Читать книгу От рождения до школы. Первая книга думающего родителя - Екатерина Патяева, Е. Ю. Патяева - Страница 7

Нас долго учили, что человека создал труд и изготовление орудий. Однако чем дальше, тем всё более правдоподобной становится другая гипотеза. А именно гипотеза о том, что решающая роль в превращении обезьяны в человека принадлежит общению, т. е. воздействию наших далёких предков друг на друга – воздействию, положившему начало человеческой речи. В самом деле: находки антропологов показывают, что тысячи поколений ископаемых человекообезьян (австралопитеков и Homo habilis) на протяжении многих десятков тысяч лет обтёсывали камни одним и тем же способом, изготовляя примитивные «орудия труда» и ни на шаг не приближаясь к человеку по своему развитию. А потом «что-то» произошло, и начали довольно быстро эволюционировать как каменные орудия, так и строение черепа и скелета.

Детально реконструировать этот переход – привлекая обширные данные из физиологии высшей нервной деятельности, палеонтологии, археологии, зоологии обезьян, психологии речи, детской психологии и исследований патологий развития, – попытался Б. Ф. Поршнев[13], сформулировавший в начале 70-х годов прошлого века гипотезу о физиологических механизмах возникновения человеческой речи и об общении как главном факторе превращения наших обезьяноподобных предков в людей.

Опираясь на данные целого ряда наук, Б. Ф. Поршнев выделил в речевом общении два уровня: уровень влияния на другого человека и надстраивающийся над ним уровень информирования, т. е. сообщения некоторой информации. Он показал, что

речь есть прежде всего способ воздействия или влияния на другого человека, способ побудить его нечто сделать. При этом сам уровень влияния или внушения подразделяется на более древнее торможение, или запрет, и более позднее предписывание того или иного действия.

Согласно гипотезе Б. Ф. Поршнева, на первом этапе возникновения человека в механизм рефлекторного осуществления поведения вклинивается коммуникативный сигнал, тормозящий это поведение (мы и сейчас можем остановиться, услышав повелительный окрик даже на незнакомом нам языке). А на втором этапе возникает связь коммуникативного воздействия с предметом, и сигнал превращается в знак[14]. Появляется возможность управлять поведением с помощью знаков – прежде всего слов, – и начинается уже культурное развитие человека, в ходе которого использование разного рода знаков принципиально преобразует психику людей.

Аналогичная версия возникновения человека, уже в контексте культурологического исследования, обосновывается в работе В. М. Розина[15]. Есть данные и о том, что исходной формой собственно человеческой (т. е. осмысленной и целенаправленной) деятельности был ритуал, т. е. особым образом организованное общение[16]. Косвенным подтверждением того, что не труд «сделал» человека, может служить и тот факт, что «исправительно-трудовые» учреждения ещё никого и ни разу не «исправили», как бы много ни трудились попавшие туда люди.

Как бы то ни было, развитие ребёнка подтверждает мысль о том, что в становлении человека решающая роль принадлежит именно общению и вырастающим из него символическим (иначе говоря, знаковым) формам деятельности, прежде всего – игре. Мы увидим в главе 4, что любовь, ласка и общение необходимы даже для физического выживания младенца. Не будет преувеличением сказать, что всё развитие ребёнка определяется именно тем, как и сколько мы с ним общаемся. От того, как мы общаемся со своим малышом, зависит практически всё – начиная от общей жизнестойкости и кончая чертами характера и темпами развития интеллекта.

Общение является своеобразным «питательным бульоном», в котором складывается психика ребёнка. В начале двадцатого века выдающийся российский психолог Л. С. Выготский показал, что важнейший механизм развития человеческой психики состоит в воссоздании во внутреннем плане тех знаковых операций, которые вначале осуществляются во взаимодействии ребёнка и взрослого. Первоначально взрослый пользуется знаками, прежде всего словами – например для того, чтобы остановить импульсивную реакцию ребёнка. А на следующем этапе ребёнок может уже сам использовать те же слова в качестве самокоманды, позволяющей взять себя в руки и затормозить неуместную поведенческую реакцию. Потом эта самокоманда сокращается, сворачивается и превращается в едва уловимое волевое усилие.

Таким образом, то, что сначала развёрнуто в общении ребёнка с близкими взрослыми, «врастает» внутрь психики ребёнка (говоря психологическим языком – интериоризируется) и преобразует её. Поэтому от особенностей общения маленького ребёнка с родителями во многом зависят будущие свойства его душевного мира.

К тому же наши взаимоотношения с малышом всегда являются для него моделью человеческих отношений вообще. Общаясь с мамой, папой и другими членами семьи, он учится тому как можно в принципе строить отношения с другими людьми.

При этом учится сначала бессознательно, стихийно вырабатывая определённые формы приспособления к миру людей – такие как капризы и истерики или умение договариваться, нерешительность или уверенность в себе, податливость чужому влиянию или упрямство, эмоциональная открытость или замкнутость. Иначе говоря, от особенностей наших взаимоотношений с маленьким ребёнком во многом зависит, какие способы поведения станут для него привычными и превратятся в черты его будущего характера.

Кроме того, способ нашего общения с малышом сильно влияет и на наши отношения с ним в будущем, и на его отношения с другими людьми.

Во второй части книги мы детально обсудим, как развивается способность ребёнка к общению на каждом возрастном этапе. А в этой главе речь пойдёт об особенностях общения родителей и детей, важных для любого возраста. Но сначала нам надо рассмотреть, как строится человеческое общение.