Читать книгу Пиковая дама - Екатерина Оленева - Страница 3

Мистер Дарк вручил длинный список того, с чем предстояло ознакомиться к ближайшей пятнице – день Х, в который явится жених Эммы.

Три дня? И я должна была, по его словам, оказаться на высоте? Да какая там высота! Лицом бы в грязь не ударить.

Судя по списку, предстояло играть на рояле, танцевать вальс, вести светскую беседу. Ещё – верховая прогулка. Оказывается, Эмма обожает скакать галопам по лугам.

И она фехтовала. Фехтовала! Представляете? Честно слово, уж лучше бы боксировала.

Единственное, что немного роднило меня с предшественницей – мы обе не жаловали рукоделие. Предпочитали не вышивать крестиком, гладью или мулине, сойдясь на том, что это не наше призвание.

– Может быть проще придумать какую-нибудь историю чтобы перенести помолвку? – заикнулась я.

Мистер Дарк сразил меня безмолвным взглядом, говорящим без слов о моей глупости.

– Ступай, Эмма.

Первым делом я пошла искать Эвелин. Не знаю, зачем. И уместно ли в данном случае слово «зачем», тоже не знаю. Просто рыженькая одна из всего семейства выказывала ко мне некоторое подобие расположения, а человек так устроен, что ему обязательно нужен этот самый кто-то, кто проявит к нему капельку участия.

Ну, ладно, может быть не каждый человек – так устроена была я.

Дом окружала гладко подстриженная лужайка. На ней уютно расположились белые стулья, сгруппировавшееся вокруг ажурного круглого стола.

Из фонтанчика в форме раковины, журча, стекала вода. Она падала в небольшой пруд. Над прудом перекинулся горбатый каменный мостик. В тени его плавала горделивая пара лебедей.

Пейзаж так и просился на полотно. Мне бы в руки кисть! Или простой грифельный карандаш. Но, увы, сейчас не до искусства. Впереди замужество, адаптация к жизни магов-аристократов в N-ном поколении.

Ещё чуть дальше маячит непонятная магическая школа. Или академия? Что тут у них полагается заканчивать?

Эвелин нашлась на качелях. Обычных, верёвочных, кустарным способом прикрученных к толстой ветке старинного дуба.

– Привет, – нерешительно заглядывая в книжку ей через плечо, сказала я. – Интересно?

– Не очень.

Под её саркастичным взглядом я немного сникла.

Присев на скамейку, стоявшую рядом с качелями, вздохнула:

– Можешь рассказать, что за человек мой будущий муж?

– Откровенно говоря, в мире есть люди куда приятнее него. И таких людей много. Но нашей Эмме он подходил идеально, как удав – гадюке.

– И всё же? – не желала уняться я. – Какой он?

– По общему мнению, Исидор самоуверен и честолюбив. У него репутация человека, всегда идущего к цели короткой дорогой, переступающего через любые преграды. Один из тех, кого экзальтированные дамочки называют «настоящий мужчина». Легко принимает решения за всех окружающих, требует безоговорочного подчинения своей воле. Презрительно относится ко всем, кого считает по статусу ниже себя, но тебя это не коснётся. По происхождению наша семья стоит выше Гордонов.

– Посоветуй, как мне с ним себя вести? Чтобы он не догадался, что на самом деле я не твоя сестра.

– Да веди себя с ним как вздумается, – пожала плечами рыжая. – Вы с Исидором почти незнакомы. Так что он вряд ли не то что сможет, а и захочет что-то понимать в твоём поведении.

– И как, по мнению твоего отца, могут ужиться рядом такие личности как твоя сестра и этот Исидор?

Эвелин с любопытством на меня посмотрела:

– Ты говоришь странные вещи, Эмма. Или Алина? Даже и не знаешь, как к тебе обращаться, – развела она руками.

– Почему – странные?

– Не знаю, как обстоят дела с замужеством там, откуда ты пришла. Но в нашем мире свадьба – это просто свадьба. Никакой романтики. Объединяются не души, а кланы. Удачный брак – это подтверждение высокого статуса, гарант материального благополучия и нерушимости мира. Тебе не следует ждать от жениха чего-то большего, чем требует простой этикет. И выказывать, естественно, тоже.

– Понятно, – кивнула я, поднимаясь.

И чего я переживаю? Жених-то на самом деле не мой. Так что до исполнения супружеского долга вряд ли дойдёт, а уж остальное-то как-нибудь переживу.

– Кажется, это карета? – заметила я движение у дороги с другой стороны дома.

– С ума сойти! – всполошилась Эвелин, вскакивая на ноги. – Только не это!

– Что случилось?

– Приехал папин брат.

– Это плохо?

– В сложившихся обстоятельствах просто катастрофа. Чертовски не вовремя! Какая нелегкая их принесла?

Я всегда горевала, что у нас с мамой почти нет родственников. Представляла, как это здорово, когда большая семья собирается за одним столом. Кажется, не все тут разделяют мнение о том, что большая семья – это благо.

Из-за угла выпорхнула Эльза, вся в белом, словно ангел.

Она слегка запыхалась от быстрой ходьбы.

– Вот вы где? Идёмте, – схватила она меня за руку, словно я собиралась убежать.

– Подожди, – схватила меня Эвелин за другую руку. – Так, помни ты – Эмма Дарк. Нахальная, высокомерная, за словом в карман не полезешь. Любую трудность воспринимаешь, как вызов, а вызовы ты любишь больше всего на свете.

– Я… я кажется, сейчас всё испорчу. Или умру со страха. Я совсем-совсем-совсем не похожа на вашу сестру!

– Играй, как актриса.

– Но я не актриса!

Эльза закатила глаза.

– Просто прими высокомерный вид и молчи. Смотри вот так, – Эльза скроила такую мину, будто вокруг плохо пахло. – Сможешь?

– Не уверена. Но буду стараться.

– Не горбись, пожалуйста, – зашипели мне в спину. – Эмма никогда не горбилась.

Стоило нам шагнуть в гостиную, как мы прямо-таки утонули в подчёркнутой безукоризненности манер и избытке родственного радушия.

Мистер Адриан Дарк, временно исполняющий роль моего папочки, стоял около рояля рядом с осанистым мужчиной, как две капли воды похожем на него самого. Сухопарую грудь обоих мужчин облекали блестящие атласные жилеты, с той лишь разницей, что у одного она была заколота бриллиантовой булавкой, а у второго – рубиновой.

Оба брата были настолько стройны, что первое, что просилось в голову при виде их – это слово «худоба». И если лицо мистер Адриана наводило на мысль о спесивом высокомерии, то лицо его брата-близнеца ассоциировалось с пьющим интеллигентом.

Рядом с миссис Дарк на диване сидела высокая, прекрасно сложенная женщина, напоминающая языческую богиню.

А молодой человек, стоявший за её спиной, со львиной гривой вместо волос, здорово смахивающий на полудикого леопарда, был, наверное, наш кузен?

Вернее, кузен Эммы.

Я никогда раньше не видела таких парней. Он был весь словно из золота – волосы, медовая кожа и жёлтые, кошачьи глаза – глаза цвета бренди.

Невысокий, но стройный. Плечи настолько широкие, что рубашка была туго натянута на груди, как кожа на барабане, а бёдра узкие и крепкие.

Честно говоря, я даже немного стушевалась, увидев перед собой такую красоту. Но если предо мной и ангел, то вряд ли небесный. Вон как смотрит – с недобрым таким, жарким прищуром.

У меня даже щёки загорелись.

– Обедать подано, сэр, – распахнул перед нами двери дворецкий.

И следом за матерью семейства Дарк все последовали в столовую.

Мистер Дарк протянул руку золовке, его брат – нашей матери, а кузен предложил руку мне, наверное, как самой старшей сестре. Эвелин и Эльза шли следом.

Столовая Дарков была большая и мрачная. По стенам висели огромные натюрморты. По центру стоял большой круглый стол. Хрустальная люстра с зажжёнными свечами свешивалась над ним ровно посредине.

Каждая вещь в комнате говорила о любви к красоте, но на мой вкус, с бронзой и позолотой тут всё-таки был явный перебор.

Меня усадили между дядей и кузеном. Чувствовала я себя от такого соседства просто ужасно.

И чего кузен Эммы глаз с меня не сводит? Причём открыто пялится? В высшем обществе теперь так принято?

Обед представлялся бесконечной пыткой.

Сначала подавали закуски. Потом «седло барашка», блюдо сочное и плотное, но салат из омаров куда больше пришёлся мне по вкусу.

В общем, стол был изысканным и разнообразием, как в лучшем ресторане.

С трудом дождавшись, пока мужчины поднимутся, я обратилась к матери с просьбой:

– Могу я уйти?

– Что такое, Эмма? – сдвинула брови она.

– Мне нездоровится. Болит голова.

– Я, пожалуй, составлю тебе компанию, дорогая кузина.

Я кожей почувствовала, как он вырос за моей спиной и чуть не взвыла от ужаса.

– Лучше на надо.

Это прозвучало, как мольба.

Брови кузена удивлённо приподнялись.

– Винтер! – обратилась к кузену его мать. – Не стоит досаждать Эмме. У неё и без тебя забот по горло.

– Что плохого в том, если я провожу мою неожиданно расклеившуюся кузину до её комнаты?

– Я не нуждаюсь в том, чтобы меня провожали!

– Эмма! – одернула меня мать. – Это невежливо.

– Ступай, Винтер. Но не задерживайся.

Ну ладно, если я ничего не могу поделать с тем фактом, что упрямец шагает у меня за спиной постараюсь просто об этом не думать.

– Ты меня избегаешь? Как предсказуемо! Ну что, наконец-то, довольна? – вкрадчиво прошелестел Винтер.

– Чему предлагаешь радоваться? – на всякий случай уточнила я.

– Как же? Заполучить в мужья такого красавчика, как Исидор Гордон!

– Он и вправду красив? – заинтересовавшись, я обернулась. – Красивее тебя?

Схватив меня в охапку, так, что я даже пискнуть не успела от изумления, кузен буквально впечатал меня в стену, раскатывая по ней ровным блинчиком и прижимая сверху для надёжности собственным горячим телом.

Дыхание у него было тяжелым, словно он задыхался.

Я вообще-то искренне поинтересовалась. Но судя по тому, как сузились глаза Винтера, он это воспринял, как издёвку:

– Скажи, что чувствует женщина, когда её продают на ярмарке невест, словно вещь? Я всегда думал, что ты не такая, Эмма! Что ты не позволишь им поступать так с тобой. Но вся твоя сила осталась лишь на словах. Словно тёлка, идёшь в назначенное тебе стойло и даже не мычишь, – презрительно скривился он.

И лицо его словно светилось от гнева.

Глядеть на кузена, когда он так близко было плохой идеей.

Видимо, он почувствовал охватившее меня волнение.

– Посмотри на меня, Эмма, – потребовал Винтер, перехватывая мой взгляд. – Посмотри и скажи, если сможешь, что между нами всё кончено? Потому что, если ты станешь женой Гордона, это и вправду будет конец. Ты ведь не думаешь, что я буду есть украдкой обронённые тобой с чужого стола крохи внимания и удовольствия? «Либо всё, либо ничего», – помнишь?

В том-то и дело, что я не помнила. И помнить не могла.

– Ответь мне хоть что-нибудь, Эмма! Гляди на меня!

В голосе его звучала одновременно и страстная мольба, и приказ.

Грешна. Не удержалась. Глянула.

И растаяла, как шоколадка на солнце.

Он на солнце и походил. Весь светящийся, золотистый и горячий, как печка.

Его пальцы, шершавые, жёсткие, сомкнулись на моём подбородке, заставляя запрокинуть голову. Хотя «заставляли» это как-то не совсем точно описание ситуации. Я сама раскрылась ему навстречу, словно цветок весной.

Когда его губы коснулись моих, я испытала нечто вроде чувственного потрясения.

Всё было, как пишут в книжках. Сердце билось птичкой. Мурашки приятной щекоткой бежали по спине, а душа замирала, то взмывая вверх, то падая вниз, словно на качелях.

Никогда раньше я такого не испытывала. Кажется, это именно то, что называют химией? Это как упавший под определённым углом свет, что заставляет все предметы выглядеть иначе. Как стройность аккордового сочетания звуков. Никакой техникой подобного эффекта не достичь. Магнетическое притяжение, которое либо есть, либо нет.

Винтер целовал меня жадно, словно пил, стремясь утолить жажду впрок. Будто пытался слиться со мной каждой клеточкой своего тела. И в то же время его объятия были бережными и нежными.

Хотя… и эта мысль ушатом холодной воды остудила все пробудившиеся во мне страсти: он целовал не меня – он целовал свою кузину Эмму.

Коротким толчком в грудь я оттолкнула его от себя.

Под взглядом жёлтых глаз мне сделалось совсем нехорошо. Слишком внимательным, слишком цепким он был, этот взгляд.

– Эмма?

– Какой смысл вести этот разговор? – сжала кулачки я. – Ты не хуже меня знаешь, что не я затеяла это дело. Все мы просто заложники сложившихся обстоятельств…

– Послушай! – сжал он ладонями моё лицо. – Давай сбежим?

– Что?.. – шире распахнула я глаза от удивления.

– Наплюём на всё и просто сбежим.

– Куда?

– Куда угодно! Мы будем свободны, вместе – только ты и я!

Ну да, конечно. А потом посуда, быт, финансовые затруднения и прощай любовь. С мужика-то всё как с гуся вода. А у женщины репутация в лохмотья.

Не могу я так с Эммой поступить. Хотя искушение, конечно, сильное.

– Пусти меня, – тихо сказала я. – У меня правда болит голова.

– Эмма!

– Мне нужно побыть одной, – захлопнула я дверь перед его носом.

Я пребывала в полном смятении чувств. Стояла, прислонившись к стене, крепко зажмурившись. Будто это могло хоть чем-то помочь.

Как глупо – всего один поцелуй, а сердце волнуется так, словно… словно…

Словом, у меня не было слов, чтобы это описать. У меня не было сравнений, чтобы сравнить. Ничего подобного в моей жизни вообще никогда раньше не было.

Лицо кузена Винтера так и стояло перед глазами, так и стояло, просясь на холст.

Чтобы как-то занять руки, я достала тонко очинённый карандаш, взяла лист бумаги и принялась рисовать. Руки действовали машинально, набрасывая одну линию за другой, пока на меня не глянуло бледное подобие золотого мальчика.

В дверь постучали.

Я поспешно перевернула лист:

– Войдите.

– Ваша амазонка, мэм, – присела в реверансе миленькая горничная.

Она очень старалась не глядеть на меня.

– Амазонка? – обескураженно поглядела я на наряд.

– В пять часов пополудни вы всегда катаетесь верхом, мэм. Прикажите помочь одеться?

– Да, конечно, – растерянно кивнула я, покорно отдаваясь в умелые руки горничной.

Я?

Кататься верхом?

С этими проделками амура я напрочь забыла о списке, врученном утром, где верховая езда была выделена отдельным пунктом.

От волнения я не слишком радовалась тому, как ладно на моей фигуре сидит верховой костюм.

Я не слишком переживала, направляясь к конюшням, где располагался манежный двор. Всё происходящее казалось сном. Подчас увлекательным, пугающим, но не слишком реальным. Никак мне не отделаться от ощущения, что всё понарошку, не всерьёз.

Вот-вот очнусь и буду вспоминать обо всём об этом, как об увлекательном опыте осознанного сновидения.

Эвелин и Эльза уже дожидались меня на месте.

Эльза протягивала на ладошке подсолённый кусочек хлеба белоснежной лошадке.

Та, моргая красивыми чёрными глазами с длинными ресничками, осторожно брала угощение с девичьих рук, легко касаясь их мягкими губами.

– Какая прелесть! – искренне восхитилась я. – Можно её погладить? – протянула я руку к шелковистой гриве. – Не укусит?

Эльза поглядела на меня как-то странно.

Эвелин засмеялась:

– Пока тебя не было, наша неразумная младшая сестрёнка, видимо, надеялась, что вернулась настоящая Эмма. А уж она-то об этой смиренной кобылке никогда по-доброму не отзывалась.

– Неужели же можно не влюбиться в такое чудо? – вознегодовала я.

И всё-таки отважилась провести ладонью по шелковистой шкуре.

– Эмма считала, что у Снежинки недостаточно горячий нрав, – вздохнула Эльза, которую явно ранило такое отношение старшей сестры к её любимице.

Ну, от меня-то дурного отношения эта красавица, это белоснежное чудо природы не дождётся.

У Эвелин лошадь была гнедой.

– Эта девочка или мальчик? – полюбопытствовала я.

– Мерин, – усмехнулась она. – Спокойного нрава. Очень выносливый. А вот и твой Воронок.

Мама дорогая!!!

Да лучше я остаток дней на самокате проведу, чем на эту зверюгу верхом сяду.

Я к нему не то что на пушечный выстрел – на расстояние удара ракеты не приближусь. Ни за какие блага в мире!

Конюх с трудом удерживал животину, повиснув на удилах, или как там эта штука во рту у лошади обзывается? А конь всё равно норовил взвиться на дыбы.

Он фыркал так, что тигр с перепугу бы заболел медвежьей болезнью и убежал в леса, предпочтя остаться голодным, чем сделать попытку отобедать таким монстром.

– Это… что? – заикаясь, проблеяла я.

– Воронок. Любимый конь Эммы, – прозвучал роковой ответ.

– Увидите! Увидите этого зверя немедленно! – сорвался мой голос на неблагозвучный визг.

– Но, мэм, конь ведь не может стоять всё время в стойле? Ему нужен променад.

– Вот и обеспечьте его ему. А мне приведите спокойную, послушную лошадку. Самую спокойную, самую послушную во всей конюшне. Я не обижусь, если это будет старая кляча.

Конюх смотрел на меня изумлённо, а Воронок вроде как даже обиженно.

Эльза прилагала все усилия, чтобы не рассмеяться.

Я понимаю. Это смешно. Но лучше я буду смешной, чем мёртвой. Или даже просто сильно ушибленной. Что толку с того, что конечности у меня чужие? Больно-то всё равно будет мне!

– Ну? – топнула я ногой на продолжающего столбом стоять конюха. – Чего стоите? Выполняйте немедленно!

Конь протестующе заржал. Бедняжка! Он хотел на прогулку с любимой хозяйкой.

Ну на ничего не поделаешь. Мне его не оседлать.

Явно пребывающий в шоке конюх выполнил распоряжение. Привёл старую лошадь.

Боже, какой огромной она была. И глаза у неё огромные. И хвост. Спина с обеденный стол в Дарк-мэноре.

Мне, чтобы усесться на такое, растяжки не хватит, потому что растяжка у меня, откровенно говоря, никакая.

Было страшно, несмотря на то, что лошадь вела себя смиренно, как монашка после обедни, и глядела совершенно коровьими, кроткими глазами.

Собравшись с духом, взяв всю свою волю, что была в наличии, в кулак, я подошла к своей кляче. Положила ладонь на её шею.

– Встань у левого плеча. Да не моего! Лошади, – инструктировала Эвелин. – Бери в левую руку повод, клади её на холку. Сюда, – положила она мою руку на нужное место. – Повод – это очень важно. Не хватайся за него судорожно, большинство лошадей очень чутко на него реагируют. Перетянешь и твоя лошадка подастся назад или вообще встанет на дыбы.

С перепугу я повод вообще чуть не отбросила, но Эвелин снова вложила мне его в левую руку.

– Так. Теперь хватайся за гриву.

Я схватилась, старательно следуя каждому слову.

– Разворачивай стремя. Ставь в него левую ногу. Когда одна нога в стремени, нужно быстро садиться в седло. С первого раза. Иначе придётся за тронувшейся вперёд лошадью на одной ноге прыгать.

Не хотелось бы таких сложных физических упражнений. Трудоёмко и неизящно. А я теперь дама красивая. Мне не к лицу.

– Круп у лошадей чувствительный. Смотри, не задень сапогом.

Я старательно задрала ногу повыше, напоминая себе… не скажу кого.

Но я оказалась в седле. Ура!

– Держи равновесие и повод. Держи центр, Эмма!

Я не Эмма. Я – Алина. Я понятия не имею, где у меня центр, который нужно держать.

Так, ладно, доверюсь интуиции и постараюсь просто не свалиться вниз.

Вроде не так сложно, как я думала. По крайней мере пока лошадь стоит. Ну, или двигается медленным шагом.

Эвелин показала, как при помощи повода заставить повернуть лошадь направо или налево, убедительно попросила не делать резких движений. Заверила меня, что Ромашка прекрасно обучена и спокойна, как уж во время зимней спячки. Моё дело сидеть в седле и наслаждаться.

Но всё происходящее было за гранью моего понимания об удовольствии.

Лошадь резко наклонилась, потянувшись за травой. Лошадиное тело подо мной закачалось, как заплясавшая на волнах лодка. Я покатилась вперёд, норовя перелететь через Ромашкину голову и сделала именно то, что меня просили не делать – резко схватилась за повод и сильно его натянула.

Испугавшись, что делаю всё неправильно, начала дёргать поводья в разные стороны.

Лошадь, тоже испугавшись, рванула вперёд на скорости, показавшейся мне дикой.

Сзади раздались крики.

Судорожно вцепившись в гриву, зажмурившись, я каждую секунду в ужасе ожидала неминуемой кончины.

Ромашка продолжала мчаться по прямой. А я начала медленно скользить по взмыленному боку, готовясь к роковому удару о каменистую почву с риском попасть под копыта обезумевшего животного.

Колени свело от напряжения. Пальцы охватило судорогой.

Я не слышала ничего, кроме гула крови в собственных ушах.

Когда слух различил дробный перестук за спиной, я не поверила – думала это новая разновидность сердцебиения. Впрочем, ни о чём я не думала – я боялась приближающейся смерти, на это уходило всё моё внимание.

Потом перед глазами мелькнуло солнце – кузен Винтер верхом на Воронке.

– Брось повод! – крикнул он. – Держись за гриву, Эмма. Да бросай же!

С трудом разжав скрюченные пальцы, удалось выпустить врезавшийся в кожу повод.

Винтер обогнал нас с Ромашкой на полкорпуса, протянул руку, схватил брошенный мною повод и в следующее мгновение лошадь послушно встала как вкопанная.

Не сразу поняв, что муки закончились, я продолжала лежать на лошадином крупе, крепко обхватив Ромашку за шею. Мокрая как мышь и дрожащая от пережитого напряжения и ужаса.

– Эмма? Эмма, ты в порядке?

Вместо ответа я уцепилась в него той же мертвой хваткой, что держалась за лошадь и кузен стащил меня с задыхающейся взмыленной лошади, точно куль с мукой.

Я ощутила верёвки мышц под гладкой, горячей кожей. В другой момент меня это могло смутить или привлечь, но не сейчас. Сейчас я точно знала, как чувствует себя выжитый лимон – плохо.

Ноги пока ещё не болели, но, судя по тому, как задеревенели мышцы, завтра заболят как следует.

Хотя может быть и не завтра. Может быть к вечеру. Или даже через пару часов.

– Что с тобой случилось? – Винтер внимательно всматривался в моё лицо. – Поверить не могу, что тебя, лучшую наездницу во всей округе, чуть не изувечила старая кляча!

Вместо ответа махнув рукой, я отправилась на трясущихся ногах назад.

В дом Эммы Дарк.