Читать книгу Цена сомнений - Екатерина Орлова - Страница 5

– Люб, ты бы поела, – мама заглядывает в гостиную.

– Не хочу, – шмыгаю носом, пялясь на спинку дивана. Лениво обвожу пальцем затертый узор на коричневой ткани и снова всхлипываю.

– Живот до сих пор болит, что ли?

– Болит, – отвечаю равнодушно.

– Может, таблетку какую дать?

– Не надо.

– Ладно тебе, Любань, – слышу, как мама подходит ближе, шаркая тапками по паркету. – Ну что тебя так заклинило? Ну ненадежный этот твой Леша. Вон вторую неделю не появляется. Может, прибили уже его, а ты все страдаешь. Или просто решил не возвращаться.

Я слушаю все это, сцепив зубы. Хочется наорать на маму, выгнать из комнаты. Но нельзя, поэтому слушаю, в который раз умирая внутри.

– Ну мне пора. Надо пойти на рынок, а потом на вечернюю дойку на молокозавод. Ты, Люб, поешь. Я там твои любимые оладушки пожарила.

– Спасибо, – шепчу, чтобы не разрыдаться вслух.

Оладушки теперь будут у меня ассоциироваться исключительно с болью и страданиями.

Мама уходит, а я наконец даю волю слезам. Рыдаю уже второй день. Все лицо опухло, в носу печет, искусанные губы потрескались. А Леши все нет. Я всеми силами сопротивляюсь, чтобы не признавать мамину правоту, но игнорировать тот факт, что мой парень пропал, тоже не могу. Хоть бы позвонил. В столице наверняка тоже есть телефонные автоматы. Да и на работе точно есть хотя бы один телефон.

В дверь звонят. Я хочу проигнорировать, но трель не прекращается. Кто-то очень настойчиво давит на кнопку, так что мне приходится встать с дивана. Завернувшись в мамин байковый халат, плетусь в прихожую. В зеркало даже не заглядываю, и так знаю, что страшная. Бледная, растрепанная, зареванная. Не глядя в глазок, открываю дверь и шумно выдыхаю:

– Леша.

Бросаюсь к нему на шею, он тут же обнимает меня за талию и затаскивает в квартиру, закрывая дверь.

– Люб, ты чего? Да погоди! Что с лицом? – он отрывает от себя мои руки и, взяв лицо в ладони, внимательно осматривает. – Случилось чего? С мамкой что-то?

– Нет, – качаю головой. – Ле-е-еша, – начинаю реветь, снова повиснув у него на шее.

Слышу, как на тумбочку опускается шуршащий пакет, потом Леша сбрасывает свои кроссовки и идет вместе со мной в гостиную. Садится на диван и усаживает меня к себе на колени. Гладит меня по спине и волосам, ждет, пока пройдет моя истерика. А, когда я немного успокаиваюсь, осознаю, что вот он – Леша. Что никуда не делся, и мы могли бы быть счастливы, если бы… Если бы я не совершила ужасную ошибку! Тогда я снова начинаю рыдать, захлебываясь своим горем.

– Пиздец какой-то. Люб, умер кто-то? – пытает он меня. – Мамка?

– Не-е-ет, – тяну я. – Да-а-а. Я его убила.

– Ого. Кого убила?

– Ребенка-а-а.

– Какого ребенка, Люб? – взяв за плечи, встряхивает меня Леша, и я смотрю в его бездонные глаза. – Ну? Расскажи нормально. Ты убила кого-то?

– Нашего ребенка, – тяну, продолжая подвывать.

– Да что ж такое! – сердится он. Пересаживает меня на диван, а сам вскакивает и нервно меряет шагами комнату. – Объясни нормально! Какого ребенка ты там убила?!

– Нашего, – отвечаю, утирая слезы, но все бесполезно, новые горячие дорожки покрывают мои щеки. – Я была беременна.

Поднимаю взгляд, а Леша замирает посреди комнаты.

– Когда? – слегка севшим голосом спрашивает он.

– Выяснилось, пока тебя не было.

– Так. Дальше.

– А дальше мама повела меня к врачу. Осмотрели. А потом… – я опять захожусь рыданиями, но быстро успокаиваюсь. – Потом мама отвела на аборт.

– Ты… избавилась от нашего ребенка? – вкрадчивым голосом спрашивает Леша, а я молча киваю. – Как?! – ревет он. – Люба, как ты могла так поступить?!

– Ты… хотел этого ребенка? – всхлипываю я, а потом вскакиваю с дивана. – Тогда почему пропал?! Ты сказал, что уехал всего на два дня, а не было тебя все десять! И даже не позвонил! Я не знала, что с тобой!

– Ты должна была ждать! – орет так, что мои внутренности содрогаются. – А если бы я в армию ушел?! Ты бы тоже вот так просто избавилась от нашего ребенка?! Я же говорил, что люблю тебя! Неужели думаешь, что я бы повел тебя на аборт?!

– Я не могла ждать! Тебя не было, и я не знала, вернешься ли ты! Это позор, понимаешь?!

– Позор – родить от меня ребенка?! – взрывается он. – Да пошла ты!

Разворачивается и быстро идет на выход из квартиры. Я с рыданиями бросаюсь следом. Хватаю его за руку, за футболку, но он отпихивает меня, как надоедливого котенка.

– Леша! Лешенька, пожалуйста! – прошу я, снова хватаясь за него, пока он натягивает кроссовки. – Прошу тебя, не уходи! Мне так… Я не знаю, как так получилось! Я же не знала, вернешься ли ты…

– Отвали, – легонько отталкивает меня и, распахнув дверь, вылетает в подъезд.

Я съезжаю по стенке и, спрятав лицо в ладонях, рыдаю. Слышу его торопливые шаги по лестнице. И, чем быстрее они удаляются, тем громче становятся мой рев. На меня накатывает то отчаяние, то ярость. Я луплю по захлопнувшейся двери, а потом, встав по стеночке, возвращаюсь в гостиную. Падаю на колени рядом с диваном и, уткнувшись лбом в потрепанную обшивку, продолжаю захлебываться своим горем.

Сначала мама заставила меня избавиться от ребенка, теперь вот Леша меня бросил. Он же никогда не вернется! Я ведь помню, как он говорил о том, что мы поженимся совсем скоро. Значит, он хотел этого ребенка. Но тут же в голову приходят мысли о том, что его не было полторы недели, и я не знала, что с ним. Тогда я начинаю злиться. Бросаюсь всем, что попадает под руку. Одеяло, подушка, срываю простыню с дивана, сметаю с табуретки стоящую на ней чашку с водой. Она разбивается, а вода растекается по потертому старому паркету.

Кричу. Громко, протяжно, с истерикой. Мне плевать, услышат ли меня соседи. Кусаю обшивку дивана и бью по нему кулаками, выплескивая всю ярость.

Спустя полчаса обессиленная и совершенно вымотанная сворачиваюсь клубочком на диване и тихонько всхлипываю. Слез уже нет, я все выплакала. Только дышать пока еще тяжело. И надо как-то заставить себя принять то, что теперь у меня не будет ни Леши, ни ребенка от него.