Читать книгу Общество помощи проклятым - Екатерина Александровна Бунькова - Страница 2

Следующее утро началось для Ингрид где-то в районе полудня. Половину прошедшей ночи она провела рядом со своим новым шефом, пытаясь вникнуть в суть работы «ОППЛя». Господин Стоун до рассвета просматривал отчеты, скопившиеся за четыре дня его отсутствия, и планировал работу на ближайшие двое суток, черкая в тетради расписание. Он оказался глубоким полуночником и, к тому же, привык работать один, так что когда она робко заметила, что на одно и то же время он вписал мастера Лёкинеля в разные строчки, шеф даже вскрикнул от неожиданности, а потом чертыхнулся и попросил больше за спиной не стоять. Особенно так беззвучно. Ингрид сначала обиделась, но потом сказала себе, что обида – не лучшее чувство, и простила его. Зато устыдившийся шеф, наконец, вспомнил, что неплохо было бы обеспечить персонал жильем, и предложил ей комнату на втором этаже, а потом даже отнес туда ее вещи. Так что когда Ингрид укладывалась спать, за окном было уже светло и вовсю верещали птицы.

Она бы и полдень проспала, но странное влажное копошение под одеялом сначала навело ее на жаркие мысли, а потом разбудило быстрее, чем обливание холодной водой. Вскрикнув, Ингрид выскочила из постели.

– Арнольд! – возмущенно напустилась она на нечто, виновато пялящееся на нее из-под одеяла. – Не смей ко мне так подкрадываться! Я – честная замужняя женщина и не потерплю подобных… поползновений!

Как глазастая тварь заползла в закрытое помещение да еще и забралась к ней в постель, оставалось загадкой, ведь ног у этой «лягушачьей икры» не наблюдалось. Выбираться же из теплого гнездышка самостоятельно Арнольд не желал. Пришлось сходить за ведром, морщась, сгрузить в него глазастую массу и вынести в гостиную.

– О, рад вас видеть! – приветливо сказал целитель Тео, поднимаясь ей навтречу. – Так вы все-таки дождались вчера шефа? Я знал, что он вас одобрит. Нисколько не сомневался!

– Арнольд заполз в мою комнату, – пожаловалась Ингрид вместо приветствия, обвинительно тыча ведру прямо в глаза. Во все.

– Да, ему нравятся девушки, – со смущенной улыбкой признал Тео. – Так что прежде чем идти в купальню, рекомендую проверять, хорошо ли закрыта дверь. И окна. И любое отверстие, в которое могла бы протиснуться упитанная крыса.

– Почему вы его не расколдуете? – возмутилась Ингрид, усаживаясь за стол, где уже сидели мастер Лёкинэль и Юхра, и кивая работнице, разливающей суп по тарелкам.

– Знать бы еще, кем он должен быть, – сказал целитель, разводя руками.

– Да какая разница? – Ингрид ногой отодвинула от себя ведро с глазами, которые вовсю пытались заглянуть ей под юбку. – Просто придать ему относительно человеческую форму с двумя лупетками – это уже будет хорошо.

– Не факт, – возразил Лёкинель, принимаясь за суп. – Арнольд счастлив в своем нынешнем состоянии. Если мы вернем ему тело, но не такое, какое было, можем навсегда перечеркнуть его жизнь. Нести радость или хотя бы утешение проклятым – вот наша основная задача.

– Тогда всех нас запросто можно заменить на зеленые кристаллы, – фыркнула Ингрид, тем не менее оставляя тему и принимаясь за суп – жиденький и при этом слишком жирный на ее вкус. Мужчины привычно решали обе эти проблемы двумя хлебными корзинками.

– Помогите! – раздался истошный мужской крик в приемной.

– Извините: обеденный перерыв, – непреклонно крикнул в ту сторону целитель, глядя исключительно на еду. – Приходите через час.

– Через час может быть поздно! – заявил непрошенный страдалец, вваливаясь в гостиную-столовую и втаскивая следом дородную бабищу с огромным пузом. Бабища подозрительно охала и часто дышала.

– Лекарская практика вниз по улице, через два дома, – уверенно оценил ситуацию Тео. – Целительница Сойра будет рада помочь вашей жене.

– Она мне не жена! – возмущенно выпалил мужик.

– А нам-то какая разница? – невозмутимо ответствовал Тео, через край тарелки допивая остатки супа и протягивая руку за булкой. – Мы – Общество Помощи Проклятым.

– Так и я о чем! – снова оживился мужик. – Я проклят.

Тео вздохнул и с сожалением отложил надкушенную булочку.

– Слушаю вас, – устало сказал он, разворачиваясь к странной парочке. Ингрид тоже с интересом отложила ложку: это было первое обращение в ОППЛ, которое она застала.

– В общем так, – начал мужик, сразу перестав вопить. – Было это во времена моей буйной юности. Ну, то есть два года назад. Таскался я, значится, за нашей барыней. А чаво? Баба знатная, грех не потаскаться. Ну и, затащился, значится. В постелю ейную. Ох и игривая, скажу я вам!

На этих словах его спутница, даром, что явно была в процессе родов, отвесила ему звонкую оплеуху.

– Ну да, ну да, – сбился мужик, потирая отбитое. – О чем это я? В общем, она мне – ах, любезный друг, люблю – не могу! А я ей, значится, ни-ни. У меня, мол, любимая есть.

На этих словах он хмуро покосился на спутницу, но та лишь удовлетворенно покивала.

– В общем, барыня изволила гневаться и велела меня вышвырнуть. А потом еще сверху, с балкону, значится, прикрикнула, – мужик сделал паузу, припоминая точные слова. – «Чтоб от тебя ни одна баба родить не сумела». И ручкой этак – бамц! А сверху сразу громы и молния, значится. Я со страху сбежал куда подальше. А потом оклемался и подумал: ну и славно. Кто ж не хочет забавляться без страху, что дитя заделает? А оно вона как!

Мужик махнул рукой на здоровенное пузо спутницы.

– Третий день родить не может. Умаялась, – виновато понурился мужик. Судя по его виду, роженица не только умаялась сама, но и умаяла виноватого. Вот этими самыми крепкими ручищами.

– Чаво делать-то? – жалобно протянул он. – У меня деньга есть. Помогите, а? Помрет ведь. А я перед богами виноватый останусь.

Мастер Лёкинель и Тео переглянулись. Оценив выражения их лиц, Ингрид сразу поняла: труба дело.

– Вы бы хоть раньше спохватились, – вздохнул целитель, подходя к несчастной женщине и помогая ей улечься на диванчик. – Можно было бы попробовать плод изгнать. Тоже, конечно, нехорошо, но все-таки. Лёка, что делать будем?

– Повторите слова проклятья, – обратился к мужику мастер Лёкинель. – Слово в слово.

– «Чтоб от тебя ни одна баба родить не сумела», – повторил мужик, даже попытавшись скопировать интонацию барыни.

– Понести может, родить – нет, – задумчиво протянул Тео. – Может, просто вырезать?

– Чаво? – тут уже возмутилась баба и попыталась уползти. Но диванчик был мягким, а баба – уставшей, и ничего у нее не вышло. Ингрид сочувственно закусила салфетку, чтобы не мешать своими переживаниями.

– Это не страшно, – заверил ее целитель. – Мастер Лёкинель скажет волшебные слова, и вы ничего не почувствуете. Честно-честно!

Ингрид увидела, как целитель сложил за спиной пальцы крестиком. Ой, не к добру…

Эльф подошел, коснулся пальцем лба несчастной и коротко сказал:

– Спи.

Глаза у бабищи сразу закатились, руки соскользнули с огромной груди. Целитель деловито закопался под слои юбок. Эльф тем временем принес из подсобки чемоданчик, раскрыл его, чем-то попрыскал в воздухе. Ингрид завороженно наблюдала, как он вынимает из стального футляра странной формы нож и двумя пальцами подает его целителю, который уже успел оголить огромное пузо. Проклятый мужик осенил себя знаком защиты и принялся бормотать молитвы. Тео уверенно ухватил нож за рукоять, поднес к животу и… быстро отдернул руку, будто обжегся.

– Ты чего? – спросил его Лёкинель: очевидно, ожидались какие-то другие действия.

Тео прочистил горло, пошевелил плечами и повторил попытку, но его рука снова отскочила, как отброшенная. И еще, и еще.

– Не могу, – наконец, признал он свое поражение. – Заклятие, похоже, сочло сечение родоразрешением.

– И чаво? – снова подал голос несчастный мужик. – Она таперича помрет? С дитем?

Лёкинель и Тео снова смущенно переглянулись.

– Боги не допустят такого, – не поверила Ингрид, от волнения вставая. – Должен быть выход.

– Если б боги могли с нами говорить, они, возможно, подсказали бы свое решение, – сказал Тео. – Но, к сожалению, мы их не слышим.

– Не слышим, потому что не умеем слушать, – уверенно возразила Ингрид, выбираясь из-за стола. – Даже самый темный бог всегда оставляет лазейку в своем колдовстве. Поэтому с проклятиями можно бороться.

– Мы же слышали текст проклятия, – напомнил ей Лёкинель. – «Чтоб от тебя ни одна баба родить не сумела». Где тут лазейка?

– Может, ей усы пририсовать? – предложила Ингрид. – И бороду. И причиндалы соответствующие приделать: скажем, из огурца и двух томатов. Тогда она будет не баба, а мужик.

Коллеги опешили от такого нестандартного метода решения проблемы.

– Могу предложить вариант поизящнее, – сказал Шер, заходя в дом. – Ну-ка, посторонитесь. А ты, парень, поди-ка поближе. Сейчас будет произведена перемена мест слагаемых, дабы сумма родилась.

Троица неудавшихся спасателей перешла на зрительскую сторону. Внештатный консультант тем временем наложил ладони на лбы «проклятых» и что-то забормотал. В воздухе затрещали магические разряды. Запахло горелым.

– Кручу-верчу, разродить хочу! – картинно провозгласил Шер, соударяя их головами. – Может быть, я дуралей, да вот только временный. Не скажу, в какой деревне есть мужик беременный! Оппля!

С этими словами он одним щелчком снял с бабы заклятие сна. Та шевельнулась, схватилась за живот и завопила:

– А-а-а, помираю! Ой, люди добрые, чаво это со мной?

– Это называется «женская доля», – просветил беднягу Шер. – Привыкай, парень. Как говорится: любишь кататься, люби и саночки возить. А в твоем случае: любишь кувыркаться, люби детеночка родить.

– Так это чаво? – одурело спросил их стоявший рядом «мужик» – тот, что с усами и бородой. – Я теперь енто… ну, с писюном буду?

Он пощупал себя за причинное место с совершенно ошалелым видом.

– Ничего, привыкнете, – заверил его Шер. – Может быть, вам даже понравится. А когда разонравится – обращайтесь: Общество Помощи Проклятым к вашим услугам.

– Повитуха дальше по улице, – сообразив, к чему идет дело, тут же засуетился Тео и принялся отскребать верещащую «бабу» от диванчика с целью выпроводить из дому, пока не попортила мебель. Обрадованный таким легким освобождением от бремени «мужик» с удовольствием потащил роженицу прочь. И что-то подсказывало Ингрид, что поменяться обратно «он» не согласится.

– Вот так-то, – Шер удовлетворенно охлопал ладони. – Леди Эссен, благодарю за подсказку: отличная была идея с рожающим мужиком.

– Просто Ингрид, – смутившись, поправила его девушка. – И часто здесь подобные… хм… посетители?

– Случается, – вздохнул Тео. – Но редко. По большей части работа все-таки скучная: мы, в основном, занимаемся лечением после уже свершившихся проклятий или проводим успокоительные беседы для тех, кому лечение не помогает. Иногда, впрочем, приходится также утешать и самих проклинающих: попадаются люди с совестью. Но все в рамках дневного обхода.

– Ах, да. Кстати об обходе, – спохватилась Ингрид, отыскивая на столике в приемной лист с пометками шефа. – Тут новое расписание. Будьте добры ознакомиться.

Мастер Лёкинель и Тео тут же склонились над листом и принялись его изучать. Шер же плюхнулся на стул, достал пилочку и принялся поправлять ноготь.

– А вы почему не смотрите? – чувствуя себя неловко на новой должности, но в то же время не желая расхолаживать подчиненных, уточнила у него Ингрид.

– Я тут неофициально, меня в списках нет, – просветил ее мужчина, одарив бархатным взглядом карих глаз. – Но могу составить компанию вам.

Он игриво оглядел ладную фигурку девушки – в меру пышную, в меру изящную.

– В таком случае вы, наверное, будете не против остаться на дежурстве, – холодно ответила та, сразу пресекая любые попытки ухаживаний. – А я, пожалуй, поближе познакомлюсь с работой Оппля и съезжу на какой-нибудь вызов.

– Ну что ж, ваше право, – с легким сожалением согласился Шер. – Разумеется, я подежурю.

Его быстрое отступление смутило Ингрид еще больше. «Спокойствие – это добродетель», – сказала она себе, пряча неловкость под стеной невозмутимости.

Коллеги вернулись к прерванному приему пищи и выпили по чашке чая с булочками, которые, в отличие от супа, были очень даже ничего. Обед закончился в приятной атмосфере доброжелательности, которую создавал, в основном, Шер, без конца сыпавший какими-то историями и шуточками. Большая часть из них касалась светских львиц, из чего Ингрид сделала вывод, что молодой человек был большим любителем балов, приемов и прочих увеселений. Да и прочерк в графе «расходы», стоявший напротив его фамилии, убеждал, что внештатный консультант работает в Оппля исключительно по доброте душевной: из сострадания к проклятым или просто за компанию с другом. Скорее всего, под маской балагура скрывался один из представителей «золотой молодежи». Впрочем, нельзя было отрицать его вклад в дело Оппля.

После обеда все засобирались на обход. Мастер Лёкинель отправился в город – оттуда пришла заявка по классическому «Чтоб ты провалился!». Мужика, к счастью, уже откопали, и помощь требовалась скорее в урегулировании семейных проблем и профилактике повторного проклятья. Юхра Хос забрался в ту же карету, кое-как закинув в нее ящик с инструментами размером вдвое больше самого гнома: ему предстояла ежемесячная проверка механических протезов («Чтоб у тебя руки отсохли!»). А целитель Тео должен был посетить один из домов в поселке и помочь очередному бедолаге поесть («Чтоб ты подавился!»). Немного посомневавшись, Ингрид решила отправиться вместе с целителем: во-первых, с Тео было проще общаться, а во-вторых, ей не хотелось возвращаться в город, где она могла встретить кого-нибудь из прошлой жизни. Нет, она не боялась признаться, что занимается богоугодной деятельностью, но покамест ее достижения ограничивались одним случайным советом и вряд ли были достойны оглашения в беседе.

– Ну как вы, уже освоились? – спросил ее Тео, пока они шли по узкой тропинке, вихлявшей меж чужих витиеватых заборов.

– В целом, да, – сказала девушка, украдкой утирая кружевным платочком струйки пота на висках: этот день был еще более жарким, чем вчерашний. – Только немного неясно, каким образом распределяются финансы на те или иные приобретения. Этим заведует господин Стоун?

– Да нет, – пожал плечами целитель. – Если б мы всякий раз ждали его резолюцию, то работа бы встала. А иногда, знаете ли, приходится срочно что-нибудь покупать, пока человек не умер.

– Как же тогда? – не поняла Ингрид.

– Ну, мы с Лёкинелем просто договариваемся, – пояснил Тео. – А кого еще спрашивать? Ну, Шер еще иногда рядом околачивается, к его мнению тоже прислушиваемся. Юхра же вовсе не любит ничего обсуждать. Сказали – делает. Не сказали – уходит к себе.

– Но кто-то же вам выдает деньги? – стояла на своем Ингрид.

– А чего их выдавать? – не понял Тео. – Они у шефа в шкатулке лежат, в верхнем ящике стола. Только записку потом нужно туда же положить: что, для чего и на какую сумму купили.

– Но это же такой соблазн! – ужаснулась Ингрид. – Любой может умыкнуть: хоть горничная, хоть кучер, хоть посетитель. Двери-то не запираются!

– Да как-то в голову даже не приходит – у шефа красть, – почесал затылок целитель. – Я вот вообще не люблю в его кабинет ходить. Никогда не знаешь: вдруг он у себя. Мы монетку бросаем, кому идти.

– Вы это так сказали, будто он чудовище какое-то, – укорила целителя Ингрид, хотя сама вчера обозвала господина Стоуна «исчадием мрака».

– Ну, чудовище – не чудовище… – пробормотал Тео, отводя глаза. – Но временами мне кажется, что он и сам проклят. Потому и работает тут. О, мы пришли.

Он показал рукой на небольшое, но уютное подворье. Стоило им только войти, как откуда ни возьмись набежала шумная ребятня и выскочила заполошная облезлая псина на длинной цепи.

– Оппли пришли! Оппли пришли! – завопила ребятня, бросаясь обратно в дом и утягивая следом гостей. «Сопли пришли! Сопли пришли!» – упорно звучало в голове Ингрид.

– Где болезный? – деловито поинтересовался целитель, ставя чемоданчик на услужливо предложенную табуретку.

– Да вот он, грешный, – пышная женщина, от которой вкусно пахло щами, махнула рукой на осунувшегося мужичонку с синяками под глазами. – Третий день не ест, боится.

– Правильно, – кивнул Тео, садясь рядом и жестом требуя, чтобы пациент открыл рот. – Угу-угу. Вижу, все идет как надо. Голодание пошло на пользу. Сегодня можно немного поесть. Я вам тут инструмент принес.

Он выудил из чемоданчика крошечную кофейную ложечку с удлиненной ручкой и подал страдальцу.

– Начните с бульонов, – посоветовал ему целитель и перечислил небольшой список продуктов, из которых получаются наваристые бульоны. Перечисление и вкусный запах, витавший в доме, вызвали у Ингрид такое обильное слюноотделение, что она и сама едва не подавилась.

– Да как же я такой ложкой есть буду? – взвыл мужик, оценив предложенный инструмент. – Она ж с ноготок! Ею одну миску полдня черпать можно!

– Вот и правильно, – кивнул Тео. – Зато не подавитесь. А подавитесь, так небольшим количеством, и откашляетесь, не смертельно. Если с бульонами хорошо пойдет, можно переходить на суп-пюре. Это когда все протерто.

Он показал женщине движение пестиком. Та понятливо кивнула. Ингрид вспомнила, как в семинарии во время поста подавали вкуснейшее пюре из брокколи и картофеля, приправленное травами. Эх, славные времена…

– И долго мне так? – кисло поинтересовался бедняга, разглядывая столовый прибор, поблескивавший начищенным серебром.

– Ну, зависит от силы проклятья, – пожал плечами целитель. – Неделю. Может, месяц. Максимум, полгода.

– Сдохну, ой, сдохну! – снова взвыл мужичонка, играя на публику. – Это все ты виновата! Жабий язык что у тебя, что у тещи!

Он ткнул ложечкой в жену.

– Пить меньше надо! – возмущенно ответствовала та и огрела его полотенцем с плеча. Ребятня, рассевшаяся по лавкам, привычно принялась болеть за обе команды.

– Прошу спокойствия, – вмешалась Ингрид на правах высокопоставленного лица, дабы пресечь конфликт в зародыше. – Смею заметить, что проклятья на пустом месте не возникают. Если ваша жена не ведьма, значит, ей помогли боги. А боги наказывают только виноватых. Таким образом, в конфликте виноваты обе стороны: и проклявший (потому что не сдержался), и проклятый (потому что боги признали его вину). Покайтесь и простите друг друга.

Она молитвенно сложила руки, приглашая присоединиться.

– Вот и я о чем! – еще больше оживился мужик, снова наседая на жену. – Ведьма ты, ведьма!

– Ах так?! – возмутилась жена, упирая руки в боки. – Тогда сам себе готовь бульоны да енти, как их… пурэ! А я к маме уеду. Ишь, нашел собачку для битья. Вот постоишь у плиты цельный день, там посмотрим. Детки будут мясо есть, а ты – водичку швыркать. Сам прибежишь прощения просить!

Ингрид опешила.

– Пойдем, – Тео потянул незадачливую «судию» за рукав. – Нам тут делать нечего. Разве только Лёкинеля вызвать: он спец по семейным скандалам.

Девушка вздохнула и мысленно признала свое поражение. Она никак не могла взять в толк, почему людям не живется по законам божиим? Ведь сказано же: люби ближнего. Не проклинай, не ругайся, не пили, не обманывай, а люби. Если б все жены, как она, смиренно ждали возвращения мужей, блюли бы чистоту и заботились о доме и детях, не было бы любовниц, внебрачных детей и прочих неприятностей. Не было бы войн, потому что каждому мужу приятней было бы находиться дома, а не где-то вдали. И ведь это только жены, а если б еще и мужья следовали закону божьему… Эх.

«Ну, да ничего. Со временем люди станут чище», – уверенно сказала себе Ингрид, подбирая юбки, чтобы псина не зацепила.

– Постойте, люди добрые! – донеслось им в спину. Ингрид и Тео остановились. Хозяюшка бежала следом с каким-то позвякивающим узлом.

– Примите подарочек, – сказала она, протягивая узел и склоняясь в почтенном поклоне.

Ингрид стушевалась: вообще-то, общество спонсировалось братьями Лауде. Но, с другой стороны, есть ли разница в том, от кого принимать пожертвование?

Ее размышления прервал целитель, привычно принимая подарок.

– Спасибо, хозяюшка, – сказал он. – Не стоило беспокоиться.

– Ой, да что вы, – зарделась женщина. – Так даже лучше: меньше соблазна муженьку. Мы ведь с ним из-за зеленого змия и поссорились. Ладно б только продавал, так ведь пьет без просыху! Ну я в сердцах и ляпнула, чтоб он подавился. А он и подавился! Если б не вы, быть мне вдовой горемычной. Так что берите да пейте на здоровье! Это хорошее, столичное, не сельская кислятина.

Тео и Ингрид еще раз поблагодарили хозяйку и, наконец, покинули дом. Девушка вздохнула с облегчением: чертова псина так упоенно облаивала их все это время, что левое ухо на время оглохло.

– И куда вы денете вино? – поинтересовалась Ингрид, кивнув на побулькивающий узел под мышкой довольного Тео. – Пустите на обеззараживание ран?

– Ну что вы, – целитель укоряющее глянул на нее. – Оно же слабенькое, какой от него прок в лекарском деле?

– А куда тогда? – уточнила девушка, подозрительно нахмурившись.

– Выпьем, – с радостной улыбкой подтвердил ее опасения Тео. – Вот хоть бы за ваше появление в нашем мужском коллективе. Должны же мы его отпраздновать? Сейчас вот еще в лавку заглянем, колбасы прикупим, хлеба, еще чего-нибудь на закуску. Вам шоколада взять? Или печенья какого-нибудь?

– Ну что вы, не надо, – замахала руками Ингрид, успевшая, правда, представить вкус шоколада, который как раз-таки был запрещен постом на этой неделе. – Тратиться еще из-за меня.

– Так я на казенные, – невозмутимо пояснил Тео.

– Тем более, – ужаснулась девушка. – Это деньги для страждущих!

– Ну, вообще-то, мы всегда так делаем, – пожал плечами Тео. – Но раз так надо… Хорошо, куплю на свои. Потом попрошу у шефа премию, а то жена загрызет. Я не шучу: у оборотней зубы – во!

Он показал размеры «во» и радостно попер в сторону бакалейной лавки, не давая Ингрид возразить. Девушка неловко засеменила следом, пытаясь разобраться, приятно ли ей, что в ее честь хотят закатить пирушку, или страшно, что делается это за счет денег из шкатулки шефа.

Пирушке обрадовались все, за исключением, разве что, господина Стоуна: он с самого утра так и не показывался. То ли считал это ниже своего достоинства, то ли спал (вариант наиболее вероятный, учитывая его ночной образ жизни).

Обеденный стол накрыли белой праздничной скатертью, уставили тарелками с нарезочкой, хрустальными бокалами и простенькими приборами – чтобы не обижать этикетом приглашенных к столу кучера и домработницу. Прямо под носом у Ингрид поставили блюдо с раскрошенным шоколадом, источавшим упоительный и запретный аромат: в календаре постов на эту неделю черным по белому было сказано, что сладости запрещены.

Официальный рабочий день еще не подошел к концу, когда Шер первым поднял бокал и сказал:

– Ну, за милых дам!

Дамы в лице Ингрид и домработницы – женщины опрятной, но в годах – засмущались. Ингрид поспешила спрятать смущение в бокале с компотиком – заодно еще и залить желание нарушить пост.

– Пейте до дна, – шаловливо поигрывая бровями, сказал ей Шер. – Ой, да у вас, никак, компот? Фи, постная кислятина. Не порядок. Эй, господа, почему не налили даме вина?

– Ну что вы, я не пью, – тут же отказалась Ингрид, останавливая уже протянутую ей руку с чистым бокалом и нависшую над ним бутыль.

– Ну чуть-чуть, – укорил ее Шер. – Чуть-чуть же можно? В честь праздника. А то даже неловко как-то: мы все пьем за нашу милую начальницу, а ее-то и не угощаем. Так не делается!

Коллектив согласно загудел.

– Но я… – Ингрид попыталась сказать что-нибудь в оправдание и не нашла ни одной причины. В детстве ей вино никто не предлагал, в семинарии оно было запрещено, а в замужестве никто не настаивал: ну, пьет невестка компот – ее право. Дети здоровее будут.

А Шер уже наливал полный бокал, не давая ей опомниться.

– Хорошо, я чуть-чуть, – смирилась Ингрид. В конце концов, что ей стоит? Тем более, ради сплочения коллектива.

– Между первой и второй перерывчик небольшой! – весело сказал Шер, снова вставая и поднимая бокал. – За ту, что очаровала шефа!

– У-у-у-у! – заулюлюкал «трудовой коллектив». Ингрид зарделась и поднесла бокал к губам. Вкус напитка оставил у нее двоякое ощущение: вроде бы что-то ягодное, но почему-то кислое или даже горьковатое и неприятно пахнет. Она погоняла по языку вино, потом все-таки проглотила.

– Э, нет! – укорил ее Шер, шутливо грозя пальцем. – Пей до дна!

– Пей до дна! – согласно откликнулся Тео, салютуя своим бокалом.

– Пей до дна! – на разные голоса откликнулось общество и принялось топать и бить кулаками по столу, продолжая скандировать: – Пей-до-дна! Пей-до-дна!

– Но я не хочу, – попыталась возразить Ингрид, а общество все напирало. В том числе и в прямом смысле – склоняясь в ее сторону и даже вставая со стульев, чтобы подойти ближе. Ингрид испугалась, что сейчас ее заставят пить насильно и приникла к бокалу.

– Вот, другое дело! – под одобрительные возгласы заявил Шер, когда она большими глотками допила вино и поставила на стол пустой бокал. – А то что это такое: совсем не пьет. На такой работе, как у нас, надо уметь пить!

Общество согласно закивало и потянулось за закусками. Ингрид неловко улыбнулась и тоже взяла было большой кусок шоколада, но вовремя спохватилась и лишь приложила к языку слегка пахнущие запретным лакомством пальцы.

– Ну-с, расскажите нам о себе, – потребовал Шер, опираясь локтями на стол и укладывая подбородок в сложенные «бутончиком» ладони. – Чем увлекаетесь? Как развлекаетесь? Какие тайны прячете?

– Да нет никаких тайн, – честно сказала девушка, чувствуя, как от вина разливается по телу приятное тепло.

– Ну, а как насчет увлечений? – не сдавался Шер.

– Хм, – Ингрид задумалась. – Иногда я пеку печенье. Еще у меня есть фикус, я за ним ухаживаю. Пару лет назад увлекалась верховой ездой, но упала с лошади и решила больше не рисковать. Вот и все, пожалуй.

– А что вас привело к нам? – спросил Тео, накладывая себе полную тарелку буженины.

Ингрид покраснела, вспомнив о причине, побудившей ее к Служению.

– О-о-о! – тут же многозначительно протянул Шер, оглядев ее заалевшие щечки. – Да тут определенно скрывается какая-то пикантная тайна.

– Никакой тайны, – неловко сказала Ингрид, пряча глаза. – Просто некрасивая история с моим мужем.

– Это который укатил с профурсеткой в Хэрширон? – невозмутимо уточнил Тео, руками выхватывая из салатницы маринованный гриб.

На него тут же шикнули со всех сторон, из чего Ингрид заключила: знают. Просто хотели услышать историю из ее уст.

– На все воля божья, – тихо сказала Ингрид, все так же не поднимая глаз на коллег. – Я на него не сержусь.

– Ну и зря, – сказала домработница. – Я бы такого поганой метлой!

Она угрожающе погрозила невидимому подлецу. У нее самой кольца на пальце не наблюдалось.

– Мне тоже кажется, что он заслуживает наказания, – сказал Тео. – Но я в семейных делах не специалист, хоть и женат. Лёка, ты что скажешь?

– Отношения в семье строятся на взаимном доверии, – просветил присутствующих Больных душ мастер. – Любви может не быть, а доверие должно быть. Ингрид правильно поступает, давая мужу шанс. Но Лёкинель не уверен, что это поможет: отношения – это обоюдный процесс. Обе стороны должны пойти навстречу.

– Прошу вас, не надо обсуждать мою личную жизнь, – тихо попросила Ингрид, неожиданно ощутив, что готова расплакаться. – Мне это крайне неприятно.

– Действительно, дурная тема для застолья, – тут же пошел на попятный Шер. – Давайте лучше еще выпьем!

– Ей! – откликнулось общество, салютуя бокалами.

– Ты меня уважаешь? – пьяно донеслось откуда-то из-под стола.

– Лёкинель всех уважает, – не менее неразборчиво ответили оттуда же.

– Тогда пей, эльфийская твоя морда!

– Отстань от Лёкинеля: он в печали. Это юдоль его скорби по несовершенству мира.

– Это скатерть и стол, ею накрытый, а ты опять забился в угол и хандришь. Пей давай!

На туфлю Ингрид села чья-то задница, из-под стола донеслось бульканье наливаемого вина и громкие глотки. Покатилась пустая бутылка. Вес сместился с туфли, и одно из тел с грохотом растянулось на полу.

– И как он, ваш фикус? Хорош? – томно спросил девушку Шер, нависая все ниже над ее плечом и уже касаясь уха.

– Да, – сказала Ингрид, с трудом ворочая языком и плохо понимая, о чем вообще идет речь.

– Покажете? – промурлыкал Шер, поигрывая завитыми локонами своей идеально уложенной прически.

– Он у меня в комнате, – сказала Ингрид и попыталась поймать хотя бы один из двух подозрительно одинаковых бокалов, стоящих перед ней. Не поймала. Рука потянулась к шоколаду. Уже засунув в рот здоровенный кусок, Ингрид спохватилась, прикрылась веером и выплюнула его на салфетку. Затем от греха подальше отодвинула блюдо, делая вид, что хочет угостить собеседника.

– Я так хочу взглянуть на ваш… фикус… – прошептал Шер, кладя кусок шоколада себе на вытянутый язык.

– Так сходите, – предложила ему девушка, чувствуя, что подняться на второй этаж за цветком – выше ее сил. – Третья комната по левой стороне. Там не заперто.

Шер разочарованно вздохнул и отодвинулся. Смотреть фикус почему-то не пошел.

– Ингрид! – прорвался сквозь ватную дымку в голове девушки голос шефа. – Отвезите эти бумаги на подпись в королевскую канцелярию. Если поторопитесь, как раз успеете до закрытия. Ингрид!

Девушка почувствовала, как ее грубо тряхнули за плечо. Повернула голову и крупным планом увидела лицо шефа со всеми его дымными отметинами, будто оставленными адским пламенем, глодавшим черное сердце. «Боги, какой он жуткий все-таки», – мелькнула непрошеная мысль.

– А извозчик спит, – Ингрид неловко развела руками и кивнула на тело, дрыхнущее на диванчике.

– Так разбудите, – велел господин Стоун.

– Он пьян, – пояснил Шер, тоже наливая себе полный бокал… и принимаясь пить прямо из бутылки.

– По какому поводу? – шеф повысил голос и сложил руки на груди.

Три еще относительно трезвых руки показали пальцами на Ингрид. Та икнула и испуганно вжала голову в плечи.

– Та-а-ак, – угрожающе протянул шеф. – Ингрид, почему вы спаиваете коллектив? Я вас не для этого нанимал.

– Я?! – в ужасе переспросила девушка, стремительно трезвея. Какой позор. Какой стыд! Не зря все-таки в семинарии запрещалось вино. Вот она, подлость зеленого змия!

– Ко мне в кабинет, – коротко рыкнул сквозь сжатые зубы господин Стоун, развернулся и пошел наверх. Ингрид поднялась, не чувствуя ног, и двинулась следом. Шер нежно улыбнулся ей вслед и помахал пальчиками.