Читать книгу Обретая себя - Екатерина Андреевна Данильчик - Страница 4

Прошло 8 месяцев.

В середине апреля город начал оживать, а природа просыпаться от спячки. Деревья раскинули вои ветви и радовали прохожих благоухающим цветением. Небо было ясное и солнечное, и казалось ничто не может испортить этот день.

Кристина улыбаясь нежилась на солнышке в парке имени Тренева. Как же хорошо ей было сейчас. Она только побывала в женской консультации, где врач после осмотра сообщила о благополучном течении беременности. Осталось совсем немного, уже шла 36 неделька. Кристина уже всем сердцем любила своего малыша.

Сколько счастья было, когда она узнала на УЗИ, что это мальчик, не передать словами. Это чувство ни с чем не сравнится, когда внутри тебя жизнь, и под твоим собственным сердцем бьется сердце твоего ребеночка, такое хрупкое и беззащитное. Хочется все сделать для этого, еще незнакомого тебе существа. Да, да, это странно, но это не иначе как чудо. И все, чего ей сейчас хотелось, это пойти в церковь и поблагодарить Бога за ее сыночка, еще немного и они встретятся.

Проехав на маршрутке несколько остановок, Кристина неспешным шагом, насколько ей позволял ее огромный живот, вошла в Петропавловский собор. Помолившись о здравии всех родных и своего ребеночка, поставила свечки, купила иконку с молитвой на благополучные роды и поехала домой.

Думая, что Вова на работе, она удивилась, что квартира открыта. Медленно входя внутрь Кристина обнаружила не трезвого мужа на кухне с незнакомым мужиком, видимо приятелем Вовы.

– О, явилась не запылилась, – промямлил Вова, засовывая в рот кусок сала, – Где шлялась, буренка?

– Что здесь происходит? Ты зачем напился, Вова? И не надо меня обзывать, тем более при посторонних, – дрожащим голосом сказала Кристина.

– Что? Это мой друг, дурра, он не посторонний, а мой кореш. А ты, женщина, не указывай мне как называть свою жену. Посмотри на себя, ты толстая как корова, вот поэтому ты и буренка, – сначала грозно, но после засмеявшись громко объяснял Вова.

Кристине стало плохо, физически плохо и ей очень сильно захотелось убежать как можно дальше из этой квартиры. Владимир продолжил свою дискуссию, а его дружок все подливал им водку в стопки и с ехидной улыбкой посматривал на Кристину.

– И вообще не мешай нам, займись своими бабьими делами, не видишь мужики сидят, вот и не суйся, а когда папочка захочет подоить буренку, то позову – рыкнул Вова.

– А есть причина твоему срыву? – тихо со страхом спросила Кристина.

– Вон она, твоя причина, в пузе твоем… – Кристина сглотнула, подавляя слезы – …иждивенца захотела, а мне теперь думай как его прокормить, одеть, обуть и выучить, б… Меня уволили вообще-то, многих уволили, – уточнил он, – но тебе то это похеру, и нечего на меня так смотреть, свали с глаз подобру поздорову…

Кристина не выдержала и выбежала из комнаты, квартиры, подъезда. Слезы обжигали лицо, внутри все горело адским пламенем. Почему все так? Как он так может? Ведь проблемы есть у всех, надо только уметь не бояться их и преодолевать все неприятности вместе. И как он может так о своем ребенке, о маленьком беззащитном прекрасном создании. О, как же больно ей было в тот момент.

Захлебываясь слезами она практически бежала, стараясь как можно дальше уйти от их двора, их дома и него самого. Хотя по сути это был чужой двор, чужой дом и он становился тоже чужим для нее.

Кристина немного сбавила темп, дрожащими руками достала телефон и набрала номер Максима, человека, который в любой ситуации ее поддержит и поможет понять, что все не так плохо, да его оптимизма хватило бы на всех жителей Симферополя, а то и Крыма.

– Макс, я… мне… не могу поверить, что он так делает, так поступает… зачем, за что? – невнятно сквозь рыдания бубнила она.

– Веснушка, что случилось? Успокойся и расскажи, – беспокойным голосом спросил Максим, но она не могла исполнить его просьбу. – Ты где? Я сейчас приеду.

– Нет, не надо, я почти у твоего дома, – тихо сказала она.

– Уже бегу, – он сбросил звонок.

Макс жил не далеко, в десяти минутах ходьбы от их съемной квартиры. Кристина, будучи в таком состоянии, не осознанно побрела в его сторону. Она знала, что у Макса ей станет лучше, и знала, что муж ее там не найдет. Он ведь не во что не хотел вникать, и конечно же не знал где живут ее друзья, да что там, он их в лицо не разу не видел.

Кристина увидела приближающуюся к ней фигуру Максима. Какой же симпатичный все же парень: высокий, стройный, подкачанный, с ярко-голубыми глазами и эффектными светлыми вьющимися волосами, хоть и крашеными. Сколько сердец девичьих разбил он своей очаровательной улыбкой и шармом, не сосчитать.

На мгновение у нее возникла мысль, что было бы между ними, если б Максим не был стопроцентным гомосексуалистом. Кристина быстро отбросила эту мысль, ведь она не на что в жизни не променяла бы такого друга. Хорошо, что все так как есть.

– Эй, милая, ну привет, чего ты раскисла? Ты же знаешь, малыш все чувствует, так давай успокаивайся, – сказал Максим и начал выпирать ей слезы с лица, – пошли, умоешься и все мне расскажешь.

– Что бы я без тебя делала… – с улыбкой, обнимая его за талию, сказала Кристина.

Они вошли в его квартиру. Его родители, будучи людьми среднего звена, долго копили, чтоб купить такую квартиру в центре города. Его отец всю свою жизнь был строителем, а мать учителем русского языка и литературы, только совсем недавно она переквалифицировалась в преподавателя и стала работать в институте.

Морозовы старшие трудились не покладая рук, чтоб обеспечить своих мальчишек и помогать всегда, когда это потребуется. У Максима был старший брат Константин. Он был старше него на семь лет и пошел по стопам отца, занимаясь строительством. Только вот, амбиции и завышенные потребности не позволяли ему быть просто рабочей силой и он поступил в строительный институт в Москве, и сейчас уже сумел открыть собственную строительную фирму.

Максим же, всю жизнь хотел быть журналистом, а именно корреспондентом и тоже был умным малым. Без труда и усилий поступил на журфак и был одним из первых студентов, причем во всем, успевал везде, даже на соревнования спортивные ездил. Кристина гордилась таким другом.

Войдя в квартиру, она быстро окинула взглядом обстановку, и поняла, что Макс не так хорошо справляется с разрывом последних отношений, как говорил. Повсюду мусор, грязь, хлам и невыносимо сильно накурено. Такое у него в квартире творилось крайне редко, только когда Максу было плохо.

Сидя на уютном диванчике с чашечкой мятного чая Кристина поведала другу о случившемся. Максим внимательно слушал и держал ее за руку. Они были весьма близки, как родственные души. Хм, это не удивительно, ведь они так похожи: оба с большим добрым сердцем, очень восприимчивы к проблемам других людей, а по натуре эмоциональны и ранимы.

– Послушай, Веснушка, ты должна быть сильной для своего ребенка. Невозможно предугадать поступки людей. Вова твой тот еще козел, я тебе говорил это не раз. Надо было еще давно бросить его. Какое же у тебя бесконечное терпение. Детка, ты заслуживаешь лучшего. Он тебя притесняет. Да он уже сломал тебя. Ты красивая женщина, а себя совсем не любишь. Это только потому, что он тебя так настроил. Воспринимает тебя как должное, а сам пропадет без тебя. – с гневом и раздражением выпалил Максим.

– Я не хочу оставить ребенка без отца. Должна быть полноценная семья, – начала оправдываться Кристина.

– Но не такой ценой. Ребенку будет лучше без отца, если он такой мудак. А ваши постоянные ссоры, думаешь, благотворно на психике крохи скажутся? Ты же психолог, милая, сама понимаешь…

– Я уже так запуталась, Макс, не знаю, что мне делать. Я…я не люблю его. Мне плохо с ним.

– Бинго, неужели ты призналась себе в этом. Я ведь знал это уже давно, – начал злорадствовать Макс.

– Перестань, и так тошно. Я просто хотела полноценную семью.

– Но не того ты выбрала, Веснушка! – обнимая ее сказал Максим, – поживи ка ты у меня, подруга, отдохни от своего «ненаглядного», пусть помучается.

– Думаю, ему будет только хорошо без меня, – печально вздохнув, сказала Кристина, – нет, это мой бой, я не могу сейчас сдаться, я вернусь, – твердо заявила она.

– Глупенькая, это не бой, а брак, он не должен быть как сражение, он должен приносить счастье.

Кристина осталась на одну ночь у друга, чтоб хотя бы выспаться спокойно перед очередным конфликтом с мужем. Вернувшись утром домой, ее ждал долгий и утомительный разговор с Вовой. Он и извинялся и тут же обвинял ее. Потом жалел и тут же орал неистово, упрекая во всех бедах только ее. Беременность и без того была трудной: ранний токсикоз, проблемы с почками, давление, а сейчас еще и отеки и головные боли, но Вова делал это нелегкое для нее время еще более невыносимым. Вместо того, чтоб всячески помогать жене готовится к предстоящим родам, он только и делал, что либо был чрезмерно пассивным и отстраненным, либо агрессивным и злым. Оба состояния были просто отвратительны.

Кристина, была не такой уж и слабой духом, как ей казалось, или же у нее уже выработался иммунитет на такое поведение мужа. В любом случае она старалась абстрагироваться и не принимать все близко к сердцу. Мама помогала ей финансово немного и в данный момент Кристина была в детском магазине и выбирала вещи своему сыночку. Она еще не успела собрать сумку в роддом, по – этому решила больше не откладывать это на потом и купить все необходимое. Естественно Вова ей не помогал и она сама ходила из магазина в магазин в поисках не дорогих детских вещей.

Кристина вообще не понимала, что творится с ее мужем. Он замкнулся в себе, стал больше выпивать, проводить время с друзьями и почти полностью отстранялся от всех житейских проблем и забот, особенно тех, что касались ребенка и предстоящих родов. Кристина старалась всеми силами достучаться до него, так сказать размягчить его черствое сердце, и дать понять, что все будет хорошо, что малыш принесет им огромное не земное счастье. Но все было впустую.

Сегодня, двадцать пятого апреля, было очень тепло и солнечно. Кристина решила отправиться на прогулку по городу. Ведь так не хотелось сидеть дома в одиночестве, да и ходить ей было полезно, хоть и трудно. Повесив на плечо свой любимый старенький рюкзак, она отправилась в путь, облачившись в легкий сарафанчик. Заранее созвонившись с подругой, которую не видела уже месяц, так как та была в медовом месяце в Турции, Кристина предвкушала встречу.

Идя неспешным шагом по улице и любуясь всем вокруг, Кристина увидела киоск, точнее холодильник с мороженым и сильно захотела полакомиться фруктовым пломбиром, и кажется, ее сынишка тоже пришел в восторг от этой идеи. Посидев на лавочке совсем немного, Кристина отправилась на остановку маршрутки, ей предстояла пятнадцатиминутная поездка к подруге. Они договорились встретиться у нее дома. Видимо Наташка не совсем понимала, что на таком сроке не так то и легко мотаться по городу, да еще и на общественном транспорте, но Кристина сама захотела немного развеяться, да и в конце концов проехать то надо было совсем не много.

Маршрутка была не большой, и людей было мало, только Кристина, пожилой мужчина и женщина с девочкой лет шести. По городу водитель ехал медленно, а выехав на более крупную дорогу, разогнался прилично, видимо в график не вписывался. Кристину очень напрягало, что он был не внимателен, разговаривал по телефону на повышенных тонах и резко поворачивал. Ей стало не по себе, на каждой кочке ее трясло так, что она думала, что начнутся схватки прямо там. Она стала про себя молиться, чтоб побыстрее выбраться из этой железяке, ей становилось дурно.

И тут случилось страшное, то чего она безумно боялась всю свою жизнь – авария. Она сидела на втором сиденье и смотрела в окно, они ехали быстро, но она успела увидеть несущуюся на них справа легковую машину. По всей видимости, ее водитель просто не увидел маршрутку из за густой растительности и хотел резко выехать на свою полосу. Столкновение неизбежно, промелькнула мысль в ее голове, и она инстинктивно скрутилась в калачик.

В этот момент сильнейший удар, визг шин, рев мотора и вопли людей оглушили ее. Страх сковал все ее тело. Кристина ощутила удар всем телом о поверхность железного люка маршрутки, потом еще один удар головой и падение животом на что-то твердое. Она поняла, что их перевернуло. Их всех как будто шпроты, потрясли в консервной банке.

Визг девочки звонко стоял в ушах, да так, что именно он помог Кристине оставаться в сознании. Кристина чувствовала давление во всем теле и какую то пульсацию, но почему то не боль. Хотя подозреваю, это все из-за адреналина. Когда наконец движение остановилось и они замерли, она решилась открыть глаза. Видимо она зажмурила их от страха. В голове была только одна мысль: « Хоть бы мой малыш был в порядке»…

Открыв глаза, Кристина глубоко вздохнула и пошевелила конечностями, так она проверила, что может двигаться, и что не сломан позвоночник. Теперь то она ощущала боль, скорее всего ребра сломаны, но к счастью она еще жива. Надо выбираться. Это было очень сложно, на нее сверху навалился мужчина. Кристина приложила все усилия, чтоб сдвинуть его. С большим трудом она приподнялась, крича от боли и облокотилась на что-то спиной. Первым делом, она начала гладить и осматривать живот, шевелений не было, и она разрыдалась, обнаружив кровь между ног.

В этот момент девочка тихо застонала. Больше никто не издавал ни звука. Кристина набрала воздуха в легкие насколько позволила ей это сделать адская боль в левом боку и ребрах, и что было сил крикнула: « Помогите!!!!»

Несколько попыток не увенчались успехом. Почему то никого не было, никто не проезжал, хоть это и была мало подвижная улица и в обеденное время тут было мало машин, но все же кто должен им помочь.

Девочка плакала и стонала и Кристина не выдержала, начала двигаться к ней. Она подползла поближе и увидела страшную картину, от которой в тот же миг стало дурно: мать девочки лежала на ней сверху с насквозь проткнутой грудью какой то железкой длинной и острой, и явно была мертвой, ее безжизненные открытые глаза смотрели прямо на Кристину.

Она тут же перевела свое внимание опять на девочку, не время раскисать; эта же железка, больше похожая на арматуру, проткнула правую ногу девочки. Девочка боялась пошевелиться, глаза ее были широко открыты и безумные от страха и боли. Но ей еще повезло, не будь эта штука в ней, девчонка уже бы истекла кровью.

– Эй, милая, тише, тише, я рядом, не плач, сейчас нам помогут, все будет хорошо… – начала успокаивать ее Кристина, сама не веря своим словам. Кристина начала чувствовать резкую нарастающую боль в животе.

– Моя мама, почему она не встает? Мамочка, мама, мама!!! Больно, мама, помоги!!! – девочка начала плакать и Кристина тоже не смогла сдерживаться, она прекрасно понимала какой урон психике ребенка принесет это происшествие и потеря матери на ее глазах.

– Эй, милая, как тебя зовут? – пытаясь отвлечь ребенка, спросила Кристина, понимая, что сама вот-вот отключится.

– Мммаша, ай, как больно… мама… мама…

Она стала кричать все сильнее, кажется, это был приступ паники. Маша забилась, завертелась и вырвала ногу, освободила ее, видимо из за притока адреналина, не ощущая сильнейшей боли и не понимая всей опасности. Стоило штырю выйти из ее тела, как из раны хлынула темная густая кровь.

Девочка завопила от боли. Кристина резко прижала ее рану, это получилось как то само собой. Тело женщины упало набок. Плохо соображая и пытаясь успокоить девочку, Кристина одной рукой схватила подол своего сарафана и засунула в рот. Стиснув ткань зубами, рванула, что было сил, ткань поддалась. Дрожащими руками Кристина сообразила туго затянуть жгут над раной, она обвязала ногу и продолжила зажимать рану.

Тут послышался шум и мужской голос закричал, откуда то поблизости, но извне:

– Сейчас мы вам поможем, держитесь!

Мужчина резко ударил и люк маршрутки открылся, он влез и оценил ситуацию, печально вздохнул:

– Господи Боже, так, сначала надо вытащить вас, – обратился он к Кристине.

– А девочка? – Кристина продолжала держать ее за руку.

– Сейчас приедет МЧС и скорая, тут просто так не вытащишь ее, дело для медиков, а вот тебе помочь смогу. Давай руку и немного привстань, – начал командовать незнакомец.

– Нет, я не могу, не могу бросить ее в таком состоянии, – ели слышно повторяла Кристина.

– Ты сама сейчас отключишься, тебе помощь нужна, не упрямься!

– Я просто подожду скорую здесь. Машина ведь не горит?

– Нет.

– Что с остальными, проверьте?

– Уже, водитель легковушки в фарш, этот водитель тоже не выжил. Сейчас дедушку посмотрю.

Мужчина подполз к дедушке, немного повернул его и начал щупать пульс на шее.

– Вроде живой, но еле-еле.

– Господи помоги. Господи помоги, – все что могла сейчас делать Кристина, это шептать молитву, она ощущала тошноту, острую и тупую ноющую боль во многих местах своего тела, ее трясло от увиденного и пережитого. Тут они услышали сирены и мужчина начал двигаться к люку, кажется, это был единственный выход из этого маленького ада.

Кристина схватила его за руку, поняв, что сейчас отключится, боль была невыносимой.

– Прошу, умоляю, проследите, чтоб они спасли моего ребенка. Прошу, прошу пусть врач в первую очередь… – говорить ей было трудно, толи от разбитой и опухшей губы, толи от боли при каждом вдохе, – мой мальчик, – добавила она и отключилась.

На удивление врачи скорой помощи действовали быстро и профессионально. Вообще-то врач был всего один, и с ним еще интерн молодой, который к счастью, не растерялся и делал, что велели.

Спустя пол часа Кристина уже была на операционном столе и ее тело тщательно проверяли несколько врачей и мед персонал, когда врач-гинеколог ковырялся у нее между ног.

– Михаил Олегович, что будете делать? – спросил врача все тот же интерн, который по видимому оказывался везде, где была кровь.

– Нет времени на размышления, у нее сломано ребро однозначно и множественные серьезные ушибы от столкновения, особенно в области брюшной полости. Возможно у нее вообще внутри все всмятку, а я тут пытаюсь что-то исправить, чудак.

– Есть шанс у ребенка? – спросил другой врач, пришедший на подмогу, это была женщина-акушерка.

Михаил Олегович вытащил руку из влагалища Кристины, откуда не прекращаясь хлыстала кровь, снял перчатку и скомандовал анестезиологу:

– Добавляй, буду вскрывать, срочно надо спасать ее, – глубоко и грустно вздохнул и повернулся к акушерки, – ребенок уже мертв, множественные разрывы, отслойка плаценты, постараюсь спасти девушку и ее матку заодно.

– Спаси ее, Миш, у тебя же руки золотые, а девка молоденькая совсем, эх, беда, беда, что за судьба такая, – запричитала акушерка.

В операционной остались четверо человек: врач Михаил Олегович, акушерка, анестезиолог и интерн.

Экстренное кесарево делалось быстро, без раздумий и остановок на размышления: безжизненное тело малыша извлекли, плаценту тоже и стали зашивать множественные разрывы, дабы остановить кровотечение. Самой трудной частью операции было зашить разрыв самой матки, это казалось невозможным, кровь сочилась с бешенной скоростью и Кристина теряла ее больше чем получала из пакета в вену. Михаилу Олеговичу удалось найти проблемное место и остановить кровотечение, давление Кристины поднялось, и угроза жизни миновала, хотя она была на волоске от смерти. Трудно сказать, что было бы лучше в ее случае. Возможно, смерть не так уж и плоха…

Кристина лежала на столе не похожая на себя: пол лица в крови, уже немного засохшей, другая половина лица вспухла от удара об какую то поверхность при столкновении; по всему телу синие и красные подкожные гематомы; в животе огромная дыра, над которой усердно трудится доктор, пытаясь наладить ее организм, как вышедшие из строя часы.

– Ну как там дела? – спросил интерн, по всей видимости, он был весьма способным молодым врачом, иначе его бы просто не пустили на такую операцию.

– Проверяю еще раз все, чтоб наверняка ничего не кровило не дай Бог. Все, буду зашивать. – Не отводя глаз от матки Кристины, он упорно и внимательно делал стежки.

– Вы очень хороший хирург, ей очень повезло, что вы на смене, – хотел было разрядить обстановку интерн, но увидя суровый взгляд наставника, замолчал.

– Я просто делаю свою работу и еще стараюсь делать хороший шов, аккуратный и качественный, чтоб смогла в будущем ребенка выносить, так что не мешай своей болтовней, – почти шепотом пробубнил Михаил Олегович.

Спустя еще некоторое время Кристине зашили живот и приступили к лечению других частей тела. Сделали рентген, узи и выяснили, что сломанное ребро не угрожает внутренним органам, по сути, там трещина и ее грудь, да и живот полностью обмотали. Еще у нее был вывих руки, его вправили и наложили шину, ну и обработали все порезы и незначительные ушибы. Внутренние органы не были повреждены, конечно, это был огромнейший стресс всему организму, но врачи были уверены в ее полном выздоровлении, по крайней мере, физическом.

Переведя Кристину в реанимацию ее подключили к мониторам и дали дозу успокоительного, обезболивающего и антибиотики, дабы избежать инфекции. Медсестра была заботливой молодой девушкой, которая очень сочувственно отнеслась к Кристине.

– Не для нас вопрос, мы медики просто не имеем права думать за каждого пациента, понимаешь? Спасли, вылечили, а остальное нас не касается. Если привязываться, то с ума можно сойти, дорогуша, так что, просто делай свою работу.

В таком состоянии, так и не просыпаясь, Кристина пролежала до утра. Ее лечащий врач нарочно назначил препараты, чтоб она дольше спала. Ей просто необходимо было после такого немного окрепнуть физически, чтоб столкнуться с реальностью.

Молодая медсестра Алена, отнеслась к Кристине очень заботливо, имея двухлетнего сына, она искренне сочувствовала пациентке. Крутилась вокруг нее всю ночь: ставила капельницы, меняла препараты, вводила обезболивающее, протирала влажной тряпочкой лицо Кристины, из ее ран еще сочилась немного кровь, а от повышенной температуры выступал пот.

Организм Кристины боролся с перенесенным потрясением, с оперативным вмешательством и больше всего с изменениями, связанными с экстренным родоразрешением.

– Михаил Олегович, я взяла ее телефон и сообщила родственникам, они уже здесь.

– Хорошо, спасибо, я к ним скоро подойду, а вы следите, если будут изменения, зовите.

– Да, конечно, что же с ней теперь будет? – чуть ли не со слезами спросила медсестричка.

– Я не знаю. Будет продолжать жить дальше.

– А сможет?

– Не для нас вопрос, мы медики просто не имеем права думать за каждого пациэнта, понимаеш? Спасли, вылечили, а остальное нас не касается. Если привязываться, то с ума можно сойти, дорогуша, так что, просто делай свою работу.

В таком состоянии, так и не просыпаясь, Кристина пролежала до утра. Ее лечащий врач нарочно назначил препараты, чтоб она дольше спала. Ей просто необходимо было после такого немного окрепнуть физически, чтоб столкнуться с реальностью.

Молодая медсестра Алена, отнеслась к Кристине очень заботливо, имея двухлетнего сына, она искренне сочувствовала пациентке. Крутилась вокруг нее всю ночь: ставила капельницы, меняла препараты, вводила обезболивающее, протирала влажной тряпочкой лицо Кристины, из ее ран еще сочилась немного кровь, а от повышенной температуры выступал пот.

Организм Кристины боролся с перенесенным потрясением, с оперативным вмешательством и больше всего с изменениями, связанными с родоразрешением.

В реанимации Кристину положили отдельно от других больных, так как ее случай был особенный, ведь все остальные женщины, проснувшись после кесарева сечения, встретятся со своими новорожденными детьми.

Психиатр больницы поговорил с матерью Кристины и мужем. Разговор был не простой, ведь они тоже были убиты горем и очень переживали за Кристину, правда, каждый по-своему. Вежливая и приветливая женщина, посочувствовала семье Кристины и посоветовала всячески поддерживать ее и быть рядом.

Тем временем Кристина начала отходить от наркоза и открыла глаза.

Медсестра находилась рядом и тут же подскочила к ней.

– Ох, милая, ты очнулась, это хорошо. Ты слышишь меня, Кристина? Ты в больнице в реанимации, – начала ориентировать ее медсестра, но Кристина не могла прийти в себя так быстро. Глаза ее слезились то ли от боли, то ли от света. Она пыталась, что-то сказать, но трубка в горле ей не давала произнести ни звука и рефлекторна она стала кашлять и выталкивать ее.

– Подожди, сейчас я ее уберу, тише, успокойся, кто нибудь позовите врача, нужна помощь, – закричала Алена. В палату прибежал дежурный врач, и они вместе вытащили трубку из гортани Кристины и та сразу задышала самостоятельно, кривясь и быстро сопя.

Молодой врач, видимо сменившийся утром, начал светить пациентке прямо в глаза, проверяя реакцию зрачков.

– Кристина, мы очень рады, что вы очнулись. Пожалуйста, скажите пару слов.

– Я, я, мне больно… – еле выдавила Кристина, – что что про… произошло?

– Тише, вот, попей воды, – подсунула трубочку с водой ей Алена, – ты попала в аварию и тебя доставили на скорой сюда, где ты экстренно была прооперирована.

И тут сознание Кристины начало активно работать и в голове понеслись картинки одна за другой: вот она едет в маршрутке, удар, боль, кровь, крик девочки, стоны, шум, сирены, боль, темнота…

– Мой, мой малыш??? – схватилась она резко за рукав халата врача, перепугав его внезапностью. Ее глаза были не естественно раскрыты, и вид в общем устрашал: растрепанные рыжие волосы, зашитые раны на лице и кровоподтеки под кожей вместе создавали образ отталкивающий, больше напоминающий ведьму или психически неуравновешенную особу, чем молодую женщину.

– Быстро вызовите сюда Ирину Ивановну, – потребовал врач у медсестры, и та пулей вылетела из палаты.

– Где, где он? – неестественным голосом твердила Кристина, не отпуская руку доктора, которому уже явно стало не по себе, от того, что именно ему выпала учесть сообщить такую новость.

– Мне очень жаль, но ваш ребенок не выжил. Повреждения были слишком серьезными и когда вас доставили к нам, ребенок уже был мертв, – твердо и уверенно произнес мужчина. Он хотел оставаться безмятежным, беспристрастным, ведь он врач, у него есть обязанности, он считал, что должен быть таким холодным на работе. Но, глядя в данную минуту в глаза своей пациентке, его броня разрушилась. Он как будто бы физически почувствовал, как обрубил корень ее жизни, увидел как ее непонимающий взгляд сменился осознанием, увидел на ее лице гримасу ужаса и боли.

Кристина начала бешено дергаться, пытаясь встать, и тут же ощупывала свой живот, ее крик взбудоражил и рассеял тишуину в отделении. Доктор пытался ее успокоить, придерживал, но все было бес толку, Кристина кричала во все горло, звала своего ребенка, своего сыночка.

Прибежала медсестра и следом за ней вошла та самая Ирина Ивановна, психиатр

– Кристина, Кристина, – начали они все звать ее, но было бесполезно.

– Где мой сын? Я хочу к нему! Он не мог умереть, верните мне сына! – орала она, но без слез, были только вопли.

– Ирина Ивановна, что будем делать? – спросил молодой врач.

– Ничего, в таком состоянии невозможно поговорить с ней, введите ей успокоительное, я зайду позже, и родственников не пускайте, я сначала поговорю с ними, – спокойно дала распоряжения Ирина Ивановна и вышла из палаты.

Она была женщиной средних лет, опрятно одетой и приятной внешности. Войдя в небольшую комнату, вроде холла, где находились муж Кристины и мама, Ирина Ивановна поприветствовала их и пригласила пройти с ней.

– Как моя дочь? С ней все в порядке, бедная моя девочка, – не в силах остановиться от рыданий, спрашивала Мария Васильевна. Вова же нервно и молчаливо сидел.

– Мне очень жаль, что с вашей семьей произошло такое и я очень сочувствую вам, но я вынуждена поговорить о состоянии вашей жены и дочери, – начала психиатр, глядя то на Вову, то на Марию Васильевну.

– Как она сейчас, ее жизни что-то угрожает? Мы ничего не знаем, нам только позвонили и сообщили без подробностей, – наконец подал голос Владимир.

– Физически она стабильна и, не смотря на то, что при операции были осложнения, сейчас ее жизни ничего не угрожает. Хотя реабилитация будет длительной, ведь Кристина получила множество травм, об этом вам позже расскажет ее лечащий врач. Главное сейчас, это ее психическое состояние. Да, вы все потеряли этого малыша, но для нее все иначе. Кристина уже мать и она будет чувствовать себя не просто опустошенной и лишенной ребенка. Для нее он уже давно ее сын и она уже много раз представляла его жизнь, так что ей будет куда хуже, чем вы думаете, она как будто потеряла часть себя.

– Что вы от нас хотите? – язвительно и раздраженно спросил Вова, – поддержки и понимания?

– Мы поможем ей преодолеть эту утрату, – сказала Мария Васильевна.

– Нет, в том то и дело, что поддержка не поможет. Ей наоборот необходимо выстрадать эту боль, прочувствовать, впустить в себя. Только тогда она сможет жить дальше, и только тогда, когда сама захочет, а вы просто должны быть рядом.

Разговор с психиатром не сильно повлиял на Вову, и тот не раздумывая первым делом, отправился к своему дружку заливать свое горе. Хотя, неизвестно, было ли для него это горем, может в душе он ликовал, что судьба избавила его от такой ответственности, но виду не подавал.

После разговора с психиатром Мария Васильевна нашла медсестру и спросила о состоянии дочери.

– Она сейчас спит, ей дали большую дозу успокоительного и обезболивающее. Нужно время, чтоб она оклемалась, – грустно и сочувственно объяснила Алена.

– Когда я смогу ее увидеть? – дрожащим голосом спросила Мария Васильевна.

– Послушайте, я знаю вам очень тяжело, ведь она ваш ребенок и она потеряла вашего внука, но ради нее вы должны быть сильной и пойти домой выспаться и завтра уже придете и вас пустят, – сказала медсестра, подавая салфетку бедной женщине.

– А если ей станет хуже или…? Нет я останусь.

– Мария Васильевна, Божечки, какое горе, нам так жаль, – с шумом и гамом вбежали в отделение Наташа и Максим, они стали обнимать и утешать маму Кристины и та естественно расплакалась еще больше. Наташа тоже не сдерживалась и поддержала Марию Васильевну, Максим же сохранял стойкость, но был очень подавлен и со слезами на глазах.

После разговора с врачом, который оперировал Кристину, они все втроем вышли из больницы.

– Мария Васильевна, я вас в таком состоянии никуда не отпущу, – заявила Наташа, – сегодня останетесь у меня, а завтра вместе отправимся к Кристине.

– Спасибо, милая, спасибо, – устало и покорно произнесла женщина.

Они сели в новенькую деву Наташи и тронулись с парковки, Максим проводил их озадаченным взглядом, а потом развернулся и вошел в больницу. Сунув медсестричке хорошую купюру, его пропустили к Кристине в палату на пять минуть.

Войдя, Макса сразу пробила дрожь, его скулы на лице сжались, а кулаки непроизвольно сократились в кулаки. Кристина и впрямь вселяла немного ужаса, все эти приборы, кислородная маска, травмы, швы, синяки, гематомы, опухлость половины лица, мгновенно вызывали жалость, а осознание того, что кроме самой аварии она еще и потеряла сына, просто убивало Максима. Он понимал, что так просто Кристина не выкарабкается из этого и в данную секунду он поклялся себе, что будет рядом, не смотря ни на что.

Спустя час Максим уже был возле съемной квартиры Кристины и Вовы. Постучав, он в ответ услышал только матерные слова. Максим открыл дверь и вошел, его взору открылась неприятная картина: Вова сидел на полу в кухне с бутылкой водки в руках, вокруг царил полнейший беспорядок, сам же Вова был уже сильно пьян.

– Когда ты только успел нажраться?

– А ты кто такой, чтоб мне указывать, что делать, а ну пшел отсюда, – разозлился Вова и попытался встать, ему это не удалось.

– Господи, ты только посмотри на себя, ты же ничтожество, мразь. Мало того, что столько времени ты обижал Кристину, так еще и поступаешь как последний мудак, тогда когда ей нужен. Ты же отец этого бедного ребенка, как ты можешь просто взять и отвернуться от своей жены, – начал приходить в ярость Максим.

– Я тоже переживаю, и это мой способ справится со своей болью. Я не виноват в том, что она такая дура, сама поперлась куда то, дома ей видите ли не сиделось. Она во всем виновата, она хотела этого ребенка, и теперь я должен мучится из-за нее и жалеть ее? Да пошла она. Да пошел ты! – грозно заявил Вова и шатаясь в разные стороны встал на ноги и попытался толкнуть Максима.

– А знаешь, это даже хорошо, что ты, наконец, показал свое истинное лицо. Ей будет лучше без тебя, и я клянусь, сделаю все, чтобы она больше не губила свою жизнь рядом с тобой.

Максим быстро вышел, ему было противно, и он еле сдерживался, чтоб не избить Вову до полу смерти. Вова не унимался и побежал за ним следом, стоило ему только тронуть Максима, как тот тут же влепил ему кулаком в лицо.

Максим молча взглянул еще раз на лежавшего на полу Вову и ушел.

Кристина пришла в себя ночью, когда возле нее никого не было. Минут пять она безжизненным взглядом осматривала все вокруг. Потом сознание ее начало проясняться и она начала ощущать физическую боль. Болело все, от самого живота, где была прооперирована, до мелких царапин и ссадин. Она медленно начала ощупывать себя, при этом дыхание ее участилось и она начала наполняться диким страхом и ужасом. Это чувство было подобно клаустрофобии и агорафобии одновременно. Кристина попыталась сесть, но боль была слишком свежей и сильной, так что при этом из нее вырвался звук, напоминающий рев животного. Прибежала медсестра Алена.

– Кристиночка, не вставай, лежи, ты еще совсем слаба, – начала укладывать ее в кровать Алена, – сейчас воды дам, вот попей.

– Где мой сын? – еле слышно спросила Кристина, медсестра только печально вздохнула и проигнорировав вопрос сказала Кристине еще поспать. Кристина схватила Алену за руку и пристально посмотрела ей в глаза.

– Прошу, просто скажи, где он? Я должна увидеть его, – требовательно просила Кристина.

– Его тело в морге, завтра будет вскрытие, ваш муж дал согласие.

– Плевать на его согласие, я против. Никто не прикоснется к моему ребенку. Немедленно отведи меня к нему, – с обезумевшими глазами требовала Кристина.

– Я не могу. Вам нельзя. Вы не можете, ваши травмы были очень серьезными, и операция была тяжелой, вообще то, вас еле спасли. Вам нужен покой, вставать еще нельзя, да и стресс противопоказан.

– Что? Стресс противопоказан? Что ты несешь? Не надо было вообще меня спасать, лучше бы я умерла, – наконец хватка Кристины ослабла и она расслабилась на кровати, отвернулась и из глаз тихо потекли слезы.

– Ох, мне так жаль, но не говори так. Все наладится, ты еще будешь счастлива, но пока тебе надо выздороветь, – Алена быстро ввела в капельницу снотворное и взяла руку Кристины, слегка погладила. Этот жест еще больше помог Кристине осознать, что все реально, что все произошло на самом деле, что люди вокруг ей сочувствуют, и что терпеть это просто невыносимо, а потом она провалилась в сон.

Максим так сильно переживал за подругу, что не мог ни работать, не пить, ни встречаться с другими людьми, у которых в жизни был лишь хаос и веселье. Ему сейчас хотелось больше всего забрать всю боль Кристины, оградить ее от переживаний, ведь он очень любил ее, и дорожил, как своей собственной сестрой. Он стоял у открытого окна и жадно затягивался сигаретой, когда зазвонил его мобильный.

– Максим, привет, ну как ты там, брат? – спросил в трубке знакомый низкий голос старшего брата.

– Тебе не все равно? – язвительно и беспристрастно ответил Максим.

– Если бы это было так, я бы не переживал так за тебя и не названивал чуть ли каждый день, – вздохнув сказал он.

– Что ты опять хочешь от меня? Я по-прежнему гей, и я по прежнему не вернулся в универ, и да, я все еще работаю в ночном клубе и веду разгульную жизнь. Доволен? Теперь отъебись от меня. – вызверился Максим на брата и отключил их разговор.

Сейчас внутри он весь кипел. Наверное впервые он все так открыто высказал ему, без страха, без сожалений, как есть. Конечно, Максим был зол вовсе не на Константина, но к сожалению, тот попался под «горячую руку».

Максим открыл холодильник, и хотел было достать выпивку, но передумал и выпил стакан воды, и тут опять позвонил Константин.

– Макс, ты успокоился?

– Не до конца.

– Что стряслось? Ты сам не свой, все в порядке?

– Нет, – повисла пауза.

– Может поделишься?

– А тебе оно надо? У тебя своя жизнь, ты крутой, успешный и идеальный, – язвительно произнес Максим, – а наши земные проблемы и беды тебя стороной обходят, да вообще, наверное, мало волнуют.

– Что за бред ты несешь, братишка!? Я такой же человек, как и ты, и умею, и чувствовать и сопереживать. Не делай из меня робота, пожалуйста.

Повисло молчание. Спустя минуту Максим начал.

– У моего друга, точней подруги близкой, несчастье, она попала в аварию и ее ели спасли. Сейчас она в больнице, ей очень больно и тяжело. Я просто очень за нее волнуюсь, понимаешь…? это все что я могу тебе сказать…

– Блин, брат, сочувствую, она молодая?

– А что я бы со старой дружил? Конечно же, ей 23.

– Ну, ты там не раскисай, ты же мужик, будь рядом, поддерживай. Главное же, что она жива, брат, – пытался подбодрить его Костя.

– Да, ты прав, спасибо. Я пойду, ты извини, что я сорвался.

– Ничего. Давай пока. Звони, если что.

По пришествию пару дней Кристине так и не стало ни капли лучше, но психотерапевт утверждал, что начался процесс принятия ситуации, а это уже не мало. Маму Кристины и Максима это мало успокаивало. Они постоянно были рядом, хоть она и не разговаривала с ними, а все попытки выйти с ней на контакт заканчивались ужасающим криком и приступами агрессии у Кристины. Врачи делали, что могли, ее раны заживали, швы затягивались, ушибы становились синяками.

За окном в полном разгаре господствовала весна: пели птицы, теплый ветерок колыхал листву, люди оживленно гудели, как рой пчел. Кристина уставилась в окно. Ей много раз говорили, что ей пора встать, и пытались помочь, но все было бес толку. Кристина ничего не хотела. В дверь постучали, и не дождавшись ответа в палату вошла женщина-психотерапевт для очередного сеанса и психоанализа. Кристина понимала ее подход и знала все методики, которым прибегала доктор, это помогало ей отвлечься, когда она вспоминала о своей учебе.

– Кристиночка, не спишь, я могу войти?

– Вы уже вошли. – Резко заявила пациентка.

– Отвечаешь. Уже хорошо, – врач присела на стул, – послушай, я желаю тебе только добра…

Кристина хмыклула, но доктор продолжила.

– Я имею ввиду то, что не хочу, чтоб ты оказалась в психушке.– Более строго произнесла психолог, – там нет ничего хорошего и там тебе только хуже будет.

– Мне все равно, – не глядя на врача, сказала полушепотом Кристина.

– Нет не все равно и ты это знаешь, ведь ты тоже психолог, мы коллеги. Я знаю, что ты все понимаешь. Ты должна взять себя в руки. Только ты сможешь прекратить свои страдания. Никто не просит тебя забыть все, это невозможно. Но ты можешь вернуть себя, свою жизнь, начать все заново, милая, только дай себе шанс и все наладится.

Кристина глубоко вздохнула и по щекам потекли слезы.

– Не держи все в себе, поговори с кем то. Пусть не со мной, но с тем, кому доверяешь и кого любишь.

– Уходите.

– Ой, девочка… – вздохнула печально докторша.

– Хватит говорить мне, что делать, просто уходите.

Вечером в этот же день к Кристине пришел лечащий врач, тот самый, что оперировал ее.

– Ну как мы сегодня? – оживленно поинтересовался доктор, – буянить будем?

– Нет, доктор, нет сил больше, – призналась бедная девушка.

– Вот и умница, – он начал осматривать ее живот и слушать грудь, – через пару дней выпишем тебя.

Кристина вдруг запаниковала и схватила врача за руку возле локтя, тот замер.

– Я…я хочу увидеть его, пожалуйста… – слезы текли без остановки, – мне не разрешают, но я умоляю, мне… мне надо попрощаться…

После долгой паузы доктор присел на край кровати.

– Я сегодня дежурю. Ночью смогу провести тебя в морг. Хоть это и запрещено. Блин, в такое положение меня ставите, юная леди, – буркнул себе под нос доктор, – никто не должен этого знать, психотерапевт ваш против этого категорически, говорит, что твое состояние крайне не стабильно и это тебе только навредит.

– Я прошу вас, – умоляюще твердила Кристина, – завтра его заберут и похоронят… я, я не буду на похоронах… просто не буду.

– Я приду вечером, отдыхай.

За окном темная ночь, хоть на часах не так много, но в Крыму всегда так, это ж не Питер с его белыми ночами. Кристина уже стояла у окна, нервно теребя ткань халата. За пол дня к ней наведалась мама и Наташа, очень сильно опекая ее и жалея, это уже сводило Кристину с ума. Стук в дверь, кровь хлынула от сердца и промчалась по всему телу. Спустя пять минут Кристина безмолвно рыдала над маленьким безжизненным тельцем своего малыша. Она поцеловала его ручки и повесила на шейку синюю ленточку с маленьким крестиком, которую принесла медсестра без всяких вопросов, родных она не стала просить об этой услуге.

– Маленький мой, теперь ты в лучшем мире. Я люблю тебя. Прости меня. Мы еще встретимся.

Стоявший в углу врач, с грустью наблюдал и контролировал ситуацию. Неожиданно для него Кристина вела себя спокойно и он не пожалел о своем решении.

Войдя в палату, Кристина обернулась.

– Кто одел его?

– Что?

– Я знаю, что в морге, после вскрытия тела лежал под простыней специальной, а мой мальчик одет в человечек. Кто одел его?

– Я.

– Спасибо.

Они грустно переглянулись и Кристина вошла в палату.

Утро встретило всех жителей Симферополя проливным дождем.

Максим уже два дня не появлялся у подруги. Тяжело ему было. Но сегодня он нужен ее семье. Зная, что похороны будут в родной деревне Кристины и что там в любом случае нужна будет помощь он немедленно отправился на встречу с мамой Кристины и Наташей.

Все сделали оперативно, никто не хотел долго затягивать и без того трагическое событие. Похоронное бюро сделало все быстро. Собралось мало людей, так как не многие решились прийти на похороны мертворожденного ребенка. Хоть знали о трагедии уже и в соседней деревне, но сплетни и слухи для народа важнее правды. Нафантазировали бредятины всякой и живут с ней. Нормальные же люди приходили и соболезновали.

Никто не тревожил Кристину в этот день и не просили быть на похоронах. Все понимали. Кристина же вышла в часовню при больнице. К ее счастью людей там не оказалось, она не планировала ничего говорить, а просто хотела помолиться за сына, но слова так и хлынули потоком из нее.

– Зачем? Зачем ты отнял его у меня? За что? Я же всегда старалась жить по твоим заповедям. Зачем так жестоко отобрал самое святое? Частицу меня самой, моего кровиночку. – Слезы тихо потекли по щекам, Кристина продолжила монолог с Богом:

– Я ведь хороший человек, и осознанно никому не навредила. Как ты посмел сотворить это со мной!???! – Громко и отчаянно закричала она и рухнула на пол.

Бедной девушке стало больно, все тело заныло, а шов разболелся, нельзя ей еще так резко двигаться.

– Я же верила в тебя, верила в твое царствие, а теперь все бессмысленно… все отвратительно и мне все равно. Теперь я тебя не боюсь, можешь делать, что хочешь со мной, отправь меня в ад, мне плевать. – Вновь закричала она, обращаясь к иконам. Затихнув на минуту и нервно всхлипывая, Кристина продолжила свою отчаянную речь:

– А может тебя и нет вовсе, может люди просто стадо, подчиняющееся своей фантазии и иллюзии Бога? Что молчишь, теперь тебе весело? – Кристина вся иссякла, попыталась подняться, но не смогла. В этот момент ее за талию подхватили мужские руки, она узнала их.

– Максим, – она бросилась, в объятия друга, горячо рыдая.

– Тише, тише, я здесь, всё, всё, пошли… Господи, бедная ты моя.

Спустя время Кристина лежала в кровати в полудреме от успокоительного. Максим держал ее за руку и тихо успокаивал. Ее безжизненные, стеклянные глаза смотрели прямо на него.

– Я пришел к тебе, а тут пусто. Порасспрашивал и выяснил, что ты в часовне, когда пришел… – Максим сделал паузу, его скулы сжались, а мышцы лица дернулись, – я не сразу подошел к тебе, прости, замер от увиденного. Я знаю, что тебе плохо, но не думал, что все так… ты другая.

Кристина ничего не говорила, не могла, голос охрип, и клонило в сон.

Максим знал, что она хочет услышать, и не важно, как больно и тяжело, она точно хочет.

– Все прошло, как должно было. Похоронили. – Сделал паузу, чтоб она осознала, – Тебе никто не может дозвониться, глупые, думают, что ты болтать будешь по телефону.

– Спасибо, что приехал и рассказал, – засыпая, еле слышно, произнесла Кристина.

– Я с тобой, Веснушка, поправляйся, – поцеловал ее в лоб, Максим направился к выходу.

Наступил день выписки. Близкими людьми Кристины, было решено забрать ее домой; по их мнению, в родном селе, ей будет легче справится с утратой, заручившись поддержкой родной мамы и сестренки. Правда никто не подумал, что и Вова тоже вернулся домой и скорее всего будет попадаться ей на глаза, теребя и без того кровоточащую рану.

Максим забрал вещи подруги со съемной квартиры, а Наташа привезла маму Кристины. Максу было неловко, что везде их возит Наташа и подумал, что пора бы взяться за ум и обзавестись своим транспортом.

Стоял прекрасный весенний день. Все кругом пыхтело и бурлило новой жизнью. Хорошо, что хоть что-то неизменно в этом мире: птицы продолжают петь, цветы и растения расцветать, а солнышко ласково греть.

В палату к Кристине вошел врач.

– Здравствуйте, всем, – обратился он к присутствующим, те поздоровались в ответ, Кристина одевалась, ей помогала Наташа.

– Доктор, как моя доченька, будут какие-то рекомендации? – волнительно спросила Мария Васильевна.

– А как же. Вот вам выписка. А вот назначения, но это только по моей части, так сказать, сейчас еще зайдет психотерапевт, – спокойно произнес врач, обращаясь к Кристине, добавил, – не попадайте к нам больше. Всего хорошего!

– Доктор, – Кристина задержала его, – спасибо Вам, за то, что сделали для меня!

Он все понял, это благодарность, не за то, что он спас ее, а за то, что дал увидеть сына.

– Береги себя.

Спустя минут пять, когда все вещи были собраны и Наташа пошла выезжать из парковки, в палату заглянула психотерапевт и попросила маму Кристины поговорить с ней наедине, где рассказала о душевном состоянии ее дочери, о нужном внимании и приемах отвлечения ее от самобичевания.

Кристина стояла у окна. Вид у нее был мягко говоря не «свежий»: она давно нормально не мылась, лицо ее было искаженным, глаза заплаканные, под ними мешки; веснушки больше портили вид, чем украшали, а рыжие длинные волосы небрежно висели как солома – и ей было плевать. В руках она держала выписку и читала полушепотом свой диагноз: « Тупая травма живота. Ушиб передней брюшной стенки. Отслойка плаценты. Острая гипоксия плода. Внутриутробная смерть плода» И последние слова, как ножом по сердцу.

Стук в дверь, буквально вырвал ее из мрачных мыслей.

– Милая, я знаю, что тебе плохо, – начала врач, свою работу, – но я должна сказать тебе последние напутствующие слова.

– Делайте, что должны, – разрешила Кристина. Максим стоял у дверей с сумками в руках и ждал подругу.

– Перинатальная потеря вызывает много чувств – боль, обиду, страх, гнев на несправедливость судьбы. Все эти чувства будут возникать у Вас. Обычно проживание потери происходит в течении года. Год – это время, в течении которого Ваше тело и психика смогут справиться с этой бедой, восстановиться и двигаться дальше без страха и тревоги, не перенося травму потери ребенка на новую беременность. Конечно важно, чтобы была поддержка со стороны близких и профессионала. – Вошла во вкус доктор, рассказывая быстро, но акцентируя внимание на отдельных, значимых словах. Кристине, видимо, стало этого достаточно, а может и чересчур.

– Стоп, остановитесь, прошу, – потребовала она, – ни о какой беременности в будущем и речи быть не может. Хватит этих речей, что я должна смотреть в будущее и начать жить ради чего то, чего сама не хочу. И прошу, не говорите мне, как пережить мое горе, на то оно и мое, это мне решать.

Кристина, больше не говоря ни слова, просто вышла из палаты. Ей хотелось со всех ног пуститься наутек из больницы, но все что она могла, это медленный шаг.

Выйдя на улицу, она прищурилась от яркого света, и поток свежего весеннего ветра обдух ее с ног до головы. На секунду ей стало хорошо, но осознание того, что она вышла отсюда без своего малыша, вонзилось, впилось в ее душу и стало медленно душить.

Вдруг к Кристине, прихрамывая подошла девочка и своими маленькими ручонками обняла за талию.

– Папа, папа, это она, эта тетя меня спасла, я узнала ее, папа смотри какие у нее волосы, как у принцессы, я же говорила тебе, что меня спасла принцесса! – затараторила девочка. Кристина сразу узнала Машу и непроизвольно улыбнулась.

– Я так рада, что ты впорядке, милая, – сказала Кристина, поглаживая светлые кудряшки девочки.

Папа Маши подошел вместе с пожилой женщиной, которая была вся в слезах.

– Спасибо тебе, милая, спасибо, девочка, спасибо, что помогла моей внучке, – начала благодарить женщища и заключила Кристину в свои объятия.

Кристина взглянула на мужчину, он стоял немного в стороне, и вид у него был двоякий, и печальный и благодарный.

– Мы вам очень благодарны, – начал он, сдержано, по-мужски, – врачи сказали нам, что если бы не вы… – он не стал договаривать, сжал губы и свел скулы, – мы можем вас как то отблагодарить?

– Я очень рада, что ваша девочка выздоровела, я думала о ней, спасибо, что сообщили, это и есть лучшая награда, когда занешь, что все закончилось хорошо, – ответила Кристина, и посмотрев на мужчину, заметила скупую мужскую слезу и сразу поняла свою ошибку, – ой простите, я вам так сочувствую, вы потеряли жену, а я тут о хорошем исходе, извините.

– Ничего, мы справимся, главное, что Машенька с нами, если бы не вы, страшно представить, как бы все обернулось, – вклинилась в разговор бабушка.

– Тетя, тетя, – перебила взрослых девочка, – а мы к вам приходили уже, но нас не пустили, сказали, что вам плохо, вам сейчас уже лучше? – невинные чистые детские глазки уставились на Кристину, и она присела на корточки.

– Лучше, милая, лучше! Обещай мне, что больше никогда не попадешь в больницу.

– Даю честное слово! Папочка сказал, что теперь будет моим телохранителем!

– Ну папе надо верить, – поддерживала разговор Кристина.

– Вот, – Маша протянула цветной браслетик из крупного бисера Кристине, – я вам сделала, сама, он как радуга, видите? Пусть он вас радует каждый день! – со всей серьезностью и искренностью, сказала Маша. Кристина одела на запястье этот маленький, но дорогой детский подарочек.

Приближалось лето, и все вокруг было в предвкушении этой прекрасной поры, только Кристине было все равно тепло или холодно на улице, идет дождь, снег или стоит ясная погода. В душе в нее царил один лишь мрак, и даже родные стены, места и родные люди рядом не могли ей помочь. С каждым днем ей становилось все хуже, и она чувствовала это, чувствовала, как внутри накапливается ком, подобный ядерной бомбы. Со стороны казалось, что ей лучше: она не проливала слез, говорила короткими фразами и даже кушала немного. Так прошло пару месяцев.

– Доченька, я собираюсь сходить на кладбище, убраться на могилке, пойдешь со мной? – спросила деликатно мама.

– Нет, – сухо и быстро ответила Кристина.

Она так и ни разу не была там. Ее это пугало. Она не хотела отпускать его. Еще слишком рано.

– Ну, ты хоть поешь еще что нибудь, на одних фруктах и воде живешь, совсем о себе не думаешь, вон какая худая стала и бледная, – расстроено и печально просила Мария Васильевна, обнимая и поглаживая дочь по голове.

– Не хочу ничего, – сказала Кристина и побрела в свою комнату, где проводила почти все свое время. От былой Кристины не осталось и следа. Общительная, жизнерадостная, трудолюбивая и активная Кристина, казалось, исчезла насовсем. От этого всем, любящим ее людям, было очень больно и они всячески пытались ее поддержать и постоянно жалели.

Максим приезжал время от времени, но и с ним Кристина не разговаривала как раньше, а вот с Наташей они беседовали чаще, Кристине нравилось слушать о ее жизни, хоть в душе ей было очень обидно и даже завидно, но она радовалась за подругу. У Наташи был прекрасный и перспективный жених, хорошая работа, собственная квартира в городе и деньги, которые она тратила на себя не задумываясь.

Лето подходило к концу, самое грустное лето в ее жизни. Ни капли радости, веселья, и ни одной поездки на море. Ее очень уговаривали, каждый пытался, как мог, но в пустую. Однажды, когда все собрались за обеденным столом и начали вновь уговаривать Кристину поехать на море или вообще хоть куда нибудь выбраться, дальше собственного двора, она не выдержала и сорвалась.

– Хватит, я умоляю, хватит меня доставать. Вы мне все так надоели своей жалостью и заботой. Никакое море мне не нужно, вы что не понимаете, что я ненавижу свое тело, мне страшно и больно смотреть на себя в зеркало и видеть этот шрам, и эти последствия, что на всегда отпечатались на моем теле, – яростно кричала она, и в порыве злости и отчаяния оголила живот всем на обозрение, – оставьте меня все в покое, я более не нуждаюсь в вашей опеке! – Кристина выбежала их дома, хлопнув дверьми.

Бежала куда глаза глядят, спотыкаясь и рыдая, добежав до поля, она ускорилась и уже бежала со всех ног, а когда была уже очень далеко, рухнула на траву и зарычала, закричала, завопила от боли, что копилась много дней.

Домой вернулась вечером, когда стемнело. Мария Васильевна и Полина метались вокруг нее, пытаясь поговорить, но Кристина молча стала собираться свой рюкзак: самое необходимое и нужное, никакой косметики и средств гигиены, только несколько вещей, ноутбук и еще мелочи. Мать стояла на пороге и плакала, одному Богу было известно, сколько всего таиться в ее материнском сердце, и как тяжело ей было терпеть мучения дочери, а еще труднее ей было сейчас отпускать свою малышку.

– Мам, я должна уехать, прости, – спокойно сообщила Кристина, глядя в заполненные тревогой материнские глаза.

– Доченька, родная, как же ты будешь, где ты будешь? – бросилась обниматься мама.

Кристина кое как успокоила маму, пообещав ей звонить каждый день и приезжать чаще, и ушла. Еще не наступила ночь, но было уже темно. Людей не было, слышно было только голосок природы: сверчки пели свои колыбельные, собаки подавали голос, соревнуясь у кого лай громче и конечно же подвывал теплый ветерок. Уже сейчас чувствовалось приближение осени.

Кристина шла медленно по своей улице и увидела как ее приятель, можно сказать почти друг, так как выросли они рядом, и были почти соседями, как всегда ковырялся в своих «железках», что то ремонтировала в гараже.

– Крис, ты? – увидев ее силуэт в темноте, спросил Никита.

– Я, – уверенно сказала она и подошла к его гаражу, двери были открыты настежь, играла клубная ритмичная музыка, на улице стоял скутер и машина «Нива», внутри стоял мотоцикл, которым и занимался в данный момент Никита.

Весь запачканный, в рванных джинсах, голым торсом, кепкой одетой козырьком назад и с сигаретой во рту, он показался ей невероятно мужественным и притягательным мужчиной. Впервые в жизни она увидела в Никите настоящего мужчину.

Он был для нее как старший брат, и вел себя всегда соответствующе. Будучи старше Кристины на 10 лет, он всегда приходил ей на помощь и защищал от хулиганов в детстве и отрочестве. Впервые в жизни она трезво оценила его красоту и достоинства.

– Рад тебя видеть, зайдешь на огонек? – предложил Никита, не спросив ничего лишнего. Кристина знала, что он не станет донимать ее расспросами и толкать сочувственные речи, по – этому и подошла к нему, с ним ей было легко общаться всегда, и было о чем. Никита был весьма толковый мужик и мог говорить на любые темы.

Они переглянулись многозначительными взглядами, Никита убавил звук и предложил присесть, а сам начал разливать по рюмкам какую то темно коричневую жидкость.

– Пей, – уверенным тоном приказал друг и придвинул к ней рюмку.

Они сидели близко, так как в гараже все было завалено инструментами и разным хламом, несомненно, важным для мужчин. Кристина выдержала недолгую паузу и залпом выпила алкоголь.

– Боже, я давно не пила, сейчас вставит, – почти шепотом сказала она, а Никита все смотрел и смотрел на нее, не отрывая глаз.

– Тебе это необходимо, – твердо заявил Никита.

– Ник, мне надо идти, – не уверенно сказала Кристина.

– Я тебя не отпускал еще, да и дом твой совсем рядом.

– Я, наоборот, из дома… в город, – уточнила она, – не могу здесь больше оставаться.

– Тогда тем более, куда ты сейчас на ночь глядя, да и в таком виде…

– Каком это виде?, – недоумевая, спросила Кристина, окинув себя взглядом: обычная черная футболка, черные лосины и большая серая сумка на плече.

– Ох, Крис, – покачал головой Никита и придвинулся к ней вплотную, – ты же невероятно сексуальная женщина, и никакая одежда не скроет твоего прекрасного тела, а тем более эти обтягивающие лосины и эта тряпочка, – он пригладил ткань футболки, – с большим декольте, открывающим твою офигенную грудь. Кристина немного онемела, не понимая, что за бред несет этот человек.

– Ник, что ты говоришь, я обычная… Никита остановил ее, прикоснувшись пальцем к губам.

– Тш, это не правда, ты самая красивая и сексуальная девушка, которую я когда либо встречал, – уверенно и гордо заявил Никита, и поглаживая ее волосы, продолжил, – твое лицо прекрасно, эти веснушки завораживают, я так давно хочу их поцеловать… – он начал водить нежно пальцами по ее лицу, Кристина сидела смирно, была немного в шоке.

– Ник… – выдохнула она, не понимая, что говорить, такого поворота она не ожидала, – остановись, не надо, – попросила она, когда рука Никиты уже спустилась и гладила ее шею. Кристина посмотрела ему в глаза и увидела желание, увидела огонь, зеленый огонь, его глаза были такие же зеленые, как и у нее, этого она тоже раньше не замечала, конечно, она знала, какого цвета его глаза, но такими не видела еще никогда.

Никита отстранился, осознав, что это на него действует алкоголь и стал себя усмирять. Налил еще коньяка, он встал и одел футболку.

– Извини, я и так себя еле сдерживаю, а ты еще и смотришь на меня так… я не хотел тебя смущать, но свои слова назад не заберу, – уверенно сказал он и затянулся сигаретой.

– Дай мне, – указала она на пачку, Никита слегка нахмурился, но не стал отказывать и что либо говорить, а молча протянул сигарету.

– Как твой брак? – спросил Никита после долгой паузы.

– Никак, распался.

– А ты как? – тихо и боязно, боясь отпугнуть, спросил он.

– А ты сам как думаешь? – отстранившись, спросила Кристина.

– Я думаю, что сейчас тебе плевать на всех и на все, так как ты утратила смысл жизни, и во многом виноват твой муж, – ответил Никита. Кристина немного опешила от прямоты его высказываний, но отнеслась спокойно, видимо алкоголь слегка успокоил ее.

– А ты не плохо понимаешь ситуацию, – вздохнув, сказала она, взяв из пачки еще одну сигарету и продолжила, – по сути Вова не виноват в случившемся, но жить как раньше и терпеть такое отношение к себе я не хочу. Не то что бы я не смогла, дело в другом, просто не могу его больше видеть, не хочу ничего общего с ним иметь и точка. Я была не счастлива.

– Да? А со стороны казалось иначе, – переспросил Никита.

– Это поначалу, и это было таким мимолетным… ты понимаешь, Никита, у него душа пустая. Я долго пыталась понять его и только сейчас вижу, какой он на самом деле.

– Это хорошо, что поняла, в этом плане, я рад за тебя.

Спустя час Кристина уже была пьяна в хлам, для этого ей понадобилось всего четыре рюмки. Никита спокойно слушал ее, она говорила и говорила, потом плакала и опять говорила. Никита не стал сдерживать ее в выпивке, курении и эмоциях. Он понимал, что ей это необходимо.

Прорыдав еще немного и успокоившись в его объятиях, Кристина заснула. Жил Никита один, холостяцкой жизнью, в частном доме; пару лет назад его мать умерла и он остался один. Он отнес Кристину домой и уложил в свою постель, укрыл одеялом и ушел.

На утро у Кристины было похмелье, она не поняла где находится, так как ни разу не была у Никиты в спальне.

Кристина быстро собралась и по тихому ушла из дома. Никита возился в гараже и не заметил, как подруга покинула территорию его жилища.

Благо автобус долго ждать ей не пришлось и уже спустя пол часа Кристина была в Симферополе.