Читать книгу Все мы родом из детства - Екатерина Мурашова - Страница 4

Гоше было тринадцать лет.

Его мама сидела на стуле, аккуратно сложив руки на коленях (на кресло сесть отказалась), рассказывала и одновременно тихо плакала.

Они уже приходили с Гошей раньше, когда мальчик учился во втором классе. У него с самого рождения были проблемы с сердцем. Он полный, слегка шепелявит, носит очки. Одноклассники его дразнили. Он плакал, обижался, пытался сначала ябедничать учительнице и родителям, потом, по настойчивому совету отца (данному украдкой от матери и лечащего врача), все-таки кинулся в драку и в результате получил сотрясение мозга. После выздоровления ходить в школу категорически отказывался. Школьный психолог сказал (совершенно, на мой взгляд, справедливо), что перевод в другой класс или в другую школу не поможет, так как все свои проблемы Гоша унесет с собой. Я тогда посоветовала им найти и развить какой-то ресурс, что-то интересное для восьмилетних детей, что будет у одноклассников ассоциироваться с Гошей вместо «Гошка – это тот, кого дразнят». Долго думали, перебирали, ничего не находилось. Учиться Гоше было трудно, он часто болел, спортом заниматься не мог, на кружки просто не оставалось времени. Я спросила у Гоши, не умеет ли он шевелить ушами. Мальчик засмеялся и сказал, что ушами шевелить не умеет, зато у него очень забавно гнутся пальцы и кисть. Показал. И правда удивительно! По-видимому, какая-то врожденная особенность, сцепленная с его прочими болячками: пальцы между собой разводятся градусов на 270, а ладонь в целом отгибается назад так, что три пальца касаются предплечья.

Мы с Гошей решили, что для начала сгодится и такое: «Принесу килограмм любых конфет тому, кто повторит мой номер». Матери все это показалось странным и крайне сомнительным, но, поскольку мальчишка воодушевился и согласился снова пойти в школу попробовать «их сделать», она согласилась.

Тогда все прошло на удивление благополучно. Гнущиеся в разные стороны пальцы и кисти рук вызвали запланированное уважение одноклассников, а восьмилетний Гоша понял саму идею «ресурса»; в дальнейшем он с помощью бабушки научился складывать из бумаги всякие штуки (цветы, бомбочки, лягушек и т. д.) и учил этому одноклассников. Дразнить его перестали.

Сразу после зимних каникул бабушка обратила внимание на то, что Гоша идет как-то пошатываясь, и велела ему «не вихляться». В этот же день он, дразнясь, показал бабушке язык (уже наступала подростковость) – и язык был «на сторону». Шепелявил Гоша всегда, что помешало заметить нарушения речи. Никто ничего не понял, и мальчик продолжал ходить в школу.

А через месяц у Гоши случился второй инсульт.

Три недели назад его выписали из больницы.

Невропатолог сказал, что прогноз в общем-то хороший и функции должны восстановиться чуть ли не в полном объеме. Но для этого мальчик должен «бороться». А он не борется. Вообще. Наоборот, лежит целыми днями и смотрит в телевизор. Если телевизор выключить, он будет смотреть в пустой экран. В больнице его осмотрел психиатр. Сказал, что по своей части ничего не находит. Выписал какой-то легкий препарат с минимальными побочными эффектами. В больнице Гоша еще хоть как-то занимался с логопедом, хотя и не выполнял никаких заданий самостоятельно, а дома вообще отказался с ним общаться, просто отвернулся к стене, и всё. С родными почти не разговаривает. Один раз сказал: «Я всегда был урод. Хоть бы я сдох поскорее, чтоб никого не мучить». В другой раз спросил у отца: «Папа, а чего ж вы себе еще-то одного ребенка не завели, когда со мной уже все ясно стало? Может, еще и теперь не поздно? Вы ж еще сравнительно молодые. Может, попробуете?» У отца за два месяца заметно добавилось седых волос. Бабушка в свои пятьдесят восемь без нитроглицерина на улицу не выходит…

– А вы? – спросила я у матери.

– Дома я стараюсь держаться. Ради него…

– Вообще-то Гоша прав. Насчет еще одного ребенка, – задумчиво сказала я. Мать посмотрела на меня с ужасом. – Если вы все будете жить только ради него, вы его убьете…

– Я не могу сейчас думать ни о каких других детях, – твердо сказала женщина.

– Это-то я понимаю, – вздохнула я. – Но надо же что-то делать…

– Я знаю, что вы домой не ходите, но, может быть, в виде исключения… Мы бы вам, конечно, все оплатили… – вкрадчиво начала она. – Или, может, нам насильно его к вам привезти? На коляске?

– Вот только этого ему сейчас не хватало! – воскликнула я. – Моих насильственных увещеваний: Гоша, жизнь – прекрасная штука, и после второго инсульта она тоже продолжается…

– Но я больше не могу на это смотреть! Он уходит! Понимаете, уходит! И я, получается, ничего…

– А вот про «ничего» я еще не сказала! – оборвала я, не имея при этом ни малейшего представления о том, что скажу дальше. Что я, детский практический психолог, знаю о депрессиях, сопровождающих инсульты? Именно что ничего. И психиатр в больнице ничего толкового им не сказал. Но ведь мне надо придумать что-то прямо сейчас. Чтобы мать не ушла с пустыми руками. Если и она отчается…

– Ему сейчас всё по барабану. Но все-таки хоть что-то вызывает у него интерес? Может, еда? Гоша всегда любил поесть…

– Нет, поесть мы его каждый раз вдвоем с бабушкой уговариваем. Ничего. Ну вот разве что в аквариум смотрит. Он у нас вообще-то в гостиной стоял. А теперь у Гоши. Я точно не помню, но он вроде сам попросил его перенести…

«Ура!» – мысленно воскликнула я и пристукнула ладонью по поручню своего кресла.

Анималотерапия! Конечно! Растерявшись от неожиданности (детский инсульт!), я просто забыла о своем любимом методе.

– Минутку, я, кажется, поняла, что нужно делать, – сказала я матери и задумалась. Решать надо было быстро, времени на эксперименты нет совсем. Кошки и собаки не подходят однозначно. Они будут сразу эмоционально ориентированы на других, ухаживающих за ними членов семьи. Гоша прав: уж лучше братик или сестричка. Морские свинки глупы. Попугай? У него хороший интеллект, но часто бывает плохой характер. Крыса? Идеально в смысле интеллекта и общения, но нет ли у болезненного Гоши аллергии на «мышиный» запах и прочее? А вдруг есть? К тому же крысы не очень красивы и грациозны, а Гоша и себя-то не любит за неуклюжесть… А может быть?.. Ведь родителям явно нужно жертвовать ради него, и их надо хоть чуть-чуть отвлечь…

– Сейчас идете и покупаете билет до Москвы или до Мурманска, – сказала я вслух.

– Зачем?! – испугалась мать.

– Потому что в Питере нет бурундуков, – объяснила я. – Они не пахнут, прекрасно приручаются, все время скачут и выпрашивают орешки. От них невозможно отвести глаз. Они очень позитивны. Это называется анималотерапия, признано наукой. У меня у самой живет бурундук. Я знаю, Гоше понравится.

* * *

Я позвонила спустя два месяца. Трубку взял Гоша. Он смеялся и рассказывал мне про бесконечные проделки бурундучка. Я рассказала ему про своего бурундука Мяфу.

– А мой все время по мне бегает, – сказал Гоша. – Когда я осенью пойду в школу, он будет скучать?

– Он в спячку ляжет, – ответила я. – Будет на час в день выходить. А у тебя другие дела будут, тебе сколько наверстывать придется!

– А, ну тогда другое дело, – сказал Гоша и принялся дотошно уточнять, как устроить зимний домик для бурундука.

Я давно обращала внимание: эти толстые добрые мальчики почему-то почти всегда немного зануды…