Читать книгу Проводник, или Поезд дальнего следования - Екатерина Перепухова-Смыгина - Страница 4

Проводник, подавая белоснежную накрахмаленную салфетку:

– Сложно было вас в поезд усадить, все вы на перроне тусили, убегали, в толпе прятались. Небезопасно. Народу много, все хотят сесть, но для всех нет места.

Я, оглядываясь вокруг:

– А что, тут есть кто-то еще?

Проводник, подкатывая столик-тележку ближе ко мне, словно пытаясь меня запугать и приструнить:

– Какая вы нетерпеливая… сядьте и ждите.

Я, поймавшая страх и боясь, что колесики стола заденут меня, подхватывая ноги на кресло:

– А чего ждать?

Проводник, вооружая меня вилкой и ножом:

– Не могу ответить, не положено.

Я, крутя и как бы взвешивая серебряные приборы в руке:

– И много поездов колесит?

Проводник, приподнимая клоше, нежно обняв двумя пальцами пупса:

– Нет… Но есть еще самолеты, автобусы, лодки. Кому что – где укачивает, что посмотреть, кто-то летать боится.

Я, всматриваясь в лезвие ножа и ожидая, что зажатый пальцами Проводника пупс расхихикается:

– Кто это над дверью?

Проводник, не оборачиваясь и совершенно спокойно:

– Ваш друг – «Я так сказала».

Я, пытаясь унять нарастающий стук сердца:

– Почему он здесь? Не хотела я его брать, неправильно это – моей душой командовать.

Проводник, забирая у меня приборы и передавая мне тарелку:

– Так он сюда вас и привел. Видите везде одну сторону. Без него вам никуда. «Я так сказала» вас упреками доводит, «Я так сказала» и душу вашу спасает.

Я, немного отворачиваясь от поданной тарелки:

– Тошнит меня…

Проводник, не меняя тона:

– Дорогуша, столько пить… немудрено…

Я, беря тарелку в свои руки и ставя на колени:

– Стыдно…

Проводник, возвращая мне приборы:

– Это хорошо. Напиваются все. За вами долго бегали, четыре года… сами уже устали. Хорошо прячетесь в Страданиях и Самообмане, «Я так сказала» вас раскрыл. Хорошо хоть, вы веселая и помнили адрес.

Я, расправляя салфетку под тарелкой:

– Как вы сказали? Сесть и ждать. И там будут желания в окошке и надо просто выбирать их взглядом, и они исполняться будут?

Проводник, задумчиво:

– Все к маме да к душе в дом тринадцать просились. А то часто нам вас назначают, а вы адреса не помните, а мы в географии не сильны искать.

Я, все еще не начав есть и пытаясь слезть с кресла:

– Плохо мне…

Проводник, подпирая меня столом и пристегивая ремнем безопасности:

– Ничего… жди, пройдет.

Я, немного нервничая под ремнями и проверяя их свободный ход:

– Вот все время не могу понять предел свой… Может, хочу много или виню, что живу без дела?

Проводник, ослабив свой напор столиком, но еще не отходя от меня:

– Смешно… Мы ж тебя и не взвешивали еще. Вот ты торопыга. Взвесим – сообщим твои пределы.

Я, приняв ситуацию, успокоившись под ремнями и с тарелкой на коленях:

– А откуда я здесь?

Проводник, вздыхая по-доброму… умилительно:

– Заслужила, ну и мама, вон, картошкой аж стала.)) Чтоб до тебя достучаться.

Я, наконец заглянув в тарелку, по которой каталась картошка:

– Это поэтому я столько картошки ела последние два месяца?.. Да, эко вы меня заманили… душой и картошкой.

Я, накалывая кусок картофеля на вилку:

– Я ведь никак не хотела, и таблетки, и алкоголь, и не сплю. Спасибо, что постарались.

Проводник, расслабившись, наконец-то отлепился от сервировочного столика с колесиками и сел немного вдалеке на диван, закинул ноги на сиденье и протянул, любуясь блеском лакированных ботинок:

– А вы не спасибкайте, вы лучше не подбегайте к выходу вагона, а то мне даже пристегнуть вас пришлось. А мы ведь все сделали, как вы мечтали – посадили вас в поезд ориентальный со всеми удобствами – еда, напитки, салон велюр-бархат, свет приглушенный, как вы любите, а вы опять назад к толпе все убегаете. Странные вы…

Я, запустив руку в кудри, немного подтупливая:

– Да там в толпе как-то понятно, все знакомые, тесновато душой, но свое… Знаете, темы и разговоры такие привычные, – нытье, ранняя смерть, ничего не добился… время прошло, как бабки на лавке с семками. А тут в вагоне… тут сложнее, верить надо… несмотря ни на что… что поезд тот и еду я туда. Привязали, не сбежишь, признаваться приходится в слабости своей и сомнениях.

Я, опустив глаза в тарелку, чтобы не смущаться вопроса:

– А вы сами кто? Лица не вижу, по голосу большой и мягкий, но суровый. Я как будто вас знаю. Вы мой папа?

Проводник, медленно выдыхая, как будто курит:

– Сложно сказать, я мужчина… а вы все бегаете. Боитесь нас. Меня, правда, полюбили, я вас сюда и зазывал с Картошкой.

Я, не найдясь, что сказать:

– Приличная компания зазывал – картошка и проводник без лица.

Проводник, мечтательно, как будто затягиваясь сигарой:

– Я, может, и не хотел, но Картошка убедительно просила, да и жертва какая – из женщины в картошку после смерти по собственному желанию превратиться. Любила вас сильно, до полной отдачи. Аж слеза наворачивается.

Я, немного испугавшись несоответствия происходящего:

– Так у вас глаз-то нет, и лица…

Проводник, выйдя из мечтательного состояния:

– А вы не лозоходствуйте…

Я, смутившись своего очередного неуместного ответа:

– А можно выйти, страшно как-то? А вдруг я получу то, что хочу… а я этого на самом деле не хочу. Уже не откажешься?

Проводник раздраженно, словно докурив, приподнялся с дивана:

– Не хочешь – не желай: сама же себе ответила.

Я, посмотрев несколько боязливо на него снизу вверх:

– А что тогда делать? Сидеть и ждать? А десерты есть? Можно меню? Я бы оттуда посмотрела сладенького…

Проводник, поправляя пальто и сам начиная немного нервничать:

– Умная какая… а все торопишься. Десерты есть… будешь смотреть?

Я, еще больше запинаясь, затараторила:

– Подожди, тогда я буду как все… А зачем мне так? Или так должно быть? Или делать что-то надо?

Проводник, уходя и уже не оборачиваясь, но четко и немного безразлично:

– Жди… ты уже в поезде.