Читать книгу Один в поле воин - Екатерина Каликинская - Страница 3

Пришлось отложить поиски подземных ходов. Зато Даня больше о них думал. И расспрашивал дедушку Сысоя, который выходил погреться на завалинке соседнего дома. Дедушка видел совсем плохо, и Дане было с ним легко. Он мальчика посылал то огурец ему с грядки сорвать, то ковшик воды принести из колодезного ведра. Грядки, колодец и ведро Даня хорошо видел, потому что близко. Все просьбы деда выполнял в охотку, а сам незаметно расспрашивал про старые времена. Александра Невского Сысой, конечно, не помнил, а вот про святого Даниила Переславского рассказывал, как будто был с ним знаком. Уставившись выцветшими глазами в замшелую стену сарая, поведал дед Дане, как ушёл этот инок из монастыря на горе через распадок на свой холм, как вырыл себе пещерку и жил там в тишине и молчании. А потом приехал к нему сам царь Василий. Прослышал царь о богоугодной жизни инока и бросился ему в ноги: сына, мол, хочу! Не было у него сына. Каково царю без сына-то? Куды ни кинь, сын надобен! И стал тогда молиться Даниил, и по молитвам его родился у царя мальчик. Инок переславский крестил его в своей обители, которая тем временем выросла на святом холме. И назвали мальчика Иоанном…

– Это был царь Иоанн Грозный? – перебивал тут Даня. – Почему же у святого инока крестник был такой страшный?

– Не сразу он страшным-то стал! – крутил головой дед Сысой. – Кто Казань воевал? Кому матушка наша Казанская заступница помогала? Это потом бес в него вселился, и стал царь народ губить… По грехам нашим…

– А святой Даниил?

– Чтобы не смотреть на непотребство, вырыл себе в холме ход подземный и прятался в него, когда слышал, что царь к нему едет. Проберется под землёй на берег Трубежа, на плес у Плещеева озера – и молится в тишине.

– А царь?

– Посмотрит-посмотрит – и поедет восвояси.

– Дедушка, а ты сам-то этот ход видел?

– В молодости помню – супротив ворот Данилова монастыря плита лежала железная. С крестами, с буковками. Говорили, что это и есть дверь в подземный ход.

– А где она сейчас?

– Да все травой заросло.

– Травой – наверху, а ход-то внизу остался?

– Кто ж его знает, милок. Может, и остался, может, землёй завалило… Отец мой однажды в такой ход провалился, чуть ногу не сломал.

– Напротив Данилова?!

– Не, это в другом месте, в Рыбачьей слободе. Ходов этих тут было много. Вот намедни сели у купчихи Гладковой чай пить в нижней горнице, а с-под-стола как забьет водяной ключ! Разом снесло и стол, и самовар, и чашки-баранки. Стало быть – какой-то ход был, по нему вода и пришла…

Но Даня уже не слушал: задумался о своём. А что, если в траве на склоне напротив монастырских ворот пошарить – вдруг что найдется?

Раньше бы он в два счета туда дошлёпал. Теперь – нет, не разрешают! Убежать тайком, без спросу? Придётся. Только вот страшновато – вдруг заплутаешь, дорогу не найдёшь? Глаза-то, ставшие тяжёлыми, и вправду видели всё хуже. Знакомые предметы – ковшик, полотенце, тарелка – расплывались. А те, что подальше – и вовсе сливались в смутное, тревожное, незнакомое.

Даня не знал, у кого искать помощи. Деду Сысою он свои замыслы не доверял, родным – опасался. И решил мальчик попросить своего святого покровителя, преподобного Даниила Переславского.

Молился по утрам своими словами, сидя у дома на завалинке. А вокруг кипела чужая теперь жизнь, где различал он только бело-синее, золото-зелёное с жёлтыми крапинами одуванчиков.

И вдруг среди цветной мути выросла чёрная фигура. Высокая и неподвижная, стояла она посреди летнего дня. Потом её заслонила подъехавшая коляска, и фигура исчезла.

Даня устыдился: не по делу он потревожил Даниила Переславского! Не молиться ведь собрался в монастырь – ходы искать… Побежал к бабушке, спросил, как читать тропарь преподобному Даниилу.

На следующий день фигура на том же месте появилась снова. И все повторилось: подъехала коляска, вздохнула лошадь, фигура пропала.

А на третий день дед Сысой рядом оказался. И всё пошло наперекосяк: сначала долго никого не было, потом на том месте, где Даня ждал монаха, проехала коляска. И дед Сысой простым таким, домашним голосом окликнул кучера:

– Кого теперь возишь, Влас?

– Да доктора нашего самого главного, – прогудело от коляски. – Ляксандр-то, кучер земской, по пальцу себе топором саданул после именин…

– В больницу земскую, стало быть, направляетесь?

– Не, сегодня в Данилов монастырь. Там отец эконом занемог…

Даня тут быстро смекнул и в два счёта оказался рядом с коляской и пристроился к задней перекладине между колесами. Коляска чуть дрогнула, присела под пассажиром, двинулась вперёд. Даня изо всех сил вцепился в перекладину и молился только, чтоб дед Сысой его не заметил. А дальше уже пошло легко: заплескалась вокруг него нарядная, в солнечных пятнах Симеоновская улица, ударили золотом по глазам кресты Владимирского собора, защекотали лицо прохладные тени лип и тополей. Коляска шла ровным плавным ходом, ей все уступали дорогу. Даня перестал бояться, что упадет.

Вот это называется помочь так помочь! И ничего, что не сам инок Даниил явился за ним – прислал коляску с доктором.

Святого не каждый удостоится увидеть, бабушка говорит. Надо сердцем быть чистым. А у Дани грешков много, он это хорошо знает. Но всё же по его молитве, пусть и нескладной, небесный покровитель на коляске доставил к монастырю!

Даня поторопился спрыгнуть на землю раньше, чем выйдет доктор. Но тот заметил его и посмотрел, прищурившись, так что у мальчика душа в пятки ушла. Однако ничего не сказал, и, положив широкий крест, вошёл в ворота монастыря. Даня смотрел, как громадная фигура в чёрном сюртуке широкими шагами пронеслась под старыми липами – и вправду на монаха похож. Даже в игре теней над светлой его головой почудился мальчику монашеский клобук. Засомневался Даня: а вдруг всё-таки сам инок его сюда привёз?

И шмыгнул в разнотравье на склоне, пока Влас не заметил.

Шарил в пыли, глине и сопревшей траве, заглядывал под широкие прохладные ладони лопухов, осматривал крупные камни, притаившиеся в цветущем разнотравье. Не было ничего похожего на дверь! Давно уехал экипаж с доктором, зазвонили в монастыре к поздней обедне, послышались голоса богомольцев. Даня всё искал. Когда народ рассеялся, мальчик поднялся к воротам монастыря, там осмотрел вытоптанную, гладкую и твёрдую как пол землю. Там и смотреть было нечего – земля и земля. Пошёл Даня вдоль крутой стены, где была обкошена трава: каждый валун обшаривал, на какие хватило сил – переворачивал. И под одним валуном нашёл старинный ключик, полузалепленный глиной, весь в ржавчине. Даня поплевал на него, потёр – на кольце что-то похожее на буковку появилось. Мальчик обрадовался, сунул ключ в карман. Дома рассмотрит получше. Может, от той самой двери?

На склоне ещё много камней, ложбинок, зарослей. Вдруг среди них дверь-то и спрятана?

Тут от монастырских ворот мальчика окликнули. Хиония Ниловна с обедни возвращалась и острыми своими глазами заметила знакомую фигурку. От неё Дане здорово попало, что самовольно по городу путешествует. С ней же и домой возвратился. Было уже не страшно, что вместо улицы бело-золотое-зелёное. Он видел перед собой тёмненький в цветочек рукав просвирни, её белую, иссечённую морщинками руку с широким кольцом на среднем пальце. Хиония Ниловна шествовала плавно и уверенно, держала мальчика за руку. По дороге всё расспрашивала про глаза.

– Нельзя тебе одному по городу шастать! – отчитывала она Даню. – А ну как под лошадь попадёшь или заплутаешься?

– Кого-нибудь Бог пошлёт…

– Хорошо, что ты покровителю своему поклониться пришёл, – продолжала Хиония Ниловна. – Сам решился или кто надоумил? Я уж за тебя замолвлю дома словечко, чтобы не сильно ругали, дело-то благое…

А Даня и забыл зайти в монастырь, приложиться к прохладной раке, где почивал под мантией святой инок! Не тем был занят… Мальчику стало стыдно, и он ничего не ответил.

– Небось все всполошились, куда ты подевался?

Но дома были заняты совсем другим.