Читать книгу GLASHA. История скайп-школы - Екатерина Калашникова - Страница 6

Не знаю, как объяснить тот факт, что в самом отдаленном районе Волгограда, в школе, окруженной с обеих сторон общежитиями рабочих алюминиевого завода и бараками бывших заключенных, выпущенных на поселение, так называемую «химию и ЛТП», был замечательный состав учителей (чего совсем нельзя сказать о составе учеников).

Историк, Владимир Львович Соловейчик, играл нам на скрипке, показывал марки, читал вслух рассказы О. Генри. Дети обожали его. Уже взрослыми бежали в кабинет истории после армии или тюрьмы. Вечно он ходил в суд от школы, защищая своих непутевых учеников. Участвовал в каких-то рейдах по криминальным закоулкам нашего, скажем так, неблагополучного района. Это было время, когда молодежная преступность была на подъеме. Подростки ходили стенка на стенку – дрались железными прутьями. В нашем классе один был убит и пятеро сели за убийство. Еще двое – за изнасилование, трое – за кражи.

О школе у меня остались самые лучшие воспоминания.

Учителя были строгими, но относились к нам по-человечески, с любовью.

Как ни странно, в школе преподавало много мужчин. Черчение и военное дело вел Петр Филиппович, суровый однорукий ветеран войны: единственной рукой учил нас делать чертежи гаек и болтов, разбирать винтовки и метать гранаты. Один раз мне удалось удивить его – ко всему, казалось бы, привычного: я умудрилась вбить пулю в ствол винтовки неправильной стороной. Чтобы ее вытащить, собрали целый консилиум.

Физкультуру вел мастер спорта по волейболу Валерий Иванович. Он водил нас в походы и рассказывал страшные истории. Вздыхая, он ставил мне четверки, несмотря на то что стометровку я всегда пробегала последней, а мои прыжки через козла неизменно вызывали у одноклассников гомерический хохот.

Географию вел молодой, но абсолютно лысый Сергей Александрович. На уроках он в основном рассказывал о том, как служил на Кольском полуострове и как зимой, в минус пятьдесят два, у него потрескалась эмаль на зубах, а от радиации выпали волосы. Все свободное время он подрабатывал поклейкой обоев у зажиточных граждан, ведь надо же было как-то содержать жену и двух дочек.

Трудовика Александра Васильевича я знала не очень хорошо. Сын его был влюблен в меня и очень стеснялся.

Однако Соловейчик был самым крутым. Каждый урок он превращал в шоу. Мог так рассказывать об исторических персонажах, словно все они были его друзьями. В мастерской трудовика, уже подвыпив, он частенько с таким же мастерством рассказывал байки для взрослых, за что его ценили коллеги.

Владимир Львович сильно выручил меня пару раз.

Однажды, когда мне было лет двенадцать, я возвращалась домой из школы. Ко мне подошли два крепких парня и, что-то спросив, крепко взяли за руки. Они казались веселыми и пытались шутить. Я отвечала на шутки, и они предложили мне прогуляться. Во время прогулки, смеясь и шутя, я пыталась освободить руки, но мне никак не удавалось это сделать.

Мы шли в сторону оврага, все больше удаляясь от дома. Вдруг среди веселья я разобрала, что один из них проиграл меня в карты. Ну, не конкретно меня, а первую встречную школьницу. Трудно передать то чувство страха, которое я ощутила в этот момент. Солнечный весенний день был в самом разгаре, но улочка, по которой мы шли, казалась пустынной.

Вдруг от какого-то столба отделилась покачивающаяся фигура Владимира Львовича.

Пару минут мы смотрели друг другу прямо в глаза, потом он подошел ближе и прорычал: «Дочь, ты куда? Вы кто такие, ну-ка подите прочь!». Потом схватил мои руки и буквально вырвал их из лап этих орков.

Вместе мы рванули назад, оставив волков в этот раз без добычи. Всю дорогу я плакала и дрожала, ноги буквально подгибались от перенесенного стресса. Львович утешал меня как мог, довел прямо до квартиры и на прощанье дал мне свой носовой платок. Дома я залезла в пустой чемодан, стоящий под кроватью, да так и уснула в нем.

Во второй раз мне было восемнадцать. Я уже училась в медучилище и вращалась в большой компании всяческих подозрительных элементов. Был там один парень, Серега, недавно вышедший из зоны. После отсидки Серега твердо стал на путь исправления и устроился на работу дворником, получив, в числе прочих преференций, служебное жилье от государства, в просторечии дворницкую. Утром Серега работал на благо города, днем спал, а вечером уходил на ночную подработку в киоск, торговать бухлом и сигаретами. А в его дворницкую заваливалась наша шебутная компания.

Это было начало девяностых, все генерили бизнес-планы. Когда одного из наших пырнули ножом и ребята выстроились в очередь сдавать кровь для него, выяснилось, что все они были директорами ИП.

Весь лист доноров пестрел названиями этих ИП в поле «Место работы».

Но на самом деле нормальное ИП было только у Паши, Серегиного работодателя и хозяина киоска. Паша имел зверский вид гоблина, а его любимым развлечением была кража мелких продуктов у своих же продавцов.

«Серег, опять у тебя недостача, так что о зарплате можешь забыть», – говорил в конце смены коварный Паша. «Сам ты крадешь по старой памяти или дружки твои – меня не волнует» – примерно так можно было перевести его слова на человеческий язык.

Серега бледнел, краснел, злился, но ничего не мог поделать. Он не мог уйти от Паши, так как долг его стремительно рос, а Пашины дружки были куда опаснее лагерных.

Наша команда решила выкупить Серегу из лап рабовладельца. А для этого надо было собрать нехилую сумму в сто рублей. Вывернув все карманы, мы совместно наскребли только двадцать пять. И тогда в дело пошло знакомство с Соловейчиком. Других людей со стабильным доходом в нашем окружении не наблюдалось. Я позвонила школьному учителю и объяснила ему ситуацию.

Ко всеобщему удивлению, Владимир Львович согласился спонсировать «выкуп» абсолютно незнакомого ему человека. И вот воскресным утром я приехала к нему домой.

Семья Владимира Львовича завтракала. Эта сцена настолько потрясла меня, что до сих пор стоит перед глазами. В небольшой комнатке был накрыт стол, на фарфоровых расписных тарелочках стояли фарфоровые же подставочки для яиц. По обе стороны от тарелочек лежали вилки и ножи. Львович был в белой рубашке, на пальце у него сиял перстень. Жена учителя пригласила меня позавтракать с ними, сын принес дополнительный стул.

Смущаясь, я присела на краешек… Запах свежесваренного кофе до сих пор ассоциируется у меня с этим необыкновенным завтраком…

Самое интересное, что через двадцать лет, в Кельне, куда вскоре после описанных событий перебралась семья историка, они встречали меня точно так же радушно, с этими же изящными приборами.

Серегу удалось выкупить. В тот же день Пашин киоск сгорел, а поджигателя так и не нашли. Через месяц я отдала Львовичу деньги, и мы все распили бутылочку шампанского.

Львович перенес пару тяжелых операций, и сейчас его любимое место отдыха – Монтрё, курортный город на Швейцарской Ривьере. Там они с женой проводят не меньше трех месяцев в году.

В 1990 году правительство Германии начало предоставлять потомкам уничтоженных евреев право на эмиграцию и выплачивать достойное ежемесячное пособие, позволяющее им ни в чем себе не отказывать. Владимир Львович дал немцам шанс искупить свою вину, но даже несмотря на то, что Соловейчики воспользовались впечатляющей щедростью немецких властей, каждую осень он приезжает в Волгоград и первым делом идет в мастерскую трудовика Александра Васильевича.

Учитель не особенно активен в соцсетях, и поэтому непонятно, как ученики всегда прознают про его появление. И постепенно сползаются в школу как тридцати-, так и пятидесятилетние представители всех его двадцати выпусков – послушать байки своего старого любимого преподавателя и рассказать свои. Я думаю, что во многом благодаря таким учителям в стенах нашей школы смогли вырасти врачи и военные, юристы и инженеры, историки и биологи, да и просто нормальные люди. Им было с кого брать пример.