Читать книгу Игра в реальность - Егор Сергеевич Хаванов - Страница 8

Чувство своей пригодности у деревенской дворняги является основным инстинктом и самым возвышенным удовольствием, помимо наслаждений, присущих животному, поэтому всю собачью жизнь я старался смиренно отрабатывать свой хлеб.

Я уже был старым псом, когда это случилось…

Хозяин, помнящий меня еще щенком, не был вечен, и когда он умер, меня тут же вышвырнули со двора за мой непрекращающийся вой. Я долго бегал вокруг знакомого места, ощущая потерянность, страх и горе…

И вот я сижу у дверей знакомого двора в ожидании амнистии. Когда створка ржавых ворот открылась, я резво устремился во двор, но тут же заскулил от боли и поджал хвост, получив по хребту сучковатой палкой. Когда палка вернулась еще раз, я понял, что мне здесь почему-то не рады. Я не понимал причин такого отношения и еще долго прибегал к родному двору, преданно вынося пинки и удары палками.

В какой-то момент я оказался далеко за селом около небольшого озера. Видимо, так отхватил последний раз, что бежал без оглядки, куда глаза глядят…

Я попил воды из реки и решил немного перевести дух, притаившись в ветвях речного кустарника. Меня так мучал голод, что я до хруста пожёвывал свой хвост.

Голод и подвёл меня к черте…

Из кустов вышел усатый мужик с огромным тканевым мешком и начал шевыряться в кустах. На нём была грязная и местами порванная камуфляжная форма, высокие чёрные сапоги и темно-зелёная панама, из-под которой невпопад торчали куски волос. Глаза усача, бегающие из стороны в сторону, казались мелкими относительно крупного лица, что придавало этому человеку смешной вид.

Я испугался и еще сильнее прижавшись к земле, притих, словно убитый. Тем временем мужичок, нащупав в кустах, запрятанное заранее, деревянное удилище и, наладив снасть, принялся один за другим вытаскивать из реки окуней и складывать их в свой тканевый мешок, при этом подпрыгивая от радости. Я оживился и стал смиренно ждать подходящего момента, надеясь добыть что-нибудь съедобное.

Посматривая за удочкой, мужик наладил костёр и, видимо проголодался, раз решил запечь на нём несколько окуней, предварительно насадив их на тонкие ветки.

Когда рыбак начал лакомиться запечёнными окунями, я вдруг не смог контролировать своё оголодавшее тело, которое само по себе сорвалось с места и, поджав хвост, направилось к едоку.

Завидев меня, он улыбнулся и, положив около своих ног обглоданного окуня, дал понять, что это для меня. Я ускорился к угощению, боясь, что он передумает, и пока моё внимание было занято жадным поглощением еды, хитрец быстро опутал мои задние лапы толстой верёвкой. Вывернувшись своей мордой на него, я навсегда запомнил этот взгляд. Его глаза горели, как у ребёнка, который обнаружил что-то новое, но, в тоже время, в них будто бы зрел зловещий план.

Так и оказалось. Он вдруг начал отбегать с верёвкой в руках, и спустя мгновенье я уже сипло лаял, свисая с ветки дерева вниз мордой, в то время, как этот сумасшедший торопливо сооружал подо мной костёр.

И вот тепло переходит в жжение, а я ничего не могу сделать…

Моё сознание металось внутри обречённого на смерть тела, но долго не могло покинуть его, испытывая чудовищные муки. Спустя вечность, на мой взгляд, в этом теле образовалась дыра, и меня с огромной силой выбросило наружу свежим потоком воздуха и размазало по, возникшей впереди, стене красного света…

Я оказался в тёмном коридоре, по краям которого, словно в общежитии коридорного типа, были комнаты, а в конце мерцал тусклый белый свет. Ранее мои перерождения проходили плавно и незаметно, а теперь я, видимо, заслужил хоть какой-то выбор.

Продвинувшись на шаг вперёд, я заметил, что свет вдали оживился, стал ярче и сменился на красный. Посмотрев на свои руки и ноги, я понял, что даже в этом нелепом месте имел тело, напоминающее, по очертаниям, человеческое. Здесь оно состояло из слабосвязанных между собой гранул. Я быстро прошёл вперед по коридору, под звук открывающихся в такт каждому моему шагу, дверей, из которых доносились звуки животных и пахло едой.

Я боялся оборачиваться и даже ускорился, в то время, как свет впереди сменился на жёлтый и уже довольно сильно обжигал меня. Привязка к телесному не дала мне продвинуться дальше, и я встал, как вкопанный. Вдруг справа от меня открылась дверь, из которой высунулся маленький кучерявый парень, дурачок с виду, и стал призывать меня заглянуть в его комнату, мол, здесь безопасно.

Я, и вправду, успокоился, войдя в эту комнату, убранство которой, напоминало деревенскую избу. В центре стояла огромная русская печь, от которой веяло теплом, а на массивном деревянном столе возвышался медный самовар. Парень напоил меня крепким сладким чаем и уложил спать на лежанку печи. Немного отдышусь, – устало подумал я и крепко заснул.

Вижу сон, будто я снова родился человеком.