Читать книгу Любовь как она есть. Сборник рассказов и стихов - Екатерина Бордон - Страница 20

Маме – солистке оперной труппы – жить Збруйской было положено по статусу. Классическое каре, аристократичные пальцы, безупречная осанка и восхитительное меццо-сопрано. Такое, от которого у публики бежали слезы и тёплые мурашки.

Мы же с отцом – слесарем автомастерской – сутулые, рыжие, усыпанные веснушками, с щербинкой между зубами, по праву и в угоду жизненному равновесию были Репами. Репой. Короче, носили фамилию Репа.

Прежде чем не взять фамилию мужа, мать, конечно, изучила её происхождение. В минуты моего отчаяния она объясняла, откуда взялось это проклятие, и что отцовские прапрапредки не выращивали репу, а частенько «репати». То есть лопались от гнева, были вспыльчивыми. Вот прозвище и приклеилось. Чуть-чуть сократилось, и родилась самая мерзкая фамилия на свете, а потом и я.

Женя Репа.

Спорим, вы так и не догадались, какого я пола? Щербатая девчонка или сутулый паренёк? То-то. Ясное дело, это только полбеды. Остальная половина – 89-я среднеобразовательная школа Николаевского района. Я – Репа, и этим всё сказано. Я, конечно, с головой, и провернуть трюк с курткой в подсобке, чтобы миновать раздевалку, мне было раз плюнуть. На физкультуре хватало липовой записки от родителей. А через пару месяцев и вовсе наступало лето. Папа вёз наше контрастное семейство на родину, в небольшой хуторок повидать сухонькую маленькую упрямую старушку – мою бабушку, так и не смирившуюся с отцовским отъездом и женитьбой на матери. Поэтому о своей ненависти к треклятому овощу можно было ненадолго забыть.

Отцовский родной дом стоял у самой кромки реки, огороженной заросшим тиной забором. Накатанная телегой дорога вела к выбеленной хате под шапкой соломенной крыши, а через тропинку – к полю, куда меня отправили известить о нашем приезде бабушку.

– Воть, подержи покамест. Любишь, её? Репу – то? – разогнувшись от поля, бабушка выпрямила идеально ровную спину, не тронутую годами, и посмотрела мне прямо в глаза.

Репа Мария Добролюбовна была и хоть и рыжей маленькой старушкой, но крепкой, уверенной и судя по всему проницательной. Завидев моё отвращение, она продолжала.

– Я девчоночкой была, когда немец пошёл. За тем вон сараем, видишь? Спряталась и смотрела, как они мать с сестрой вывели из избы, и прямо тут… забили. Как скот какой. Прикладами. Доолго били. Мать умирала, а в мою сторону смотреть не смела. Боялась – найдут. Тут-то я два дня и хоронилась, пока живот с голоду крутить не начало. Вот – она бросила первый серый клубень в ведро – вот чем спасалась. Жевала, как есть, водой из лужи запивала. Это ж осенью только меня партизаны с собой забрали. А до того… иииить… – она обвела рукой поле – вот она и растёт тут, родная. Пошли что ль.

Плестись за бабушкой с поля, стараясь не расплескать слезы, было страшно тяжело. Как ведро воды, которое мы потом вместе таскали из колодца. Как кашу в чугунке на ухвате. Как огромную любовь в сердце к самому невзрачному из овощей. Как гордость за своё имя, которую несёшь через всю жизнь.

Татьяна Кадулина

@grafomam