Читать книгу Далеко за лесом - Екатерина Каграманова - Страница 11

Аманда де Вилль никому не была нужна. Так было раньше, пока она не встретила Марка. В детстве она мечтала, чтобы у мамы родился малыш. Пусть бы это была девочка! Аманда качала бы ее в колыбельке и рассказывала сказки. Когда малышка вырастет, они могли бы вместе гулять в парке и играть в прятки. И главное – Аманда была бы для нее самым близким, самым любимым человеком! Но шли годы, а ребеночек не рождался.

Родители ссорились. Это было всегда, с самого ее детства. Сначала Аманда не понимала, из-за чего мама сердится. Потом заметила, что скандалы случаются всякий раз после их поездки к чужим людям. Мама начинала говорить о каких-то дамах – сначала спокойно, а потом разражалась криками. Она краснела, как помидор, из глаз брызгали слезы. Отец сначала пытался ее успокаивать, но однажды перестал это делать и стал просто запираться в кабинете. Тогда жена дергала дверную ручку и вопила, что он трус.

Пока девочка была маленькой, она не понимала, чем мама недовольна. Потом стала улавливать фразы, которые повторялись из раза в раз. Мать кричала о какой-то грязной негодяйке, которую отец не может забыть. Аманда не понимала, кто это. Она не видела никого грязного вокруг, ей вообще редко приходилось где-то бывать. Девочке казалось, что мама сходит с ума. Аманда боялась этих вспышек, но и жалела мать. Раз мама плачет, значит, ей плохо. Но госпожа де Вилль не нуждалась в жалости. Она отталкивала дочь и отправляла ее наверх.

А что же отец? Господину де Виллю тоже особенно не было дела до дочери. Он часами просиживал в своем кабинете, читая и куря трубку. Иногда Аманда робко заходила к нему, но он, казалось, не знал, что ей говорить. Пытался рассказывать о книгах, которые читает, но это было совсем неинтересно. Девочка звала его погулять в парк, осторожно тянула за руку, но он всегда отказывался.

Поэтому она играла одна: строила в парке домики для фей из листьев и травы. Если честно, она сама тогда была феей. Няня научила ее плести венки, и Аманда украшала свои волосы травами и цветами. Правда, перед тем, как идти домой, все это приходилось снимать, иначе мама называла ее прическу мусорной.

Когда девочке исполнилось четырнадцать, мама сказала, что она почти взрослая. И тут же добавила: «Хотя не знаю, где тебе жениха искать, с твоей-то красотой! Разве что на приданое польстится!» Аманда замерла перед зеркалом, услышав это. Ей хотелось спросить, что в ней такого некрасивого, такого ужасного, но она не решилась. Слезы покипели-покипели внутри, поплескались в глазах и остыли.

Да, она знала, что не красавица, но ведь не уродина же! Гости часто говорили, что Аманда похожа на мать, но та всегда протестовала. «Я, знаете ли, в детстве была очень красивым ребенком! – уверяла мама. – Один художник даже просил разрешения написать мой портрет, но родители были против. Аманда, скорее, похожа на Филиппа и его родных! Верно, дорогой?» Отец только пожимал плечами. Он не видел жену ребенком и меньше всего думал о том, какой она тогда была.

Позже Аманда не раз слышала о себе «знатная невеста, дочь очень состоятельного человека». Она так мечтала просто стать кому-то интересной. Теперь она много читала, и как же ей не хватало собеседника! На балах ее приглашали танцевать, вели с ней светские беседы, но девушка всегда чувствовала, что ее как будто не существует. Всем этим разодетым красавчикам не было дела до нее, они действительно искали денег.

Марк был совсем другим. Они познакомились при весьма неловких обстоятельствах. Потом ей даже казалось, что история знакомства слишком романтична для реальной жизни. Впрочем, мама помогла выровнять ситуацию, приблизив ее к действительности.

Аманда приехала домой. Выходя из экипажа, она подвернула ногу – всегда была неуклюжей – и шлепнулась прямо в грязь. Какой-то молодой человек бросился к ней, помог подняться и на руках внес в дом. Аманда стеснялась его разглядывать, но не могла не заметить, что он был хорош собой – высокий, широкоплечий, с выразительными темными глазами. Правда, одет совсем просто.

Как выяснилось, это был сын господина Мейера – давно обедневшего дворянина. Марк остался обедать. Отец отнесся к нему рассеянно-снисходительно, затеял разговор о врачевании болезней, поскольку молодой человек учился на доктора. Кстати, он и перевязку Аманде сделал. Мать же сидела с подчеркнуто высокомерным видом, не упуская возможности ткнуть юношу носом в его невысокое положение.

– Ах, ваши носовые платки без монограммы? Это так необычно! Я привыкла, что в обществе принято помечать их вышивкой. Вам, верно, не до того – приходится зарабатывать на жизнь?

Аманду тошнило от этих аристократических замашек. Но сам Марк вел себя спокойно и уверенно. Он не пытался произвести впечатление. После обеда еще раз осмотрел лодыжку пациентки, сделал новую повязку и спросил позволения приехать завтра. Ему величественно позволили. С тех пор Марк стал ее частым гостем. Они гуляли в парке и много разговаривали. Он смеялся над шутками Аманды и удивлялся ее начитанности. Она же с огромным интересом слушала его рассказы о работе.

Его работа была постоянной темой для насмешек матери. «Докторишка», «жалкий лекарь», «великий целитель» – как только она его не называла. Правда, немного приутихла, когда он назначил отцу лечение после сердечного приступа. Их семейный доктор мялся и сомневался, а Марк, посоветовавшись со своим наставником, немедленно привез склянку с лекарством. И отцу стало лучше.

Теперь мать переключилась на его бедность: «Ты знаешь, что его отец совершенно разорен? Он сделает тебе предложение, вот увидишь! Только имей в виду, ему нужна не ты, а твои деньги!» Дочь старалась не слушать, но слова проникали в нее, как яд, отравляя день за днем.