Читать книгу Автостопица: путевые заметки - Екатерина Бург - Страница 6

Проснулась разбитая. Негатив не растворился за десять часов сна. Он лишь перебродил.

Гарик ночью пьяный пытался кашеварить: сварил гречку, рис и макароны в общей куче. Необычно получилось, но зачем ты спалил мою бедную кастрюльку на костре? Ах, да: газ в баллоне кончился, а душа творца требовала кулинарных извращений.

Аскать в Анапе? Сходить, наконец, к источнику и постираться? Ковылять на Малый? Нет, я сегодня никуда не могу идти. Похмелья нет, я не много вчера пила, просто… Похмелье моральное. Хочу побыть с природой. Отпаивалась чаем, завтракала шедевром из трёх ингредиентов.

Отхожу от лагеря к склону горы, дочитываю «Чайку». Книга и природа – бальзам на душу. Я просыпаюсь. Вот уже и мышцы требуют раскачки – растягиваюсь, почти уже сажусь на шпагат. Чувствую напряжение, держу позу, дышу, занимаюсь не по программе, а по требованию тела. Наслаждаюсь! Это даже уже почти йога получается.

А потом просто сижу и медитирую. Созерцаю с горы лес и море. Снова ощущаю высоту и пространство, как на мысе в Крыму. Со стороны может показаться, что я сильно усложняю и будто бы играю в медитацию. Но нет, я не могу сейчас зайти глубоко и на глубину не претендую. Я плаваю на мелководье и лишь наблюдаю всё таким, как есть.

Сходила до хижины, изучила её от и до. Да тут куча всяких мелочей. Обереги, талисманы, куча ложек-вилок, цветные мелки, шарики-мячики, божества христианские и индийские… Возле хижины два пыльных гамака, за ней – разбитая гитара без струн. Вернула прочитанную «Чайку» на место. Встал выбор: Достоевский, Пелевин или «Космическая одиссея»… Пелевина и так много читала, Достоевского чуть меньше, но всё же уже знаю его слог. Пыталась раньше смотреть фильм по «Одиссее», не смогла. Хоть почитать… Выбрала «Одиссею».

Продолжаю чтение на горе. С первых строк книга увлекает. На природе… про природу. Книга начинается с рассказа о начале человечества и разума, и тут, в заповеднике, такие темы особенно ярко чувствуются.

Кажется, Гарик уже куда-то ушёл. Здорово: воды нет, где источник, я не знаю. Газ кончился, с костром не умею обращаться. Попросить у кого-нибудь воду или вообще прибиться к лагерю и поесть всем вместе… Я всё ещё пока не в состоянии с кем-либо контактировать…

Нет, я на эту гору больше подниматься не хочу. Собираю все свои вещи и спускаюсь к морю. Как же неудобно это делать, когда половина подошвы отлетела… Зло снова овладевает мной. Поставила палатку возле ориентира – Синего каната – и оставила некоторые вещи. Иду на Малый Утриш за новым баллоном и водой, по дороге рыча на каждый второй камень. А каждый десятый разбиваю о скалы, и вместе с этим расщепляется мой негатив. Но не уходит. Когда дошла до выступающих в море скал, на камнях рядом с водой мой взгляд наткнулся на что-то белое и продолговатое с круглыми отверстиями и красными вкраплениями. Вокруг кружили мухи. Кажется, это череп дельфина… Я смотрела на него лишь миг, но этого хватило, чтобы меня пробрал ужас. Ну, думаю, всё: хватит плеваться ядом, и так уже страшно…

Дошла, и вчерашняя компания идёт мне навстречу. И снова здравствуйте! Нет, спасибо, пить не буду. Лицо Гарика преобразилось: видно, что в нём снова Весна. И сознание. Извинился за вчерашнее. Закупилась в магазине, лежу на гальке и слушаю разговоры и смех ребят, строя из камней башни. Чувствую, что уже почти пришла в себя. Посидела с ними ещё немного, поболтала по душам с Ручейком (с Ильёй: им снова стал руководить хмельной ветер). И в темноте при свете фонаря одна пошла обратно.

Слышу звуки джамбея, слышу флейту. Я уже рядом. Сегодня я обязана найти другую компанию. Дойдя до Синего каната, решила всё-таки искупаться в ночном море. Меня не страшит его темнота, скорее, даже манит. Я раздеваюсь и иду на зов…

Вылезла из воды, закуталась в спальник. Лежу в тишине и смотрю на звёзды. Минуту. Пять. Двадцать. Мне тепло и хорошо.

На тропе встретила людей:

– А что у вас за тусовка? Пока просто гуляете? У меня гитара есть, давайте тусить вместе?

Переоделась в сухое, возвращаюсь с гитарой. И расположились мы прямо на тропе. Кто мимо проходил – оставался с нами. Начался вечер, о котором я мечтала. Костра нет, света нет, лиц друг друга мы не видим, но чувствуем, что тут все свои. Кроме меня тут ещё один гитарист. О как я переживала за свою гитару, когда он бил по струнам, исполняя хриплым голосом песню Высоцкого! Очень экспрессивно, очень образно!

Подтягивается ещё народ. Я начинаю со своих козырей: с иностранных песен. А «попсу русского рока» пели все вместе. Как же это приятно, когда сам играешь, и тебе подпевают. И алкоголя никакого не надо, ведь и так хорошо!

Пришла пара – начался панк-рок на два голоса. И КиШ в лирическом исполнении! Ребята говорят, когда они так поют, ненужный народ отсеивается и остаются лишь те, кто смог оценить прикол.

Я замахнулась даже на Челентано. Вот как меня расслабило, вот как мне было комфортно! Сказали даже, что я пою осознанным голосом! Да, я чувствовала, что он летит свободно. Говорят, как круто послушать не надоевшую попсу, а что-то интересное на других языках. Ты, говорят, собрала эту компанию. Стоп. Я?! Ну ладно, красиво пою, но – я? Собрала компанию?! Вот это да!

Светало. Люди расходились по палаткам. Когда остались лишь трое – я, Конон и человек, проживший на Утрише двадцать лет, – нас пригласила пара кришнаитов на поздний ужин или ранний завтрак на берегу моря. Мы вкушали горячий лагман и пили кофе. Девушка играла на тибетской чаше и пела мантры. Голос такой чистый, а чаша такая звонкая, пробирающая. Если её чуть иначе взять, то она будет издавать другой звук, гораздо выше основного. Мы сидели у моря и медитировали на рассвете.