Читать книгу Позывной «Химера» - Екатерина Алексеевна Каримуллина - Страница 1

Историческая справка:

Масо́нство (франкмасо́нство, фр. Franc-maçonnerie, англ. Freemasonry) – движение, появившееся в 1717 году в виде тайного общества. Оно берёт своё начало из малоизвестных истоков в конце XVI – начале XVII века. Основной версией происхождения масонства считается версия о происхождении от средневековых строительных гильдий каменщиков. Однако существуют теории о более древнем происхождении масонства, начало которого выводится от орденов тамплиеров от ордена розенкрейцеров. Название «масон» или «франкмасон» происходит от фр. franc-maçon, употребляется также буквальный перевод этого названия – вольный каменщик.

Этика и философия масонства опираются на монотеистические религии, на древние конституции вольных каменщиков, их регламенты, статуты и уложения. Масонство символически использует инструменты строительных товариществ и легенды о строительстве Храм Соломона, чтобы выражать метафорически то, что и масонами, и их критиками описывается как «система морали, скрытая в аллегориях и проиллюстрированная символами».

По легенде, масонство в Россию привез Петр I, который стал масоном во время своих зарубежных поездок. Первый русский император, по преданию, стал и первым Великим мастером первой российской ложи. Однако документального подтверждения этому нет.

Но помимо тайных обществ появлялись и секты. Поэтому, XIX век характеризуется как время активного распространения и развития сектантства.

– Алёнка, Алёнка! Проснись! Она снова убежала. – Эти слова звучали в тишине оглушительно, от них пробирала дрожь, и выступал холодный пот. Алёна к своим восьми годам натерпелась многого: переезд из столицы в глубинку, насмешки деревенских детей, потеря единственной бабушки – единственного человека, который заботился и любил её. Разлука с любимой старшей сестрой Анной – папенька решил, что для неё лучше выйти замуж за немецкого герцога. Вот так одиночество поглотило этого маленького, но сильного человечка, но, видимо, судьбе мало этого и она решила лишить её и матери.

После отъезда Анны маменька перестала выходить из своих покоев, не ела и не пила неделями. И тогда папенька решил выписать на дом врача, но вместо врача в дом стали приходить страшные люди. Нет, они не были уродами. Отнюдь, все они были красивы и статны – у дам модные шёлковые наряды и, как у кукол Алёнки, красивые кудряшки и локоны. А мужчины – фрак по фигуре и сапоги натёртые до блеска.

Что же так пугало Алёну? Их лица. Они все были ненастоящие как у фарфоровых кукол. Они ничего не выражали, а вместо глаз Алёна видела лишь чёрные пугающие дыры. Когда она об этом говорила отцу, он лишь отмахивался и говорил, чтобы она не придумывала глупости, ведь эти люди могут помочь её маме.

Но бабушка говорила, что она видит личину этих людей, их грязные души и сердца, которые никогда не познавали ни бога, ни любовь. От этого Алёне становилось ещё страшнее.

Однажды, она услышала ссору отца и бабушки.

– Пётр, я не понимаю, что с тобой происходит? Ты стал мрачным, угрюмым. Что это за люди? Они не нравятся мне, и не просто не нравятся, а пугают. И не только меня, но и Алёну. Соизволь- ка мне всё разъяснить и немедленно!

– Матушка, соизвольте говорить об этих людях с почтением. Они помогут вылечить Софью. – Скрежет голоса отца заставил содрогнуться Алёну. Это уже не её любимый папенька.

– Я пока не вижу, что Софье лучше. Ты к ней заходишь хоть изредка. Нет! Вот я к ней наведываюсь каждый час и каждую минуту у меня душа болит за неё, а ты сидишь в этом затхлом кабинете и не видишь белого света, а ещё хуже не видишь свою дочь. – Бабушка начинает задыхаться от злости и от горя, что свернулись комком у неё в горле.

– Она с тобой и я не волнуюсь за неё. Что с вами, женщинами, проиcходит? Анна рыдала, когда выходила замуж за Огюста…

– Естественно, ведь он семидесятилетний старик, который и для меня староват.

– Если бы она вела себя достойно, у Софьи не случился бы удар на этой почве.

– Софья – мать, ей свойственно беречь и волноваться за своё дитя.

– Анне 16 лет, она сама скоро станет матерью… А ты… Ты снова поддерживаешь иллюзии Алёны. Не порть ей разум этими небылицами.

– Это не небылицы! Эти люди опасны. Это чувствуют все: наши слуги, повара, я и Алёна. Что же ты как каменный? Это всё из-за масонства, всё из-за ”Железного креста”. Они ироды и ты таким же стал…

– Прошу прекратить…

– Вот нет, не прекращу. Ты хоть слышал, что эти трёклятые читаю Софье? Это не церковное пение и не молитвы. Это ни французский, ни немецкий, я даже англичанам пересказывала, они не знают. Скажи честно, кто они такие, что они делаю с нашей Софьей?

Наступило долгое молчание, которое, казалось, тянулось вечность. Слышно было, как бабушка перебирает стержни веера, отец открывал и закрывал свои карманные часы.

– Они мои братья и сёстры, и это всё, что вам, матушка, нужно знать. – Но этот ответ не устроил бабушку.

– Раз так, тогда я завтра это всё прекращу. Жди в гости батюшку. – И, не давая отцу шанса возразить, бабушка ушла, и каждый из них остался при своём мнении.

Утром бабушка не проснулась. Второй удар. Алёна не плакала – бабушка бы такого не потерпела.

После похорон отец решил, что в столице слишком много глаз и ушей. Поэтому мы уехали на родину к бабушке – в далёкий уезд Вятской губернии. Но отец остался там ненадолго и вскоре снова уехал в столицу.

Сначала было интересно – новые места, природа, люди. А потом появились другие дети, которые воспринимали меня как изнеженную городскую девчонку. Мне не нравилось, но я никому не говорила, иначе ко мне бы тоже приходили эти страшные люди.

Мы поселились в имении сестры бабушки – Агафьи Степановны. Когда я её увидела, расплакалась. Они были так похожи.

– Алёнушка, милая! Ох, ты бедное дитя моё! – она обняла меня и прижала к себе. Я чувствовала, как содрогается её грудь от плача и как ей тяжело дышать, позже почувствовала, как кто-то третий обнял нас. Это была Глаша, внучка Агафьи Степановны. С этого момента Глаша была моим ангелом хранителем. Вот и сейчас она играет роль моей спасительницы.

– Алёнка, ну вставай, быстрее. Я не видела где она, вдруг в зале уже.

Глаша потянула меня за плечи с кровати, но этого уже не требовалось, ведь от страха я сама вскочила. За окном я увидела, что Стёпка и Иван уже ищут её – они наши конюхи, и очень добрые и верные люди. Будь кто другой, весь бы уезд узнал, что у нас происходит. А ещё я заметила, что ночь была на редкость звёздная. Казалось, что все небесные светила заглядывают прямо к нам в окно. Но их свет казался удушающим эфиром и будто мешал нам быстрее добраться до печи.

– Она уже испустила мочу? – этот порядок её действий был уже до боли знаком, и если ответ положительный, то у меня очень мало времени добраться до печки с балдахином.

– Нет, скорее не знаю. Бабушка увидела, что её нет, потом разбудила меня, и вот я теперь веду тебя к спасению.

Вот мы уже у печки, это единственное в усадьбе место, куда без лестницы не забраться, а через балдахин она забраться не может. Одна цыганка его нам заговорила, ведь она сама такого зла ещё не встречала. Решила мне помочь спастись, всегда и во веки веков буду ей благодарна за этот балдахин.

– Ну чего встала – полезай! – Шёпот Глаши звучал как крик. Я встрепенулась и полезла. Как только моя нога коснулась ступеньки лестницы из зала послышался шорох голых ступней и голос, который высасывал всё живое из меня.

– Алёна, Алёна, единственная оставшаяся со мной доченька. Что же ты бегаешь от матушки. Подойди ко мне, я расчешу твои прекрасные локоны.

Глаша и я застыли на месте. Это всегда нас завораживало и пугало одновременно. Медленно, медленно приближался шорох и скрипучий голос, и вот из зала появилось то, что когда-то я называла матушкой.

Грязные сальные волосы, сбившиеся в один комок. Скелет, напоминающий лишь тонкие прутья ивы. И глаза, которые ничего не видят, но ненавидят всё.

– Алёна, куда ты? – впервые тепло сказала матушка, но я знаю, что это обман.

– Алёнка, полезай! – прикрикнула на меня Глаша и в этот момент матушка свирепо кричит:

– Алёна, ах ты мерзкая девчонка! Иди ко мне, и я затащу тебя в Преисподнею, твоя любимая бабушка ждёт – не дождётся тебя там.

Она побежала прямо на нас, растопырив руки так широко, что казалась она не человеком, а пауком, который вот-вот готов напасть. Всё случилось так быстро: Глаша со всей своей силой втолкнула меня на печку и закрыла балдахином, но лестницу закинуть не успела, но огрела ею, то, что осталось от моей маменьки. Я не могу сдержать рыдания, закрываю рот ладошками. Глаша хоть и старшая, но тоже маленькая и её силы не хватило замахнуться как следует.

Маменька душит её и трясёт. Её тонкие острые пальцы впиваются в шею Глаши. Сквозь балдахин я вижу, что Глаша борется, но её силы на исходе. И я делаю то, что мне запрещали делать.

– Маменька, остановись, прошу тебя! – я кричу и рыдаю одновременно. Всё остановилось, мама просто сидит и не шевелится, но отпустила Глашу. Та, хватая воздух большими глотками, отползает от маменьки и оттаскивает лестницу подальше. Я уже слышу топот. Скоро прибежит бабушка и наши конюхи и всё закончится.

– Нет, милая, не закончится. – С этими словами маменька встала напротив печки и стала озираться по сторонам. Она до сих пор не видит, где я.

– Не вижу, но я услышала тебя. – Я зажала сильнее рот, чтобы больше не проронить ни слова. Матушка оскалилась, села на корточки и испустила мочу и в этот момент прибежала бабушка Агафья, Стёпка и Иван. И все мы разом поняли – она нашла меня.

С этого момента звёздный эфир приобрёл плотность и, правда, стал душить.