Читать книгу Позывной «Химера» - Екатерина Алексеевна Каримуллина - Страница 2

Эта ночь стала отправной точкой нашего конца. Теперь каждую ночь маменька начинала свои поиски именно с печки, и попасть туда ночью не было больше возможным. Поэтому меня заранее укладывали спать там.

Бабушка Агафья написала отцу письмо, о том, что маменьке стала ещё хуже и ему немедленно нужно приехать, но отец не отвечал. Бабушка писала каждый день в течение всего месяца, но отец был, видимо, глух к нашим мольбам о помощи.

Глаша охрипла после последнего случая с матерью. Выписывали ей врача, назначали примочки и полоскания, но ничего не помогало. Врачи лишь недоумённо смотрели на Агафью Степановну и не знали что сказать, какой диагноз поставить. Глаша просто теряла голос. А синяки, оставленные пальцами матери, превратились в язвы. Они всегда кровоточили.

Меня съедала вина за её болезнь. Стыд заставлял прятать глаза от Агафьи Степановны и Глаши. И однажды бабушка это заметила:

– Алёна Петровна, что с тобой случилось? От чего ты прячешь глаза? Нашкодила небось? – бабушка подмигнула мне и так тепло улыбнулась, что вся моя вина хлестнула из глаз горячими от горя слезами. В мгновении ока Агафья Степановна оказалась рядом со мной, а Глаша присела на корточки у моих ног. Их глаза были широко открыты и полны печали. Все мои попытки сказать, попросить прощения не увенчались успехом.

– Алёнушка, ну скажи что случилось? – еле слышно сказала Глаша. И здесь всё хлынуло из меня: слёзы, слова, крики. Так плохо и стыдно за всё, что я привезла с собой, за матушку, за отца, за слухи, за то, что вообще здесь. Слушая мою истерику молча, бабушка и Глаша сидели, прижав руки к своим сердцам. Мои извинения падали на них, и мне казалось, что они не понимают. От этого я извинялась пуще прежнего, но легче не становилось.

И вот Глаша взяла меня за плечи, как тогда ночью и сказала:

– Ты не виновата, не бери ответственность за поступки взрослых на себя. Ты ребёнок. – Тогда я поняла, что Глаша хоть и была ребёнком, но ребёнком со взрослой душой. После этого Глаша не промолвила больше ни слова. Всё. Теперь мы могли лишь ощущать её мысли и слова, но не слышать.

Во время обеденной трапезы матушка была всегда с нами, мы старались с ней разговаривать, подбодрить, но сейчас всё изменилось. Вместо обеда матушка просто сидела и качалась на стуле. Смотрела сквозь стены и что- то бормотала, однажды она зло рассмеялась и уставилась на Агафью Степановну:

– Что же вы все хотите лишить меня моих детей? От одной уже избавились, а вторую настраиваете против меня. Чем я согрешила? Что не так сказала? Демоны вы все, вы нелюди!!! – стон испустила мать, такой, что хотелось убежать далеко- далеко.

– Матушка, ты Глаше больно сделала и мне хотела сделать плохо. – Сорвалось из моих уст. Мать так резко обернулась, что я подпрыгнула на стуле. Вместо глаз у неё били чёрные угли, и в них свирепствовал огонь неземной ярости. Она стала похожей на тех людей, которые приходили её лечить.

Больше за столом не вели мы разговоры, а матушка не выходила из своих покоев. Мы украдкой слышали её стоны, плачь, крики гнева и мольбы о помощи. Но, заглядывая по её последней просьбе, она набрасывалась на приходящего и пыталась выцарапать его глаза. Благо, зная её нечеловеческую силу и дьявольские уловки, по одному к ней никто не ходил.

Тяжелее всех в этот миг, было бабушке Агафье, ведь она не знала, как вернуть душу её единственной племяннице Софьи и как спасти ещё мою, не грешную душу. Глашу и меня она не отпускала от себя, следила и оберегала. Глаша же рвалась из- под опеки, не хотела быть под крылышком бабушки, а сама хотела быть этим крылом – для меня.

После бабушка Агафья получила письмо с двумя хорошими вестями: папенька нас услышал и едет к нам на подмогу. Вторая весть не совсем хорошая, но для меня это было даром небес – Анна стала богатой вдовой и, узнав о болезни и напастях нашей матушки, сразу после похорон мужа, выехала к нам. Было так радостно на душе, что кружилась голова. Мы позабыли обо всём и стали готовится к приезду родных.

Я вспомнила все те счастливые времена, когда мы жили все вместе: отец, мать, я и Анна. Стало так светло на душе, что появилась надежда вернуть те времена.

Но если бы мы знали, что за участь уготовил нам отец, то упрашивали бы Анну не приезжать, а забрать нас к себе. Ибо теперь здесь был уготован ад.