Читать книгу Озаряя тьму - Екатерина Андреевна Богданова - Страница 3

– Прочтёшь? – негромко спросила я.

– Да, непременно, – забирая письмо из моих рук, ответил Нестор так тихо, чтобы никто из гостей нас не услышал. – Только не здесь и не сейчас.

– Кто тебе пишет, приятель? – полюбопытствовал Георгий и прочитал имя отправителя. – А, батька о тебе вспомнил!

– Да. Наверно, поздравляет с днём рожденья, – мастерски изображая спокойствие и безмятежность, сказал Нестор и встал из-за праздничного стола. – Прошу прощения. Мы с Юленькой покинем вас ненадолго.

На втором этаже, в уютной спальне никто уже не мог помешать нам. Закрыв дверь на щеколду, мы уселись на маленький диванчик, что стоял рядом со шкафом-гардеробом в нашей спальне.

– Мне так страшно! – призналась я, содрогаясь от догадок о том, что мог написать нам этот бессердечный полусумасшедший тиран.

– Не бойся ничего. Иди ко мне, – ласково прошептал мой любимый.

Послушно прильнув к его плечу, я с волнением наблюдала за тем, как он осторожно вскрывает конверт. В руках у Нестора оказалось написанное крупным, отрывисто-небрежным почерком письмо. Послание Виссариона содержало следующее:

«Здравствуй, мой несравненный, бесподобный и единственный сын! Пишу, дабы поздравить тебя с днём рождения и пожелать тебе отменного здоровья, ясности ума, неувядающей славы и несметного богатства, ибо только в них истинное счастье. Дарю тебе село Чернёново, а с ним девяноста семь крестьянских душ. Покупку дома в Петербурге одобряю: ты уже не малое дитя, можешь отделиться и жить самостоятельно.

Только не надейся разделить наследство со своей жалкой дворняжкой, ибо дни несчастной давно уже сочтены. Я мог бы прикончить девку и раньше. Я не стал этого делать, дабы ты успел совратить её и вдоволь наиграться с нею. Теперь не вижу смысла щадить её. Ровно в полночь сердечку Юленьки Романовой суждено остановиться, а нежным ручкам – навек окоченеть, так что поспеши, коли желаешь напоследок поразвлечься с нею.

Та же участь ждёт и других девиц, с коими ты в будущем захочешь обвенчаться: неделька голубиного счастья с тобою и внезапная скоропостижная смерть. Крепко задумайся, драгоценный мой, стоит ли противиться судьбе и воротить нос от Марго Оболенской.

Твой отец, князь В. А. Вяземский»

Мой разум помутился. Страшные строчки прыгали и расплывались перед глазами, которые ничего уже толком не видели из-за завесы слёз.

– Юля, радость моя, что с тобой? – услышала я, и мой язык словно бы онемел, отказываясь произносить диктуемые разумом слова. – Это всё неправда. Неправда! Ты слышишь меня?

Остолбенение прошло, однако гнетущее чувство того, что мой трагический конец уже близок, осталось. Подняв растерянные и испуганные глаза на любимого, я принялась нежно гладить его по плечам дрожащими руками и сбивчиво раскаиваться во всём, чем когда-то могла его обидеть.

– Прости меня, Нестор, за холодность, строптивость, за детские капризы…. Умоляю: прости. И прощай! – я не выдержала, и слёзы побежали по моим щекам.

Закрыв лицо руками, я упёрлась локтями в колени и уже второй раз за этот день разрыдалась. Мне казалось, что натравленная на меня Чёрным князем смерть уже стоит за моею спиной и, с нетерпением ожидая полуночи, точит свою беспощадную косу. Вот только Нестор то ли не верил, то ли не хотел верить в мою скорую погибель.

– Юля, ты не умрёшь! – принялся убеждать меня он. – Мы теперь одно существо, одна душа! Если бы тебе грозила смертельная опасность, я бы чувствовал это! Да и перстень, твой оберег с темпузорием! Пока он на тебе, никто не сможет лишить тебя жизни!

– Ты утешаешь меня. Не хочешь делать адом последние три часа моей жизни, – мой голос дрожал, а в горле было горько от слёз. – Я знала, что он этого так не оставит, не закроет глаза на наше венчание, что скоро наступит наша последняя ночь!

– Да нет же! Юля, я готов поклясться тебе в том! Скажи, кому ты скорее поверишь: больному на всю голову злодею или мне, твоему мужу, человеку, который всем сердцем любит тебя?

– Тебе, конечно, тебе! – без колебаний ответила я, но страх перед пророчеством Чёрного князя не отступал.

– Тогда вытри слёзы. Он только и добивается их! Я выйду к гостям и скажу, что тебе нездоровится. Готовься ко сну, – велел мне он и осушил на прощание мои щёки нежными поцелуями.

– Хорошо. Только, пожалуйста, скорее возвращайся! Мне страшно оставаться одной.

– Сейчас придёт Татьяна. Я позову её, – мой муж покинул спальню и отправился вниз, где по-прежнему сидели за столом приглашённые на именины гости.

Через минуту ко мне пришла служанка. Я сменила корсетное праздничное платье на свободную ночную сорочку и попросила Таню посидеть со мною до тех пор, пока не вернётся Нестор.

– Отчего ты не ложишься? – спросил Нестор через четверть часа, застав меня за туалетным столиком напротив зеркала. – Я вижу, что ты устала.

– Мне страшно. Что если я усну и больше не проснусь?! – тихо призналась я, а после уселась рядом с ним на кровать. – Поговори со мной, пожалуйста. Расскажи что-нибудь, что угодно, только бы я не думала о смерти!

– Хорошо, – согласился Нестор. – Хочешь – я расскажу тебе, как мы будем жить через пять лет?

– Как интересно! Конечно, хочу, – забравшись под одеяло, ответила я и заслушалась, пленённая стройной речью и мягким мелодичным голосом любимого.

– Представь: скалистый южный берег, утопающий в буйной сочной зелени, огромное закатное светило, целующее землю горячими лучами, необъятное и тёплое ласковое море. Морские волны с шумом набегают, пенятся и облизывают прибрежную гальку и чистый песок. На берегу два плетёных кресла, уютно устроившись в которых, мы провожаем летний день. Наш маленький сын кидает камешки в воду и смеётся, а ты смотришь на него и едва не плачешь от умиления. Говоришь, что он невероятно похож на меня и что с годами это сходство всё заметнее. Проходит час – и палящее солнце закатывается за горизонт. Мы отправляемся домой. Наш дом с большими французскими окнами и застеклённою верандой почти на самом берегу. Вокруг него растут персики, хурма и виноград. Мы отдыхаем в этом доме каждый год и уезжаем оттуда полные здоровья и сил, которых с лихвою хватит до следующего лета.

– Нестор, неужели так и будет? Ты, я, наш сын, дом на море…. Это похоже на сказку! А Варфоломей и Варя? – вдруг отчего-то спросила я. – Что с ними будет пять лет спустя?

– Варфоломей и Варя? – переспросил Нестор и, нахмурившись, ненадолго призадумался. – Странно, через пять лет я не вижу их вместе. Бог знает почему.

– Но они так любят друг друга! У них трое замечательных детей, а скоро будет уже и четверо. Неужели они расстанутся? Что может их разлучить?

– Я не могу сказать тебе этого, Юля. Картина слишком мутна. А впрочем, я могу ошибаться, – пробормотал мой супруг, и я взяла его карманные часы, которые всё это время лежали на прикроватной тумбе.

Стрелки показывали без четверти двенадцать. Осознание того, что мне осталось жить пятнадцать минут, заставило отречься от всего земного и задуматься о вечном.

– Скоро двенадцать, Нестор. Обними и не отпускай меня, пожалуйста! Что бы ни случилось, до самого конца не отпускай! – из последних сил сдерживая слёзы, взмолилась я, и молодой князь, не говоря ни слова, заключил меня в крепкие объятья. – Теперь не отвлекай меня. Я хочу помолиться.

Смирившись со скорой безвременной кончиной, я начала читать молитвы, начиная с «Символа веры» и заканчивая молитвой Николаю Угоднику и Ангелу-хранителю. Вся жизнь пронеслась в эти минуты перед глазами. Казалось, кто-то быстро перелистал толстую книгу моих воспоминаний. Я словно вновь пережила два младенчества, два детства, два отрочества и необыкновенное путешествие во времени. Затем настал черёд для более свежих впечатлений. Возвращение в восемнадцатый век, встреча с ожившим Нестором, опасные приключения в поместье Чёрного князя, нелепая помолвка с Юсуповым, тяжёлая мамина болезнь, чудесное мамино выздоровление и, наконец, её долгожданное согласие на мой брак с Нестором – всё это прокрутилось в голове всего за несколько мгновений.

Я вспомнила восхитительный обряд венчания, весёлое праздничное застолье и первую ночь с любимым в избушке, на берегу лесного озера. «Нестор!» – сорвалось в этот миг с моих губ. Неудержимые слёзы вновь обжигали мои закрытые глаза. Приезд в Петербург, новый дом на Фонтанке, четыре дня спокойствия и сладкой безмятежности – моя история подходила к концу.

Убеждённая во всесилии Виссариона, я уже не надеялась на спасение, но случилось настоящее чудо.

– Уже десять минут первого, Юля, – сказал Нестор, и я застыла, глядя на него во все глаза, словно только что очнулась от болезненного сновидения. – Полночь давно наступила. Довольно бояться и изводить себя чудовищными мыслями. Ложись и засыпай!

– Как десять минут первого? – недоумённо спросила я. – Значит, я не умру?

– Я же говорил тебе! Говорил, что ничего дурного не случится! Ты уйдёшь из жизни старенькой бабушкой. Хотя нет. Даже прабабушкой. Ты точно проживёшь на свете восемьдесят лет.

Услышав это, я почувствовала огромное облегчение. Словно бы гигантская глыба свалилась с моих плеч. Сердце вновь начало биться во всю силу, наполненное верой, надеждой и любовью.

– Юля, наслаждайся этой дивной ночью, этой прекрасной ускользающей минутой. Мы вместе, мы одна семья. Сам Господь благословил нас быть вдвоём. Что ещё тебе нужно для счастья?

– Ты прав. Больше ничего не нужно, – согласилась я, и мой взгляд упал на послание Виссариона, которое по-прежнему лежало на прикроватной тумбе Нестора. – И всё-таки…. Зачем? Зачем он написал это ужасное письмо?

– Письмо? – мой любимый решительно разорвал исписанный лист бумаги сначала пополам, а потом в клочья, которые выбросил на пол. – Вот и всё! Нет больше никакого письма. Спи спокойно и не думай ни о чём. Пока я рядом, никто не тронет тебя.

– Ты бесстрашный, – покачав головой, не скрыла своего восхищения я. – Отчего я не могу быть такой же смелой?

– Оттого, что ты юная хрупкая женщина, – он как маленькую девочку уложил меня на подушку и укрыл одеялом. – Спокойной ночи, Юля!

– Спокойной ночи, Нестор! – пожелала я, и поцелуй любимого вновь зажёг счастливую улыбку на моих устах.

Нежно поцеловав молодого князя в ответ, я уснула. Теперь ничто на свете не было мне страшно в его тёплых объятиях.

****

Эта ночь не преподнесла нам более неприятных сюрпризов. Пока мы спали, мы были спокойны и счастливы в своём неведении и в своей отстранённости от чудовищных событий, которые происходили за много вёрст от Петербурга, в родовом имении Вяземских.

Тотчас после нашего пробуждения Пантелей подал на серебряном подносике ещё одно письмо.

– Юля, я должен сейчас же ехать в поместье, – едва распечатав послание, решительно произнёс мой муж, и меня посетило тревожное предчувствие.

– Что случилось? – щурясь от яркого утреннего света, сонно пробормотала я и откинула тёплое одеяло. – Для чего такая срочность?

Вместо ответа молодой князь протянул слегка помятый листочек бумаги, исписанный крупными и кривоватыми печатными буквами. «Молю: приезжайте в имение, барин. Злодей утащил Варю в подземелье и грозится убить её. Ваш верный слуга Варфоломей», – прочитала я и ужаснулась.

– Это месть…. – не сомневаясь ни секунды, заключила я. – Месть за наше венчание! Господи, что теперь делать?

– В первую очередь – не паниковать раньше времени, – не растерявшись, ответил Нестор. – Если бы он хотел убить Варю, он сделал бы это немедленно, а не стал похищать её.

– Может быть, он сделал это для того, чтобы ты приехал? – предположила я. – Что если он взбесился от злости и захотел убить тебя?

– Нет. Отец никогда не убьёт меня, Юля. Да, он ненавидит всё светлое и доброе во мне, но любит меня сумасшедшей патологической любовью. Я его единственный сын. Даже если отец захочет убить меня, у него ничего не выйдет. С Варей всё иначе. Она может серьёзно пострадать. Я должен непременно поехать туда и во всём разобраться.

– Я поеду с тобой! – не сомневаясь, озвучила я своё решение и вскочила с постели.

– Нет, Юля. Это может быть опасно. Ты останешься здесь.

– Но с тобой мне будет намного спокойнее, чем в одиночестве, Нестор! Я не буду так сильно волноваться за тебя.

– Ты напрасно боишься за меня, – продолжил неустанно уверять меня он. – Лучше подумай о себе, о своей безопасности….

– Нестор, пожалуйста, ради всего святого не оставляй меня одну! – взмолилась я, нежно приобняв его за плечи и пытливо заглянув в его глаза. – Я твоя жена. Я должна быть с тобою и в горе, и в радости!

– Хорошо. Я возьму тебя с собой, – согласился мой муж, и у меня отлегло от сердца. – Только будь добра, собирайся скорее.

– Бедная Варя…. Она же носит под сердцем ребёнка!

– Юля, только обещай мне, что, что бы ни случилось, ты не будешь плакать!

– Обещаю, – сказала я.

Позавтракав вместе с мамой омлетом и гренками, мы проводили её, а после сами начали собираться в путь. Не желая лишний раз волновать дорогую гостью, мы не рассказали ей ни о вчерашнем послании Чёрного князя, ни о сегодняшнем письме Варфоломея.

Перед отъездом Нестор написал записку в Академию наук, сочтя необходимым уведомить коллег о том, что ввиду чрезвычайных обстоятельств он не появится на службе три дня. Мои занятия с учителями тоже пришлось отменить.

– Передай эти письма по назначению, Пантелей, и накажи Ефросинье собрать нам продуктов в дорогу, – распорядился мой супруг. – Мы с Юлией Александровной отбываем в имение моего отца. Оставляю тебя за старшего. Так что будь добр, следи за порядком в доме.

– Слушаю, барин, как прикажете-с, – ответил Пантелей.

Собрав всё необходимое для поездки, мы отправились в путь. На улице уже было по-зимнему холодно, однако новая шубка не давала мне замёрзнуть, как и горячий кофе с молоком, который мы взяли в дорогу.

– Странно: я со вчерашнего утра не видел Анания, – сказал Нестор, когда наш экипаж тронулся, и копыта подкованных лошадей зазвенели по обледеневшей за ночь мостовой. – Куда подевался этот малец?

– Я тоже видела его в последний раз вчера. Он помогал мне с завтраком для тебя, – призналась я. – Неужели он сбежал?

– Нет, сбежать он не мог. Тебе же известна его преданность нам.

– Тогда, может быть, он отлучился по важному делу?

– Возможно. Хотя в этом случае следует отпроситься у хозяина.

– А может, если его похитили? Люди Чёрного князя могли это сделать. Ведь Ананий тоже был на нашем венчании!

– Юля, не драматизируй, – прервал полёт моей фантазии Нестор. – Отец не станет мстить всем нашим гостям. Я уверен, что мальчишка здоров и невредим.

– Я буду очень рада, если это окажется правдой. Но как же Варя? – спросила я, и лицо молодого князя перестало быть весёлым. – Нестор, ты же знаешь, что с нею будет! Отчего ты не хочешь сказать мне? Неужели всё настолько страшно?

– Мы делаем всё возможное, радость моя, – спустя минуту мрачного молчания произнёс мой муж. – Если на то будет воля Господа Бога, то мои опасения не сбудутся.

– Господи, спаси и сохрани рабу твою Варвару, – прошептала я, перекрестившись на купола незнакомого храма, мимо которого мы проезжали, и послышался мелодичный, ласкающий слух колокольный звон. – Ты помнишь, как мы были счастливы, когда выходили на улицу после венчания?

– Конечно, помню. Я нёс тебя на руках, а гости осыпали нас монетками, пшеном и лепестками, – сказал он и, вынув мою левую руку из муфты, поцеловал её. – Мы заберём Гавриловых к себе. Как ты на это смотришь? Варфоломей займёт место второго лакея. Пантелей будет рад приезду брата.

– Прекрасная мысль! – одобрила идею молодого князя я. – Я только что сама хотела это предложить! Ведь ты тоже скучаешь по своему старшему другу.

– Что верно, то верно, – не стал отрицать мой любимый.

Необъяснимая печальная тень по-прежнему лежала на его благородном и задумчивом, слегка порозовевшем от ноябрьского холода лице….

Широка наша русская земля, и длинные бороздят её во всех направлениях дороги. Глядя из окна закрытой зимней повозки, я видела маленькие, бесхитростные, очень похожие друг на друга деревеньки, в которых размеренно и просто текла полная забот о хлебе насущном крестьянская жизнь.

Пустые поля, чередуясь с густыми хвойными лесами, простирались до самого горизонта, и только изредка можно было заметить одинокую несжатую бороздку. Давно был уже бережно собран, засыпан в амбары и заперт в кладовые скудный северный урожай. Наступало время зимних забот: собирания хвороста и заготовки дров, прядения и шитья, ухода за скотиной, а также множества других бытовых дел, о существовании которых, пользуясь готовыми благами, не привыкло задумываться дворянское сословие.

– Ты знаешь, у меня была глупая привычка в детстве, – погрузился в воспоминания мой любимый. – Я оставлял на тарелке хлебные корки. Не доедал пшеничный, белый хлеб, который крестьяне в рот по праздникам берут. Однажды Варфоломей заметил это и подробно рассказал мне, сколько приходится трудиться человеку, дабы превратить маленькое зёрнышко в пористую душистую мякоть…. Но ничего не понял я тогда. В гостях у них стал для приличия всё доедать, а дома делал как раньше. Прошли годы, сам не заметил, как вырос. Отправился, одержимый жаждой подвигов, офицером в действующую армию. И знаешь, там, на войне, до меня за пару недель дошло всё то, что я годами дома у себя понять не мог. Обратно, можно сказать, другим человеком пришёл. Сам себя узнавать перестал. Да и другие тоже. Однако и это всё не так существенно в сравнении с тем, как сильно переменила меня ты.

– Переменила? Надеюсь, к лучшему? – улыбнулась я.

– Конечно, к лучшему. Я бесконечно благодарен Богу за то, что он послал мне тебя, – признался Нестор.

Ласковое прикосновение его ладони к моей щеке, лёгкий поворот моей головы – и поцелуй, такой пламенный, что у меня захватило дух…..

– Чистая девочка моя…. Мой ангел нежный, – шептали его уста, порхая у моих щёк и согревая их неровным жарким дыханием. – До встречи с тобой я и вовсе не знал, что это такое – любить. Вся моя жизнь была словно тёмная ночь. Ты озарила её, как яркое солнце, и она уже не станет прежней….

Слушая его с замиранием сердца и безмолвно наслаждаясь его поцелуями, я на несколько минут позабыла обо всём. Только внезапная остановка повозки вернула меня с небес на землю, заставив не на шутку испугаться.

– Отчего лошади встали? Неужели разбойники? – пробормотала я, боясь выглянуть в окно.

– Что такое? Почему остановились? – приоткрыв дверцу экипажа, спросил у извозчика мой любимый.

– Постоялый двор. Как вы приказывали, барин, – послышался ответ.

– Выходите, княгиня, – улыбнулся Нестор и, покинув зимнюю повозку первым, подал мне руку.

Выйдя из экипажа, я осмотрелась и увидела неподалёку крепкий двухэтажный терем. Над входом красовалась вывеска: «Гостевые нумера Овсова. Милости просим на постой и на обед!». Постоялый двор не отличался ни привычной для благородного сословия чистотою, ни красотою и уютом. Тем не менее, я была рада возможности отогреться у печи и перекусить.

– Здравствуйте, вашество. Чего изволите-с? – немного картаво полюбопытствовал стоявший за тумбою у входа мужик.

– Здравствуй, любезный, – сказал в ответ мой супруг и положил на тумбу приличного номинала ассигнацию. – Организуй-ка нам с супругой хороший обед. Дам ещё и на водку, коли на свежие и вкусные блюда скупиться не будешь.

– Сию минуту, вашество. Эй, Дунька! – окликнул хозяин кого-то, удалившись за занавеску, за которой, очевидно, находилась кухня.

– Чего тебе, Парамон? – лениво отозвалась собеседница.

– Есть у нас похлёбка свежая?

– Вот, уха скоро сварится! – прозвучал ответ. – Но там ещё недельных щей с полведра. Девать куда-то надо их, а то выливать уж впору!

– Ну ты и дура, баба! Говорю ей про свежее, а она всё своё! Не видишь – господа богатые приехали? Вон какую деньгу за обед отвалили! Ещё и на водку дать обещали.

– А тебе лишь бы нализаться, старый хряк! – проворчала Дуня. – Ну ладно, ладно, свежей налью! Всё говорил: «Дело открою – заживём тогда!» А от дела твоего убытку больше, чем прибыли. Ни денег, ни продуктов, ни покою нет. То один приехал, то другой…. Куда они только едут?! Сидели бы по домам у печки!

– Ну, хватит, разбухтелась! Без дела этого ты бы ни новых сарафанов, ни пряников не видала! Наливай похлёбку, не жалей! Солений наших положи и пироги слоёные достань. Уж за вчерашние, поди, ругаться не будут!

– А кто их знает, господ-то твоих? Может, они князья какие! – предположила крестьянка, и мы с Нестором улыбнулись друг другу.

– Весело они живут, не правда ли? – отодвинув для меня стул за одним из четырёх простых деревянных столов, сказал мой супруг.

– Да уж, – произнесла я. – Совсем не так, как мы.

Хозяин постоялого двора поставил перед нами две миски с горячей свежей ухой, а также ещё две тарелки: одну с хлебом, другую с домашними соленьями.

– Приятного аппетита, душа моя, – пожелал мне молодой князь.

– Приятного аппетита, – сказала я и принялась за уху, которая оказалась довольно вкусной.

– Сейчас ещё слоёные пироги и компот принесу. Сию минуту-с! – пообещал Парамон и снова скрылся за занавеской.

– Слыхал, как он её зовёт? А ты всё «дура»! – упрекнула Дуня мужа.

– Так мы-то не они, – ответил тот. – Это у них, у благородных, привычка пальцы гнуть, словечки говорить жеманные. Лебезят да расшаркиваются друг перед другом почём зря, а нашего брата и за человека не считают….

– У барыни вон шуба какая. А ты бы мне хоть, старый, заячью купил!

– А ты не завидуй. Ишь, губу раскатала! – рассердился Парамон. – Она ему, может, двоих сыновей родила! Вот он и купил ей…

– Да где там родила?! Она худая, как тростинка! Они, чай, только неделю назад поженились!

– Ну, ты зато как пять таких тростинок, а всё не забрюхатишь никак!

– Пьёшь ты много, вот Бог детей и не даёт, – буркнула Дуня.

– Это я-то? Да ты видала, как мужики иные пьют?! – воскликнул Парамон.

– А вот и десерт к нам пожаловал, – улыбнулся Нестор, когда хозяин поставил на стол два стакана и глубокую вазочку со вчерашней выпечкой.

– Кто, вашество? Как это вы меня величать изволили-с?

– Да нет, любезный, я не о тебе. Десерт – это слово французского происхождения. Так называют сладкое блюдо, – разъяснил Нестор.

– Ишь ты! Десерхт, понимаешь! Придумают же господа! Всю жизнь в простом народе пирогами называли, – пробубнил себе под нос хозяин.

– Мило вы общаетесь с супругой, – усмехнулся Нестор. – Мы не подслушивали, просто с кухни слышно хорошо.

– Да вы не слушайте её, – махнул рукою хозяин постоялого двора. – Дура она, барин.

– Сам дурак! – высунувшись из-за занавески, обиженно крикнула крестьянка. – Говорила, чтобы дверь между кухней и горницей повесил! И то бы позору меньше было!

– Времени у меня нет, занят я, – сказал в оправдание Парамон и взял для пущей важности со стоящей у входа тумбы какую-то помятую бумажку.

– Да что ты, прямо титулярный советник занятой! – фыркнула супруга. – Зато есть время по соседкам бегать. Вот скажи: чего ты вечером вчера у Глашки Митрошкиной делал?

– Ничего, – зайдя опять к жене на кухню, ответил Парамон. – Полати чинить приходил….

– Вот врёшь и не краснеешь! – проворчала Дуня. – Полати он ходит соседкам чинит. Голову бы лучше себе починил, чтобы работала правильно!

Всё время, пока мы ели, Парамон и Дуня ссорились и выясняли, кто из них прав. Наконец, наши тарелки с супом опустели, а за ними – и вазочка с пирогами, начинкой которых было яблочное повидло. Ощущение приятной тяжести в желудке немного успокоило меня, хотя тревога за Гавриловых по-прежнему не давала мне думать ни о чём другом. Я полагала, что сходные чувства испытывает в эти минуты и Нестор, однако, как ни странно, всё оказалось иначе.

– Отчего ты так смотришь на меня? – смущённо спросила я, допивая компот. – Со мною что-то не так?

– Отнюдь. Ты выглядишь просто замечательно. Быть может, мы снимем комнату и отдохнём часок-другой? – загадочно улыбнулся мой любимый, и взгляд его горящих глаз упал на деревянную лестницу, ведущую на второй этаж, где, очевидно, находилось несколько номеров для постояльцев.

– Зачем же? – спросила я, недоумевая от сего странного предложения и всё ещё не понимая откровенного намёка. – Ведь не время ещё ложиться спать.

– Ты права, но я хотел бы…. Побыть наедине с тобою, – признался Нестор и ласково коснулся моей лежащей на столе руки.

– Наедине? – переспросила я. – А разве в повозке нам кто-то мешает?

– Никто не мешает, – ответил мой муж и, осторожно приподняв мою руку, принялся страстно целовать мои пальцы. – Но согласитесь, княгиня, в экипаже не вполне удобно…. Говорить о любви.

В эту минуту всё прояснилось для меня. Я поняла, что сейчас больше всего волнует моего мужа. Обострившаяся тоска по любовным утехам – вот что затмило для него все горести и беды близких людей. Чего-чего, а этого я от него никак не ожидала.

– Боже мой! Нестор, о чём ты? – едва не поперхнувшись остатком пирога, воскликнула я.– Нам нужно скорее ехать в поместье и спасать Варю! О какой любви может быть речь?

– Но у нас медовый месяц, Юля, – попытался возразить мне он.

– Ты бесчувственный! – не выдержав, выпалила я и отняла у него свою руку. – Оставайся здесь и валяйся в постели сколько хочешь! Я поеду одна!

Я вскочила из-за стола и побежала к выходу из ночлежки. Нестор, не теряя ни единого мгновения, ринулся за мною.

– Родная, постой! – окликнул меня он, и мы остановились на крыльце. – Видит Бог, я не хотел тебя обидеть! Я лишь хотел немного отвлечь тебя!

– Ты не переменился, Нестор! – разочарованно заключила я, не поворачиваясь к нему и не поднимая глаз. – Ты думаешь только о себе и о своих прихотях! Ты можешь не говорить мне ничего: я сама уже обо всём догадалась!

– Помилуй, душа моя…. О чём?

– О том, что спасать уже некого! О том, что Варя давно умерла! – повернувшись к нему, выкрикнула я в ответ и испугалась своих слов.

«Она жива, любовь моя! Она проживёт долгую и счастливую жизнь! Всё будет хорошо!» – таких или подобных слов ждала я тогда. Однако мой муж не произнёс их ни в эту минуту, ни в последующие два часа, в течение которых в экипаже царило молчание.

– Прости меня, Юля, – наконец, рассеял тишину его голос. – Прости меня, пожалуйста. Я напрасно дал волю своим чувствам. Мне следует быть сдержаннее.

Сомнение не посетило меня ни на миг. Мне уже и самой стало стыдно за отвратительную сцену, которую я устроила после обеда.

– Скажи мне правду, Нестор, – попросила я. – Пусть она будет горькой…. Ведь всё равно рано или поздно я узнаю её!

– Хорошо, я скажу тебе правду, – шумно выдохнув, произнёс мой муж. – Вчера вечером я не видел Варвару среди живых. Повторюсь, я могу ошибаться, Юля.

– Не утешай меня, – перебила его я уже безо всякой злобы. – И всё равно я буду надеяться, Нестор. Пока мы не приедем…. До самого конца!

– Надежда всегда умирает последней, – согласился он. – Когда я был на войне, я тоже не мог поверить в смерть своего товарища до тех пор, пока мне не показали его бездыханное тело. Но прошу тебя, Юля, будь готова ко всему.

На этом я временно успокоилась. Мне даже удалось отвлечься и занять себя обсуждением с любимым чужих сельскохозяйственных угодий. Нестор рассказывал мне, чьи владения мы проезжаем и вслух рассуждал о том, хорошо ли помещик ведёт своё хозяйство.

Стемнело по осеннему обыкновению рано. Стало заметно холоднее, и я уже ничуть не пожалела, что отправилась в дорогу в тёплой зимней шубе.

– А вот и село Чернёново наше, – грустно улыбнулся мой любимый, глядя на тусклые огоньки окошек, замаячившие на горизонте среди окрестной непроглядной тьмы. – Не хотел я принимать этот подарок от отца, но решил не гневить Господа Бога.

– Ты принял мудрое решение, Нестор, – сказала я. – Прости, я наговорила тебе много глупостей. Я знаю: я твоя жена, и ты имеешь на меня полное право. Но пойми меня правильно. Я сейчас в таком состоянии, что еле сдерживаю слёзы….

– Я понимаю, Юля. Я же чувствую, как тебе тяжело. Ведь ты ещё ребёнок, – с умилением произнёс мой муж. – Ты вышла за меня, однако в душе осталась скромной и ранимой девочкой. В этом нет ничего дурного. Ты нравишься мне именно такая, и я не пожелал бы что-либо в тебе поменять. Но и ты пойми меня. Мне не безразлична судьба Варфоломея и Вари. Просто я привык держать переживания глубоко внутри, не показывать их.

Мы прибыли в имение Чёрного князя поздним вечером, почти ночью. И каково же было наше удивление, когда у конюшни нас встретил Ананий!

– Ах, вот ты где! – едва завидев его, воскликнул Нестор. – Значит, сбежать удумал! Ну, готовься, пострел, я тебе уши надеру!

– Да ведь я не из дурного умысла, барин! – принялся оправдываться мальчуган.

Однако мы уже не смотрели на него: наше внимание привлёк укутанный в худые тулупчики и старые шали народ, который толпился у флигеля Гавриловых.

Около дома Варфоломея и Варвары творилось что-то неладное. Даже на расстоянии я слышала громкий и заунывный женский плач.

– Что там такое? – хмурясь, спросил мой любимый у Анания.

– Беда случилась, барин…. – ответил тот. – А тебе, барыня, и вовсе лучше не видеть!

– Неужели он это всё-таки сделал?! – не веря в Варину погибель, пролепетала я.

– Напрасно я взял тебя с собою, – произнёс Нестор, и мы, крепко обнявшись, направились к сборищу крестьян.

– Разойдитесь! Дайте дорогу! Барин идёт! – смутно слышала я крик сопровождающего нас Анания.

Толпа расступилась, и зрелище, открывшееся нам, словно выбило почву из-под моих ног. Бурая запёкшаяся кровь, почерневшие внутренности и человеческие кости и каким-то чудом уцелевшая женская коса – я видела всё это лишь одно мгновение. Потом все ночные краски разом померкли, и передо мною сгустилась непроницаемая темнота.

– Юля! Юленька! Очнись, душа моя! – услышала я взволнованный голос молодого князя Вяземского и с трудом приоткрыла глаза. – Что ты стоишь, Ананий? Принеси воды!

– Не надо воды, – слабым голосом сказала я и, проморгавшись, поняла, что лежу на одной из скамеек приусадебного парка, а подушку мне заменяет колено любимого.

– Не смотри туда, милая! – запретил Нестор, и я покорно отвернулась от флигеля, в который Ананий всё-таки побежал за водой.

– Это Варя? – еле дыша, спросила я, и мой муж безмолвно кивнул. – Господи, какое горе! Да чтобы он сам сгорел в аду, изверг!

– Пей, барыня! – достиг моего слуха голос Анания, и белая чашка ударилась о мои зубы.

– Объясни мне, что здесь случилось! Как она погибла? – спросил Нестор.

– Что же тут объяснять? Твой сумасшедший отец, как лютый зверь, убил её! – сделав несколько глотков воды, воскликнула я и залилась слезами. – Убил беременную женщину безо всякой жалости!

– Нет, барыня, всё было не так, – неожиданно возразил Ананий.

– А как же? – рыдая, изумлённо спросила я.

– Ведь мой отец похитил её! – разделил моё крайнее удивление Нестор.

– Да, похитил Варю и в самом деле Чёрный князь, однако он не убивал её, – ответил юный конюх. – Её убил Варфоломей.