Читать книгу Упасть еще выше - Екатерина Островская - Страница 8

Валерий Иванович вошел в кабинет и опустился в уже знакомое ему кресло.

– Я уже два дня думаю о вашей девушке, – сказала Лена, – представляю, что стало бы с моей психикой, если бы на меня и мужа вот так же напали. А потом муж, будь он вооружен, начал бы стрелять и, возможно, причинил здоровью нападавших серьезный вред.

– Вероятно, я причинил им что-то, – согласился Валерий Иванович, – но ведь они тоже знали, на что идут. И они были готовы убить нас. Теперь подумают, прежде чем повторить подобное с кем-то еще. А что касается моей девушки, то не переживайте, в ее жизни были приключения и пострашнее.

Лена вспомнила историю, рассказанную подругой, и сообщила:

– Мне известно, что в прошлом году, когда вы отдыхали на Ямайке, в баре отеля произошел какой-то конфликт с двумя накачанными ребятами. Что вы им тогда сказали?

– Какой конфликт?

Он не удивился тому, что Лене что-то известно, даже задумался, припоминая.

– Да не было никакого конфликта. Пацаны перебрали основательно и решили немного побыковать. Я попросил посмотреть на меня внимательно и вспомнить, кто я такой. Если они не вспомнят, то посоветовал им домой не возвращаться, потому что жизнь перестанет им улыбаться.

– И они сразу ушли?

– Не сразу. Но я назвал им свою фамилию, которую они, судя по всему, не слышали прежде, но на всякий случай решили не рисковать.

– И вы не испытали никакого страха или волнения?

– Нет, иначе ничего не получилось бы. Эти люди прекрасно понимают, когда их боятся. Человек может держаться уверенно, говорить спокойно, но страх спрятать нельзя, и тогда подобные ребята осознают, что ничего им не грозит и они могут действовать, как им вздумается. Главное – не подать виду, постараться не дрогнуть, когда действительно страшно… Но тот случай к подобным ситуациям не относился.

– Я уже не спрашиваю про вашу девушку…

– Почему она такая бесстрашная – вы это имели в виду? Ответ простой: потому что она никого не любит, а более всего не любит саму себя.

– Такого не бывает.

– Поверить трудно, что она никого не любит? Так я и про себя могу сказать то же самое, но, в отличие от моей подруги, я себя ценю, хоть и стыдно в этом признаться.

– Она всегда была такой?

Валерий Иванович вздохнул, задумался. И достаточно долго молчал.

– Нет, конечно, она не всегда была такой.

– Но вы же ее другой не видели, вы не знаете, какой она была прежде?

– Видел, – спокойно ответил Валерий Иванович, – она была маленькой, испуганной, постоянно плачущей девочкой. В то время она была подследственной, а я вел ее дело.

– Как? – поразилась Лена. – Вы ее когда-то знали?

– Знал, но за последние два с половиной года, пока мы общаемся, ни она, ни я не признались друг другу, что мы знакомы уже давно.

– А что она совершила, что находилась под следствием?

– Не просто находилась под следствием, но была осуждена. Получила десять лет за убийство собственного мужа.

Лена почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица.

– И вы, когда увидели ее страничку с фотографией на сайте знакомств, узнали…

– Не узнал. И когда увидел при первой встрече, не узнал, почувствовал, что виделись прежде, потом понял, что она похожа на ту девочку, но когда поймал ее взгляд, понял, что она тоже меня сразу узнала…

– И согласилась встречаться с вами?

– Я думаю, из-за того что узнала меня, она и согласилась. Мне кажется теперь, что она, не имея ни специальности, ни жилья, ни родных, уже решилась на занятие проституцией, но искала постоянного состоятельного клиента… Я могу даже представить, что она до меня уже встречалась с кем-то. И могу понять мужчин, которые встречаются со странной девушкой, отвечающей на вопросы кивком или покачиванием головы, а в более сложном случае пишущей эсэмэску, – их тянет к ней до болезненной страсти, а она смотрит на них холодно и спокойно, словно выбирая место, куда нужно выстрелить.

– Вы сказали, что она убила своего мужа. Каким образом она сделала это и за что?

– Она его застрелила. Муж был, как теперь принято говорить, авторитетным бизнесменом. Две погашенные судимости, огромная популярность в криминальной среде, раскрученный бизнес: рестораны, казино, гостиницы… При этом раскован, не дурак, но с дурацкой уверенностью, что ему позволено все. Мать моей подруги держала тогда маленький ресторанчик. Этот человек заскочил туда, очевидно, случайно, и место ему понравилось, а если понравилось, значит, заведение должно принадлежать ему… На женщину надавили, полиция, то есть тогда еще милиция, даже не почесалась, чтобы вступиться, и в прокуратуре один идиот посоветовал ей не стоять на пути уважаемого человека. А тот увидел еще и дочку… Захотел присвоить, вероятно, сразу… Девочка просто боялась, боялась смертельно, видя к тому же, как перепугана мама. Мама вроде и не возражала против брака. Но во время церемонии, когда жениха и невесту спрашивают: «Является ваше желание искренним взять в мужья…» и так далее… Вот только тогда несчастная женщина крикнула дочери на весь зал: «Откажись! Ответь ему «Нет!» Ее, конечно, вынесли из зала, а что прошептала девочка, никто и не слышал. Потом был ресторан, пьянка с сотнями гостей… И только тогда молодожен вспомнил о теще, вышел из-за стола, вывел ее в подсобку ресторана и на глазах официантов ударил. Ударил так сильно, что она лежала час или два, пока официанты не догадались вызвать «Скорую» и несчастную не увезли в реанимацию. Но видели, как он ударил, не только официанты, но и молодая жена. А ей было семнадцать, она только-только закончила школу. Тот отморозок как ни в чем не бывало вернулся за стол, потом вспомнил о своих правах и повел жену в номер. Свадьбу праздновали в ресторане принадлежащей ему гостиницы. Вот там, в номере, это и произошло. Услышав выстрел, в комнату ворвались люди и увидели брачное ложе, новобрачного с простреленным виском. А под ним билась в истерике залитая чужой кровью девочка. У этого дурака была привычка класть пистолет под подушку. Дали ей десять лет, хотя прокурор требовал максимально возможного наказания… Она отсидела свой срок полностью… Вышла, пыталась устроиться на работу, но с ее манерой не разговаривать, кто ж рискнет ее взять? А потом появился я.

Лена молчала, так как не знала, что сказать. А Валерий Иванович и не ждал от нее никаких слов.

– У вас нет чувства вины, что не смогли помочь ей?

– Чем я мог? Ее взяли на месте преступления, моя задача была не расследовать, как это случилось, а просто изобразить следственные действия. Естественно, что я искал смягчающие обстоятельства, что было не так уж и просто, ведь ее жизни ничего не угрожало… Я потом уж подходил к назначенному судье и просил оправдать девочку – судья написал на меня докладную…

– А с ее мамой что было?

– Мама умерла в реанимации, не приходя в сознание, – перелом основания черепа. Но судья даже это не принял во внимание. Свидетели показали, что женщина была пьяна, сама упала в подсобке, ударилась головой и так далее. А я ничем не мог помочь.

– И все-таки чувство вины присутствует?..

Валерий Иванович покачал головой:

– Чувство вины может возникнуть лишь за проступок, оставшийся без наказания, за обман, за собственную несправедливость, за бессилие, может быть, но не в этом случае. Поверьте, я знаю, о чем говорю… В этом случае – точно нет.

– Значит, я ошиблась. Но сейчас чего вы боитесь – вам же известно? Мне кажется, что ваша подруга любит вас, потому что вы единственный, кто связывает ее с жизнью. Она и молчит лишь оттого, чтобы не выдать голосом своего отношения к вам…

Валерий Иванович посмотрел на часы и поднялся. Все это он сделал так же внезапно, как и в первую их встречу. Но теперь, когда они подошли к двери, он сказал:

– Я сам найду выход. А что касается моей подруги, то вы заблуждаетесь. Она не любит меня… Она хочет… Как бы так сказать, чтобы вы не испугались. Она хочет меня убить…

Дверь за Валерием Ивановичем закрылась, и только теперь Лена подумала: «О каком выходе он только что сказал?» Она выскочила из кабинета и побежала вслед за пациентом.

Он обернулся и, дождавшись, когда Лена подошла, спросил:

– Вы хотите, чтобы мы с моей подругой пришли в следующий раз вместе?

Лена кивнула:

– Мне кажется, это необходимо вам обоим.

– Не придем. Во-первых, она не станет с вами разговаривать, а во-вторых, я этого не хочу. И к тому же мне нравится общаться с вами один на один.

И опять она не поняла, что он имел в виду, не произнес ли Валерий Иванович обычную фразу, лишенную всякого подтекста и скрытого смысла…

Лена вернулась в свой кабинет, опустилась перед компьютером и решила продолжить работу над книгой, которую ее просил написать Кадилов. Но мысли путались, и она набрала первое, что пришло в голову.

Трудно сказать, чего боится человек до своего рождения и что может страшить его – не знающего света. Но самый первый страх, который приходит к нему, едва ребенок начинает дышать, – страх открыть глаза в темноте, страх проснуться и не увидеть ничего, кроме беспросветного мрака, когда в целом мире ничего, что могло бы успокоить: ни нежного и спокойного голоса матери, ни поглаживания знакомой руки, ни пения птиц, ни мурлыканья кошки, разговаривающей с ребенком на понятном обоим языке, ни запаха цветов, ни любви. Потом начинают приходить новые страхи, но все они связаны со страхом нарушения гармонии мира: крики, звуки раздраженного голоса, стуки сердец испуганных людей, находящихся рядом… И первое желание человека – не желание утолить голод, а желание сохранения гармонии, спокойствия и доброты всего, что окружает пришедшего в этот мир. Страхи и желания идут потом рядом, их становится больше, они накапливаются и формируют характер. И все равно главным страхом остается страх темноты, а главным желанием – желание изменить мир, сделать его понятным и безопасным.

Страх темноты с постижением мира трансформируется во многие другие: страх потерять родителей, страх смерти, страх быть униженным и страх одиночества. Все действия человека направлены теперь на то, чтобы избавиться от того, что пугает. А как сделать это, вряд ли кому-то известно. Иногда некоторые начинают считать, будто избавиться от собственных фобий можно лишь одним способом – самому стать страхом. Стать страхом темноты или страхом смерти…

Открылась дверь кабинета, и молча вошел Кадилов, он приблизился, мягко ступая, осторожно заглянул в монитор и спросил:

– Не пробовали еще начать книгу?

– Вчера до двух ночи сидела и сейчас вот пытаюсь записать то, что приходит в голову.

– Замечательно, – почему-то шепотом произнес Максим Максимович.

Он уставился в монитор, с минуту читал, потом направился к двери, но, взявшись за ручку, остановился:

– Зайдите в бухгалтерию, получите зарплату. А потом ко мне в кабинет – я выплачу вам небольшой аванс.

Домой Лена возвращалась на такси: ехать в метро она не рискнула, потому что в ее сумочке лежали пятьдесят тысяч рублей и пачка стодолларовых купюр, запечатанных крест-накрест банковской лентой. Таких денег сумочка еще не видела. Да и Лена тоже.

Весь вечер она работала над книгой Кадилова, работала, не отрываясь, продолжала работать, когда сын и муж уже легли спать. А когда посмотрела на часы, удивилась – был пятый час утра.