Читать книгу Телепорт - Екатерина Брязгунова - Страница 6

По длинным коридорам в кромешной тьме супруги пробирались в лабораторию. Галла шла первая, Кирилл следовал за ней, практически дыша жене в затылок. Они постоянно оглядывались, пугаясь любого звука. Страшила сама мысль, что охранники или коллеги заметят, застигнут их на месте преступления. При этом ни Галле, ни Кириллу не пришла в голову простая мысль: ежедневно вначале седьмого они идут по этим самым освещенным коридорам и продолжают работу, не обращая внимания на запрет начальства пребывать в лаборатории более четырех часов кряду, ни на отсутствие пропуска и специального разрешения, подписанного Николаем Матвеевичем или его замом. Кирилл обычно смеялся на эту темы: сколько нужно этих разрешений выписать, чтобы ты не смотрела на меня с такой укоризной.

Однако сегодня, в день несанкционированного пуска, они оба знали, что совершают поступок, за который впоследствии могут быть осуждены не только коллегами и обществом, но даже всевышним. «Каким, к черту, всевышним?» – выругался про себя замдиректора. Разумеется, вслух ни Кирилл, ни Галла ничего подобного не произносили. Замдиректора считал подобные мысли проявлением ни столько слабости, сколько глупости, а Галла боялась вызвать очередную волну гнева.

Еще раз красочно представив себе все последствия этого пуска – беседа с московским руководством, запрет вести научную деятельность в течение, например, пяти лет, Галла сорвала печать, медленно отворила дверь в лабораторию. В дальнем углу горел свет, однако никого не было видно. Стояла полнейшая тишина, даже все машины оказались отключены от питания.

– Кто здесь? – испуганно крикнула Галла.

Ответа не последовало: неужели кто-то забыл выключить свет? Такого быть не могло. Когда супруги входили, дверь была опечатана, следовательно, начальник лаборатории расписался на посту о сдаче ключей и за технику безопасности. Кирилл с Галиной переглянулись, ускорили шаг. На рабочем столе замдиректора горела настольная лампа, а рядом лежала открытая тетрадь. Весь разворот был исписан мелким размашистым Машенькиным почерком. На душе отлегло: это Мария заходила, чтобы оставить записанные умозаключения о вечности души человеческой.

Кирилл фыркнул. Не задумываясь, взял тетрадь и минуты две листал страницы, всматривался в некие формулы и на два-три раза перечитывал выводы, выделенные красным карандашом. Лицо его абсолютно ничего не выражало, мысли отсутствовали. Он вникал в смысл изложенного. Конечно, ученый не исключал того, что в выводах может быть доля истины, ведь они казались весьма логичными и последовательными, но не мог даже в мыслях допустить того, что девчонка права.

– Что там? – полюбопытствовала Галла.

– Машенька со своей идеей, что переносить машина может только неодушевленные предметы, – криво усмехнулся Кирилл и вернул тетрадь на стол. – Это ты ей сказала, что сегодня машину запускаем?

– Нет. Сама догадалась… Это же вы с Николаем Матвеевичем набираете в академию лучшие умы страны, – кисло усмехнулась Галина. – Вот Кротова тому явное подтверждение… Остается только один вопрос: как она сюда проникла после того, как двери опечатали.

– У нее дубликат магнитного ключа от пожарного хода. Проходной двор, блин, а не секретная лаборатория.

За тетрадью потянулась Галла.

– Пойду перекурю…

Не дожидаясь ответа, Кирилл направился к выходу. Страх, что его кто-то заметит, пропал. Если в лабораторию кто попало может входить безнаказанно, то зачем такая охрана вообще нужна. Недолго думая, замдиректора направился на пост, куда обычно сдавались ключи. Александр Михайлович продолжал читать свою толстенную книгу.

– Здорово, Михалыч, – окликнул он охранника. Тот от неожиданности подпрыгнул.

– Ах, Кирилл Анатольевич, напугал! Все уж по домам разошлись. Сегодня страшная буря намечается. Машенька вон в слезах вся убежала домой…. Не хорошо так, Кирилл Анатольевич.

В ответ Безмерный только фыркнул, а охранник не унимался:

– Шли бы вы домой… Галина Дмитриевна всяко уже ждет вас, наверное, кексы напекла… Она как-то такие вкусные кексы приносила…

Кирилла невольно передернуло: подобные замечания из уст коллег всегда казались Кириллу издевательством. Ведь ни для кого не было секретом, что Галина Дмитриевна вышла замуж по расчету, периодически об этом жалеет и серьезно размышляет о разводе. Он прекрасно знал, что, когда Галла уезжала домой раньше него, то занималась чем угодно, но никак не ожиданием его скорейшего возвращения. Ей вообще было все равно, придет муж ночевать или нет.

Были дни, когда он приезжал и не заставал ее. Где она в те вечера была, он не знал, но предполагал, что у родителей на станции, и предпочитал никого об этом не спрашивать. Однажды, когда он в очередной раз не застал Галлы дома, поймал себя на мысли, что жена ему изменяет. В тот вечер он надрался в местном баре и долго откровенничал с какой-то девицей, а утром Галла читала книжку в гостиной, ожидая, когда они проснутся. С того дня прошло три года, а он не мог вспомнить ни имя, ни внешность той девицы, но никак не мог забыть лицо супруги, немного уставшее, но абсолютно безразличное. В такие минуты он ненавидел себя… Да и ее тоже.

В то утро Галла задала один единственный вопрос: вам тоже кофе? Но девица от кофе отказалась и быстро смылась. Несчастная была так напугана, что позабыла все на свете.

– Я покурить… – кивнул Кирилл, глазами ища ключи от лаборатории. И действительно, связка висела на месте. – Да, и домой, – добавил он через силу, ища в кармане брюк ключи от кабинета. Он протянул свою связку с объемным брелоком в виде Эйфелевой башни. Пока Михалыч расписывался о сдаче ключей и за противопожарную безопасность, ему удалось убедиться, что Никита Борисович ключи от лаборатории сдал в 17.56 и более в нее никто не ходил. Значит, у Машеньки точно дубликат.

– Ах ты ж сучка крашеная, – невольно осклабился Безмерный.

– Что, Кирилл Анатольевич? – не расслышал слова босса охранник.

– Хорошо отдежурить, говорю, – Кирилл крепко пожал жилистую руку Михалыча и вышел на улицу.

На крыльце остановился, оценил обстановку. Море бушевало, берега видно не было, ветер клонил к земле деревья и кустарники, мелкий колючий дождь бил наотмашь. Кирилл поежился: ну и погодка. Разумеется, мост закрыт, и выбраться на большую землю невозможно. «Ну и бог с ней, с этой большой землей. Нужно дело сделать, а то мы рядиться будем до бесконечности…» Он попытался закурить, но зажигался не поддавалась, а сигарета за минуту превратилась в мокрую тряпочку:

– …или все-таки на кошках… – пробормотал Кирилл. – Хватит! – Он выбросил то, что осталось от сигареты, и быстрым шагом направился к пожарному выходу, где в жизни не было охраны, камеры не работали, а ключи были только у тех, кто был посвящен в тайные разработки замдиректора, разумеется, за исключением Машеньки – мелкая, не доросла еще. Впрочем, судя по сегодняшнему дню, и у нее тоже были.

Кирилл никогда не отрицал, что незаконными разработками в академии занимаются все, кому не лень, однако реальных успехов удалось добиться только ему. Иногда Безмерный размышлял: а является ли он на самом деле лучшим в академии, стране или в мире. Конечно, последний вариант ему нравился больше всего. Как-то в разговоре супруга спросила, что он планирует делать, когда докажет всей планете, что он – выдающийся ученый своего времени.

– Кирилл, а дальше-то что? – Галла смотрела на него выжидающе, но Безмерный ничего так не ответил. Позднее замдиректора сам думал об этом, но не смог решить, что будет дальше. Определенно – пустота.

Через несколько минут продрогший до костей и мокрый до кончиков волос Кирилл вошел в лабораторию. Галла по-прежнему сидела за столом, изучала Машенькины выводы. Мужа она узнала по шагам, поэтому при его появлении даже не вздрогнула и головы не подняла. Должно быть, она хотела сказать, что в исследовании Кротовой есть доля истины и нужно сначала тренироваться на кошках. Однако она прекрасно понимала, что ее сегодняшний отказ серьезно скажется на их и так непростых отношениях. Возможно, этот вечер окончится ее увольнением, разводом, да и бог весть, чем еще. И, как ни странно, больше всего она боялась увольнения. Что она скажет отцу? Он в нее столько сил и денег вложил, а она, неблагодарная, даже семью сохранить не смогла. Галла отодвинула тетрадь и посмотрела на мужа.

– Ну и погодка, должен тебе сказать… Ну так что ты решила? – поинтересовался Кирилл, глядя на тетрадь в руках супруги. Галла невольно отметила, что в его голосе звучала неуверенность.

«А может быть развод и увольнение из академии – это именно то, что мне сейчас нужно? Может мне просто начать жизнь с чистого листа? Заняться музыкой…» Галла не могла объяснить: почему в этот день ее сильно беспокоило то, что порядка десяти лет она живет с человеком, которого никогда не любила. Почему именно сегодня, перед пуском агрегата, обещающего дать настоящий прорыв в науке и технике, которых не было уже порядка ста лет, ей были невыносимо противны за все эти годы вранья. «Стоп! – Одернула она себя. – Не было никакого вранья! Я никогда, никогда не клялась ему в любви и верности! Никогда! Я никогда не говорила, что любит его…Никогда… Я никогда ему не изменяла». Неожиданно для себя она резко встала, закрыла тетрадь и подошла к панели управления.

– Блин, Безмерный, мы уже обсудили все. Пускай машину. Куда ты хочешь меня отправить?

– Да я даже не знаю… Зачем далеко ходить? Можно тебя просто-напросто перенести в другой угол комнаты!

Начались приготовления. Они еще раз проверили все настройки, переместили в тот самый угол несколько книг, потом им показалось, что перемещения книг недостаточно, и Кирилл вспомнил, что в подвале живет недавно родившая полосатая кошка. Но так как, котяток было без мамки оставлять не гуманно, Галла с Кириллом решили перемещать котят – вроде как живые организмы, потому ничем не хуже взрослого животного или человека. Как ни странно, но все эти приготовления настолько захвалили женщину, что на размышления о выводах Машеньки, основанных на эзотерических выкладках, физике, химии и биологии, не осталось времени. Котята исчезали в одном месте и появлялись в другой углу лаборатории и даже не визжали, только материализовавшись на стуле, ползли в поисках мамкиной сиськи и… падали на пол. Обратив на это внимание, Галла задумалась об ужине. Видимо, сам процесс перемещения отнимает много сил и энергии, вновь обретая свое тело, очень хочется жрать. Она нашла в сумке бутерброд, который не осилила во время полдника, положила на стол, налила себе и супругу чай, подошла к агрегату.

Некоторое время она размышляла, следует ли раздеться, но пришла к выводу, что вещи также переместятся вместе с нею. Кирилл задавал нужные параметры, а Галла встала в специальную подставку, время тянулось бесконечно долго. Тело начала пробивать мелкая дрожь, руки покрылись мурашками, ноги похолодели. Ей стало страшно, резко закружилась голова, к горлу подступила тошнота, начался озноб. Она хотела закричать: «Не надо», но в горле встал ком, и девушка только испугано смотрела на спину мужа, не в силах ничего произнести.

Тем временем Кирилл предельно внимательно вносил координаты и другие параметры. Когда все было готово, он несколько раз сверился с параметрами предыдущих пусков. Все было верно.

– Готово!

Кирилл поднес руку к кнопке «Пуск», обернулся.

– Все нормально? – спросил он.

Галла кивнула.

«А ведь будь на ее месте ты, – заговорил давно молчавший внутренний голос, – ты никогда бы не согласился на подобный эксперимент. Ты бы лучше сдох, чем стал подопытным кроликом… Трус!» Эта мысль заставила его в один момент осознать, кто он, великий ученый своего времени, на самом деле.

Перед глазами вновь поплыли картины из прошлого. Он только женился первый раз. Нет, разумеется, он не любил супругу, это была своего рода плата за будущие успехи. Дочь учредителя компании, в которой он трудился, Анжела Майер не была красивой или страшной, она не была умной или глупой. Она была никакой. Это Безмерного раздражало больше всего. Уже тогда он занимался разработкой аппарата, способного перемещать вещи в пространстве с молниеносной скоростью. Все свои идеи молодой ученый сначала показывал отцу супруги. Безусловно, Кирилл получал одобрение, повышение зарплаты, новые задачи и более сложные поручения, но он не мог добиться самого главного – финансирования на реализацию своей мечты. Сама мысль о строительстве телепорта сводила его с ума и заставляла работать еще упорнее.

И только когда на горизонте стала маячить должность технического директора, Безмерный осознал, что ничего не выйдет – денег господин Майер на телепорт никогда не выделит. Это была та самая точка бифуркации, которая заставила по-новому посмотреть на жизнь. Безмерный начал искать спонсоров. Он искал и искал. Он делал этот тысячу дней подряд, рассылая десятки писем ежедневно, проводя по две-три встречи в неделю. Идею хвалили, мысли нравились, но денег на разработку не давали.

Проходили годы. Кирилл взбирался по карьерной лестнице, его ждало головокружительное будущее, но без исполнения мечты…

Первый день преподавания в МГУ совпал со знакомством с Галлой Дмитриевной. Тогда она была еще дурнушкой Галей Викторовой, девочкой, которая только приехала в Москву с самого края земли. Она поступили на бюджет на физический факультет и интересовалась телепортацией. Именно это и зацепило доцента кафедры квантовой теории и физики высоких энергий Кирилла Анатольевича Безмерного. Не прошло и семестра, как они вдвоем занимались телепортом. Галла перерабатывала чертежи, Кирилл продолжал искать спонсоров. И вот в один прекрасный момент Галла заявила, что нашла ошибку. И все началось сначала! Еще через полгода обновленная версия чертежей и расчетов лежала на столе и ждала своего часа. Все было идеально, но спонсора не было. Не было и инвестора, который бы согласился дать миллионы в долг под проценты.

Каждый отказ Безмерный считал едва ли не личным оскорблением, а их он получал каждую неделю по несколько штук. Он перестал верить не только в саму идею телепортации, но и в себе…

Это был пасмурный осенний день. Маленькому Егору исполнился год. Анжела хлопотала по дому, возилась с сыном. Кирилл после очередного трудового дня вернулся домой уставший и злой: он четко осознавал, что пора завязывать. Тесть денег не даст, его смерть ничего не изменит, а в жизни была другая женщина…

Анжела заботливо накрыла на стол и позвала мужа ужинать. Кирилл был не голоден. Он четко понимал, что ненавидит жену. Отношения не оправдали ожиданий. Свадьба и рождение Егора не дали результата: должность была, квартира и машины были, а вот мечты не сбывались. Ему хотелось напиться… Первый раз в жизни ему хотелось напиться и больше никогда не приходить в себя. Никогда…

Он подошел к окну, прислонился горячим лбом к холодному стеклу. Они жили в апартаментах на предпоследнем этаже 36-этажного дома. Окно, точнее балконная дверь, на которую Кирилл облокотился, выходила на террасу. Все лето Анжела фантазировала, что уже следующей весной, на террасе, в лучах теплого солнышка, будет нежиться их сын. Безусловно, именно так все и будет. Жизнь, положенная под ноги жены и маленького сына, на мгновение показалась Кириллу абсолютно ничтожной и бессмысленной. В голове билась только одна мысль: «35-й этаж».

Нужно сказать, что вид с высоты птичьего полета, действительно, был изумительный. Даже в холодный дождливый ноябрьский день. Перед Кириллом открывалась вечерняя столица. Лил холодный дождь. Крупные капли стекали по стеклу, превращая огни ночного города в ярко-желтые и ярко-красные кляксы. Он любил Москву, особенно вечернюю. В этом городе он родился и вырос, и он точно знал, что покориться этот город может только сильному духом.

Он провел обеими ладонями по стеклу. Холодок пробежал по рукам, достигая самого сердца. Мужчина поежился. Последний разговор с Германом Майером, шефом и отцом супруги, показал, что денег на его персональные разработки не видать. Здравый смысл подсказывал, что нужно просто подождать. Рано или поздно Герман Генрихович присоединится, что называется, к большинству и все наследство, которое достанется Анжеле можно будет пустить в разработку. Хватит ли его? Этот вопрос молчаливо висел в воздухе. Периодически казалось, что все люди стареют, а он, как и полвека назад, взрослел. Всегда подтянутый Герман Генрихович никогда не пил, много читал, еще больше занимался спортом и четыре раза в год ездил на целебные источники поправить здоровье. Объяснял свое поведение тем, что внучек еще не понянчил.

С внучками, к слову, Майеру не везло так же, как и с дочерями. У младшего сына все-таки родилась долгожданная принцесса, назвали девочку Аглая. Малышка, действительно, принесла в большой дом Майеров много радости, но, к несчастью, ребенок умер младенческой смертностью. Анжела в свое время молилась, чтобы родилась не девочка. И Бог услышал мольбы и на свет появился Егорушка.

Мольбы… В тот вечер он встретился с шурином в курилке. Недолго думая, решили зайти в бар, выпить по бокальчику пива. Когда Кирилл только устроился в фирму к Майерам, Петр Майер уже лет восемь работал вместе с отцом. При Безмерном Петра назначили директором по финансам. Да, Петр Германович Майер был прекрасным финансистом. Он шикарно распоряжался деньгами отца, при этом максимально эффективно вкладывая и приумножая капиталы. В общем, Герман Майер был доволен.

Разговор за бокалом пенного быстро ушел в рабочее русло. Кирилл и Петр никогда не были друзьями, но тема по работе появлялась всегда. Времени вместе они проводили много. В какой-то момент Петр заметил, что отец планирует отходить от дел по состоянию здоровья.

– Ты-то систему телепортации профинансируешь, – в шутку спросил Кирилл.

Петр удивленно вскинул брови, и замдиректора тут же все понял. Уходить от разговора было уже поздно. Шурин четко понимал, к чему клонит зять. Майер-младший помолчал, взвесил все за и против и тихо сказал:

– Кирилл, я тебя глубоко уважаю, потому что тебя ценит отец и потому что ты муж моей единственной сестры и отец моего племянника. Отец для тебя сделал намного больше, чем сделал бы я, но в завещании черным по белому написано, что все нажитое родителями отходит мне, Семену, Ивану и Анжеле в равных долях. При этом отец составил документ, а сестра его уже подписала, что ее долей будет распоряжаться Семен. Не я, не Иван, не ты, а мой старший брат Семен. Нет, квартиру, машины у вас никто не заберет, но ни копейки на свои… – Петр неуверенно замелся, но все же сказал, – сомнительные разработки ты не получишь. Такова воля отца…

От глубокой задумчивости Кирилла отвлекла Анжела.

– Кирилл, давай ужинать. Ты и так опять поздно пришел и, наверное, даже не обедал, – голос у нее был очень тихий, спокойный. Молодая женщина умела в этой жизни делать только две вещи: любить и быть любимой. Именно этому учили ее родители, старшие братья и сестра. Отец считал, что единственная задача женщины – радовать супруга, а мать полностью его поддерживала, потому что ни дня в своей жизни не работала. Семья у них, на самом деле, была счастливая. Господин Майер много трудился, а госпожа Майер занималась детьми и любимым супругом.

Анжелу глубоко расстраивало, что с Кириллом она не чувствовала себя ни любящей, ни тем более любимой, но она точно знала: стерпится-слюбится, потому что именно так и произошло у ее родителей. В свое время мама и папа заключили брак по расчету, и всю свою двадцатитрехлетнюю жизнь Анжела видела их только счастливыми. Сама Анжела стала младшим ребенком в семье.

Старшие братья утверждали: когда, они были маленькими, родители много ссорились, но в какой-то момент скандалы исчезли. С чем это было связано, никто не знал. Сёма, правда, предполагал, что кардинальная смена отношений связана с рождением младшей девочки. Господин Майер очень хотел дочь, но первые трое детей оказались наследниками отцовского богатства, а Ольга (дома ее звали исключительно Лялей), четвертый ребенок и старшая из дочерей, родилась с синдромом Дауна. Это стало настоящим испытанием для родителей, и только когда отцу исполнилось пятьдесят, а матери сорок они решились на еще одного ребенка, в надежде, что родится здоровенькая девочка. Так и случилось.

Ангелочка, посланного родителям за их терпение, назвали Анжелой. Малышка росла очень скромной тихой девочкой без выраженных талантов с самой обычной внешностью и фигурой. У матери она училась быть любящей, у отца и братьев любимой. Дома ее звали Ангелой.

Анжела молчаливо следила за Лялей и никогда не подходила к ней близко. Она боялась сестры, не доверяла ее солнечной улыбке и всегда спрашивала у Сёмы, почему сестра родилась такой. Семён садился на диван, брал на руки любимицу семейства и рассказывал о том, что жизнь разная, но ей, Анжеле, досталась лучшая из судеб, потому что она родилась на этом свете быть самой-самой любимой, самой-самой счастливой и, конечно же, самой-самой богатой. И это, действительно, было так. Анжела никогда ни в чем не нуждалась. Она не знала, как зарабатываются деньги, хотя получила великолепное высшее образование в Германии, где жили ее родственники по отцу.

Теперь же худенькая и маленькая Анжела стояла в большой кухне, смотрела мужу в спину и задавалась только одним вопросом: почему так произошло, ведь она родилась на этой Земле, чтобы быть самой-самой любимой и самой-самой счастливой.

Анжела робко подошла к мужу, тронула его за плечо:

– Кирюш, давай ужинать. Все образуется.

Безмерный молча сел. Он долго смотрел на светловолосую девушку.

– Ну что случилось? Кирилл, ну хватит на меня так смотреть…

– Почему ты такая серая?

Анжела уставилась на него непонимающими голубыми глазами и застыла. Разум подсказывал, что надо промолчать и тогда все образуется. Образуется тихо, само собой, но промолчать Анжела почему-то не смогла. Она хотела, чтобы этого человека не было в ее жизни. Ни его, ни Егора.

– Что…Что ты имеешь в виду?

– Анжела, ты как мышь… Знаешь, как серая мышь… – Кирилл встал.

Анжела все поняла, но вяло продолжала сопротивляться. Также вяло, как делала все, что ее окружает:

– Я не серая. Я – голубоглазая блондинка. Кстати, мечта любого мужчины.

– Ясно, – он развернулся и пошел в прихожую, чтобы уйти. Уйти навсегда.

– Ты вернешься?

– Нет.

– Ясно.

Так кончился его первый брак. Больше с Анжелой Кирилл не встречался, сына не видел, а в семье Майер его имя стало под запретом. Мужчина, который бросил жену с годовалым сыном, не мужчина. Это с пеленок знал каждый Майер.

Много позже, когда Галла Викторова —яркая, образованная, великолепно играющая на фортепиано брюнетка, любовь всей его жизни – все-таки согласилась стать его законной супругой, Кирилл начал осознавать, что по-настоящему счастлив был только в первом браке. Он не любил Анжелу и не зависел от нее. Будучи эмоциональным и вспыльчивым от природы, он боялся любых сильных чувств.

Первые месяцы жизни с Галлой показались ему адом. Жизнь из девушки била ключом. В их доме всегда тусили студенты, она могла до позднего вечера гулять, а потом до утра учиться. Бывали недели, которые Галла проводила за учебниками и чертежами, тогда дома был покой и порядок, и он чувствовал себя счастливым. Но в те долгие ночи, когда Кирилл ждал пьяную Галлу у подъезда, он подумывал вернуться к бывшей жене. Ему начинало казалось, что именно та жизнь и была правильной. Он с нежностью вспоминал блекло-голубые глаза и вялые прикосновения, в которых никогда не было жизни.

С тех пор прошло чуть больше десяти лет. Теперь на Кирилла смотрела шикарная женщина, черноволосая, черноглазая, стройная… Но этот колючий, уставший взгляд и резкие нервозные движения. «Прошло всего лишь двенадцать лет… Я…», – он не смог даже про себя договорить фразу и резким движением зачесал челку на лоб.

– Все будет хорошо, я обещаю, – голос не дрогнул, он мысленно поблагодарил себя за это. Еще не хватало, чтобы Галла все поняла. – Пуск?

Он внимательно посмотрел в глаза жене. Этот взгляд, полный ужаса и страдания, которые разве что может испытать животное перед смертью, преследовал Кирилл всю оставшуюся жизнь.

Замдиректора быстро вдавил кнопку. Раздался оглушительный треск. Тут же погас свет.