Читать книгу Новая раса. Фантастический роман - Екатерина Минибаева - Страница 5

Показатели Одина за последние две недели значительно превышали показатели других экипажей. К его удивлению Катюша совершенно не видела в этом что-то необычное и не пыталась разобраться со своим даром. Она говорила, что слышит от других растений, куда лететь, как в детской игре «тепло-холодно», только не словами, а ощущениями. И если Один хотя бы понимал, в чём дело, то у других универсалов его успех вызывал некоторое замешательство. То, что дело в Кэт, никто не сомневался, но никто не мог понять причины. Телепатия в любых видах для универсалов была невозможна. Наделить искусственный разум способностью работать на таких частотах невозможно. Поэтому многие не задумывались, что для людей экстрасенсорные способности – не просто красивая теория, а вполне обычное явление и списывали всё на простое везение или естественные для фрилайфера знания о природе леса.

– И чего это они тут разлетались, Один, ты не знаешь? – спросила Катюша, глядя в окно капсулы на другие такие же корабли.

– Это наши. От меня данные о растениях в базу поступают, у них автоматически высвечиваются. Вот и слетелись, как мухи на… варенье. Вот только у меня преимущество.

– Какое?

– Ты, Кэт. Есть экипажи, работающие в паре, в основном с другими универсалами. На соседних базах есть смешанные экипажи, но вряд ли их напарник – телепат. Так что мы единственные такие.

– Я на тебя и ЛА смотрю и кажется, что у вас тоже телепатическая связь.

Один рассмеялся.

– Обычная беспроводная сеть, компьютер-компьютер.

– Так и здесь так же – обычная беспроводная сеть… А есть капсулы, владельцами которых являются люди?

– Есть, конечно. Миллионеры с причудами, успевшие во времена Становления нахватать остатки прошлых ценностей. Власти их владения им не дают, власть сегодня без статуса учёного никакие деньги не принесут, но Комитет не раскулачивает их. Даже не даёт разориться, часто использует их дворцы и замки как школьные музеи. Вот гипер и помогает чудикам успевать хотя бы осматривать всё своё имущество. Есть более простые модели капсул, но всё равно это для состоятельных. На Севере ещё много ЛА, управляемых людьми, там они в основном в аренде, даются на время контракта, если работа того требует. Конечно, её можно выкупить, её даже вполне реально выкупить, отработав пару лет, но в дальнейшем она очень дорогая в обслуживании. Для универсала капсула жизненно необходимая вещь, и у нас очень, очень большие льготы по обслуживанию. И даётся она бесплатно, при рождении, то есть при сборке.

– По бывшей столице много универсалов пешком ходит. Капсула не всем даётся при сборке?

– Всем. Просто там, где работа не связана с частыми перемещениями на большие расстояния, строится корпус на нужное количество рабочих. В таких корпусах есть всё необходимое для жизнеобеспечения универсалов. Получается маленькая база, ну, или большая капсула. По окончании работ её можно переместить на другое место. Намного выгоднее поставить корпус на десять единиц, чем каждый день гонять десять отдельных машин. Индивидуальные капсулы в это время находятся в гараже, на восстановлении или просто пылятся на базе, у кого как, короче. Любой универсал может в любое время, если контракт позволяет, взять свою капсулу и лететь, куда душа пожелает. Универсал с капсулой как комитетский фрилайфер, минимум должен быть обеспечен. Без капсулы нам не выжить, потому Сообщество обязано предоставить её при сборке. Иначе так называемое равенство в правах между людьми и универсалами было бы вообще пустым звуком.

– И часто универсалы вот так просто берут капсулу и летят, куда душа пожелает?

– Я таких не встречал. Летают, но в свободное время. Контракт с какой-либо базой есть у всех. График может быть достаточно гибкий, как у меня, но все мы так или иначе работаем на Сообщество. У меня просто нет жёстких сроков.

– Универсал даже с капсулой без базы не выживет? Поэтому вы все работаете?

– Не совсем. Грамотный универсал с качественным программным обеспечением выживет. Не в этом дело. Просто это довольно сомнительная свобода – постоянно оглядываться на счётчики. Тут я знаю, что замёрзни моя ЛА, как тогда, я в гараж прилечу, камеру включу и на следующий день машина как новенькая. Накрутит генератор при восстановлении много, отработаю. Нужны деньги для своего… хобби, к Рыжику обращусь, моську сострою, и база кредит одобрит, потом опять отработаю. А так… что я в лесу забыл, по которому даже пешком прогуляться не смогу без рюкзака с коктейлями. Это с тобой он разговаривает, а при мне молчит, – он с улыбкой посмотрел на Катюшу. – Да и не пристало роботу без дела по лесу болтаться.

– Один! Притормози! – закричала Катюша. – Через триста метров остановись. Справа, в шести метрах от рельс, видишь?

– Полянка жёлтых роз? Вижу, – равнодушно произнёс Один.

– Нет, это не они, похожи, но не они! Новый вид, даже не родственный тому.

– Очередная разновидность жёлтых роз? Уже четвёртая. Ты уверенна?

– Абсолютно! – она тоже втянулась в это соревнование по поиску растений.

Затрещала рация:

– Тридцать первый, это моя добыча!

Катюша выглянула в люк. В трёх километрах со стороны юго-востока над лесом летела ЛА-7.

– Один, там конкурент спешит.

– Это Восьмисотый, друг мой хитрозадый, всюду за нами летает. При переходе на гиперрежим семёрки тормозят. Успеем!

– Восьмисотый! Перебьёшься! – крикнул Один в рацию.

– Тридцать первый! Поезд! Спокойно приземляйся и наблюдай, как я собираю букет. Тебе же давно предлагали переоборудовать капсулу.

– Вирус его побери! Универсалам и в капсуле и без нахождение в зоне действия барьера запрещено. А у этого формата дублёр есть.

Железнодорожные пути огораживались только вдоль станций и в населённых пунктах. На остальных территориях невидимое силовое поле распространялось от идущего поезда на километр вперёд и на десять метров в стороны. Вызывало неуправляемый страх у животных и людей, они разбегались, что спасало им жизни. Побочным эффектом были сбои в работе искусственного интеллекта универсалов и нескольких важнейших систем капсул. В то же время простые устройства могли спокойно в нём работать.

– Универсалам запрещено, а людям всего лишь не рекомендуется. Кэт! Маленький цветочек, как образец, только внести ДНК в базу! Накопаем потом.

– Один! Мне страшно! – выпрыгивая из капсулы, прокричала она. – А я ещё даже не там!

– Барьер опасен только при близком источнике излучения. Поезд далеко, ты успеваешь, поверь мне!

Катюша запомнила эти секунды как в замедленной съёмке. Как приземлилась на первой секунде, на второй пересекла границу барьера, на третьей краем глаза заметила вспышку переходящего в гиперрежим аппарата Восьмисотого и ощутила волну мгновенно оказавшейся рядом чужой капсулы, на четвёртой дублёр ворвался в зону действия барьера. Она в этот момент сорвала цветок. Небольшой, похожий на медузу, летающий механизм отражал все пожелания своего хозяина. Главное, успеть раньше него добраться до капсулы! Поезд был уже близко, и страх стал таким, что контролировать себя и соображать что-то было уже невозможно. Осталось одно желание – бежать! Быстрее и дальше. И она побежала. И бежала бы очень долго, если бы Один не перехватил её и не затащил в капсулу. Она оказалась внутри ЛА-5, когда поезд проносился мимо. Обычное восприятие времени вернулось быстро, и, как передавала цветок Одину, она не помнила. Лишь привычные слова: «База, новая ДНК» привели её в чувство.

– Тридцать первый, у тебя основная система заглючила?! – затрещал голос не успевшего конкурента. – Ты понимаешь, чем это светит тебе? Видео у меня есть.

– Конечно понимаю! Ничем! – ответил Один.

– Дай-ка сюда, – сказала Катюша, беря у Одина рацию.

Она достаточно быстро пришла в себя и уверенно проговорила.

– Говорит Кэт 3186. Уважаемый коллега, мы ничего не нарушили. А вот вы мало того, что вышли из гиперрежима в нескольких метрах от человека, так ещё и снимали бегающую по лесу женщину без её согласия, так что лучше оставьте своё видео себе на память. Так уж и быть, разрешаю!

Раздались возгласы одобрения от других слышащих экипажей.

– На базе разберутся, – пробубнил Восьмисотый.

– Вот… формат! – произнёс Один уже не по рации.

– Да, ничего. Скажешь, что это была моя идея, – сказала Катюша.

– Кэт! Я восхищён! Всем.

– А вообще ты рисковал моей жизнью, он прав.

– Это было дело чести, а не денег. И я бы никогда не рисковал твоей жизнью. Я рассчитал всё до миллисекунды, ты успевала. Восьмисотый потому и бесится, что тоже это понимает. Никогда универсал не откроет люк капсулы, если снаружи что-то угрожает человеку. И на базе это поймут, но вызвать могут. Для беседы.

– Ну, пообщаемся. У вас с Восьмисотым особая «любовь», я заметила.

– Это давняя история… А ты сидишь попой на панели управления. Не запрещается, но гиперскорость не включишь.

– Ой, а я и не заметила! Со страху, наверное, забралась, где повыше. Не надо гиперскорость, давай просто максимально возможную. А то мне казалось, что я так медленно бегу, – она рассмеялась.

– Разорить меня хочешь! – Один полностью вдавил педаль.

– Я заслужила прогулку с ветерком.

Они высадились на обрыве у реки. Стояли на краю и смотрели вниз. После происшествия с поездом и полёта на скорости около трёхсот километров по телу Катюши разливалось приятное тепло, очень хотелось прикоснуться к Одину. Он, словно прочитав её мысли, подошёл ближе и крепко взял за руку.

– Свалишься ещё! Тогда точно проблемы будут.

– Мне вот интересно, – заговорила Катюша, – если ЛА работает от генератора Лайноса, то о каком разорении может идти речь? Ты очень часто употребляешь это выражение.

– Есть затратные для машины режимы. Источник топлива то у нас неиссякаемый, но детали изнашиваются. При очень медленной скорости или быстрой они выходят со строя быстрее. 50 – 150 – самая низкозатратная скорость для невысоких полётов. Детали успевают самовосстанавливаться. Если загерметизировать капсулу и перейти на второй уровень, можно лететь быстрее раза в четыре, и тоже довольно экономично, но ты не почувствуешь всей прелести полёта с закрытыми форточками.

– А гипер?

– Гипер, как ни странно, гораздо экономнее, чем та скорость, с которой мы летели сейчас, но злоупотреблять им тоже не следует. Конечно, ЛА – машина надёжная и, даже если постоянно так летать, менять что-то придётся очень не скоро, но если придётся… детали очень дорого стоят. Сообщество оплачивает, только если решит, что действительно пришёл час замены. Есть экстремальные условия работы, где ЛА не выдерживают и ломаются часто. На Севере, к примеру, в Антарктиде, при космических полётах, под водой. Там бесплатные детали выдаются по требованию. Здесь примерно раз в десять лет, есть те, которые дают чаще, но это по мелочам, в основном для внутреннего оснащения. А если я даму решил удивить, ну как тогда помнишь, когда мёртвые петли выписывали, или как сейчас, проехались чуть быстрей обычного, то это уже мои проблемы.

Катюша улыбалась, вспоминая, как пару дней назад Один показывал всё, на что была способна ЛА. Как он отвечал на вопросы Восьмисотого по рации: «Тридцать первый, с кем ты там воюешь, в небе?», «С тоской, со смертельной тоской!», «На базу во второй сектор обратись!», «Нет, приятель! Стоит только раз по-настоящему почувствовать себя живым, и исправить это уже никто не сможет».

Во второй сектор всё же пришлось обратиться, по другой причине. Их вызвали после того, как Восьмисотый доложил про поезд. Они прилетели на базу, зашли в третий сектор, желая что-то выяснить. Рыжули на месте не оказалось. Невысокая по сравнению с другими универсалами девушка с короткими светлыми волосами встретила их.

– Блондинчик, а где солнце моё? – спросил Один.

– В камере. Двое суток безвылазно сидела тут, на коктейлях одних, – ответила девушка. – А вы Кэт?

– Да, это я, – сказала Катюша.

– Приятно познакомиться, – улыбнулась блондинка. Как потом выяснилось, её так и звали – Блондиночка.

– А зачем нас вызвали? – спросил Один.

– Не знаю точно, что-то с поездом связано. Во второй сектор пройдите.

Они дошли до второго сектора. Взгляд Одина потускнел, Катюша это заметила.

– Эй! Мы же не нарушали. Или я чего-то не знаю?

– Не люблю сюда заходить…

Когда они вошли, Катюша поняла почему. Около сотни лет, а особенно последние лет пятьдесят люди жили в достаточно непринуждённой обстановке. Их право на своё мнение, на выбор, на проявление индивидуальности уважалось с рождения. Во втором секторе атмосфера была такой, что можно было «топор вешать». Эмоциональное напряжение после фрилайферской расслабленности ощущалось особенно остро. Катюша не знала, что чувствует Один, но то, как взгляды двух присутствующих там человек впились в него, объяснило то, почему он не любит сюда заходить. Ещё во втором секторе были два универсала: Восьмисотый и смуглая девушка, по всей видимости, исполняющая те же обязанности, что Рыжуля и Блондиночка.

Из людей было двое мужчин. Первый – главный программист базы, лет 40—45, атлетического телосложения, с красивыми голубыми глазами, но уж очень пронзительными, отчего они казались даже чуть злыми. Второй – один из наблюдателей, постарше, лет 55—60, невысокий, коренастый, с редкими волосами. Взгляд его был добрый и несколько уставший. Всего наблюдателей на базе работало четверо. По сути это те же программисты, но с меньшими знаниями и, соответственно, полномочиями. Если проводить аналогию, как врач и медсёстры.

– Здравствуйте, Екатерина, – заговорил программист. – Мы очень желали с вами познакомиться.

Он и наблюдатель вежливо представились и пожали Катюше руку. На Одина они, похоже, внимания вообще не обращали.

– Как вам у нас работается? – спросил программист.

– Очень интересно! – ответила Катюша.

– Вы правила все читали?

– Естественно, при оформлении.

– У-3186, – обратился, наконец, программист к Одину, – а вы правила помните?

– Да, – мрачно сказал Один.

– Почему же не соблюдаете?

– Вы о чём?

– Вы подвергли опасности члена экипажа, принадлежащего другой расе. И судя по вашим показателям, значительно превышающим план, вы жестоко эксплуатируете своего второго пилота.

Тут вмешалась Катюша:

– Послушайте, то, что я другой расы, как то влияет на ситуацию? Вроде мы ничем не отличаемся?

– Ничем, кроме того, что если универсал попадает в зону действия барьера, самое страшное, что может случиться, это необходимость обнуления. А вот вы могли серьёзно пострадать.

– Ну да… Обнуление – это же совершенно не страшно! – с сарказмом сказала Катюша.

– Сообщество не разделяет позицию Комитета насчёт равноправия. Жизнь человека всегда должна быть в приоритете…

– Похоже универсалы и между собой неравноправны, – перебила его Катюша. – Почему-то на капсуле Одина не установлен дублёр, способный работать в силовых полях щитов. У вас очень странные условия его льготного получения и очень странная стоимость для такой простой машины. Коллеги с такой штукой могли успеть раньше, а мне каждое растение дорого.

– Вы настолько нуждаетесь в деньгах? – удивился наблюдатель.

– Да, иначе зачем мне работать. Так что никто меня не эксплуатирует. Планом не предусмотрено количество растений или открытий, больше которого находить нельзя. В данном случае Один не виноват, это была моя идея.

– Люк вы сами бы не открыли, даже если бы идея была ваша. Если вы нуждаетесь, почему не обратитесь в Комитет? – спросил программист.

– Мне деньги нужны на личные цели, я не хочу их озвучивать.

– Сообщество могло бы дать вам кредит, – предложил наблюдатель.

– Нет, спасибо, мне не срочно.

– Как знаете, но больше не рискуйте, – наблюдатель сел за стол, тяжело дыша, достал бутылку с водой и какие-то пилюли. Явно, работа здесь была нервная. Ни экологичная жизнь, ни отсутствие нужды не спасало его от преждевременного старения. Как в дальнейшем подметила Катюша, остальные наблюдатели тоже выглядели значительно старше своего возраста.

– Я не рисковала. Любой универсал может очень точно определить расстояние и рассчитать время, требуемое на его преодоление. Серьёзные повреждения психики могут наступить только при прохождении рядом самого поезда, иначе пришлось бы строить очень длинные станции. У нашего коллеги есть видео, предусмотрительно снятое им. Вы можете всё проверить. Там даже с запасом было.

– Мы уже посмотрели. Вы же не против?

– А если бы я была против, что-то бы изменилось?

– Ваша жалоба на незаконное видео в Комитет и у нас у всех будут проблемы. В Сообществе существует правило, что можно нарушить некоторую свободу человека, если это как-то связано с его безопасностью. Мы бы доказывали это, Комитет то, что свободу нарушать никогда нельзя и у человека также есть право на смерть. Всё было бы долго и энергозатратно для обеих сторон, – объяснил наблюдатель.

– Я что, дура? – Катюша не в первый раз порадовалась своим школьным прогулам и тому, что в её голове нет этого бреда.

– Вижу, что нет. Поэтому мы без страха перед Комитетом посмотрели запись вашего коллеги. Там действительно всё так, как вы сказали, даже с запасом, если бы не одно но.

– Какое?

– Даже универсал не может просчитать всё. Вы могли споткнуться, испугаться настолько, что побежали бы вдоль, а то и в другую сторону, под поезд. Да мало ли что могло случиться…

– Попасть в вихрь выходящей из гиперрежима капсулы Восьмисотого, так стремившегося успеть первым. Знаете, какое это неземное ощущение, когда находишься в поле барьера, а тут ещё рядом изменённое пространство как усилитель действует! – продолжила Катюша и взглянула на Восьмисотого. – Извини, приятель, я не хотела тебя выдавать… Как-то случайно получилось.

– То есть? – спросил программист, обращаясь к Восьмисотому.

– Эта была необходимость, – ответил тот, оправдываясь. – Я решил на всякий случай быстрее оказаться там.

– И я уверена, он тоже всё рассчитал, ни на секунду не сомневаясь в моей адекватности, – сказала Катюша. – Конечно, я могла споткнуться и что там ещё… не запомнила. Ещё в любой момент на меня может что-то упасть, остановиться сердце, и если это произойдёт во время работы или… о ужас!.. на базе, то у вас с Комитетом будут проблемы. Люди! Вы серьёзно хотите просчитать жизнь и вывести формулу абсолютной безопасности? Но это же смешно!

– Да, но универсалы должны учитывать любые возможности… – начал программист.

– Универсалы отличаются от нас только тем, что могут отключить эмоции при просчёте вероятностей, – перебила его Катюша. – Но ни один разум, ни человеческий, ни компьютерный, не может учесть всё. Предлагаете ничего не делать?

– Хорошо, Екатерина. Вы достаточно убедительны, – сдался программист. – Просто впредь будьте осторожней.

– Конечно.

– У-3186, вы тоже, надеюсь, всё поняли? Второй пилот имеет право голоса, но капсулой управляете вы. И не забывайте, кто ваш второй пилот.

– Да, – ответил Один.

– Тогда не буду вас задерживать.

Когда они вышли, Катюша сказала:

– Конечно, я буду осторожней! Буду всегда осторожней, если рядом Восьмисотый!

– Сейчас ему тоже разнос устроят за гипер, сам напросился. Кэт, скажи, а на что тебе деньги нужны?

– Не знаю, пока не придумала. Но чувствую, что нужны!

– Я тебя обожаю! Как ты с ними так общаешься?

– Как?

– Как будто они в чём-то виноваты, а не мы.

– Это справедливо, мы не виноваты, а они нас задерживают. Сейчас весь лес без нас изучат!

– Знаешь что, сейчас быстренько находим пару-тройку цветочков, копаем пруд, а вечером приглашаю тебя на ужин на крыше гаража.

– Приглашаешь в качестве ужина?

– Почему?

– Там же комары всех пород на пиршество соберутся.

– А, забыл. Ничего, у меня отпугивалка есть, можешь её себе забрать. Днём от солнышка заряжаешь, несколько дней работает. Мне она не нужна.

– Сам как отпугивалка?

– Ага!

Возле их капсулы полукругом стояли универсалы с базы и Рыжая и с интересом что-то смотрели.

– Вот они! – воскликнула Рыжая, когда они подошли. – Мне тут Смугляша такое видео скинула! Чувствую, через пару дней у неформатов будут все льготы на переоборудование капсул. Один, признайся, ты где Кэт раздобыл?

– У железной дороги, – ответил он.

– Тридцать первый, одолжи второго пилота на денёк! – сказал тот самый парень, который принял Катюшу за Рыжую, когда она впервые прилетела на базу.

– Перебьёшься! – ответил Один и обратился к Рыжей. – Рыжик! Чего не спишь?

– Как я могу пропустить день, когда ваш экипаж работает? Опять коктейли поглощать придётся.

– Кэт, полетели работать, быстрее освободимся, быстрее Рыжая спать пойдёт, а то она состарится без камеры.

– Да я только оттуда, – возразила Рыжая.

– Всё равно мы сегодня недолго.

ЛА-5 3186 взлетела, со свистом рассекая воздух. Одину почему-то хотелось быстрее отсюда улететь, быстрее закончить рабочий день и остаться вдвоём с Кэт. Катюша, наоборот, не прочь была бы пообщаться с ребятами, но… хоть второй пилот и имеет право голоса… пользоваться этим правом не хотелось.

Уже в капсуле она спросила:

– А чего они там смотрели такое?

– Между секретарями базы существует правило, негласное – записывать все разборки, происходящие во втором и первом секторах, потом скидывать друг другу, а дальше или смеяться, или плакать.

– Вы же не умеете плакать?

– Бывает, душа плачет, особенно если в первый сектор посчастливится попасть.

– А там что?

– Лучше не знать!

Катюша смотрела, как Один копает пруд при помощи ЛА. Блестящая обшивка снизу раздвинулась, и наружу вырвалось голубоватое пламя. Под воздействием этого пламени почва разлеталась в разные стороны. За два с лишним часа всё было готово.

Выбранную землю Один согнал в одно место и получился холм, похожий на пирамиду. Одной из своих стен подходил прямо к воде.

– Обалдеть, Один! – Катюша была в восторге. – Он даже больше, чем я хотела! Теперь ждём дождей, и можно купаться.

– В этом году вряд ли получится. Пока пруд наполнится, холодно станет, а в следующем запросто. Пирамиду доработаю, и с неё можно будет прыгать. Специально там место глубокое сделал, – сказал он и улыбнулся, – для любителей нырять.

– Я и не думала, что в капсулу ещё что-то встроено, кроме того, что внутри.

– В неё столько всего встроено! Во время Ликвидации приходилось часто пользоваться, теперь нет, в таких только случаях… мирных.

– Один, Ликвидация – это же почти война была?

– Если не хуже… Послевоенное время. Воевать уже никто не хочет, а приходится.

– А тебе приходилось… ну это… убивать? – с опаской спросила она.

– Ну что ты! Мы не умеем. Нас для того и создали, чтобы можно было не убивать. Наше дело было найти, обезвредить и передать властям. А там пусть сами решают, что делать с не желающими мира… Кэт, давай в другой раз об этом, хорошо?

– Хорошо, – Катюша пожалела, что спросила. Секунд на тридцать присущий универсалам блеск глаз пропал.

– Так что насчёт ужина? Ты придёшь? – спросил он, возвращаясь к своему обычному состоянию.

– Да, конечно. Давно хочу увидеть твой гараж. Уж если меня ЛА так впечатляет, представляю, что будет, когда увижу гараж изнутри. Тогда прилетели, снаружи только зелёный холм видела.

– Там на самом деле не так уж и интересно. Просторно правда. Через часа два приходи. Дорогу найдёшь или прилететь за тобой?

– Найду, конечно! До вечера.

В назначенный час Катюша подошла к гаражу и начала сомневаться в том, что она правильно нашла дорогу. С виду это действительно был обычный зелёный холм. Она обошла его со всех сторон – ни окон, ни дверей не было. Катя уже хотела звонить Одину, но внезапно напротив неё в холме образовалась дверь, и он появился на пороге.

– Чего ходишь вокруг да около? Заходи!

– Как ты меня увидел?

– Внешнее наблюдение оставил, у тебя такой вид был, когда ты гараж обходила со всех сторон. Хочешь, покажу?

– Не надо! Сразу не мог выйти?

– Ну не обижайся. Может мне нравится тебя удивлять! – сказал Один.

Он вроде дотронулся до неё просто по дружески, как делал много раз, просто обняв двумя руками за плечи, но тёплая волна желания тут же пробежала по её телу. Испугавшись собственных ощущений, Катюша только ещё больше нахмурилась.

– Не обижайся, – повторил он. – Пойдём ещё ужином удивлю. Только сначала покажу тебе свою нору.

– Пойдём, – улыбнулась она, отогнав непрошеные чувства.

Они вошли внутрь.

– Ничего себе нора! – воскликнула Катюша. – И окна, оказывается, есть. Снаружи не видно.

– Да. Там, где окна, наружная трава – это бутафория. Искусственный материал, с внешней стороны хамелеон, отсюда – прозрачный.

Из огромного коридора, где спокойно поместилась бы целая капсула, по левую сторону находились две восстановительные камеры. Для ЛА и для Одина. С правой стороны была дверь в другое помещение.

Вокруг ЛА-5 светилась голубоватая дымка.

– ЛА заряжается? – спросила Катюша.

– Восстанавливается после рабочего дня. Царапинки зарастают, мухи налипшие удаляются, грязь, внутренние детали ремонтируются. В них живые части есть. Они и заняты ремонтом.

– Это поэтому капсулы почти не ломаются?

– Да, главное микроорганизмы не угробить чем-нибудь, барьером, к примеру, и время от времени ставить восстанавливаться. В этом голубом дыму малютки быстро восстанавливают численность колоний.

Один открыл дверь напротив восстановительных камер.

– Это лаборатория, где и живут мои растения. Здесь же много военных трофеев. Проходи, смотри, а я пока отпугиватель комариный поищу.

Они зашли в лабораторию. По сравнению с остальным просторным и пустым помещением захламлённость резко бросалась в глаза. Вдоль стены стояли всевозможные ящики, приборы, носители информации – от книг до современных кристаллов в ящиках с таким же голубым туманом, что и вокруг капсулы. По всему залу в горшках росли различные растения. Некоторые находились в прозрачном ящике, похожем на аквариум. Вокруг них клубились фиолетовые вихри и сверкали электрические разряды.

– Чего цветочки мучаешь? – спросила Катюша.

– Хочу, чтобы они могли жить в камере восстановления.

– И зачем?

– Ну как? Просыпаюсь я утром, а вокруг зелень…

– Ага! И птички поют!

– Птичек нельзя… Так, вот она, – он нашёл небольшой прибор, похожий на карандаш. – Заряда на пару часов хватит. Потом тебя съедят!

– Я быстрее поужинаю. А что это за приборы?

– Это и есть военные трофеи. Оставил на память, заслужил всё же…

Катюша усмехнулась. Она уже хорошо успела изучить Одина. «Оставил на память». Раз вещи не в музее – скорее всего, он их попросту стащил. Вряд ли бы он их выкупал, зная, что музеи переполнены различным хламом. С другой стороны – ведь действительно заслужил.

– Пойдём в гостиную, – предложил Один.

Гостиная представляла собой огромный зал, в центре стоял диван и несколько кресел. В нескольких метрах от них находилась лестница, ведущая наверх. Верхнее помещение казалось нависающим балконом, только выглянуть с него нельзя было – стена была сплошной. Под этим «балконом» стоял стол. Серый диск компьютера был раз в шесть больше в диаметре, чем стандартный мобильный диск коммуникатора. Над самим диваном и креслами потолки были на всю высоту холма, наверное, как обычные три этажа. С противоположной стены, там, где не нависало помещение второго этажа, стоял стол с коктейльной машиной, ящик с бутылочками и довольно большой встроенный шкаф.

– Один, а там что? – спросила Катюша, показывая на лестницу.

– Пустое помещение, пока не придумал, что там сделать. Сейчас туда поднимемся и выйдем на крышу. Можно, правда и снаружи по холму подняться, но в той комнате у меня запасы еды спрятаны. Оставь я их на крыше, уже бы кто-нибудь съел.

Они поднялись, прошли по просторной и совершенно пустой комнате к выходу на крышу. Один прихватил коробку, стоящую у самой двери и они вышли. По спиральной тропинке, огибающей половину холма, поднялись на самый верх. Холм не был остроконечным – вершина была срезана, и получилась довольно просторная площадка.

– Какая здесь высота? – спросила Катюша.

– Двенадцать метров, – ответил Один. – Как тебе гаражик?

– Вместительный. Ты его специально внутри холма сделал?

– Нет, сначала гараж построил, потом обсыпал со всех сторон, трава сама выросла.

Катюша подошла к самому краю, любуясь видом на поле и потрясающим закатом.

– Прошу к столу, бери всё, что понравится, я это всё равно не ем, – позвал её Один.

Она обернулась – на разложенном одеяле стояли блюда. Ягоды, коренья, различные травы – самая обычная еда, которой питаются все местные жители. Но разложена была так, что позавидовал бы любой дизайнер. Также стояли бутылочки с разными соками. Чёрные бутылочки с зарядными коктейлями Один пододвинул ближе к себе.

– Я как одна стала жить, вообще забыла, что еду можно как-то красиво раскладывать. Про соки вообще молчу.

– А зачем тебе оно надо? Ты приходишь домой голодная и страшно уставшая, просто бы успеть поесть, не то, что раскладывать что-то. Это я так… удивить немножко.

Катюша недолго думала с чего начать – содержимое трёх цветных бутылочек уничтожилось ею сразу.

– Вкусно! – сказала она.

– Ты, я смотрю, тоже вкусная, – сказал Один, глядя на её руки, которые просто облепили комары.

– Ой, а я и не заметила!

Она спряталась в длинных распущенных волосах. Надоедливая мошкара начала крутиться у лица, будто сама желала быть съеденной.

– Держи, – Один протянул ей отпугиватель. – Я включил его. Через две минуты все улетят. Ну а кто не успеет… пусть простит нас.

– Единственное, что мне не нравится здесь, так это количество кровососущих гадов! Кусается всё, что летает. На Востоке такое только в заповедниках.

– Когда-то и здесь так было. Теперь одичала местность, да и естественных врагов у них мало. Биологическое оружие Последней войны на птиц и зверей действовало так же, как и на людей – сильно сократилась численность многих видов. А некоторые изменились до неузнаваемости.

Катюша вспомнила жуткие музейные экспонаты со школьных экскурсий. Зря боялись мутантов, они не смогли приспособиться, многие не могли размножаться, многих отловили для тогда ещё разрешённых опытов.

Запрет на использование и исследование видов, у которых доказано наличие индивидуальности был введён в конце Ликвидации не только из гуманных соображений. Биологи забили тревогу – млекопитающие, птицы, крупные рыбы и даже пресмыкающиеся были на грани исчезновения, что грозило серьёзными нарушениями в биоценозах. В результате выросло несколько поколений, своим внешним видом и замедленным старением разрешивших все давние споры о вегетарианстве. Начались другие споры – о том, что оказало большее влияние, отсутствие войн и страха или питание.

Животная продукция добывалась фермерами-телепатами бережными методами. В поисках самки, позволяющей себя доить, или осиротевшего гнезда с яйцами, они могли проходить за день десятки километров. Вокруг отшельников, разочаровавшихся в людях, довольно часто собирались различные животные, и хищники и травоядные вместе. Отшельнику много не надо, и, если кому и удавалось добраться до странной межвидовой семьи, уходил он от неё с полными рюкзаками даров и кучей противоречий в голове. Впрочем, по возвращении в мир людей, противоречий не оставалось, и бесплатную раздачу продуктов животноводства путешественник не практиковал. Такая продукция стоила дорого и использовалась в основном при лечении. С шерстью было проще, многие животные сами приходят в поселения во время линьки.

– Интересно, а если поймают зайчика, свернут ему шею и до прибытия бригад из наблюдательного центра гипернуть успеют, вместе с тушкой? Их реально обнаружить? – спросила Катюша.

– Конечно. Будет задействовано более сложное оборудование, чем обычно. Энергия с информацией о насильственной смерти вне рамок естественного отбора оставит след в пространстве, капсула протянет его за собой. Пусть не за две-три минуты, но всё равно найдут. Преступники могут лишь успеть отведать блюдо каменного века, а потом заплатят огромный штраф, возможно и под наблюдение попадут. До сих пор раз в пятилетку попадаются такие.

– А в целях самообороны можно убивать? – спросила Катюша и согнала комара, на которого не действовал отпугиватель.

– Такого кровожадного зверя как этот даже съесть можно, – засмеялся Один, глядя на неё. – Сам же в руки идёт, охотиться на него не надо. И утраченную численность быстро восстанавливает. А с крупными хищниками надо быть осторожнее. Отпугиватели бывают разной мощности, и идти в дремучий лес без них не стоит. Такие и для людей вредны, но есть специальные таблетки, за день устраняющие последствия излучения.

– Тогда и белочки с зайчиками разбегаться будут.

– Необязательно держать его включённым. Фермеры, например, никогда им не пользуются, хотя всегда носят с собой. Маловероятно, что к людям, не обладающим фермерскими способностями, подойдут даже самые опасные хищники. Звери стараются заранее разбегаться – генетическая память о том, что их могут сожрать всё же пока ещё сильна. Со страху только, если внезапно у них на пути возникнешь, могут напасть.

– Как та змея? – смеясь, спросила Катюша.

Несколько дней назад на лесной тропинке она случайно наступила на змею, но вовремя отпрыгнула, даже запрыгнула – к Одину на руки. Вцепилась в него со страху и так висела, пока змея кидалась на смеющегося Одина. Нашипевшись, змеюка уползла.

– Тебе уже смешно? Тогда не очень было!

– Зато ты ржал, как ненормальный! А вообще весело с тобой.

– Хорошо, Восьмисотый большую часть нашего веселья не видит, а то общаться нам со вторым сектором намного чаще пришлось бы…

Они одновременно посмотрели в сторону заката. Солнце давно скрылось за лесом. Приближавшаяся серая июньская ночь сыростью и прохладой заставила Катюшу отстегнуть накидку от длинной юбки-трансформера. Чёрный комитетский материал в один слой грел мало, зато был эластичный и невесомый. Можно носить на себе несколько слоёв этой ткани на всякий случай безо всяких неудобств.

Один вытащил из маленькой коробочки горсть непонятных шариков и подбросил их. Шарики разлетелись и зависнув на расстоянии около двух метров друг от друга, засветились.

– Летающие фонарики! Те самые! Я никогда не видела их сразу столько! – Катюша подскочила от восторга.

– Держи пульт, – Один бросил ей маленький чёрный прибор. – Плюсом расстояние между шарами увеличиваешь, минусом – уменьшаешь, стрелки – это чтобы сразу всей группой управлять, плюс-минус красные кнопки – это ярче, тусклее свет делать.

Катюша, как ребёнок, начала гонять фонарики то выше, то ниже, увеличивая и уменьшая расстояние между ними, а Один всё доставал и подбрасывал новые шарики.

– Они не улетят? – спросила она. – Их уже больше сотни!

– Дальше тридцати метров от пульта не улетят, – ответил Один достал последнюю горсть шариков. – Всего их сто пятьдесят. На Востоке нет таких?

– Есть, по одному в каждой комнате, без всяких пультов. Надо выключить – лови руками. Обычно их просто устанавливают стационарно, как и в домике у меня здесь. И большие, а эти прямо как светлячки! Я когда видео увидела, что они вот такие бывают, прямо мечтала их увидеть.

– И потрогать… Их тоже можно ловить, – с этими словами он поймал один из шариков.

Катюша последовала его примеру и поймала другой. Остальные шары закружились вокруг них, пытаясь прийти к равновесию.

– Если мы так и будем стоять друг от друга на расстоянии, отличающемся от заданного, они не остановятся. Самое маленькое задай и подходи ко мне ближе.

Катюша несколько раз нажала на минус и подошла к Одину. Они держали шарики на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга. Остальные шары окружили их и выстроились на таком же расстоянии друг от друга. Когда система полностью застыла в ночном воздухе, Катюша сказала:

– С тобой не просто весело… А не знаю… Я как будто нашла то, чего мне всегда не хватало. Ни одного бессмысленного дня.

– Жизнь фрилайферов не бессмысленна. Смысл в самой жизни. Просто иногда появляются те, кто может эту жизнь сделать лучше за пределами своего поместья или поселения.

– А я могу сделать что-то лучше?

«Даже не представляешь, насколько ты уже это сделала!» – подумал он и тихо сказал:

– Давай соберём фонарики, и я тебя провожу, без ЛА, пешком.

Фонарики слетелись обратно по команде пульта. Пока Один собирал бутылки и тарелки, Катюша осваивала другие кнопки пульта, изощрялась, пытаясь каждый фонарик загнать в коробку по отдельности, выстраивала из них светящиеся надписи. Он подошёл, взял пульт, и шарики слетелись в коробку. Больше всего Одину хотелось сейчас не провожать её домой, а уложить на одеяло, сдёрнуть с неё чёрное подобие одежды и почувствовать то, что чувствует человек. Понять, как можно так от души радоваться полутора сотням управляемых радиосигналом сфер из простейшего композита с узкоспециализированным микропреобразователем внутри. И видно было, что она бы и не сопротивлялась, но удивить фрилайфера техникой и интересными историями ничего не стоит. Нет, пока он не имеет право на её любовь. Он свернул одеяло и убрал в коробку.

К участку Катюши шли настолько медленно, насколько это было возможно. И всё равно обоим показалось, что три километра пути преодолены были на гиперскорости.

– Спасибо за вечер, – сказала Катюша, когда они пришли.

– И тебе спасибо, ты очень многое для меня делаешь, – ответил Один.

– Ты про работу?

– Не только… Завтра можешь поспать чуть дольше. Уже поздно, а мне ты нужна отдохнувшая.

– Опять будет жестокая эксплуатация второго пилота, принадлежащего к другой расе?

– Ага, угадала!

– Жду с нетерпением!

– Тогда до завтра.

Он ушёл. Катюша долго не ложилась спать, и даже когда легла, уснуть удалось не сразу. Непонятные чувства просто переполняли её. Бессонницу прогнать никаких проблем не составило бы правильным дыханием и расслаблением, но ей не хотелось засыпать. Хотелось думать о нём, о вечере на крыше, о ёжике, выкатившемся к ним на дорогу, пока они шли домой, обо всех приключениях, произошедших за последние три недели и о том, что ещё может произойти.