Читать книгу Тень в зеркале - Екатерина Неволина, Ольга Дзюба - Страница 5

– Ну все, – сказал добрый доктор, – хватит сидеть взаперти. Тебе нужны новые впечатления. Это вернет социальные связи и поможет адаптироваться в обществе, что благотворно скажется и на наших проблемах.

На мой взгляд, проблемы были целиком мои, а никак не румяного доктора, но спорить с ним я, конечно, не стала, тем более что сидеть в прекрасном, но все-таки обособленном особняке мне надоело. Хотя что там этот странный Ветров говорил про покушения? Может, бредил?

Поздно вечером, когда мы увиделись с отцом, он уже знал о планах доктора и не выказывал ни малейших опасений, очевидно, не стоило быть параноиком и мне.

– Завтра поедете с Леной, купите все, что тебе нужно, – сказал отец. – Послезавтра, в четверг, посетим небольшой корпоратив. Посмотришь, что за люди на нас работают. Будь приветлива, но не откровенничай – я не поощряю разговоры о моей семье. Понятно?

Я кивнула. Нужно быть дебилом, чтобы не понять.

– А можно я поеду без Лены? – робко спросила я.

Конечно, Лена была гораздо лучше Анны, но все же отношения с горничной у меня, прямо скажем, не сложилось. Она шарахалась от меня так, словно подозревала сразу во всех смертных грехах.

– Нельзя, – отрезал отец, но тут же опомнился и смягчил тон: – Мика, детка, ну пойми, что мы беспокоимся о тебе, рано выезжать куда-то одной. К тому же Лена работает у нас уже четыре года и хорошо знает, что именно тебе нужно купить.

«Что-нибудь столь же унылое, как то, что надела на меня Анна», – подумала я. Но что делать: оставалось только смириться.

На следующее утро горничная уже ждала меня. На ее лице застыло ощущение собственной значимости и привилегированности. Казалось, что не она сопровождает меня, а, напротив, я сопровождаю ее, особу если не королевских, то весьма голубых кровей.

Мы сели в машину, которую вел мрачный Владимир. Кажется, ему здорово влетело.

– А как получилось, что к нам пробрался не тот журналист? – поинтересовалась я весьма светским тоном, когда автомобиль выехал за ворота.

Около минуты Владимир молчал, и я думала уже, что вообще не получу ответа, когда он все же разомкнул уста.

– Он предъявил чужой пропуск, – буркнул шофер слеш охранник, уставившись на пустую дорогу. – Вячеслав Александрович уже передал дело юристам. Мало этому… гов… гммм… этому… Ветрову не покажется.

Я задумчиво смотрела в окно. Интересно, зачем этот журналист пробирался к нам, подвергнув себя значительному риску? Выручал заболевшего коллегу, которому кровь из носа требовалось принести интервью в клювике? Или имел собственные мотивы? Очевидно, отец, его семья и, соответственно, я – для них весьма лакомое блюдо.

Тем временем мы подъехали к огромному торговому центру. Владимир поставил машину и, не отставая от нас ни на шаг, поднялся на лифте на первый этаж, ослепивший меня сиянием бесчисленных витрин и гулом голосов.

От всего этого головная боль, с которой я уже почти сроднилась, сделалась ощутимее. Я поморщилась. Оказывается, я отвыкла от людей и почти одичала.

Лена целеустремленно шла вперед, и я следовала за ней на автомате, но вдруг заметила в одной из витрин красивое платье – темно-синее, очень сдержанное, но в то же время романтичное, я бы сказала, особенное.

– Лена, – окликнула я сопровождающую, – давайте я примерю это.

Она резко остановилась и, обернувшись, посмотрела на меня с таким выражением, что я сразу поняла, что моя идея отчего-то глупая.

– Вы не одеваетесь в таких магазинах, – проговорила горничная с достоинством герцогини. – Ваша одежда – дело престижа всей семьи, поэтому вы должны отбирать ее тщательно. Собственно, поэтому я и здесь. Сейчас я отведу вас в ту часть, где представлены нужные вам марки.

Можно было настоять, но я почувствовала бы себя маленьким ребенком, капризничающим в магазине из-за приглянувшейся конфетки. Так я и знала, что выбрать самой мне не разрешат.

Я богата, но не могу позволить себе даже купить одежду по вкусу. Становится понятно, почему я сбежала в Лондон и отрывалась там на полную катушку.

Будь на моем месте какая-нибудь прекрасная героиня, она узнала бы роковую тайну этой самый Лены и, используя полученные сведения, ловко манипулировала бы не слишком умной горничной. Хотя… у Лены, судя по лицу, вряд ли найдутся роковые тайны. Скорее уж мелкие грешки типа подворовывания. Это, кстати, была идея.

– А какая сумма из чека пойдет в ваш карман? – спросила я на ухо свою сопровождающую.

Это, конечно, был классический блеф. Шансы – пятьдесят на пятьдесят, но, судя по тому, как вспыхнуло некрасивое лицо горничной, я попала в самую точку.

– Что вы такое говорите! – пробормотала она, глядя на меня почти с ненавистью. – Как вы можете клеветать на честную женщину?!

Значит, я права. Удачно. Теперь тонкая игра.

– Я пошутила, – сказала я, отвечая на ее взгляд, – но мне кажется, раз уж мы, как две подружки выбрались за покупками вместе, нам не следует ссориться. И тогда обе останутся довольны.

– Какие-то проблемы? – Владимир, сурово оглядывающий окрестности в поисках потенциальных источников опасности, шагнул к нам.

– Н-нет, – Лена улыбнулась. – Мика приметила одно симпатичное платье, и мы решили за ним вернуться.

Бинго! Эта маленькая победа вернула мне настроение.

Платье с витрины оказалось даже лучше, чем я полагала, и сидело идеально. В нем я сразу стала кем-то вроде принцессы в изгнании, по крайней мере, именно такое сравнение пришло мне в голову.

Мы его, конечно, купили. Затем отправились в элитную часть, и я выбрала пару платьев, джинсы, белье и всякие мелочи. Шоппинг оказался очень увлекательным занятием, если бы еще избавиться от продавщиц, кружащих, словно вороны над падалью. Они были такими любезными, что я посмотрела на идеально блестящий пол, чтобы убедиться, что туда не накапали лужицы патоки.

Когда мы выходили из очередного бутика с ювелирными украшениями, где я не решилась ничего взять, буквально ослепленная сиянием витрин и нереальными ценами, то едва не столкнулись в дверях с двумя молодыми людьми. Они были заняты разговором и совершенно не обратили на нас внимания. Один из них, высокий блондин, казалось, сошел со страниц модного журнала и был одет в укороченные белые штаны и дизайнерский синий пиджак. Второй, темноволосый, на полголовы ниже своего спутника, производил впечатление успешного и серьезного человека, а его белоснежная рубашка едва ли не затмевала своим сиянием солнце. Но больше всего меня поразили большие серые глаза, опушенные темными длинными ресницами. Они казались очень мягкими, бархатистыми. Впервые видела такой интересный оттенок.

– Вот увидишь, хорошая ювелирка – лучшее средство, – говорил брюнет.

– Не у всех девушек лучшие друзья – бриллианты, – усмехался в ответ светловолосый. – Некоторые предпочитают изумруды или рубины.

Оглянувшись, я заметила, как быстро устремились к посетителям две хорошенькие продавщицы, и поспешно отвернулась.

«Эти люди не моего круга», – мелькнула в голове странная мысль. Но отчего же не моего? Разве мой отец не один из богатейших людей России?

Мимолетная пустяковая, в сущности, встреча вернула меня в подавленное состояние духа. Пожалуй, лучше не говорить доброму доктору, как часто меняется у меня настроение. Кажется, это признак шизофрении. Мне даже хотелось немедленно поехать домой, но Лена настояла на том, чтобы мы купили какую-то ювелирку. Пару серег, скромное колье и колечко я выбирала уже без прежнего воодушевления, ткнув на первое, что привлекло взгляд.

На этом шоппинг был окончен, а головная боль обрушилась на меня новым яростным приступом. Пришлось зайти в аптеку и купить обезболивающее.

В особняк я возвращалась присмиревшая и подавленная. Даже маленькая победа над Леной больше не приносила радости.

Так и закончился мой первый выход в общество.

Корпоратив, о котором говорил отец, проходил в уютной бухте где-то на Пироговском водохранилище. Мы приехали туда, когда праздник уже начался. На небольшой импровизированной сцене выступала певица в весьма провоцирующем наряде. Судя по реакции собравшихся, она была известна, хотя мне эта музыка ни о чем не говорила. Впрочем, неудивительно, если осознанные годы я провела в Лондоне.

При появлении отца сотрудники заволновались.

– О, я вижу, пришел большой босс! – улыбнулась певица, закончив песню и очаровательно улыбнулась.

– Безголосая стерва, – тихо проговорила Анна, и мне стало приятно ее раздражение.

Отец поцеловал певице руку, приветствовал сотрудников, обратившись к ним с речью минут на десять. Мне стало скучно, и я отошла к перилам.

От воды тянуло сыростью и легким ветерком, и это было приятно. Неподалеку красовались пришвартованные яхты. Интересно, у нас есть яхта?..

Я поежилась под налетевшим порывом ветерка. Платье, выбранное сегодня в магазине, пожалуй, было слишком открытым для вечера. Медальон я спрятала в вырезе, мне одинаково не хотелось и снимать его, и показывать людям. Вторая цепочка, легшая по линии шеи, создавала ощущение единого украшения и благодаря этому спрятанный кулон не выглядел странно.

– Вам не холодно?

Вздрогнув, я оглянулась и не поверила собственным глазам. Передо мной стоял сероглазый брюнет из магазина.

– Нет… То есть да… – пробормотала я.

Он усмехнулся, снял пиджак и набросил на меня. От пиджака доносился горьковато-кожаный аромат.

– Спасибо.

– На здоровье, – он усмехнулся. – Не считайте меня пикапером, но смотрю на вас и не могу понять, кем же вы здесь работаете. Вы… – он задумчив щелкнул пальцами.

– Странная? – подсказала я.

– Есть такое, – неожиданно согласился он.

– Я… я недавно в России, – мне почему-то захотелось оправдаться. – И я – дочь владельца.

Едва я произнесла эти слова, как серьезно о них пожалела, потому что интерес угас в его глазах, словно нажали на клавишу выключения света. Даже оттенок глаз изменился на холодно-стальной.

– А, – он кивнул, – понятно.

Можно поспорить, что он собирался сбежать, бросив даже свой пиджак, но тут навстречу шагнул отец, неся в каждой руке по бокалу темно-бордового, как драконья кровь, вина.

– Денис, – проговорил он любезно, только глаза при этом оставались напряженно-холодными. – Рад тебе. Вижу, ты уже встретился с моей дочерью. Помнишь ее?

– Да, разумеется. Тоже очень рад, – Денис улыбнулся так, что мне сразу стало ясно, насколько его не радует наша встреча. – Но, простите, мне нужно идти.

– Ваш пиджак, – я неловко попыталась стянуть его с плеч, совершенно обескураженная происходящим. Что же я опять умудрилась сделать не так?!

– Как-нибудь потом. Вам он нужнее, – бросил молодой человек и, не дожидаясь ответа, пошел прочь.

К нему тут же подскочила фигуристая блондинка, и они вместе исчезли в толпе.

доносился с эстрады голос певицы.

– Хорошими манерами он никогда не отличался, – заметил отец, подавая мне один из бокалов.

Я машинально взяла.

Надеюсь, что этот грубиян больше никогда не попадется на моем пути. Ничего не хочу о нем знать.

– Кто это? – услышала я собственный голос.

– Денис Заревский. Мы дружили с его отцом и были компаньонами, а вы когда-то росли вместе. После смерти его отца я опекал Дениса. И вот, пожалуйста, закономерная благодарность… Но, – отец тряхнул головой, словно отгоняя стаю ненужных мыслей, – не будем о нем. Давай лучше за успех, – он звякнул своим бокалом о мой и осушил его одним глотком. – Чтобы наши задумки сработали.

Он сказал это так, что стало ясно: у него имеются совершенно определенные планы.

Я сделала глоток вина, раскрывающегося во рту, словно цветок.

– Кстати, хотел тебя кое с кем познакомить, – продолжал отец, отдавая пустой бокал подскочившему официанту. – Ты не против?

Я совершенно не хотела уже ни с кем знакомиться, но кивнула. И, конечно, очень быстро об этом пожалела, потому что дальнейшее напоминало странные смотрины. Ко мне подходило множество людей. Я не запомнила, кажется, ни одного имени и ни одного лица – все эти чужие, безразличные мне лица казались белесыми пятнами. И каждому мне нужно было сказать хоть что-то.

– Очень рада. Прекрасный вечер, – повторяла я, словно попка-дурак.

Отец абсолютно не замечал моего состояния. Мне вообще казалось, что ему нет ни до кого дела и единственное, что его волнует, – это бизнес. Поначалу он, очевидно, обеспокоенный тем, что случилось со мной, относился ко мне внимательнее, но сейчас искренне не замечал. Я все лучше понимала, почему не торопилась возвращаться из Лондона.

А чужой пиджак лежал на плечах каменной глыбой. Запах щекотал нос и кружил голову. Наконец, я не выдержала и, сняв пиджак, протянула какому-то новопредставленному.

– Пожалуйста, передайте Денису Заревскому. Это его, – пробормотала я.

Уж лучше лютый холод, чем продолжение пытки.

Наконец, отец объявил, что формальности соблюдены, и мы можем ехать. Я вздохнула с искренним облегчением.

В машине мы не разговаривали. Отец казался слегка нервным и раздраженным, Анна держалась, как всегда, холодно и надменно, а меня охватила тоска. Не знаю, как люди выдерживают такие мероприятия и откуда взять силы, чтобы пережить остальные. Можно только надеяться, что с бывшим другом детства, которого я, конечно, вообще не помню, мы больше не встретимся. Он-то точно не станет желать нашей встречи.

Ну, здравствуйте, я – Мика, и, похоже, я не нужна никому.

Поезд Красноярск-Петербург, сентябрь, 1913 год

Вечером, должно быть, от непривычной еды желудок скрутило резкой болью. Лиза не могла усидеть на месте и отправилась ходить по вагону. Движение слегка притупляло боль. На втором круге девушка услышала в тамбуре странный шум и, не думая о том, что делает, дернула дверь.

Она не сразу признала в скукожившемся в углу человеке убежденного монархиста и студента Дмитрия Рагозина. Если кому-то и было сейчас хуже, чем ей, то это ему.

– Что с вами? – она шагнула в тамбур и присела перед молодым человеком.

– Ничего, – он отвернулся. «Еще как чего», – успела разглядеть она на вылинявшем, словно старая тетушкина занавеска, лице студента.

– Дмитрий… – она запнулась.

– Владимирович, – подсказал он слегка более высоким, чем обычно, голосом.

– Дмитрий Владимирович, вам нездоровится?

– Все в порядке, спасибо, – буркнул он, по-прежнему, не глядя на нее.

Лиза заколебалась. Разве можно приставать к незнакомому молодому человеку, тем более, когда он сам так явно показывает, что не хочет делиться с ней своими проблемами. Но отец всегда повторял: «Если сомневаешься – не ввязывайся, а если уж ввязалась – действуй до конца». Такое ощущение, что она уже ввязалась, и, если предоставить Рагозина самому себе, выйдет только хуже.

– Знаете что, – Лиза решительно поднялась, – сейчас мы пойдем с вами пить чай. Мне кажется, крепкий сладкий чай будет весьма уместен.

Студент посмотрел на нее с таким бесприютно-потерянным взглядом, что девушка отбросила последние сомнения. Если их даже увидят, пусть думают, что угодно. В конце концов, она – дочка сибирского миллионщика, а значит, от нее даже ожидаются всякие экстравагантные и сумасшедшие поступки. Репутацию, в конце концов, нужно оправдывать.

– Пойдемте, пойдемте. Здесь дует. Не хотите же вы, чтобы я простудилась? – она зябко повела плечами.

Наташа принесла им чай и, как и следовало, оставила дверь купе открытой, а сама, уходя, бросила такой взгляд, что Лиза покраснела.

Видел бы ее сейчас отец! Осудил бы? Нет, только не он. Он никогда не делал скоропалительных выводов и всегда, Лиза знала, предпочитал скорее помочь тому, кто этого не заслужил, чем оставить без помощи страждущего. Недаром у них в Москве всегда толпились разные просители и приживалы.

Дмитрий пил чай, и зубы звякали о край стакана.

Несколько минут они молчали. Лиза тоже пила очень сладкий густой чай и ощущала, как боль внутри, наконец, затихает. То ли от теплоты напитка, то ли от того, что, кажется, она сейчас делала что-то действительно хорошее.

– У вас что-то случилось, Дмитрий Владимирович, – проговорила девушка уже увереннее. – Если вам требуется помощь или сочувствие… Не бойтесь, я вас не подведу.

Он бросил на нее быстрый цепкий взгляд, словно оценивая.

Так ли разбалован этот человек, как ей показалось в ресторане? Под глазами у него тени, щеки запали, а скулы обозначились очень остро, словно их вырезали ножом. Взгляд беспокойный, неуверенный.

– Дмитрий Владимирович, я недавно потеряла отца, – продолжала она, сама не зная, зачем так открывается перед ним, – и я не шучу, предлагая свою помощь.

Он уставился в чашку, словно пытаясь отыскать ответ на все вопросы на ее дне, а потом снова взглянул на Лизу и сразу отвел взгляд.

– Видите ли… – студент забавно смущался, – мне бы нужно положить в надежное место одну… вещь…

«И всего-то?!» – едва не выпалила Лиза, но сдержалась.

– Что за вещь? – вместо этого уточнила она.

– Не могу сказать, – он смешно хлюпнул чаем. – Здесь затронуты моя честь и данное мной слово.

– Хорошо, – девушка задумчиво кивнула. – Ваша вещь будет у меня в безопасности?

Он замялся лишь на секунду.

– Скорее всего. Если о ней не узнают, ее не станут искать у вас, – проговорил он.

Лиза задумалась. А что, если этот студент – вор? Слышала она, что у барышни Филипьевой пропало изумрудное колье. Что, если этот тип тоже обокрал кого-то прямо здесь, в поезде, а теперь боится, что его уличат?

Она снова исподволь оглядела Рагозина. Нет, не похож он на вора. Лицо честное, мальчишечье. И уши торчат. Тут явно что-то другое. А как он сказал слово «честь» – с достоинством, с гордостью, явно для него это – не пустой звук.

– Несите, я спрячу среди своих коробок, – пообещала она, уже не сомневаясь. – У меня столько вещей, что даже моя горничная ничего найти не может.

Взгляд Дмитрия просветлел.

– Вы и вправду… – он замолчал.

– Конечно, раз дело касается вашей чести, – напомнила Лиза.

Рагозин кивнул и поспешно ушел, неуклюже ткнувшись в притолоку.

«Совсем мальчишка», – снова подумала Лиза, хотя на самом деле вряд ли он был действительно младше ее.

Вскоре студент вернулся, осторожно проходя мимо закрытых дверей спящих купе, и Лиза опять удивилась. Она думала, что речь пойдет о какой-то маленькой пустяковой вещице, однако, судя по саквояжу, предмет был вовсе не мал. Интересно, что там?

Дмитрий, словно прочитав ее мысли, вздрогнул и огляделся. Он заметно нервничал.

«Сюда», – показала Лиза жестом.

Он сначала спрятал саквояж под диваном, затем переместил к ее багажу и прикрыл шляпной коробкой. От внимания девушки не ускользнуло то, что Рагозин обращался со своим грузом очень бережно, словно тот был хрустальным.

«Может, там какие-то редкие образцы камней. Или статуэтка искусного мастера», – подумалось девушке.

– Я заберу это завтра, – пообещал Дмитрий.

И снова странно: зачем оставлять ей багаж всего на одну ночь?

Где-то стукнула дверь, и студент отчетливо вздрогнул.

– Спасибо… – он замялся и отчаянно покраснел, сообразив, что так и не узнал ее имени.

– Елизавета Петровна, – подсказала Лиза.

– Спасибо, Елизавета Петровна, – он вдруг с неожиданной пылкостью прильнул к ее руке, заставив девушку испуганно отступить, а потом бросился прочь.

«До чего же странный», – думала она, глядя ему вслед.