Читать книгу Сероглазый Чингисхан Белой Гвардии. Том 2. На службе у Его Императорского Величества (1905—1908) - Екатерина Левашёва - Страница 4

Безжалостной волей неумолимой судьбы драматический 1905 год стал богатым на всевозможные значительные политические потрясения и кровавые социальные бедствия, ставшие тяжкими звеньями той горькой цепи общественных несчастий, которые были постоянными спутниками некогда блистательной Российской Империи в последние мрачные годы ее скорбного существования.

Помимо отчаянно гибельной внутренней революционной драмы, ставшей сокрушительным, смертоносным ударом для многовековой Российской монархии, в тот роковой, убийственный год Россия была вынуждена противостоять и необычайно коварному внешнему врагу-милитаристской Японии, в позорном и унизительном для русской армии бедствии, которое вошло в историю под названием «Русско-японская война.»

Это была первая ожесточенная, испепеляющая война в жизни нашего пленительного романтического героя, в безжалостных сражениях которой он получил истинное боевое крещение, превратившее его из лирического, мечтательного юноши в бесстрашного, непобедимого воина.

На протяжении всей своей суровой, героической жизни, полной смертоносно-сокрушительных бедствий, великолепный Белый барон Унгерн отождествлял себя со своими прославленными предками-крестоносцами, и, как сказал знаменитый классик А. Дюма:

«Уподобиться героям древних времен – значит стать на века идеалом величия и красоты.»…

Скорбные события тех тревожных для гибнущей Империи дней убедительно описал их непосредственный участник, – Великий князь Александр Михайлович Романов, близкий родственник и друг детства последнего Императора:

«К черту церемонии! думал я по дороге к Никки: русский Царь должен знать всю правду!

Я начал с того, что попросил Никки отнестись серьезно ко всему тому, что я буду говорить.

– Куропаткин (Военный министр-прим. автора) или взбалмошный идиот, или безумец, или же и то, и другое вместе. Здравомыслящий человек не может сомневаться в прекрасных боевых качествах японской армии. Порт-Артур был очень хорош, как крепость, при старой артиллерии, но пред атакой современных дальнобойных орудий он не устоит. То же самое следует сказать относительно наших Кинджоуских укреплений. Японцы снесут их, как карточный домик. Остается наш флот. Позволю себе сказать, что в прошлом году, во время нашей морской игры в Морском Училище, я играл на стороне японцев и, хотя я не обладаю опытом адмиралов микадо, я разбил русский флот и сделал успешную вылазку у Порт-Артурских фортов.

– Что дает тебе основание думать, Сандро, что ты более компетентен в оценке вооруженных сил Японии, чем один из наших лучших военачальников? – с оттенком сарказма спросил меня Государь.

– Мое знание японцев, Никки. Я изучал их армию не из окон салон-вагона и не за столом канцелярии военного министерства. Я жил в Японии в течение двух лет. Я наблюдал японцев ежедневно, встречаясь с самыми разнообразными слоями общества. Смейся, если хочешь, но Япония – это нация великолепных солдат.

Никки пожал плечами.

– Русский Император не имеет права противопоставлять мнение своего зятя мнению общепризнанных авторитетов.

Я вернулся к себе, дав себе слово никогда не давать более советов…

…Мы сидели после завтрака, в кабинете Государя, курили и разговаривали о незначительных вещах. Он ни слова не говорил о положении на Дальнем Востоке и казался веселым.

Император Николай II с супругой Александрой Федоровной и старшей дочерью Ольгой

Это была его обычная манера избегать разговоров на неприятные темы.

Я насторожился.

– В народе идут толки о близости войны, – сказал я.

Государь продолжал курить.

– Ты все еще намерен избегнуть войны, во что бы то ни стало?

– Нет никакого основания говорить о войне, – сухо ответил он.

– Но каким способом надеешься ты предотвратить объявление японцами войны России, если ты не соглашаешься на их требования?

– Японцы нам войны не объявят.

– Почему?

– Они не посмеют.

– Что же, ты примешь требования Японии?

– Это становится наконец скучным, Сандро. Я тебя уверяю, что войны не будет ни с Японией, ни с кем бы то ни было.

– Дай-то Бог!

– Это так и есть!

Император Николай II

Нелепый и дикий разговор!..

Три недели спустя, на моем обратном пути, выйдя из поезда на Лионском вокзале в Париже, я прочел в газете громадный заголовок:

«Японские миноносцы произвели внезапную атаку на русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура.»

Верные своим восточным обычаям, они сперва нанесли удар, а потом объявили нам войну…

…Я видел Никки в день моего возвращения из Канн в С. Петербург. Он стоял, угрюмый и расстроенный в кабинете своего отца у окна в Аничковом дворце. Глаза его были устремлены невидящим взглядом на большие окна. Казалось, он следил за каплями падавшего дождя.

Мое появление смутило его. Лицо его подернула судорога. Он ждал тяжелого объяснения, града упреков за прошлое. Я поторопился все его опасения устранить.

– Я пришел к тебе, Никки, – сказал я спокойно, – чтобы получить у тебя разрешение на отъезд в Порт-Артур. Надеюсь, что ты сочувствуешь моему вполне естественному желанию быть в настоящее время вместе с моими соплавателями.

Лицо его прояснилось…

Бесцельно пересказывать вновь эпопею русско-японской войны. В течение восемнадцати месяцев мы шли от одного поражения к другому…»