будут, эти смс. Потому что пока тишина.


Я: Вообще нечего написать!


С: Да уж, написать нечего. Прошлая книга была и то содержательней!


Я: А эта уж совсем.


С: Эта совсем…


Я: Да…


С: Так все семь страниц и проедем.


Я: Так и проедем.


С: Все 7 страниц.


Я: Может, я просто еще после запоя не восстановился? Пустота какая-то…


С: Может, тебе нормальные истории сочинять?


Я: Может, я просто исписавшийся псих?


С: Равнодушие и одиночество…


Я: Я не один – у меня есть ты.


С: Может, еще и души умерших, и ангел, и Бог.


Я: Может.


С: Интересная мистика – в последний день запоя ты открывал бутылку старым дедушкиным штопором (нормальный штопор не нашел), а пил из дядиной кружки. Оба, и дядя, и дедушка, были лихими пьяницами и умерли не очень старыми (около 60 лет), в том числе, от пьянства. Оба родня недавно умершей бабушки. Точнее дедушка ее муж, а дядя племянник. То есть, как будто они с тобой пили и поминали бабушку.


Я: Мистика! И что?


С: Ничего. Просто набираю объем.


Я: Давай, чтобы текст полился, ты меня будешь что-то конкретное спрашивать, а я буду отвечать? Или наоборот?


С: Спрашивай. Что тебя интересует?


Я: Как мне жить, чтобы энергия пошла? Посвятить жизнь служению Богу, или что? В учителя литературы в Сарове идти? В менеджеры по продажам в Москве? Жениться на саровской девушке? В общем, что делать?


С: Не знаю.


Я: Что написать, чтобы текст стал интересным? Хотя бы мне самому?


С: Ничего в голову не приходит, кроме как снова написать саровской девушке. Но она, может, спит уже – ночь. И уговор был не отвлекаться на смс. Может, опишешь вашу с ней последнюю встречу?


Я: Это личное.


С: Вымышленные же все персонажи!


Я: Я, как вымышленный персонаж, стесняюсь делиться личным, своим и другого вымышленного персонажа.


С: Тогда вообще не знаю, про что!


Я: Получается, я бросил работу, чтобы осознать, что мне не о чем писать? Хочу быть писателем, но о чем писать не знаю?


С: Я тебе предложил описать вашу последнюю встречу с саровской девушкой.


Я: Ну а чего там описывать… Встретились, посидели, покурили кальян.


С: Где сидели?


Я: У неё дома. В однушке, которую она снимает с подругой. Сидели вдовоем на кухне. Подруги не было. Она поставила по колонке российскую дебильную попсу, хип-хоп-медляки какие-то.


С: Дебильную? Но ты же, вроде, сказал, что тебе ее музыка нравится.


Я: Иногда мне нравится дебильная музыка.


С: Потому что ты чувствуешь себя умным рядом с человеком, который такое слушает? Это греет твое самолюбие? Что ты умнее нее? Пусть она красивее, свежее, моложе, зато ты умнее? Это как-то уравновешивает ваши отношения? Тебе, как бы, есть, что предложить взамен?


Я: Правда, слишком личное затрагиваешь!


С: Тогда, давай сочинять!


Я: Сочинять тоже не хочу!


С: Тогда тупик!


Я: Творческий.


С: Ну, вот, вы посидели и что?


Я: Я любовался на нее. Пил, как живую воду, сам факт ее физического присутствия.


С: Не целовались?


Я: Нет. Ничего не было. И это личное. О чем с ней разговаривали – тоже личное.


С: Ну расскажи тогда про отношения, которых уже не жалко. Где нечего рушить. Про жену бывшую расскажи.


Я: Там тоже есть что рушить. Через нее я с сыном общаюсь. Обидится и с сыном общаться не даст.


С: И это все, что осталось от ваших отношений?


Я: Нет, осталась и какая-то нежность… Какой-то остов любви.


С: Про бывшую жену боишься плохое рассказывать, а про маму не боишься? Потому что это не разрушить? Мама не обидится? Максимум – расстроится?


Я: Про маму плохое – ты говорил!


С: Печатая текст твоими руками!…


Я: Прошлая книга – смертельно откровенная. Намного откровенней этой. Нездорово откровенная. А люди, ведь, прочтут. Не убьет это меня?


С: Не знаю. Положись на Бога. Убивает только грех. И неверие. Откровенность не убивает.


Я: Очень одиноко. Никто не пишет (((


С: Я тебе пишу.


Я: О том, что ты сомнительной природы личность, с которой, может, лучше и вовсе в диалог не вступать, я подробно рассуждал, опять же, в прошлой книге. Все темы исчерпал! (((


С: Допустят ли тебя быть учителем в школе (если ты собрался идти в учителя) с такими книгами, как твоя прошлая «Книга-диалог»?


Я: Тогда менеджером пойду!


С: Может быть, тебе курить прямо сейчас бросить?


Я: Боюсь, что не получится. Нужно уж по методике докурить.


С: Когда оно уже настанет, это просветление, и мы нащупаем хоть что-то в тексте?!


Я: Еще страниц 6 у нас сегодня для этого есть.


С: Муки графомана!


Я: О графомании, как жанре, я в прошлой книге тоже подробно рассуждал.


С: После отчаяния всегда наступает просветление.


Я: Не всегда.


С: У нас – всегда…


Я: Давай, я пожалуюсь?


С: Жалуйся.


Я: Мне совсем плохо! С работы уволили! Любови не удаются! Физически чувствую себя плохо! Психологически тоже!… В психоанализе, отчасти, разочаровался. Да и денег на полноценный психоанализ нет…


С: А почему разочаровался в психоанализе? Это, возможно, тема.


Я: В своем алкогольном срыве и увольнении с работы отчасти обвиняю своего аналика.


С: Почему?


Я: Я хотел прямо на работе, в опен-спейсе, при всех, во время утренней планерки объявить, что люблю ту свою коллегу и предложить всем обсудить ситуацию, что вот, мол, любовь мне мешает работать – вынужден весь день сидеть рядом с любимой женщиной, все внутри меня кричит о любви, а нужно звонить по работе, и о любви говорить нельзя, и вообще, с ней не общаемся.


С: А зачем тебе понадобилось именно при всех и на планерке? Почему нельзя было наедине?


Я: Наедине мы с ней не бывали – на работе все время люди.


С: Почему, хотя бы, не в обеденный перерыв, не в перекур? Зачем именно на планерке?


Я: Перерывы слишком короткие, и я просто не успевал набраться смелости. А на планерке, вроде как, уже все на тебя смотрят и тебя спрашивают. Не нужно внимание привлекать, пробивать стену чужих разговоров, вроде как, ты уже и так на условной сцене.


С: А позвонить ей нельзя было вечером после работы?


Я: Я не верю в признания в любви по телефону. Никогда такие звонки в моем исполнении не были эффективны.


С: Просто выпендриться хотел! Для того и при всех!


Я: Даже если и так! Чего плохого? Был бы яркий поступок. Произвел бы на нее впечатление.


С: Позвонил – послали? Успокойся! А людям работать не мешай!


Я: А если я не могу успокоиться?


С: Ну можно, конечно, и выпендриться. Уволить, правда, могли… Ну хоть, зажег бы на прощание…


Я: Вот и я так рассуждал! А аналитик начала призывать к осторожности. Мол, люди не поймут вашей откровенности, и будет агрессивная, аффектированная реакция… Смс пришло!


С: Забей! Потом посмотрим.


Я: Щас буду тогда сидеть и гадать, что там в смс. Лучше поглядеть и успокоиться. Последнее смс на сегодня. Сейчас уже час ночи. Больше уже, скорее всего, ни кто не напишет.


С: Ну ок. Посмотри. Но, по возможности, не отвечай, чтобы не залипать в разговор, и возвращайся.


***


Я: Поэт знакомый мне ответил – стихотворение мое обсирает. Даже слова его тут копипэйстить не хочу! Девчонке уже отослал все равно… Так-то он прав, наверное… Стыдно! Но пусть уж, хоть, до завтра повисит стихотворение на странице… Отвечать ему не буду.


С: А двум другим поэтам понравилось!


Я: С одним (точнее одной) из которых я раньше спал. Так что объективности нет. Но, можно себя утешать, что если уж им понравилось, то та уж девчонка точно примет за настоящий стих. Не заметит уж, что там «ни о чем, нет интересных троп и музыки»… Все-таки отвечу ему!


***


С: Щас залипнешь в разговор. И книга не получится. Правильно, ведь, он сказал, что когда после перерыва начинаешь писать, то сначала пишешь всякую херню, пока не придешь в норму, и что первое, написанное, чтобы расписаться, не нужно выкладывать. Вот эти 26 страниц, которые мы с тобой написали – это как раз и есть «всякая херня», разминка, чтобы расписаться. Которую не стоит выкладывать. И только сегодня, возможно, мы придем в норму. И то не факт. Особенно, если будешь так отвлекаться на смс!


Я: Это другой подход к литературе. Моя позиция, что невозможно писать херню, в принципе. Что все гармонично. Любое самовыражение содержит часть моей души, а значит, законно. И если душа сплющена работой и обстоятельствами, значит, вот в этот момент я такую сплющенную душу и выражаю.


С: Это если читатель дочитает досюда, то ты эти слова ему скажешь. Но кто дочитает?


Я: Любители экспериментальных форм в искусстве.


С: Короче, готовься, что все твои книги будут очень сильно засирать.


Я: Прошлая книга была лучше…


С: Потому что ты ее не после увольнения и запоя начинал.


Я: А сейчас я самовыражаю вот такое свое прибитое состояние! Поэтому и текст прибитый. К тому же, вторая книга часто хуже первой. Потому и сделаю ее покороче.


С: Может, тебе стереть эти первые 26 страниц и начать заново?


Я: Нет, это мои силы и мое время. Я принципиально не пишу нормальный роман, а просто даю срез внутренней жизни. Такой, какая она есть сейчас. А сейчас она вот такая. А поэт этот просто меня недолюбливает. Вот и критикует…

И вообще, давай, как и в прошлой книге, ты будешь верить в успех и достоинства текста, а я буду критиковать? А не наоборот. Ты же источник силы и смелости! А я страдаю и боюсь. Просыпайся уже давай!


С: Ок. Это гениальный текст. Настоящее произведение искусства.


Я: Это почему это?


С: Тебе приятно это писать. Процесс наполняет тебя энергией. Вот сейчас, когда ты по– настоящему уныл, я снова стал несгибаемо поддерживающим. Это само по себе ценно.


Я: Меня греет. А читателя? Произведение искусства это то, что воспринял хоть кто-то, кроме автора.


С: Потом воспримут. Суть не в том, написано это по правилам или нет. Суть в обмене энергией, а он идет. Энергия жизни пробивается из родника твоего существа сначала в твое сознание, а потом достучится и до читателя.


Я: Давай уж лучше про психоаналитика!


С: Ок. Вот призывала она тебя к осторожности и что? Чего плохого?


Я: Плохо то, что невысказанное чувство стало копиться во мне, нарывающим пузырем. Внешне это выражалось в том, что я стал чахнуть и угасать. Стал еще хуже работать. Внутренне выражалось в растущем напряжении… И, в конце концов, прорвалось в форме пьяного скандала. Как если человеку совсем запретить ходить в туалет, то, рано или поздно, он просто описается, там, где стоит, будь это хоть на трибуне. Невозможно же терпеть до бесконечности! Вот меня и прорвало. И так как это был не спланированный перформанс, а неожиданный срыв, получилось все максимально уродливо.


С: Подробностей рассказывать не будешь?


Я: Не хочу. Выбил он меня из колеи своей критикой, поэт этот… Не понимает он меня! Моего подхода к творчеству не понимает. Я исхожу из того, что плохо писать невозможно, что графомании нет. Даже если ты пошлейший человек, у тебя будет свой минимум читателей. Таких же пошляков, которых ты будешь честно греть.

У меня на работе у начальницы на столе, в рамке, под стеклом стояло поздравительное стихотворение – от коллег на 8-е марта. Скачанное, видимо, откуда-то из интернета, с сайта поздравительных стихотворений, и распечатанное на подарочной бумаге фигурными буквами. Вот это был адище офисной пошлости! В смысле, сам текст. И ничего! Её грело. Для неё это были стихи. Такие, что можно поставить в рамку под стекло на видное место… Так что плохих стихов не бывает. Бывают высокомерные люди. Хотя и их не бывает…


С: Все равно как-то не убедительно. Получается, плохо вообще писать нельзя?


Я: Не забывай – я нападаю, ты критикуешь.


С: Нападай!


Я: Я всерьез встревожен за свою судьбу. Текст, правда, ужасен. И первый был ужасен и получит тонны заслуженной критики, или, что еще хуже и вероятнее – тонны заслуженного равнодушия. А тут даже той безумной откровенности нет (единственная изюминка прошлого текста). Ощущаю себя графоманом, летящим к осознанию своей бездарности и гибели. Всю жизнь откапывал сундучок с талантом, откопал, а там вместо золота – гнилая ветошь. А жизнь назад не отмотаешь!


С: Твое творчество, нужно судить по другим законам. Строго говоря, это не творчество. Это акт общения. Общение не может быть плохим. Не может быть плохой (с художественной точки зрения) молитвы. Не может быть плохого «Привет! Как дела?». Это все может быть пошлым и неискренним. Но даже и в этом случае, это лишь значит, что это твой честный потолок. Значит, пошлость и неискренность и есть твоя искренность, тепло и глубина. Искусственность и фальшь и есть твое настоящее и, значит, по-настоящему ценное.

И в любом самом беспомощном акте творчества больше жизни, чем в высокомерных рассуждениях о литературных тропах и музыке стиха.

Да ты и не ставил себе целью достичь интересных троп и музыки. Ты даже не помнишь и не понимаешь, что это такое!


Я: Щас, вроде, поживее заговорил… Но кто досюда дочитает?


С: А ты эпиграфом поставь: «Читать до конца!».


Я: А если я так уверен в своем творчестве, зачем я спрашиваю мнения людей, которые пишут по другим законам? Если я принципиально плевал на законы, зачем мне нужно знать, соответствую ли я им?


С: Чтобы нарушать законы, нужно их, хотя бы, знать. Нужно знать, в чем не соответствуешь, чтобы отстаивать право на это несоответствие и не теряться, когда скажут «нет троп и музыки». Уверен, нормальным людям, твои стихи понравились бы больше, чем творчество, например, одного твоего знакомого, тоже, типа, поэта, которому ты тоже написал с просьбой оценить и который, скорее всего, тоже закритикует.


Я: Короче, обидно, когда обсирают твои стихи! Старался, душу вкладывал…


С: Подожди еще – что про «прозу» скажут!


Я: К этому-то я готов…


С: Может, перерыв? Или уж до конца все 10 страниц? Чувствую, сегодня все равно нормально не раскроемся.


Я: Давай, 10 страниц до конца. Потом перерыв. А после перерыва попробуем раскрыться. Какие-то сгустки энергии в тексте уже проблескивают…


С: Так и будут проблескивать, а сплошным потоком не пойдет! Как оно было и в прошлой книге.


Я: Почему сегодня всю ночь ТЫ критикуешь и тормозишь?


С: Не знаю.


Я: Чувствуешь, что мне нужна пауза, чтобы наполниться энергией? Но я не наполнюсь, а просто усну. А завтра – все сначала. Днем не пишется из-за постоянных смс, потом придет мама, а ночью снова спать захочется. Да я и выпить завтра хотел…


С: Можно и выпимши писать…


Я: Хочу сегодня хоть что-то удовлетворительное родить. 28-я страница текста заканчивается. Пора! Причем, нужно родить такое, чтобы оправдало первые 28 бездарных страниц.


С: Отойди уже от системы координат – талантливо-бездарно, хорошо-плохо, интересно-неинтересно. Твое требование – понятность. У тебя понятно. И чтобы конкретно тебя грело. А тебя греет…

Знаешь, о чем ты сейчас пишешь? О том же, о чем и всегда – о страхе быть отвергнутым! Быть отвергнутым девушкой, обществом, читателями. Типа, вот есть где-то Люди, которые умные, красивые, смелые, богатые, веселые. И есть я, убогое чмо, и, вот, подойду я к ним, и они, как увидят мое убожество, то тут же засмеют, забросают камнями, предадут остракизму, разорвут, убьют, уничтожат!


Я: Это было бы неплохо разобрать на психоанализе… А если я уеду в Саров, насколько будет эффективен психоанализ по скайпу (ведь в Сарове психоаналитика не будет)? Не лучше ли остаться в Москве и работать снова в продажах, хотя бы для того, чтобы иметь возможность доходить на психоанализ? По-хорошему, мне нужно еще года три. И навряд ли скайп обеспечит такой же полноценный контакт с аналитиком, такую же динамику.


С: Несколько раз в год можно приезжать и видеться с аналитиком вживую. Особенно если учителем в школу пойдешь. Там же каникулы.


Я: Боюсь, уехать на пмж в провинцию – это похоронить себя…


С: Похоронить себя рядом с Пустынькой Преподобного Серафима Саровского?


Я: Хочешь сказать, что провинциальная унылость – это только внешний слой, под которым пульсирует настоящая живая жизнь Духа? Но, ведь, и в Москве есть монастыри и святыни!


С: Есть. Но и в Сарове есть. И там и там можно жить. Значит, нужно жить там, где удобнее.


Я: Короче, нужно еще подумать и помолиться о ясности.


С: Быть учителем в Сарове – представляется более осмысленным вариантом. Не просто работа, а какая-то миссия. Тебе есть, что сказать детям, родителям, учителям. Невроз у тебя начался именно в школе. Изменил всю твою жизнь. И сейчас ты возвращаешься в то место, которое тебя когда-то сломало, чтобы устранить существующий в нем изъян, чтобы дать бой старому врагу. Чтобы больше ни с кем из саровских школьников не случилось такого кошмара, какой 20 лет назад случился с тобой.


Я: Какому врагу? Какого кошмара?


С: См первую «Книгу-диалог».


Я: А кто не читал первую книгу? Да и эту с трудом переваривает и думает, а не бросить ли?


С: Смс чпокнули – посмотри!


***


Я: Не буду обсуждать смс – ничего существенного.

Если кто не читал первую книгу, кратко поясню. В 10-м классе школы у меня начался тяжелый невроз (расстройство психики, выражающееся в мучительных навязчивых страхах), который на год привел к моей полной асоциальности (сидел дома, не мог поступать в вуз, учиться, не мог работать, не мог общаться с людьми) и продлился в выраженной форме около 10 лет. Последствия же его ощущаются до сих пор. Собеседник – одно из них.

Невроз принес много страданий, полностью изменил меня и мою жизнь. Среди основных причин его возникновения (помимо природной склонности) вижу нездоровую атмосферу в семье, школе и обществе, в целом. За годы его преодоления выработал у себя определенную систему ценностей, комплекс психологических защитных механизмов, определенный психический иммунитет. Хотел бы передать это все нынешним саровским школьникам (потому что, например, уверен, что, в моей родной школе за прошедшие годы, в плане психологической атмосферы, мало что изменилось) и вообще всем, кто потенциально может столкнуться с подобной проблемой. В общем, хотел бы передать свой опыт преодоления болезни людям. И думаю, в роли учителя одной из саровских школ, это будет удобнее всего сделать. Ведь, учитель, особенно учитель литературы, учит не только предмету, но и (как ни пафосно это прозвучит) жизни. Передает свой опыт, психологические, социальные навыки.


С: Приобщает к духовности…


Я: Пафосно до пошлости, но – да!


С: Еще смс чпокнули! Посмотри!


***


Я: Чувака одного спрашиваю, какое бы кинцо посмотреть. Он работает в архиве Мосфильма, или где-то там… Короче, в кино шарит. Сейчас ответил мне. Вкус, правда, у него специфический…


С: Ты этими своими отчетами об смс детей к духовности вести собрался?


Я: Ну это же я не для детей пишу!


С: Но они тоже могут прочитать. Да-а-а, скажут, хорош учитель!


Я: Да я еще, может, десять раз не решусь!


С: Девчонка откажет, и вся духовная миссия сразу закончится! Ты ведь из-за нее в Саров переезжать собрался! И истинная твоя миссия в том, чтобы…


Я: Не продолжай! Не надо пошлостей про нее! В прошлой книге и так наворотили… Боюсь, не расхлебаем.


С: Обидится, боишься? Из-за того, что понаписал? Ну, исправишь, уберешь. А с ней и так, очень вероятно, что не получится…


Я: Залип в переписку, про фильмы ((( И не ответить, вроде, не вежливо…


С: Зато, если она выдержит то, что ты про нее понаписал в прошлой книге, то это уж точно будет настоящая любовь!


Я: Хорошо, хоть, много народа не прочитает! А потом или удалю из доступа, или исправлю.


С: Если она прочитает, то, что ты там понаписал, до того, как у вас ВСЁ случится, то ВСЁ точно не случится никогда.


Я: Ну что мне, сейчас что ли лезть исправлять? К тому же там, где про нее – это одни из самых ярких моментов книги.


С: Давай, возьмем перерыв хоть на несколько минут?


Я: Давай, уж страницу добьем!


С: Любовь должна преодолеть плохие слова. У вас с женой все разрушилось не от того, что ты плохо про нее публично говорил, а скорее наоборот – стал плохо говорить из-за того, что все разрушалось…


Я: Про жену тоже не хочу.


С: К тому же, эта девушка здесь – вымышленный персонаж. С измененным именем. Джойс про свою жену тоже гадости писал. Хорошо, что она его книг не читала. И эта девушка, возможно, не прочтет.


Я: Страница закончилась. Перерыв.


***


С: Покури еще.


Я: Зачем?


С: Для вдохновенья.


Я: Не хочу. Только холодно и противно станет.


С: Будешь бояться – точно ничего не напишется.


Я: И так не напишется.


С: Тогда ты в аду!


Я: Опять будем про аданеты рассуждать?


С: Ну да. Без этого, видно, никак.


***


Я: Ну покурил – мерзко, плохо!


С: А я не знаю, что сказать )))


Я: Отлично! Молодец! Ты мне вдохновенье обещал и хороший текст!


С: Обманул.


Я: То есть, мне с тобой не разговаривать?


С: Ок. Давай я поговорю, как будто никакого читателя нет. Вот ты боишься всего: за будущее этого текста, за свое здоровье, за свои будущие отношения, за свою будущую работу. Это все – страх ада, в той или иной форме. Но ада нет!

Это значит, что энергия радости, которая льется из тебя в мир (точнее не сама энергия – радость, а излияние некой энергии из тебя сопровождается радостью), не остановится навечно ни перед какой преградой. Все смоет и преодолеет! И ты испытаешь еще большую радость, чем любая, какую ты переживал до этого. Все самое яркое, красивое, чудесное и хорошее еще впереди. И всегда будет впереди!


Я: Это и есть твой супер-текст? Если родник радости и бьется внутри моего существа, он явно не достучался даже до меня! Не то что до читателя! А от того, что он рано или поздно пробьется, мне сейчас не легче!


С: То есть, хочешь сказать, ад есть и все будет плохо?


Я: Читатель даже не понимает, что мы сейчас говорим! Какой еще ад?


С: Непреодолимая преграда для излияния внутренней радости.


Я: Почему бы ей не излиться прямо сейчас? Сейчас – уже критическое время. Если она сейчас не изольется – будет ад.


С: Она изливается ровно настолько, чтобы ты мог писать этот текст, а не носиться по кухне, обезумев от ужаса.


Я: Я пишу текст, обезумев от ужаса! Эта реплика – вопль ужаса! Вопль безысходности! Бог мне поможет? С чего бы? Если я так грешу!


С: Сегодня ты особо не грешил. Даже не мастурбировал.


Я: Предлагаешь мне теперь всю жизнь не мастурбировать, для самоуспокоения? Радость придет? Пусть приходит прямо сейчас!

Скоро я стану известным писателем? С ЭТИМ? Главное больше писать и рассылать? Хоть использованную туалетную бумагу – только рассылать?

Чего ты молчишь-то?


С: Давай, реально поговорим, как будто никто не читает? Сотрем потом, если что.


Я: Ну?


С: Ты же знаешь, что ада нет. Чего ноешь то?


Я: Может, я скоро бомжом-инвалидом буду «ада нет» мычать!


С: И это будет не ад. Внутри будет свет и радость.


Я: Если сейчас нет, откуда возьмется, когда настанет полный ужас?


С: Да не настанет этот полный ужас никогда! 35 лет боишься и 35 лет не настал! И до конца жизни не настанет. А после смерти и подавно.


Я: Мне нужен не неполный ужас, а полное счастье! Любви хочу, солнца, здоровья, денег, свободы хочу!


С: Так и будет.


Я: Сейчас почему не так?


С: Отчасти и сейчас так.


Я: То есть, хочешь сказать, я счастлив и свободен, только этого не ощущаю?


С: Бог придет к тебе и на «аданете». Он тебе «ада нет» и вложил.


Я: Это спорно – раз. И требует пространных пояснений для читателя – два.


С: В чем это спорно?


Я: Даже если это бесспорно, читателю надо пояснить. И радости все равно нет.


С: Страх поражен в сердце. Головы еще шевелятся, но скоро затихнут. А читателю пояснишь завтра, со свежими силами.


Я: Боюсь, к этому моменту читателя уже не будет со мной.


С: Мысленный, воображаемый читатель, всегда с тобой.


Я: И к детям меня подпускать нельзя. Я псих и извращенец!


С: И что? Поэтому тебя к детям подпускать и надо – чтобы они твою судьбу не повторили.


Я: Одно и то же в каждой книге!


С: И каждый раз – по-новому.


Я: Ладно, давай спать!


Диалог 4


Я: Только что сообщили в контакте: у меня есть еще один сын. 13 лет. Учится в Суворовском училище. От моей первой женщины. С кем девственность потерял.


С: Может, врет еще?


Я: Может…


С: Пока не проверим достоверность, предлагаю не обсуждать.


Я: А о чем тогда?


С: Давай, о чем текст польется, до 40 страниц?


Я: Хочется написать той девчонке, похвалиться, что вот, мол, у меня еще один ребенок есть. Видишь, какой я самец-осеменитель!


С: Тогда она точно к тебе жить не пойдет. Испугается, что осеменишь.


Я: Я не знаю, что писать. Хочется писать сообщения той девушке. Но боюсь, я уже донял ее своими сообщениями!


С: Давай, поясним тогда, что значит «Бог придет на аданете».


Я: Я воспринимаю жизнь как последовательный процесс с необходимой неотвратимостью следующих друг за другом мини-решений и мини-шагов. Любое большое решение и большой шаг, при наведении мысленного увеличения, состоит из маленьких мини-решений и мини-шагов. Любой мучительный и сложный выбор – цепочка из мини-шагов, каждый из которых логически следует из предыдущего с неотвратимостью единственности. На уровне мини-шагов выбора нет.

При этом, если внимание расфокусировано, если ты не наблюдаешь процесс принятия мини-решений, то может настать смятение и паника из-за неприподъемной сложности выбора и жизненных задач. Если же наблюдать мини-шаги, то жизнь становится такой же простой как вытягивание из реки длинной лески от донной удочки.

Если сравнивать событие с рыбой, а процесс мышления с вытягиванием лески, то можно сказать, что человек вытянул рыбу, а можно сказать, что человек сделал 1000 одинаковых движений кистями рук, и на 1001-м движении рыба оказалась на берегу.

При этом можно менять характер движений мысле-рук, вытягивающих мысле-леску. Только в отличие от обычной рыбалки, от характера вытягивающих мысле-движений может меняться и тип вытянутой рыбы. Проще говоря, если принимать решение, мысленно повторяя про себя молитву, то оно будет одним, если принимать решение, просто наблюдая за дыханием, оно может быть другим, а если принимать решение, повторяя какую-либо мантру или словесную формулу, оно будет третьим.

Моя мантра-формула, как я уже говорил – «ада нет». Это словосочетание, которое содержит для меня неисчерпаемо глубокий смысл, полностью меня внутренне раскрепощает и освобождает. И я принимаю важные жизненные решения, повторяя его. Особенно когда я в смятении, тревоге и условиях ограниченного времени. А слова «Бог придет на аданете» означают, что в процессе повторяния «ада нет» мне неизменно, рано или поздно, приходит внутренний импульс поповторять канонические православные молитвы, импульс помолиться, проще говоря. И вообще, импульс совершать базовые акты христианской жизни – исповедоваться и причащаться.

При этом, память о том, что ада нет (про концепцию двух адов – см выше в тексте), помогает мне не впадать в испуганную, придавленную религиозность, когда из страха попасть в ад боишься ступить шаг и вздохнуть. Я не рву связи с Христом и Церковью, при этом сохраняя свободу осознания, что ада нет. Как бы вырабатываю себе комфортную дистанцию в отношениях с Христом. Сближение идет, но в комфортном для меня, не угнетающем темпе.

И даже если по итогу жизни степень сближения будет не такой, чтобы взять меня в рай, то ад, в который я попаду, будет не абсолютным, потому что абсолютного ада нет. Надеюсь, что по степени страданий, он не будет сильно отличаться от этой земной жизни. И я продолжу совершенствоваться и очищаться там. Но даже если там страданий будет больше, это будет не абсолютный ад, и из него все равно будет избавление. При этом, я никогда, ни в этой жизни, ни в следующей, не откажусь от установки, что «ада нет», а только все больше буду в ней утверждаться и ее утверждать.

Проще говоря, как думаешь, какие слова повторяешь, так и поступаешь, так и живешь. И мой опыт уже показал, что, даже повторяя «ада нет», я все равно в какой-то мере остаюсь православным. Только это не православие монахов-подвижников, а православие деятельных князей, которым было некогда молиться по 10 часов в день, или православие творческих личностей, наподобие Достоевского, Пушкина или даже Розанова.


С: Все?


Я: Подробнее не хочу. Если кто хочет подробнее – см. первую «Книгу-диалог».


С: А сейчас о чем?


Я: Не знаю. Давай, что-то отвлеченное. Сочинять истории. Про фунчиков.


С: Поясни, кто такие фунчики?


Я: Когда я был маленький, мы с братом сочиняли друг другу истории про маленьких человечков – фунчиков. Ростом они около полуметра, пухленькие, нос пяточком. И достаточно воинственные. Но воюют только против зла.


С: Типа хоббитов?


Я: Есть что-то общее, но не совсем. Фунчики меньше ростом. У них нет волос на ногах. И полнеют не с возрастом, а сразу. И они боевее. Фунческий воин вполне может победить человеческого, или даже десяток человеческих воинов.


С: Как это? Если они такого маленького роста?


Я: Ловкостью, скоростью, концентрацией энергии ци.


С: Короче, более по-детски все.


Я: Можно и так сказать.


С: Ну и что ты тут собрался сейчас про них сочинять?


Я: Да не знаю я!


***


С: Хочешь, все-таки саровской девчонке написать?


Я: Сам не знаю. Жизнь какая-то сложная пошла… С работы уволили из-за запоя и безответной любви… Где жить, в Сарове или Москве – не понятно… Кем работать, не понятно…


С: Предлагаю покурить, попить чаю и перекусить. Там, может, что-то прояснится.


Я: И творчество еще какое-то совсем безумное – все про себя рассказываю!


С: Перерыв!


Я: Света как-то нет от этого творчества. Наоборот – тревога одна.


С: Перерыв!!!


Я: Да не хочу я курить! Пока не напишу что-то нормальное, по крайней мере. Обещаешь, что напишем что-то нормальное после перерыва? Сейчас уже скоро, может, мама придет.


С: Давай, перерыв и напишем девушке.


Я: И обоснуем концепцию, почему мы строим книгу на обнародовании реальных приватных диалогов в соцсетях? (В смысле здесь обоснуем, а не девушке).


С: Да.


Я: Ок. Но это не литература. Где «Война и мир», а где мои «Книги диалоги»!


С: Где «Черный квадрат» Малевича, а где пейзажи Репина!


Я: Кроме «Черного квадрата» никакого современного искусства и не знаешь!


С: Перерыв!


***


Я: Ну что? Я поел. Попил чаю. Полчаса прошло. Ты обещал, что напишем ей.


С: Погуляй еще. Надо все-таки из дома выходить.


***


(22:01, через час)


Я: Погулял. Слушай, может, мы как-то чередовать будем? Публичные диалоги и приватные? Не все удобно обсуждать при людях.


С: А что неудобно? Что хозяин квартиры звонил, сказал, что завтра придет за деньгами, а ты и не знаешь, есть у вас деньги или нет, потому что деньги у мамы, а маме дозвониться не можешь?


Я: Ну да.


С: А чего тут обсуждать? Мама придет – спросишь у нее. Исходя из этого, будешь решать.


Я: У меня тревога и депрессия.


С: Боишься, заболеешь от курения и не сможешь работать? Ни в Москве, ни в Сарове? И девчонка за тебя замуж не пойдет? А Бог, боишься, не спасет, потому что ты ничего не соблюдаешь и все время по мелочи грешишь? А тот факт, что, что бы ни случилось, это будет не ад, тебя не успокаивает?


Я: Умственно противопоставить ничего этой мысли не могу, но психологически – нет не успокаивает.


С: Давай лучше решим, что написать девчонке.


Я: И то, что мы публикуем здесь приватную переписку, тоже меня тревожит.


С: Хочешь – наедине решим.


Я: Боюсь, если мы и это из текста уберем, он совсем неинтересный будет.


С: Давай, тогда придумывать ей письмо публично. Вот ты предложил ей с тобой жить в Сарове, если ты там все-таки останешься. Типа, просто жить. Без секса и квартирной платы.

Она молчит. Возможно, ее пугает твоя прыть. Слишком конкретные предложения, слишком далеко идущие планы.. Напиши ей что-нибудь, исходя из этого предположения. Что, мол, ни на что не претендуешь, просто заботишься. Спроси, как настроение.

Она, вроде, достаточно грустная девочка по жизни. Может и сейчас грустит. Хотя, может, это только так кажется из-за того, что она тебя стеснялась. Короче, напиши ей, что-нибудь. Первые слова, которые в голову придут. Здесь можешь не публиковать.


***


Я: Написал. Пока не отвечает. Тоска какая-то… Мне кажется, я в Сарове с тоски умру, если правда там жить. Тут, хоть, психоаналитик. Друзья, какие-никакие. Толпа. Движуха. Иллюзия жизни… Ответила. Еще написал. Неудобно писать этот диалог, если не обсуждать, все прямо.


С: Давай, поговорим, как будто наедине. А там, если что, удалим?


Я: Ок.


С: Напиши ей: «Вот ты говоришь, что общаешься со мной из жалости. Но, ведь, и я с тобой – так же! Ты живешь в каком-то кошмаре, окруженная монстрами, и даже не осознаешь этого!»


Я: Разозлится только. Если это, правда, так она сама должна это чувствовать. А не я ей внушать эту проблему.


С: Попроси её еще одну откровенную фотку прислать?


Я: Не пришлет.


С: Предложи свою.


Я: Нужна она ей! Ей там и без меня есть кому показать. Только моложе.


С: Тебе, наверное, все-таки нужно в монахи уходить. А не в учителя. Только монахом ты сможешь писать эти диалоги полностью откровенно – ни тебе секса, ни мастурбации, ни приватных переписок с девушками.


Я: А сыну какой я пример покажу?


С: А сейчас ты какой пример показываешь?


Я: Давай, медитировать на тексте.


С: Напиши ей: « Скажи, я тебе хоть для чего-нибудь нужен? Кроме сострадания?»


Я: Уныло. Жалобно. Я, вроде, с ней старшего мужчину пытаюсь изображать.


С: Спроси, не напрягает, что я тебе так много пишу?


Я: Тоже не то. Тоже как-то жалобно.


С: Спроси, ты рада будешь, если я в Саров приеду?


Я: «По фигу мне!» – скажет.


С: Безвыходность какая-то… Напиши ей, что ты депрессивный. Что у тебя и диагноз есть – депрессия и невроз. Что в психбольнице лежал напиши.


Я: Я, вроде, уж рассказывал.


С: Напиши, что у тебя сейчас период тоже не очень. Не понятно, где жить, не понятно, кем работать… О! Про второго сына расскажи. Что тебе твоя бывшая в контакте написала, что у нее 13-летний сын от тебя, которого она скрывала.


***


Я: Написал. Ноль реакции. По фигу ей на мои проблемы. И своими делиться не хочет. Не интересен я ей!


С: Минута не прошла, а ты уже унываешь! Ответит еще.


Я: Хочу, чтобы сейчас ответила.


С: Спроси, не напрягает ли её, что так много ей пишешь.


***


Я: Спросил. Не отвечает.


С: Минута не прошла. Имей терпение!


Я: А текст о чем писать? О том, как мы ждем?


С: Хотя бы.


Я: Может, уже закончим на сегодня?


С: Давай, попробуем пробить её молчание напором. Спроси: «Ну мы, хоть, увидимся, когда я приеду»?


Я: Не хочу я упрашивать. Не хочет – как хочет! Гордость тоже надо иметь. Пусть со своими военнослужащими целуется!


С: Напиши: «Хотел бы, чтобы ты больше никогда не исчезала из моей жизни».


Я: Жалобное собственничество!


С: Ты слишком критичен к любой идее. Предлагаю метод проб и ошибок, а не метод выбора идеального варианта заранее. Ты понятия не имеешь, что у нее в голове и что ей может понравиться. Напиши: «Короче, люблю тебя, а ты там как хочешь!».


Я: Собственничество!


С: Напиши: «Я тебе говорил, что ты самая красивая девушка в мире?»


Я: Тупизм!


С: Напиши: «Зря ты тогда ту фотку удалила!» (в смысле фото попы, которое оно тебе высылала).


Я: Похотливый тупизм!


С: Ну тогда остановимся на самой красивой девушке в мире… А хочешь, я с ней поговорю?


Я: И что скажешь?


С: Не знаю.


Я: Боюсь, хрень какую-нибудь скажешь. Опозоришь меня…


С: Позволь!


Я: Ок.


***


Я: Я не дам тебе ей это сказать! «Он тебя реально любит!». Сам же писал ей про запой из-за безответной любви к другой. И вдруг, сразу же её полюбил!


С: Ну напиши, что сидишь и обсуждаешь её со своим мысленным собеседником. Он предлагает фразы, что тебе написать, а ты забраковываешь. И что все это пойдет в новую книгу, которую ты пишешь. Что эта книга будет на 90% про неё…

Но, скажи, по поводу попадания в книгу не парься. Все равно, скажи, меня почти ни кто не читает. А из ей знакомых – вообще ни кто.


Я: Всё не то! Надо силу излучать. А я жалобность излучаю.


С: Дай, я с ней поговорю!


Я: Что ты ей скажешь? Егор тебя любит?


С: Хотя бы.


Я: Или, может, Егор тебя не любит, вешает лапшу и просто хочет затащить в постель?


С: Нет. Это же реально не так?


Я: Не знаю. Вроде бы, не так.


С: Скажи: «Жалко, что ты не чувствуешь, когда я про тебя думаю».


Я: Не знаю… Не нравится. Не пробил.


С: Скажи: «А ты из жалости полюбить не можешь?»


Я: Самому не смешно?


С: Скажи: «Обсуждаю тебя со своим мысленным Собеседником. Он предлагает фразы, что написать, а я забраковываю. Страниц десять уже забраковал из-за введенной тобой цензуры, что нельзя говорить про свою любовь и страсть».


Я: Нет то все равно.


С: Скажи «Скажи мне что-нибудь злое! Чтобы любовь прошла. А еще лучше – не отвечай! Может, тогда любовь пройдет…».


Я: Жалобно!


С: Напиши просто: «Ты нужна мне, как воздух». Или даже еще проще: «Ты мне очень нужна».


Я: Мама пришла. Прерваться надо.


***


(на следующий день)


Я: Вчера так и не дописал – с мамой чай пили допоздна. Пока я сомневался, девчонка сама написала. Что много ей пишу – не напрягает. Темой со вторым ребенком, который у меня, якобы, есть, заинтересовалась.


С: А еще твою первую «Книгу-диалог» в интернет-магазине выложили. Надо анонсировать в соцсетях. Понимаю, что страшно, но такая уж твоя судьба… Зря что ли писал? Короче, давай, анонсируй.


Я: А что написать?


С: Напиши уж что-нибудь!


Я: Может, просто синопсис запостить?


С: Можешь просто синопсис.


Я: Знаю, как это будет. Сейчас анонсирую. И будет недели 3 тишина, а я буду ходить и психовать. Нервы себе только измотаю, а ни кто даже не прочитает.


С: Человек 10, может, прочитает.


Я: А отзывы только к весне пришлют. А я тут психовать буду.


С: Есть какая то альтернатива?


Я: Ладно, анонсирую.


***


Я: Разместил.


С: Жизнь прожита не зря – написал книгу.


Я: Не зря это если книг 25, которые опубликованы и переведены на другие языки.


С: Может, еще и так будет.


Я: Может, сегодня отдохнем день? Непопишем?


С: Чего отдыхать то? Мы еще и не написали ничего интересного. Не только сегодня, а с самого начала книги. Давай, еще, хоть, страниц 5 без перерыва?


Я: Может, ночью будем писать? А сейчас посидим в соцсетях?


С: Я бы сейчас еще пописал.


Я: Мне нужен хотя бы час перерыва. Чтобы уложить в голове факт, что первая, самая откровенная, «Книга-диалог» доступна читателям… И надо с людьми в соцсетях попереписываться, чтобы вспомнили про меня и книгу мою прочитали.


С: Ну ок.


***


(через час)


С: Давай, как обычно, напишем 5 страниц чего угодно, ни на что не отвлекаясь.


Я: Единственно реально интересное, про что мне есть писать – подробности личной жизни. А я не могу об этом. Тяжело…

Моя книга висит в интернете. В соцсетях объявил – один лайк. Для сравнения, пост о том, что я после 145 дней трезвости сорвался в запой, лайкнуло 27 человек.


С: Час всего прошло, как книгу выложил. Там больше 200 страниц. Ее человеку работающему читать только месяц.


Я: Может, мне традиционализм обсудить? Дугина тут посмотрел в ютубе, два новых видео. Про монархию и про Жака Лакана.


С: Ты же не специалист в этом. Хочешь дать свой самородный взгляд?


Я: А что ты предлагаешь? Опять сочинять сообщения девчонке и на этом строить повествование? А закончим книгу тем, как мы с ней переспим? Или, наоборот, что не менее вероятно – не переспим?


С: С чистой творческой точки зрения – неплохая идея.


Я: А по-человечески экстримальненько и не очень этично.


С: Хотя… Сейчас суббота. Она гуляет, наверное. Тусит. Скорее всего, с парнями… И тут ты со своими смс… Не в тему!


Я: Каждый новый диалог – 4/5 текста думаем, о чем писать. Тема нереализованности, это, конечно, тоже тема. Но и это мы уже 1000 раз говорили.


С: В плане еды на ужин, кстати, ты можешь не заморачиваться и приготовить клецки. Тупо комочки мокрой муки кидаешь в кипяток. Для наваристости можешь кинуть еще несколько кусков колбасы и лавровый лист с перцем. Ну и соль по вкусу. Ленивый ужин писателя…


Я: Тем-то много. Просто нужно выбрать, ту, на которую не скучно писать.


С: Может, попробуем сочинить статью для Яндекс-дзен?


Я: О чем?


С: Можешь написать о женской депрессии.


***


О женской депрессии


Депрессия – одно из распространенных заболеваний российских женщин. При этом, страдает от нее, как правило, мужчина…


***

Я: Не пишется! Скучно. Писал уже об этом выше в тексте. Чего мусолить?


С: Смс в контакте чпокнули.


Я: Я на каждое смс буду отвлекаться?


С: Может, там тема для обсуждения?


Я: Сомневаюсь.


***


Я: Написала моя первая. У которой, якобы, ребенок. Обсуждать подробно не хочу. Да и лень. В целом – не уважают русские женщины русских мужчин. И вопрос – то ли мужчины такие, что их уважать не за что, и поэтому их не уважают, то ли мужчины такими становятся от того, что их не уважают.


С: Книгу твою что-то не лайкают. Сам факт ее выкладывания. Всем, как будто, по фигу! Хоть в личку каждому пиши: почитай, пожалуйста, мою книгу.


Я: Может, написать пост для соцсетей о причинах срыва и запоя и в нем анонсировать книгу? Так и сделаю.


***

Пост для соцсетей о причинах алкогольного срыва с анонсом книги

Немного пришел в себя после 5-ти дневного алкогольного срыва. Попробую проанализировать причины.

С одной стороны, все абсолютно ясно. С другой – не понятно, что с этим делать. Срыв случился из-за того, что я должным образом не смог выразить любовь. Дело было так.

Влюбился я на новой работе в одну из коллег. Еще до того, как мы с ней успели лично познакомиться и как-то начать разговаривать. Влюбился настолько, что игнорировать это было нельзя. И при этом подойти и попробовать завязать разговор на нейтральные темы тоже уже было нельзя. Не могу я непринужденно разговаривать о погоде или работе, когда все внутри кричит о любви! Ощущение, что это чудовищное лицемерие, которое будет сразу очевидно. И влюбляться строго после того, как пару месяцев пообщался о погоде – тоже не могу. Завидую тем, кто так может.

В общем, чувство было такое, что просто подойти и непринужденно заговорить о чем-то нейтральном было невозможно. Но и начать первую вербальную коммуникацию с незнакомым человеком со слов: «Я тебя люблю!» – тоже дико. Тем более на работе. В опен спейсе, когда ни на минуту не остаешься наедине, и нет возможности минут 20 посидеть, собраться с мыслями и на что-то решиться – сразу вопрос начальства: «И чего мы сидим? Чего медитируем?».

Оставалось два варианта – либо вечером ей позвонить (но весь мой предыдущий жизненный опыт показывает, что телефонные признания в любви, в моем исполнении, неэффективны), либо сказать всё при всех и сделать скандал… Второй вариант, как ни странно, мне нравился больше. Скандальные перформансы на любовную тему мне пару раз в жизни уже удавались (критерий – произвел впечатление на девушку). Но я еще ни разу ничего такого не делал на работе. По крайней мере, с абсолютно незнакомы человеком в присутствии такого большого количества людей. Понятно, засомневался…

Конкретно, задумка была такая. У нас каждый день по утрам проводилась планерка. Подводили итоги по работе каждого, планировали день. Отрабатывали стандартные возражения, возникающие у клиентов в процессе продаж, разбирали конкретные кейсы и сложности, мешающие работе. В общем, каждый человек в отделе, на несколько минут оказывался, как бы, на сцене перед всеми – «ну а теперь давай разберем, что у тебя». Все на тебя смотрят, слушают и спрашивают…

Ну и вот, я хотел, когда очередь дойдет до меня, все, как есть, и сказать. Что вот, мол, уже два месяца влюблен вот в эту нашу коллегу, при этом ситуация такая, что нет возможности с ней даже разговаривать. Придумайте, мол, что-нибудь! Пусть она меня, хоть, как-то по работе обучает (она лучший менеджер компании). Понимаю, мол, что это личное и на работе такие вещи не обсуждают. Но это основная причина, которая реально мешает мне работать. Не могу сидеть и нормально звонить клиентам, когда в двух метрах сидит женщина, которой хочется кричать о любви! Ну и там уж, что бы получилось…

Может быть, был бы скандал (то есть, точно был бы). Может, даже пришлось бы уволиться. А может, и пошло бы какое-то общение с ней… Или, хотя бы, эмоционально бы выплеснулся. И смог бы переключиться на работу на какое-то время… И может быть, даже бы и не уволили (ко мне хорошо относились и даже за пьянку-то до последнего не хотели увольнять). Но я так на это и не решился…

Тут, думаю, еще был просчет моего психоаналитика. Я встречался с ней (аналитиком) два раза в неделю, и она была в курсе всей ситуации. И каждый раз призывала меня к сдержанности и осторожности. Асоциальное, мол, задумал ты, Егор. Не поймут, мол, люди. Аффектированно, мол, среагируют. Позволь себе нерешительность. Дай своему страху просто быть. Наблюдай его и изучай. Оберегала меня, в общем, от ломания дров…

Кончилось все тем, что девушку, в которую я влюбился, пересадили в другую комнату (возможно, потому что все уже всё знали и понимали, а может и по независящим причинам), на другой этаж, куда вход по электронным пропускам, в одну комнату с коммерческим директором. Так что подойти и все сказать стало в 100 раз сложнее. Но, вопреки ожиданию начальства, чувство мое не прошло, а стало только хуже. Стал буквально чахнуть и не мог работать. И в одно из воскресений понял, что просто не знаю, как завтра на работу идти, что нужно срочно что-то делать…

Ладно, думаю, позвоню ей. Хоть ничего из этого и не выйдет. Или, думаю, может, лучше смс написать? А что в нем написать? Или все-таки позвонить? В итоге, так измучил себя сомнениями, что махнул рукой и радикально решил проблему через алкоголь. После чего и написал и позвонил… И не только ей, но руководителю и начальнику отдела кадров… Хорошо, хоть, на работу в этом состоянии не вышел…

И вот сейчас думаю – какой бы асоциальной и скандальной ни была моя идея высказать все на планерке, это было неизмеримо лучше, чем то, что получилось. Скандал все равно вышел, только из-за алкоголя еще гораздо более уродливый, и я еще себя и трусом выставил, опозорился… И коллег и руководство от работы намного сильнее оторвал. И обидел кое кого…

Какая же всему этому мораль? Не нужно бояться говорить про любовь. И вообще про чувства. Даже там, где это совсем неудобно, и в такой форме, в какой раньше до вас ни кто не говорил. Если вас что-то разрывает изнутри – вы имеете право об этом сказать! И грош цена будет такому социуму, который не приемлет искреннее самовыражение.


***


Я: Вот такой, вот, пост.


С: Нормально, хотя что-то пока не лайкают.


Я: Может, еще и на яндекс-дзене разместить?


С: Нет. Туда можно, если хочешь, что-то специально написать.


Я: Уверен?


С: Абсолютно.


Я: Откуда уверенность?


С: Просто тебе так комфортнее – значит, так и делай.


Я: А сейчас что?


С: Сейчас свари кофе и попей его. Съешь банку зеленого горошка. Выкури сигарету. Потом напишем еще 5 страниц, и на сегодня стоп. Будешь готовить еду к маминому приходу.


Я: Ок.


***


Я: Поел. Покурил. Кофе буду пить в процессе.


С: Ну давай, пять страниц. И все на сегодня.


Я: Опять пишем, что нечего писать в общем, а о личном боимся?


С: Как все-таки на тебя та твоя любовь повлияла! Про которую в посте писал. Курить из-за нее начал. Она курила и ты начал, чтобы, хоть, в курилке на нее смотреть. Музыку слушать начал. Она весь день на работе музыку слушала. И ты начал. Раньше под музыку не писал. Вообще не особо слушал. А сейчас весь день с музыкой.


Я: Да. Влияние. Дальше что?


С: Просто пишем, как будто наедине.


Я: Спроси, хоть, что-нибудь.


С: Как у тебя дела?


Я: Работы нет. Как дальше жить – не знаю. Ощущение разбитости. Нервничаю из-за того, что курю. Сегодня суббота, хотел выпить, так мама уехала встречаться с моей бывшей женой и сыном (ее внуком) и денег не оставила. Даже на хлеб нет. Ем вот зеленый горошек из банок весь день. На вечер маме клецки приготовлю.


С: Тоже еда. А настроение как?


Я: Тревожное.


С: Боишься заболеть из-за курения? Боишься, что не сможешь устроиться на работу? И что Бог не поможет? Из-за того, что мало молишься, не постишься, куришь и регулярно мастурбируешь? Боишься стать окончательно асоциальным из-за того, что первую «Книгу-диалог» выложил? А там позорище? И личное? Да еще и нервничаешь из-за того, что выложенную книгу ни кто не комментит и не лайкает?


Я: Да.


С: Что бы ни было – это будет не ад.


Я: Прям, сразу полегчало!


С: Бог на аданете придет.


Я: И в аданетный ад отправит!


С: Который не будет адски страшным.


Я: А счастье?


С: Счастье в аданетстве заложено. Счастье – это когда радость изнутри изливается. А она обязательно изольется. И будет изливаться бесконечное количество раз, все сильнее и глубже.


Я: Сильнее и глубже – как про секс.


С: Которого у тебя больше года не было!


Я: Опять личное.


С: Не позор после брака год быть одному. Наоборот – приличный, значит, человек.


Я: Социум – самое страшное, что есть. Казни и пытки – явления социальные. Социофобия – естественная вещь…


С: Не знаю, что еще спросить… О чем тебе было бы интересно?


Я: Как денег заработать? Как наладить жизнь, чтобы делать, что нравится, например, писать эти диалоги, и чтобы за это платили?


С: Давай, лучше девчонке напишем? Единственная у тебя радость сейчас.


Я: А что ей писать-то?


С: Не знаю.


Я: Маленькая она. Глупая совсем. Любоваться на нее хорошо. А переписываться не особо.


С: Просто стесняешься на люди личное выносить.


Я: И это тоже. Давай, как наедине поговорим? Ты меня раньше из таких тревожно-подавленных состояний выводил. Выводи снова!


С: Давай, буду перечислять варианты действий, а ты, что понравится, то и выберешь. Итак…

Можешь посмотреть порно и помастурбировать. Можешь написать девушке. Можешь написать своей первой, у которой, якобы сын. Можешь еще кому-то написать. Можешь помолиться. Можешь полчаса посидеть и подышать носом. Можешь полчаса посидеть и поповторять «ада нет».


Я: Вот и весь мой выбор!…

Чувствую я, только на удаленке работать смогу. Копирайтером удаленным. С такой откровенностью.


С: В продажах тоже можно. Там не проверяют, что в соцсетях пишешь и какие-книги выкладываешь.


Я: А учителем литературы?


С: Тогда книги нужно сильно поспокойнее писать.


Я: Думаешь, не смогу?


С: Не знаю. Пока не получается.


Я: Продажи все время отнимают… Давай, совсем как будто наедине?


С: Нет, давай так. Так – ок.


Я: Можно еще кино посмотреть или какой-нибудь другой девушке написать.


С: Можешь написать своему лучшему другу по переписке – 60-летней католичке из Беларуссии. Умная женщина. Примерно как твой психоаналитик. И первая «Книга-диалог» ей понравилась.


Я: И публиковать переписку?


С: Это как хочешь.


Я: Кому интересна моя переписка с какой-то белорусской бабушкой?


С: Спроси её, в 60 лет женщинам секса еще хочется?


Я: И запороть хорошую дружбу? Ради дешевого эпатажа перед воображаемыми читателями?


С: Может, напишем диалог для соцсетей?


Я: Пробовали уже – ничего не вышло.


С: Что-то вообще ни одного лайка на пост про алкогольный срыв… Текст длинноватый выложил. Лень читать людям.


Я: Ну Бог же управит? Я же честно Ему минут по 40 в день молюсь. Час в неделю с психоаналитиком и тот сильно жизнь меняет. А тут 40 минут с Богом каждый день!


С: Управит. Не сомневайся.


Я: Может, литературу обсудить? Я вот сейчас Буковски читаю. Из-за него, кстати, во многом этот запой и вышел. Заразил меня. Думал, тоже, если нажрусь, сразу стану успешным писателем и женщины будут меня любить (из-за фильма «С легким паром» так миллион раз нажирался). В итоге – просто нажрался и все. Работу потерял.


С: Но лайков 25 на сообщение про то, что ушел в запой после 145 дней трезвости, было.


Я: Падальщики сраные! Типа, поддерживают и сочувствуют, а по факту радуются чужому падению. А выправился, в себя пришел – ноль лайков.


С: Просто люди видят, что ты уже и так выправился и поддержка тебе не так нужна.


***


Я: Мама позвонила. Прервался. Разговор не буду пересказывать…

Первый лайк в соцсетях…

Попишем еще, или к маминому приходу еду приготовим?


С: Давай попишем. Писательский эгоизм – важная составляющая творческого успеха.


Я: Прошлую книгу я когда писал, особо не отвлекался на соцсети. А эта – просто отчет о переписке в соцсетях. И сейчас вот отвлечься хочется.


С: Хочется написать якобы матери второго сына: «А что, твоя мама, поддерживала тебя в том, чтобы столько лет про ребенка не говорить?»…

Хотя и так ясно – поддерживала (если, конечно, все правда). Мамы они всю жизнь в такой херне дочек поддерживают. Может, даже инициатором и была…

А еще хочешь написать другой своей тоже старой любви (с которой, правда, секса не было, а была полубезответная юношеская любовь – гулять гуляли, целоваться – не целовались). Сейчас тоже живет в Сарове. В гражданском браке. Дочь 12 лет. Провинциальной стала совсем. И уже не такая красивая. Пишет тебе какие-то глупости… «Разум – это то, что делает нас людьми. Так что взрослей». Думает, что ты умный, раз писатель и в Москве живешь. Тоже умничать пытается. Хотя она и раньше такой была…


Я: Ты решил меня со всеми моими знакомыми насмерть перессорить?


С: Все персонажи вымышлены. Совпадения случайны.


Я: А если писать про людей осторожно, без цинизма, по-доброму, то читать не интересно?


С: Даже и писать не интересно.


Я: И какой из меня учитель литературы в школе? С таким подходом?


С: Это если будет, то еще не скоро. Давай, хоть, до нового года доживем.


Я: Этак книга вообще не идет! Прошлая лучше была. В ней была надежда, что хоть что-то из этого получится. Здесь – разбитость и безнадежность.


С: Просто ты нащупываешь свой голос. Приноравливаешься к процессу. Книги, это, ведь, условность. Важно поставить на поток сам процесс – пишешь такие диалоги, выносишь их на люди, тебя при этом не убивают, не исторгают из социума. И при этом как-то на жизнь зарабатываешь. И тебя читают.


Я: Пока что не читают. Из социума исторгнут. Денег нет. И тревожность внутри такая, как будто сейчас с ума сойду. Вся надежда – что Бог управит. При том, что я христианской жизнью, хорошо если на 1/5 живу. И даже не то, что живу на 1/5, а стараюсь на 1/5. Если бы старался изо всех сил, а получалось на 1/5, было бы ничего. А я принципиально стараюсь только на 1/5. И надеюсь, что Бог не накажет.


С: Многие и настолько не стараются. И ничего! Живут лучше тебя.


Я: Они совсем не воцерковленные. С них и спроса нет.


С: А священники бывшие? У тебя два знакомых, которые из священников ушли и живут сейчас «нормальной жизнью».


Я: Неизвестно еще, что с ними будет.


С: Нормально живут. И дальше все у них будет нормально. И ты это прекрасно знаешь. А если и случится что плохое, то не потому, что Бог покарал. Бог не мстительный садист.


Я: Хочешь сказать, не такой жестокий, каким кажется, если начитаться святых отцов?


С: Может, тебе, реально, полчаса посидеть носом подышать? Давно, ведь, так не сидел.


Я: Тогда не успею ничего написать к маминому приезду.


С: Постоянный страх не успеть – и есть тревога.


Я: А страх, что я сейчас в каком-то смятенном и неправильном состоянии ума и потому не то пишу – не тревога? Ночь будет – ночью и буду сидеть.


С: Посмотри, хоть, может, еще кто-то лайкнул пост?


Я: Не хочу отвлекаться. Хочу возбудить ум, чтобы он родил уже что-нибудь.


С: Ты гораздо скованнее в этой книге, чем в прошлой.


Я: Уволили недавно – скуёшься тут!


С: Мне кажется, в учителя тебе не надо. Сковывает одна мысль об этом. А девчонка та, если уж очень хочется, пускай потом приезжает и живет с тобой в Москве.


Я: Сейчас сложно планировать. Если я стану известным писателем, может, богатым буду и все поменяется. А если нет, то все будет по-другому. Короче, сейчас такой период, что предельно не понятно, что будет завтра.


С: А может, научишься писать эти диалоги в спокойном ключе, без вываливания чрезмерно личного, мата, мастурбации и прочих непотребств?


Я: Как-то я сейчас прихожу в себя и кажется, что менеджер по продажам в Москве, это как-то все-таки лучше, чем школьный учитель в Сарове. Свободы, определенно, больше. И вдали от знакомых. Как в домике. В норке. Спрятался в огромной Москве как иголка в стогу сена, и нет меня! И пиши, что хочешь.

А Саров – деревня. Идешь по улице, навстречу одни знакомые, молчат, как пни, и зенки лупят, а сами думают: «Хоро-о-ош! Писатель!». Какое уж там в школах преподавать! Что я, буду девятиклассниц заставлять со мной хором «ада нет» кричать? Про невроз свой им непотребства рассказывать (невроз был связан с сексуальными моментами, подробности о которых см в первой книге-диалоге).

Продажи, конечно, нормально времени не оставляют для творчества, но продажных вакансий так много, а входной ценз там такой низкий, что можно каждые полгода увольняться, месяц-два книгу писать и потом снова на полгода устраиваться.


С: Зато в учительстве смысла больше! Может, у тебя бы и получилось? Может, и разрешили бы тебе эту хрень в интернет выкладывать? Попробовал бы. Вот уж, когда уволят со скандалом – тогда вернешься к продажам. Главное, 9-ти классниц не совращай. А то посадят. Тюрьма, конечно, опыт для писателей. Но ты, вон, и работу-то с трудом выдерживаешь…


Я: Два лайка на последний пост есть! Один из которых – моя бывшая. Не мать второго ребенка, а поэтесса (которой стихотворение понравилась).


С: Вот к тебе и пришел по-настоящему большой успех!


***


Я: Погуглил снова сколько будет авторский лист. 40 000 знаков с пробелами. В издательствах (Эксмо, например) требования к объему рукописи – 7 авторских листов. То есть, мне нужно написать текст объемом 280 000 знаков. Сейчас 122 000 знаков (с мелочью). То есть, осталось написать чуть больше, чем в столько же. Сейчас 44-я страница. Где-то на 100 страницах можно снова смотреть объем. Я же эти книги, помимо интернет-магазина, еще и по издательствам рассылаю…


С: Проснулись. Закомментили твой пост. Правда, всего 2 коммента пока. Некоторые такой уж злой идиотизм выкладывают, а у них десятки комментов!


Я: Потому столько и комментов.


С: Что люди, в основном, злые идиоты?


Я: Ну это, ты, может, слишком резко выразился…


С: Давай возьмем какую-нибудь большую, животрепещущую и по-настоящему глубокую тему и разберем её?


Я: Давай, попробуем еще раз написать диалог для Яндекс-Дзен?


***


Не читайте этот текст! (диалог для Яндекс. Дзен)


Я: Не нужно читать этот текст!


С: Да уж, лучше не читайте.


Я: Тут ничего не будет интересного и содержательного.


С: Надеюсь, досюда уже ни кто не дочитает.


Я: А если, вдруг, кто-то дочитал, бросайте прямо здесь!


С: Серьезно. Берегите свое время!


Я: Это, вообще, не статья. И даже не художественный текст – просто ерунда, не достойная внимания!


С: Без шуток! Думаете, в конце будет все-таки что-то глубокое и содержательное? Не будет. Так и будем до конца воду лить.


Я: Хуже воды!


С: Все еще читаете?


Я: Ни кто уже не читает!


С: А кто же тогда это читает?


Я: Я не знаю, чего он нас читает… Эй ты, чего читаешь? Нет тут для тебя ничего интересного!


С: Все равно читает ((( Плохое, про нас думает…


Я: Серьезно, товарищь, проходите мимо!


С: Читает (((


Я: А я что сделаю?


С: Прогони его!


Я: Как я тебе его прогоню то? Ругаться тут нельзя…


С: Кыш! Кыш! Пошел отсюда!


Я: Да пусть себе читает! Тебе жалко? Мне нет.


С: Неприятно как-то… Как будто подслушивает!


Я: А ты что-то такое, прям, собрался сказать, что подсушивать нельзя?


С: Ничего я не собирался говорить!


Я: Ну и пусть читает! Времени если много.


С: Я тогда щас сам уйду!


Я (читателю): Ушел ((( Видишь, что ты наделал свои чтением! Говорили же тебе – не читай! Не будет интересного ничего. А теперь он ушел, и с кем мне разговаривать? Не с кем! Так что я тоже пошел. А ты в следующий раз не читай!


***


Я: Вот такой вот диалог я только что опубликовал на Яндекс-Дзен.


С: Считаешь, это остроумно?


Я: С этими соцсетями никогда не угадаешь, что зайдет. Задницы голые лайки набирают, а это чем хуже?


С: Если бы тебе предложили на выбор – полапать красивую голую задницу или такое вот недоразумение почитать, что бы ты выбрал?


Я: Лапать одно – смотреть фотку в соцсетях – другое. Когда весь интернет в голых задницах, то и недоразумения в диковинку.

Книга-диалог 2

Подняться наверх