Читать книгу Методы практической психологии. Раскрой себя - Екатерина Львовна Михайлова - Страница 3

Последние 15–17 лет мы жили быстро. Появилось, прошумело и как в воду кануло столько явлений, персонажей, слов… Наши надежды и опасения, иллюзии и привычки этих лет, где они теперь? Ушли, но дверь осталась приоткрытой, и из нее словно тянет сквозняком.

Из автомобильного приемника доносится: «Осень, в небе жгут корабли…» – усталый слух, разумеется, не включается: на то и шлягер, чтобы не слушать. И тут стерильные голоски «подпевалок» задушевно как мяукнут: «Ретро… Ретро… Ретро… Эф Эм». Как ретро?! Уже?! Погодите-погодите, это когда же было шлягером? Не помню, ну и ладно, но точно недавно. Совсем? Или все-таки не совсем? А что тогда было еще?

Вот так или примерно так всякий вздор напоминает о странном свойстве нашей памяти – не помнить о событиях, лицах и чувствах последних 15 лет. Оказывается, очень быстро забылось очень многое, и забылось-то как-то особенно, словно бы и неспроста.

В скудную зиму 1990–1991 года дружественный британец под Новый год пожаловал с визитом и фирменным кульком всякой съедобной всячины, которой тогда в Москве купить британцу было возможно, а нам – нет. Совместно приготовив и уполовинив дары, расслабленно болтали – разумеется, о тревожных временах. Кто-то из московских друзей сказал с такой знакомой смесью стоицизма и легкомыслия: «Подождите, вот пройдет лет 10–15, и будем занудно, часами рассказывать, как мы «переживали экономический кризис». А дети-то будут в самом противном возрасте, будут корчить морды и говорить: «Да ладно, пап, хватит, ты сто раз уже рассказывал – надоело». Что характерно – не рассказываем, и дети, достигшие положенного возраста, кривят мордочки совсем по другим поводам. А еще один коллега недавно посетовал, что уже который раз совершает «ошибочное действие по Фрейду»: там, где следует написать 1995, пишет 1985. Как если бы этих 10 лет и не было. Не так важно, что или кого забыли, как сама природа этого забвения. Зачем оно?

Что поделывают наши непрожитые чувства, недодуманные мысли «в той стороне, откуда нет возврата»? Узнать это с помощью психодрамы технически не так уж сложно, у нее не только «все живые», но и «все живое». А вот потребность оглянуться и готовность к встрече бывают разной степени зрелости, особенно если «вчера наступило внезапно».

В последнее время мне случалось несколько раз работать с этой темой – довольно много людей разного возраста и опыта почему-то вдруг задались вопросом о природе того тумана, который покрыл их память, хотя обычно он связывается с будущим. Будущему полагается быть туманным, прошлое же, тем более недавнее, обычно освещено резким светом наступившего понимания: теперь ясно. Одна из метафор спутанной, затуманенной памяти о недавнем прошлом возникла у протагониста, пытавшегося объяснить свой интерес к этому явлению: «Как будто за спиной вырос лес… Нет, не лес, а заросли бурьяна. Как бывает, где люди жили, а потом перестали жить: крапива, чертополох, лебеда, – оглядываешься, и ничего не видно…»

«Я вскарабкался по обрыву. Никогда, ни в каком буреломе не можете вы наблюдать той мерзости запустения, как в разоренном культурном пространстве! О, насколько одичание дичее дикости!.. И ветер победно шуршит в помойке, бывшей когда-то храмом и кладбищем. Раскачиваются венки, перекатываются банки, перекати-полем скачет газета. Произрастают кирпичи и мерзкие кучки. Вспархивают вороны, кружась над былым, не над настоящим. И слой сквозит сквозь слой, как строй сквозь строй».

Это написал Андрей Битов[6] – у него же есть название «Близкое ретро, или Комментарии к общеизвестному». «Общеизвестное» перестает быть таковым настолько быстро, что важно угадать момент, когда об этом уже пора говорить. То есть когда уже не скучно – и еще не поздно.

Мастерская на 3-й Московской психодраматической конференции на эту тему была еще одним совместным исследованием этих «зарослей», и последующие примеры взяты не только из ее материалов. Разумеется, разговор с Травой Забвения происходил всегда, и, что удивительно, она всегда оказывалась довольно сговорчивой и не создавала непреодолимых трудностей для тех, кто решился вспомнить. Даже самый глухой бурьян – это все же не каменная стена, лезть в него, может быть, некомфортно и даже страшновато, но вполне возможно. Однако часто Трава Забвения предупреждала, отговаривала или просто требовала дани «за проход». Договориться с ней всегда удавалось, мотивы интереса к полузабытому она была готова понять. Однажды из этой роли даже были сказаны такие слова: «Я расту не везде, а лишь там, где много вложено, где хорошо удобрена почва. Ты не найдешь того, что потерял: оно стало мной, – а пройти, конечно, можешь – может, хоть место узнаешь».

Протагонисты в своих виньетках узнавали конечно же не только место, будь то Арбат начала 90-х, кабинет начальника, первая поездка за границу, последняя работа в государственном секторе или интерьер оставленного жилья. Объясняя, зачем нужно вспомнить какой-то фрагмент личной истории, над которой вовсю шелестит Трава Забвения, они упоминали сильную потребность соединить, забрать, оценить, додумать, вернуть и, разумеется, проститься с тем, что не продолжится, останется только в памяти.

Оказалось, что восстановить и почувствовать атмосферу эпизода гораздо труднее, чем это бывает обычно, – не от близкого ли соседства с Травой Забвения, которая хоть и потеснилась и дала пройти, но по-прежнему покрывает все запущенные, заброшенные пространства на свете? На конференции в качестве символического ключа, который отпирает этот проход, я использовала живой кустик розмарина («возьмите, дружок, и помните…»). Розмарин в наших широтах сам по себе не растет и живет в домах как культурное растение. «Вход» в память и последующее осмысление не открывается сам собой, но может быть возделан.

Из самой невозможности передать атмосферу – не странно ли, ведь речь идет об опыте, который более или менее разделили все участники всех групп, – родился один из разогревов мастерской, который заслуживает отдельного упоминания, – уж очень сильные чувства обнаружились в непосредственной близости от всем известных и никого как бы уже не беспокоящих деталей нашего опыта. Предлагаемые обстоятельства этого разогрева достаточно незатейливы:

«Вспомните какую-нибудь важную для вас ситуацию, которая могла случиться только в эти годы, – ни до, ни после такого, скорее всего, с вами произойти не могло. На пустом стуле – кто-то, кого тогда с вами не было, «вас здесь не стояло». Возможно, это друг, которого просто не было в стране, или ребенок, который был слишком мал или еще не родился, – кто угодно, кто не мог разделить с вами этот опыт. Расскажите ему, что это было и чем это было для вас так важно. За время вашего рассказа можете раз-другой поменяться с ним ролями и задать вопрос или высказать суждение. Обращайте внимание на любые трудности этой попытки объясниться и возникающие чувства».

В «разогревное время» уложиться не удалось: попытка объясниться и признать свое «важное» сама оказалась чем-то очень важным. Разогрев потребовал шеринга в тройках, и казалось, что никакого времени не хватит: не появление ли того, кому вспомнить действительно нечего, открыло шлюзы?

А одна группа, работавшая с темой «Близкого ретро», создала почти в самом конце своего психодраматического исследования прелестный образ «Стола Находок», где можно было собрать в одном пространстве все то, что потерялось, забылось и вспомнилось в психодраматической реальности. Разумеется, это были личные находки, личные встречи с потерянным, но, возможно, не только:

– Я – твой кураж и ощущение рискованного, но бесконечно разнообразного будущего.

– А я – чувство удивления, даже не обязательно радостного, но все же удивления: так давно не было никаких новостей, а тут вдруг сразу столько всего, ну надо же! Ты готов был доживать вообще без меня, но мы все-таки ненадолго встретились.

– Я – жадность восприятия: обязательно нужно прочитать, посмотреть, причем именно сейчас, а то не успеешь.

– Я – твои волнение и страх перед лицом формального авторитета: он такой важный, а ты так уязвима и так от него зависишь.

– А я – чувство «второй молодости», нового шанса все переиграть, сделать новые ставки и уж на этот раз конечно же выиграть.

– Острое чувство важности момента, рокового мгновения, когда кажется, что сейчас решается все.

– Я – твоя надежда на то, что самое трудное позади, вот теперь – то самое время планировать, строить, развернуться.

И эти голоса «Стола Находок» – один из ответов на вопрос о том, что взрастило Траву Забвения. Любой дачник знает, как катастрофически быстро зарастает могучим бурьяном возделанная земля, на которой руки не дошли посеять и взрастить что-то другое, не свойственное местности.

На конференции «Стола Находок» не было – сказав свое в индивидуальных виньетках, Трава Забвения словно и впрямь расступилась, обнажив связь того, что удалось вспомнить, и того, что заставляло забыть. Мы заканчивали свою работу прямым ответом на вопрос «зачем». Отвечало само Забвение, и на этот раз оно уже не было личным – как и «близкое ретро». Возможно, в другой день и час оно сказало бы больше, но и в первый день конференции, когда самая глубокая личная работа была впереди, а дух общности участников еще только возникал, его прямые ответы на вопрос: «Зачем ты пришло, и заслоняешь, и путаешь память об этих годах?» – помогли не только помянуть, но и призадуматься:

– Чтобы вам не было так стыдно за все те глупости, которые вы умудрились понаделать сгоряча.

– Чтобы вы случайно не вспомнили, как много иллюзий, соблазнов и надежд вспыхнули и погасли.

– Чтобы вам не распутать разумное с безумным.

– Вам никогда не объяснить ни себе, ни друзьям, что это было, а я помогаю вам снять этот вопрос. Я закрываю тему.

– Чтобы вы не поняли, как много потеряли.

– Чтобы не было так жалко того живого, доверчивого и ранимого, которого больше нет.

– Я осторожное Забвение: посмотрим, что будет дальше, и тогда уже можете отредактировать свою память так, как это будет безопаснее.

– Я здесь для того, чтобы вы не тратили душевных сил на сожаление о том, что хорошо начиналось. Кто знает, каких усилий от вас потребует будущее.

…Как знать, если бы герои «Гамлета» услышали, что именно предлагает в дар безумная подруга принца: «Вот розмарин – это для памятливости: возьмите, дружок, и помните. А это анютины глазки: это чтоб думать»… Если бы знать, если бы знать…