Читать книгу Зазеркалье Петербурга. Путешествие в историю - Екатерина Кубрякова - Страница 7

«В пятницу маскарад у Энгельгардта. Императрица пожелала поехать туда инкогнито и при соблюдении строжайшей секретности, выбрав меня сопровождать ее… Когда мы смешались с толпой, стало еще хуже. Ее толкали локтями, неуважительно пихали, как всякую другую маску. Все это было в новинку Императрице и очень смешило ее… Меня потешало крайнее замешательство пристава Кокошкина. Бедняга очень скоро узнал Императрицу и трепетал при мысли, что с ней может что-нибудь случиться… Наконец, в три часа утра, я вернула ее во Дворец, целую и невредимую…»[13].

Сюда, в дом на углу Невского проспекта и канала Грибоедова, в дом, где сейчас располагается вход в вестибюль станции метро «Невский проспект», светская дама Долли Фикельмон привела на маскарад императрицу Александру Федоровну, супругу Николая I. Обеим было в то время около 30 лет, и они все еще обожали веселиться и танцевать до утра.

Невский проспект, 30 / Наб. канала Грибоедова, 16

А в доме Энгельгардта знали, что такое веселье! В 1830-х это был центр музыкальной жизни Петербурга, знаменитый своими творческими вечерами и балами-маскарадами.

Хозяев дома – дочь купца-миллионера Ольгу Кусовникову и ее мужа полковника Василия Энгельгардта, 45-летнего богача и мецената, получившего состояние не только с приданым жены, но и из наследства собственного дяди, которым был ни много ни мало сам светлейший князь Григорий Потемкин, – знал весь Петербург. Василий был остер на язык, весел, щедр и расточителен, что притягивало в его дом на Невском проспекте все тогдашнее светское общество. В карты с азартным Василием приезжал сюда играть и старый его друг, поэт Александр Пушкин, давным-давно, еще во времена участия обоих в обществе дворянской молодежи «Зеленая лампа», посвятивший Энгельгардту строки:

Литераторы, среди которых бывали, помимо Пушкина, Жуковский и Вяземский, охотно посещали вечера Энгельгардта. Именно в этом доме в 1837 году 18-летний Иван Тургенев увидел своего «полубога»: «Пушкина мне удалось видеть всего еще один раз – за несколько дней до его смерти, на утреннем концерте в зале Энгельгардт. Он стоял у двери, опираясь на косяк, и, скрестив руки на широкой груди, с недовольным видом посматривал кругом… Он и на меня бросил беглый взор; бесцеремонное внимание, с которым я уставился на него, произвело, должно быть, на него впечатление неприятное: он словно с досадой повел плечом – вообще он казался не в духе – и отошел в сторону. Несколько дней спустя я видел его лежавшим в гробу…»[15].

Главным магнитом, привлекавшим публику к Энгельгардтам, были их знаменитые на весь город маскарады. Во времена, когда танцы на балах строго регламентировались, гости соблюдали правила этикета, а общение ограничивалось только одобряемыми внутри своего класса собеседниками, публичные маскарады в доме на Невском представлялись глотком свежего воздуха и способом безнаказанно нарушить правила «света». Билет на маскарад мог купить любой желающий – это смешение классов освежало свободную атмосферу анонимной распущенности. В костюмах и масках по залам этого дома бродили неузнанными графини и куртизанки, генералы и повесы, артисты и члены императорской семьи.

Молодая графиня Дарья (Долли) Фикельмон, одна из ключевых фигур в светской жизни Петербурга 1830-х годов, не раз приходила на бал, чтобы сопровождать императрицу, «поинтриговать» или разыграть своего мужа, австрийского дипломата, о чем остались записи в ее дневнике:

«[13 февраля 1830 г.] С Maman, Катрин и Аннет Толстой отправились маскированными к Энгелъгардту в маскарад. Едва я начала с успехом интриговать, как, к моему огорчению, сидевшая в ложе Императрица пожелала меня видеть. Бросились искать меня по всей зале. Император первым опознал меня и под руку повел через залу к Императрице. Заинтриговать кого-нибудь после этого уже было невозможно. Маскарады теперь в большой моде оттого, что Император и Великий князь посещают их, посему и светские дамы решаются ездить туда в масках»;

«[15 февраля 1830 г.] Снова поехала в маске к Энгельгардту, и на сей раз я чудесно развлекалась. Флиртовала с Императором и Великим Князем, оставаясь неузнанной. Фикельмон тоже снизошел до флирта со мной, не подозревая, что любезничает со своей женой»[16].

Михаил Лермонтов, учившийся в Школе гвардейских подпрапорщиков вместе с сыном Энгельгардта Василием и бывавший здесь, написал свою пьесу «Маскарад», вдохновившись одним из таких балов, где он смог анонимно, скрываемый маской, познакомиться с петербургским обществом тех лет. Сюжет драмы разворачивается в этих самых стенах.

Красивый и пылкий гвардеец, князь Звездич, приехав к Энгельгардту с угрюмым, разбогатевшим на карточной игре дворянином Евгением Арбениным, флиртует со страстной маской и получает от нее в подарок сувенир, символ их амурного приключения, – найденный на полу, кем-то потерянный золотой браслет, которым хвастается перед Арбениным. Дома ревнивый игрок, нервно ожидающий свою как всегда поздно возвращающуюся с танцев молодую жену Нину, замечает, что тот злополучный браслет принадлежал ей (на ее руке остался такой же, парный). Драма заканчивается смертью от руки своего мужа ни в чем не повинной Нины и сумасшествием Арбенина – трагедией, предсказанной главному герою таинственным незнакомцем в этих самых стенах в ночь маскарада.