Читать книгу Мальчик и Саловей - Егор Винокуров - Страница 3

Молнии полыхают от горизонта до горизонта каждые пять секунд. Гром ревёт, изредка сбавляя накал перед особо мощными взрывами. Ночь рвётся на куски – и вновь сшивается извечными силами тьмы. Что ей молнии?

Весенний ливень льёт Всемирным Потопом. Лужи растекаются морями. Высоковольтные вышки высвечиваются огненными скелетами – и пропадают во мрак. На вершине опоры вспыхивает голубое пятно цвета молнии. Плавятся изоляторы. Искры лавиной летят навстречу отражению в лужах.

Высоковольтный провод, подобно колоссу, ниспадает туда же. Оголённый конец впивается в воду. Вверх бьёт вулкан – искры и пар. Вниз мчит поток электронов. В это же мгновение и в это же место шарашит молния толщиной в руку.

Почему молния бьёт в землю, когда вокруг полно высоких мест?

Прянули члены. Судорога взвихрила хребет. Затрещали, всасывая чуждую мощь, хрящи. Остатки мышц послушно слились в новые группы. Маленькие голубоватые разряды латали тело в единое и почти целое.

Корчи взрыхлили грунт. Нечто ползло навстречу стихиям. Вязкий глинистый субстрат оплетал, связывал, мешал. Но что тому, кто выпил молнию, какая-то почва?

Громы аплодировали очередному рождению.

Комья грязи летели во всех измерениях. Потоки воды сбивали их на лету.

Концерт окончен, овация не нужна. Взрывы в облаках реже. Гроза уходит.

Грядёт он.

Уши снова ловят шум. Глаза опять видят.

Жажда мести, неутолённая десятки тысяч лет, силовой волной стегает новое тело.

Шаг. Ещё. Трудно брести. Грязи почти по брюхо. Лапы вытягивать сложно…

Что!? Брюхо? Лапы?

«НЕЕЕЕТ!»

Эмоция, подобная визгу проклятой циркулярной пилы, которой сообщили, что жертвы закончились, сверхзвуковой волной метнулась вдаль. Трагедия заглушает всё вокруг кроме личной боли. Но если прислушаться…

Пять вспышек протеста плюс промежуток леденящей душу тишины нарушили покой города. Ненависть и месть толкали под ливень отнюдь не грибы. Ночь принимает, и не такое за миллиарды лет видела.

Стекло в окне детской комнаты затряслось от грома. Мальчик двенадцати лет сел. Кровать скрипнула, как на кошку наступили. Одеяло отлетело в сторону. Руки спросонок елозили по кровати. Пальцы чувствовали холод там, где должно быть тепло.

Свист… Нет. Это раньше Друг в кровать на свист прыгал. Тёплый, добрый, мягкий… живой… Теперь скакать некому. Умом ясно: старость, пёс прожил почти дюжину лет. Но несправедливо! И горько…

Мальчик лёг на правый бок, спиной к окну. Руки охватили колени. Тело тряслось от беззвучного плача и прохлады – окно открыто. Раньше он мечтал вырасти закалённым и сильным, как Суворов. И всех победить. Но смысл…

Глаза смотрели на фотографию справа от двери – единственную с Другом.

«Умоляю, любой, кто слышит и может помочь… Прошу, верните мне Друга – что угодно отдам, маму всю жизнь слушать буду… Я готов на всё…»

Дождь. Капли по стеклу – и по лицу.

Комната на шестнадцатом этаже. Голые стены, светлый потолок. Чёрное пятно люстры. За окном без занавесок пыхают молнии.

«Раскат… Теперь точно не заснуть. Если бы тихо, то покемарил бы… Вряд ли. Не гром – так петарда. Не петарда – так салют. Не салют – гудок, крик, лай… Вот и не спишь который месяц. Разве урывками, от случая к случаю».

Ортопедический матрас без усилий сносил движения хрупкого тела.

«В молодости как дашь хропака… Придавишь койку, наспишь мозоль… Но разве я сон ценил? Нет, не спал, учился. Если бы кутил! И что? Результат – без сна и смысла. Может, не сплю, чтобы невзначай, не решить не проснуться?»

Матрас снова без труда перенёс смещение хозяина.

«Снов не хватает. Как хочу опять увидеть! Бесплатно бы работал – за сны…»

Существо сидело под елью высотой в два этажа. Колючки давали условную защиту от ливня: разбивали потоки на мелкие капли. Светильники над дорогами освещали новое тело.

Тело собаки. Тьфу. Даже не собаки – собачки.

Осмотрим то, что видно – а собаке заглянуть туда, куда человек не дотянется – плёвое дело.

Степень свежести – далеко не первая. Способности – бегать трусцой максимум. Энергоёмкость никакая, энергопроводность – как у косточки. Заряда молнии хватит на неделю. Хочу подпитку. Лучше – подпитище. Благо, у собак полно зубов, и кровь добыть – раз плюнуть.

Что даст мощный заряд? Например, кровь призвавшего.

И где он живёт?

О, собачий нос ещё на что-то способен. Туда.

Существо скреблось когтями о подоконник из жести. Передние лапы зацепились за решётку. Створка приоткрыта – для свежего воздуха – и незваного гостя. Голова просунута сквозь прутья. Уличный светильник дал осмотреть жилище жертвы. В дальней стене дверь. Слева – стол у окна и шкаф с книгами у дальней стены. В правом дальнем углу закрытый шкаф, под окном – кровать, почти вплотную к столу. Над кроватью висит картина с чудищами.

Шаг. Ещё.

В постели жертва, спиной к окну. Спит – и не знает, что…

Сквозь окно – жёлтый свет фонаря помогает увидеть стул со спинкой. Пол скользкий, из гладкого дерева. Когти разъезжаются. И как эта собака при жизни здесь ходила? Ползком. Не иначе.

Существо передними лапами опёрлось о стул, задними скреблось по паркету. Стул скрипел, то застревал, то двигался. Существо ругалось шёпотом – слов не разобрать, но интонация однозначная.

Наконец спинка стула вклинена под дверной ручкой, ножки стула – в пол. За дело!

Стать на задние лапы. На коготки. Кто там у нас? Мальчик, даже во сне понурый и сутулый. Тёмные волосы, бледная кожа. Синяки под глазами. Ещё лет пять – и мощи с него бы в сто раз больше. Но сила нужна сейчас. Цель оправдывает средства.

Передние лапы на пол, тело сгруппировать – прыг.

Кровать скрипнула – добыча ворочается. О! Ням!

Ножка высунулась из-под тёплого, мягкого одеяла. Для глаз этого тела мишень похожа на тёмное пятно с отростками, но воспоминания добавляют то, что должно быть. Ветерок качнул штору. Пальчики сжались – прохладно, вот-вот исчезнут. Ищи потом в грудах белья… Вперёд!

Светлая грусть сна – как торжественный реквием: тягостная, щемящая печаль струилась сквозь мальчика.

Шквал багровой черноты смёл светлый сон. Друг под звуки «Du, du hast, du hast mich» оседлал хозяйскую ногу, нарушив строжайший запрет. И рывок, рывок, рывок…

Резкий выдох. Мальчик сел на кровати. На потолке тени сплелись в знакомый узор. Фух, сон. Но почему нога дёргается? Так делал Друг…

Неужели?

Да?!!!?

Мольбы исполнены?

Нога действительно дёргается, тёмные очертания на Друга похожи…

Надежда захлестнула, как цунами 2012. Мольбы звучали не зря! Он вернулся! Девятый вал радости сбил дыхание, на глаза навернулись слёзы… Что ж, по случаю встречи простим Другу дурное поведение. Вот счастье-то!

Но что за сосущий звук?..

Чёрный червяк сомнения устоял перед бурей чувств. Циничная личинка повторяла: «Возвращаются откуда-то».

Объятия распахнуты, мальчик предвкушал ощутить тепло товарища.

Под пальцами нечто мокрое. И ледяное. И с комками земли.

Внезапное озарение вспышкой сверхновой стёрло надежду и осветило комнату – и того, кто присосался к ноге в тщетных, но отчаянных попытках добиться своего.

Если ты сам вырыл могилу, которая приняла однозначно мёртвого пса, то как ожидать обратно живого? И зачем молиться, выпрашивая возвращение Друга? Нет, чтобы подумать – кто вернётся?

Теперь, раз обещал, слушаться маму всю жизнь!.. В обмен на тварь…

Но, для начала, УНИЧТОЖИТЬ ЭТО!

Визг всколыхнул шторы.

Литр адреналина выгнул тело дугой. Руки нашарили ночник справа. Кнопка щёлкнула, светильник в форме грибочка на круглой ножке озарил комнату. Свет, обычно тёплый, кроваво высветил нечто. Оно впилось в ногу!

Непотребные движения и звуки усилились. Следы разложения стёрли сходство с Другом окончательно. Это просто… Упырь!

От света тварь вздыбила остатки шерсти, рывок – и мальчик шлёпнулся на пол. Несмотря на маленькие размеры, выродок из могилы очень силён. То ли на полу приятнее есть, то ли в могилу добычу тащит…

Пятая точка заявила протест, но тихо – сейчас не до неё. Когти твари тщетно скользили по паркету, звук похож на цокот когтей Друга… Не время! Пока чудище замешкалось – атакуем!

Мальчик перехватил ночник. Рывок – осветительный инструмент стал ударным. Свет пропал, зато теперь мы – не обезьяны, мы используем орудия!

Ой! Больно! Себе зарядил! Ещё! Ещё!!!

Мальчик крушил все подряд. Возможно, досталось и врагу – нога освободилась.

За дверью сонные голоса вопрошали «кто кричал». Идея помощи извне напрочь прогнала страх: ты не один на один со страшной тварью из могилы. За дверью – мама!

Я молодец – подпёр дверь стулом. Эх, такой план провалился: молодая, почти сильная кровь. Заметка на будущее: проверять у нового тела зубы. Сейчас актуальна задача: как хлебнуть крови беззубому?

– Сдохни, упырь! – Боевой клич вслед активным беспорядочным махам ночником. Голоса за дверью определились, где кричат. Осталось выбить дверь.

УПЫРЬ. Неужели?..

Мальчик набрал воздух для нового боевого визга, как вдруг осёкся, а крик превратился в судорожный выдох. В центре головы маячили образы. Мальчик сморгнул, потряс головой. Образы чётче – чем-то похоже на сон наяву.

Под удары в дверь и адреналиновую тряску мальчик думал. Мама на подходе. Тварь затаилась. Тварь? Она? Ну, раз упыри из могил выбрались, то телепатия – вообще норма жизни, её даже по телевизору показывают.

Образы прояснились. В них повторялись мальчик (он?), собака (Друг? упырь?), взрослые (родители?) и ощущение потери.

«О чём тварь? Да, я потерял Друга… Но тут о будущем… Как связаны будущее, собака и потеря?»

Хрясь. Стул сломался. Ножки процарапали паркет.

Мальчик похолодел. «Если родители найдут у меня в комнате труп Друга, то фиг мне будет, а не новая собака, компьютер, карманные деньги и прочие радости».

– Ой…

Дверь слетела с петель.

Разъярённая мама отбросила тень в разгромленную детскую. Руки согнуты, пальцы сведены, колени пружинят – боевая стойка спецназа. Свет из коридора залил то, где в нём нуждались – но уже передумали.

По центру комнаты сидел сын. Левая нога вытянута, правая – поджата. В правой руке – разбитый вдребезги ночник. Левая опирается о пол. На полу валяются ошмётки абажура, стекла, щепки от выбитой двери. Бельё на кровати скрутилось в огромный ком.

Мальчик впопыхах сочинял, почему в комнате разгром и вопли среди ночи.

– Что такое!? – Ярость мамы, не найдя врагов, потрошащих сына, сменила цель. Мама вышла из стойки спецназа и приняла стойку злобной матери: руки в боки, ноги на ширине плеч.

– Э-э-э…

– Что значит «э»? – Жаль, что маме не досталось врагов.

– Дорогая, он в шоке… – Папа робко высунулся из-за двери – а вдруг злодеи ещё там? – и попытался сгладить скандал.

– Если он в шоке, то где я? Помолчи. – И снова поворот к сыну. – Так что?

Мамины кудри в свете из коридора двигались, как змеи на Горгоне. Полупрозрачная ночная рубашка добавляла объём и без того мускулистому телу.

Папа дал нужную секунду, ум мальчика состряпал нечто:

– Э… Мне приснился кошмар, как будто напало чудище, и я спросонок бил его…

Адреналин мамы спадал вслед за адреналином сына. Наблюдатель в тени шифоньера заметил признаки: лёгкую дрожь и особый запах.

Как быть? Древняя клятва… Нарушать сразу – дурной тон…

– Кошмар, да? – Руки скрещены под грудью, пальцы правой барабанили по левому плечу. – Убрать бардак. Завтра – к психокорректору. Твоя собака тебя с ума свела.

Мама развернулась, халат хлопнул, как кнут.

– И убрал чтоб! – Донеслось, как контрольный выстрел.

– Да, хлама у тебя. – Папа помог встать и неловко пригладил волосы сына, вздыбленные схваткой.

– Помочь?

– Не, справлюсь. Извини.

– Бывает. Прорвёмся. – Улыбка одними губами – и папа убежал.

Вдруг внимание мамы отвлечёт. Игр на компе не лишат…

Ночник – на место, дверь прислонить к косяку. С чего начать уборку?..

«Помощь, союз. Победа. Торжество»

В уме вспыхнули чужие картинки. Мальчик огляделся – на шкафу, в тени, блестели глаза.

– Это ты со мной говоришь? – Странно мирно общаться с зомби, которого ты сбил торшером, чтобы не оказаться едой в могиле.

«Согласие. Образ собачки, образ мальчика. Чувство объединения и победы».

– Ты кто?

«Образ сильного, яркого, быстрого».

– Я не понимаю. Что ты хочешь?

Образы в уме сверкнули так ярко, что мальчик шлёпнулся на кровать. Картинки замелькали, как 3д-кино с эмоциями.

Лес. Поля. Горы. Туман. Зной. Дождь. И всюду клубится жажда мести. Враги нападают, они черные, коварные, уродливые, зубастые – хуже Чужих. Враги жгут, убивают, рушат. Он, яркий и праведный, несёт защиту, истину, убежище.

Они атакуют – он отступает. Он отбивает атаки, гонит их, уничтожает – а они за старое. Вечная борьба ради всеобщего счастья.

Враги воспряли. Желание остановить любой ценой. Нужна помощь. Кровь.

– Поэтому ты в ногу вцепился? Я прям надежда и опора для зомби. Ну а почему перестал?

«Мальчик стоит на вершине горы. На лбу – светящийся зигзаг. Рядом собака. Прут ряды врагов. Собака кивает. Мальчик поднимает ладонь. С пальцев срывается огненный шар, следом – поток смерти, как хвост кометы. Шар врезается в стену зла. Вспышка – и пламенеющие щупальца рвут врагов одного за другим. Мальчик вздымает руки – и молнии хлещут полчища злодеев. Мальчик взывает, и с неба снисходит дракон размером с поезд.

– Я взрываю врагов? Драконы? Молнии? Файерболы? Ты научишь меня магии? Да! Хочу! Давай!

Договор заключён. Хоть мальчик и не понимает. Как он мог распознать суть, если настолько неосведомлён? Фрагменты знания, наверное.

Давненько я без учеников. И без речи сложно… Но, глядишь, мальчик поможет. А выполню договор – тогда и восстановим справедливость…

Проблема: как выучить язык? Если здесь прятаться, то изучение займёт годы. Если на улицы выйти – то Враг выследит, у них всюду шпионы, как обычно. Хорошо, что здесь говорят на потомке родного языка, заметны знакомые корни и обороты даже в речи мальчика.

Мальчик порхал бабочкой, руки сами распихивали хлам по углам, а ум рисовал волшебные палочки, мётла, единорогов и прочие атрибуты магии. Пёс-зомби гнездился на шкафу. Занимающийся день вытеснял светом тревогу и освещал гостя.

Ну зомби, с первого взгляда ясно. Как дохлятину за Друга принял?.. Шерсти местами нет. Правое ухо сгнило на две трети. Хвост лысый. Труп – трупом.

Следы схватки замаскированы. Дверь чуток перекосилась, но висела. Ночник под кроватью – на подоконник его.

Окно приоткрыто. За ним – мокрый асфальт, шум машин и запах сирени.

«Упырь хотел крови – но для борьбы со Злом. И передумал. Хочу учиться магии! Когда уроки начнутся?»

Чёрт. Скоро. Начнутся, да не те.