Читать книгу На вольном ветру - Екатерина Полянская - Страница 3

***

Электричка, не так давно отъехавшая от Ленинградского вокзала, стучала колесами. За окном проплывали еще не поля и леса – куда там, город все тянулся и тянулся, выбрасывал в авангард платформы, и железная гусеница послушно останавливалась у них, чтобы проглотить еще немного пассажиров. Периодически в поле зрения попадали новостройки, заводы, офисные здания, старые «хрущевки», которые повелел снести к 2010 году многомудрый Лужков. Колеса стучали все радостнее: впереди лежал простор.

– Вот понастроили, – покачал головой Данила Павлов, он же Даниэль, глядя в окно. – Москва расползается. Как клякса.

– Ну и что плохого? – спросил Андрей Савченко, которого обычно называли Эндрюсом. – Большой город, источник пищевых благ. – У Андрея, закончившего кулинарный техникум, временами случались потрясающие сравнения. Еда была его богом. И не скажешь: Эндрюс был невысоким и жилистым молодым человеком, совершенно выпадая из традиционного образа добродушного толстяка-повара. – Толя, а ты как думаешь? Ты архитектор, это по твоей части.

Анатолий Кузнецов, Торин, главмастер и руководитель ролевого клуба «Экскалибур», пожал плечами и ничего не ответил. Ему не хотелось беседовать.

Хлопнула междувагонная дверь, послышался пронзительный голос очередного торговца мелочевкой:

– Уважаемые пассажиры! Предлагаем вашему вниманию кроссворды, журналы, газеты, сканворды…

Потом запиликала гармошка, и два ломких детских голоса принялись выводить:

– От улыбки станет день светлей, от улыбки в небе радуга проснется, поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется!

Толя повернулся и посмотрел в проход. Два мальчика – один несомненный цыганенок, второй – белобрысый и худенький, видимо, сын родителей-алкоголиков, выводили немудреную песенку. Жалко их Торину не было. Его отец работал в госструктурах, и временами рассказывал такие байки о нищенском бизнесе, что волосы дыбом вставали. Толя знал, на что бывают способны эти несчастные с виду дети.

– Ребята, за сумками смотрите, – негромко сказал Кузнецов.

Его девушка Света, она же в клубе – Аринель, до этого дремавшая у Толи на плече, встрепенулась и тоже посмотрела в проход.

– Интересно, сколько они зарабатывают? – шепотом спросила она.

– Больше, чем мы, – хмыкнул сидевший рядом со Светой Вовка Большаков, Орландо, лучший друг Толи. – Иначе бы они тут не стояли.

– Ну, уж точно больше, чем ты, – ядовито заметил Бруно – тщательно, даже в поход с иголочки одетый молодой человек. Ему, Борису Рогозину, было всего восемнадцать, он являлся сыном богатых родителей, косил от института и армии и ролевыми играми занимался, видимо, в знак протеста. Против чего он протестует, Бруно пока сформулировать не мог – словарного запаса не хватало, несмотря на классическое среднее образование, полученное в дорогой частной школе. Поэтому Рогозин ходил хвостом за идейным противником Толи – Антоном Никончуком, еще в школе получившим меткое прозвище Яго, которое и осталось с ним навсегда. К счастью, Яго разговора не слышал, так как сидел по другую сторону от прохода, у противоположного окна.

– А ты, Бориска, не завидуй моей вольной жизни, – ничуть не обидевшись на подколку, заметил Орландо и принялся расчехлять гитару. – Это тебе светит элитное высшее образование, а меня в этот хомут не засунешь. И ты представить себе не можешь, как это меня радует!

Не нашедший что ответить Бруно надулся, а Вовка ударил по струнам, чем вызвал заметное оживление среди их компании и пассажиров.

– Составим конкуренцию молодому пролетариату, – заявил Орландо и завел отличным, винно-бархатным голосом:

Кареглазого и длинноволосого Вовку вообще любили девушки, а уж когда он начинал петь – представительницы слабого пола млели.

Толя почти не слушал песню, давно знакомую и не раз исполнявшуюся на различных играх и посиделках. У него своих забот хватало. Еле-еле удалось найти полигон для предстоящей игры «Взятие Иерусалима», а теперь нужно еще позаботиться, чтобы этот полигон стал пригоден для целей клуба. Проще говоря – построить город к заезду основной партии игроков через четыре дня…

В каждом человеке, ну, в крайнем случае, почти в каждом живет желание хоть ненадолго сменить грим, обстановку, попробовать себя в новой, может быть, самой неожиданной и фантастической роли. Только в одних оно вялое, неоформленное, а в других – неодолимое, требующее регулярного выхода.

Ролевыми играми Толя увлекался с семнадцати лет. То бишь, уже восемь лет он в ролевом движении. Раньше состоял в одном из больших московских клубов, но на одной игре насмерть разругался с его руководителями и ушел оттуда, не оглядываясь. Идея о создании собственного клуба зрела давно, Толя умел и любил собирать вокруг себя людей – что и не понравилось тем самым руководителям, посчитавшим, что Торин отбивает у них власть, а в свой круг впустить его не пожелавшим. Можно было, конечно, ни в каком клубе не состоять, а просто ездить на игры, заявляясь в ту или иную команду – благо знакомствами в ролевой среде обрастаешь быстро, – однако в Толе было очень сильно «чувство стадности», как называл это его отец. Ему нравились структуры – спонтанно сложившиеся или специально созданные, не имело значения. Природа, считал Толя, не менее, а то и более талантливый архитектор, чем человек, получивший специальное образование. Кузнецов мыслил конструкциями, именно поэтому он работал сейчас в престижной архитектурной фирме и постоянно отмечался начальством как молодой талант, который далеко пойдет.

Дурное дело нехитрое: оставшись без руководства над головой, Толя получил свободу действий и начал организацию собственного клуба. Сначала он собрал вокруг верных соратников, которые телепались без особой принадлежности. Их было человек семь, и собирались они на квартире у Кузнецовых. Обсудили планы, придумали название клубу, герб – меч на треугольном щите, из нижнего края которого острыми лучиками было маленькое солнце, и игры, которые будут устраивать. Потом нашли помещение – ближайший ДК охотно пустил к себе ролевиков, которых можно было вписать в культурную программу, – и сделали сайт.

На данный момент клубу было уже четыре года, и Толя оставался неизменным его руководителем. Его в «Экскалибуре» любили. Он обладал всеми необходимыми для лидера задатками (отец обычно приговаривал: «Эх, Толик, твою бы энергию – да в мирных целях!»), харизмой и впечатляющей внешностью – Торин был высоким, хорошо сложенным молодым человеком, русоволосым, с зелеными глазами. Некоторые девушки в клубе были не прочь обратить на себя его внимание, однако Кузнецов оказался однолюбом: уже не первый год встречался со Светой.

Сейчас в клубе состояло около ста пятидесяти человек, и еще где-то сотня прибавлялась на играх. «Экскалибур» был не слишком большим, в нем в основном обреталась молодежь, во всем клубе не было ни одного человека старше тридцати лет, кроме сорокалетнего тренера по прозвищу Дядя Федор, который учил подрастающее поколение фехтованию – классическому и историческому. На строительство города Дядя Федор не поехал, собирался прибыть позже, с основной группой игроков.

Толя привычно перебрал в уме предстоящие дела. Для того, чтобы построить город, нужен был лес – бревна или доски. Два грузовика бревен должны были прибыть сегодня в указанное место, об этом Кузнецов предварительно договорился с местной администрацией. И полигон-то им достался паршивенький, хотя и на территории местного лесничества: кругом болота, живности полно, всех игроков уже не раз предупредили, чтоб осторожнее. Все равно ведь отыщется идиот, который полезет куда не следует. Но других вариантов не было: местная администрация теперь достаточно жестко контролирует ролевые игры, следит за их проведением. Это лет пять назад можно было приехать куда угодно и устраивать что угодно. Сейчас же бывает и так, что уже заехавших на полигон игроков разворачивают, испортив им полугодовую подготовку. Ведь игра – это не просто выезд в костюмах и с антуражем в дикую местность, где можно будет творить, что вздумается и на что фантазии хватит. Игра – это серьезный процесс, масса времени, потраченная на обсуждение персонажей, будущих игровых ситуаций, экономики, политики, сельского хозяйства моделируемого исторического или фантастического периода. Перед игрой изучается соответствующая литература, ведутся сборы, на которых обсуждаются все вопросы. И это не говоря о тренировках для тех, кто участвует в боях, пошиве костюмов, изготовлению соответствующей посуды…

Толя замечал, что ролевые игры становятся все более дорогим удовольствием. Нельзя все валить на инфляцию: растет самый уровень этого движения. Это раньше можно было выехать в леса с одним деревянным мечом и в плаще, имитирующем соответствующий исторический. Теперь такой номер не пройдет. Времена «эльфов в занавесках» давно ушли в прошлое. Гора рюкзаков, наваленная в проходе и между скамейками, это подтверждала. Игроки везли с собой не только необходимое в лесу снаряжение, но и тщательно пошитые костюмы, дюралевое и текстолитовое оружие, очень похожее на настоящее. Сталь на игры не возили, все-таки ролевка, а не реконструкторский сбор. Да и города нынче строят полностью из бревен – раньше просто делали легкий каркас из жердей, оплетали ацетатным шнуром, а потом оклеивали полиэтиленом или картоном – и все.

Поэтому на полигон и ехали шестнадцать человек – двенадцать парней и четыре девушки. Мужчинам вменялось таскать бревна, женщинам – обеспечивать пропитание и заниматься обустройством лагеря. Правда, Толя не сомневался, что, например, Лотос, в миру Елена Средникова, будет работать на строительстве города наравне с мужиками. Лотос принадлежала к той уже привычной, на взгляд Торина, и несколько ненормальной, на взгляд стороннего наблюдателя, части ролевой тусовки, которая, будучи женского пола, называет себя мужскими именами и предпочитает отыгрывать мужские роли. Толя этого не понимал, но привык. Занимаясь ролевыми играми, к подобным вещам быстро привыкаешь.

Орландо все еще пел, ему подпевали остальные – у клуба был свой привычный репертуар, который все знали наизусть. Изредка в него приходили новые песни, но кое-что исполнялось постоянно. Толя заметил, что Яго не поет. Его идейный противник сидел наискосок у окна и читал книгу Андреева «История Иерусалима». Однако Кузнецову казалось, что Антон незаметно за ним наблюдает. Чепуха, паранойя. И все же ощущение было неприятным.

Яго пришел в клуб через полгода после его создания и сразу выказал непомерные амбиции. Он стремился участвовать во всех делах, нагло лез в руководящую верхушку и крутил романы с половиной клубных девушек, хорошо хоть, не одновременно, а по очереди. Что находили в нем девушки, Толя не понимал, ему самому Антон казался слащавым неприятным типом. Однажды Кузнецов спросил об этом у Светы, и та закатила глаза:

– Толь, ну как же! Негодяй с повадками крутого мачо. Глупенькие девчонки так на нем и виснут.

– Скромное обаяние заезжего мерзавца, – кивнул Толя и больше не поднимал этот вопрос.

В мастера – то бишь координаторы игр – Торин Антона не пускал. Это могло повлечь за собой непредвиденные последствия: получив слишком большую власть, Яго начал бы выступать с претензиями с полным правом на то. А так его можно было осаживать. Естественно, существующее положение вещей страшно злило Никончука, ему хотелось власти. Он втихаря говорил про Толю гадости, плел интриги и устраивал мелкие пакости. В него будто вселился дух средневекового придворного, искушенного и в неприятностях, доставляемых соперникам, весьма изобретательного и хитрого. В старые времена за такое могли отправить на плаху, сейчас Антон рисковал только вылететь из клуба. Однако официально он не сделал ничего, за что его можно было бы выгнать. Мало ли кто там о ком и что говорит. Сам Толя иногда не слишком почтительно отзывался о Яго в кругу друзей.

Вся эта пестрая круговерть была уже привычной. Кто-то ссорится, кто-то мирится – как в любом сложившемся сообществе, живущем по своим законам. Человеческий фактор. Толя любил работать и с людьми, и со зданиями. Возможно, именно поэтому клуб у него был небольшой, но очень крепкий. Там было хорошо, крепко, спокойно, но не зистойно.

Только вот с полигоном этим оказалась засада.

Вначале рассчитывали на хороший, давно освоенный полигон в Ногинском районе, но выяснилось, что он уже давно и прочно зарезервирован другим клубом для большой игры человек в тысячу, причем именно на эти выходные. Пришлось Толе обратиться к дяде, который знал кого-то в лесничестве в Тверской области. Они вместе съездили в администрацию района и согласовали проведение игры. Полигон Торину не слишком понравился, топко и не очень удобно – далеко от станции, ехать с двумя пересадками, но выбора не было. Зато надежно. Здесь местная администрация на попятный не пойдет, это было железно обещано. Да и основная масса народа приедет на поезде дальнего следования, который идет прямо от Москвы и останавливается в поселке Кувшиново, от которого до полигона добираться проще простого. Только вот приходит поезд в два часа ночи. Это нормально для тех, кто едет на готовенькое, но не для первопроходцев. Так что мастера ехали на перекладных.

К игре «Взятие Иерусалима», проходящей в третьи выходные июля, готовились с Нового года. Костюмы и изучение эпохи требовали тщательности и внимания, а мастерская группа решила построить хороший город, чтобы максимально приблизиться к игровой эпохе. Конечно, нужно обладать достаточно хорошо развитым воображением, чтобы на месте деревянной постройки видеть Священный Град, но человеку с отсутствием воображения в ролевом движении делать нечего.

…Орландо, наконец, перестал терзать уши дачников и спрятал гитару. Света отловила идущего по проходу пожилого дяденьку с сумкой-холодильником, и желающие купили мороженое. Вгрызаясь в шоколадный «стаканчик», Толя подумал, что, в общем-то, зря сетует на полигон. Места дикие, красивые, и никто не потревожит: дачники за грибами-ягодами там караванами не ходят – глушь да заброшенные деревни. Можно будет полностью погрузиться в игру, не замечая всего остального. Осталось только уладить последние формальности с местной администрацией, дождаться грузовиков с бревнами, построить город – и пожить в шкурке другого человека. Не архитектора Анатолия Кузнецова, а воина-тамплиера Жоффруа де Сент-Альдемара.

На платформу в Кувшиново, небольшого райцентра Тверской области, высадились часа в четыре. Ничего, летний день долгий, вполне можно управиться засветло. Торин уже был здесь, когда ездил с дядей договариваться с местной властью на счет полигона, но тогда они ехали на машине, так что сейчас Анатолию пришлось ориентироваться непосредственно на местности в первый раз. Он осмотрелся. Несколько старушек брели куда-то в сторону обветшавшего здания вокзала, стайка бродячих собак разлеглась в пыли, электричка ушла дальше в сторону Селигера, солнышко припекало. И тишина. Непотревоженная.

– Кажется, нам туда, – махнул рукой Торин вслед старушкам. – У вокзала должны быть такси. Наверное.

– Что-то сомнительно, – протянул Яго. – Что-то мне подсказывает, что аборигены не знают слова «такси».

– Тогда пойдем пешком, – отрезала Света. – Двинулись.

Ребята разобрали рюкзаки, навьючили поклажу, помогая друг другу, и бодро пошагали к вокзалу. На разбитом асфальте привокзальной площади обнаружились все те же старушки. Машин, ждущих пассажиров, не наблюдалось.

– Ведь я говорил, – пробурчал Яго.

– Все под контролем, – похлопал по плечу Никончука Олег. – Замри в восхищении и учись.

Олег Давиденко, второй отец-основатель клуба, прозванный Франсуа, чаще всего старался гасить конфликты в зародыше, но никогда не упускал шанса поставить Яго на место или подколоть. Когда Торин демонстративно не замечал подколок противника, Олег считал делом чести поставить Яго на место. Что в большинстве случаев ему удавалось с шиком – не зря носил французское прозвище. Отделившись от групп, Франсуа направился к старушкам, устроившимся на единственной скамейке на площади.

– Уважаемые! – Обратился он к подозрительно уставившимся на пришлого бритого наголо мужика пожилым аборигенкам. – Не подскажите ли вы усталым путникам, как можно поскорее добраться до деревни Пень, что тут неподалеку?

«Уважаемые» переглянулись.

– Милый, – неодобрительно прищурилась одна из них, полная баба в странном маленьком беретике, венчавшем седоватый пучок на макушке. – Ты пьяный небось?

– Ничуть, – покачал головой Франсуа, прижимая руку к сердцу. – Я просто вежливый.

– Так ты проще будь, – фыркнула худая, как жердь старушка, одетая так, будто на дворе все еще шестидесятые. – Выражайся ясней и по делу.

– Слушаюсь, – улыбнулся Олег. – Дело в том, что мы хотим добраться до деревни Заледенье. Не подскажете, как это лучше сделать? Лучше – имеется в виду побыстрей.

– Сейчас автобус придет, – сообщила третья старушка, прижимавшая к груди ридикюль. – До Пня.

– А прямо до места никак не доехать? На такси, например. – Уточнил Франсуа.

– На такси? – фыркнула тощая. – Можно попробовать. Но вас слишком много, да с грузом. Это вам, – она быстро окинула взглядом группу товарищей, – четыре машины нужно. Проищете их до вечера.

– А от Пня вас Тишка может подвезти, у него телега, лошадь. Он завсегда грибников да по ягоды возит. Детишек у него пятеро, вот и хватается за любой заработок. – Вмешалась полная.

– Значит, вы рекомендуете автобус, – констатировал Олег. – Где билеты продают?

– Водителю заплатишь, – махнула рукой бабушка с ридикюлем.

– Огромное спасибо вам, уважаемые, – поклонился Франсуа.

Старушки закивали в ответ.

– Ну, все выяснил? – обступила «посланца» команда.

– В лучшем виде, – заверил друзей Франсуа. – Сейчас придет автобус.

Упомянутое транспортное средство вкатилось на площадь, чихнуло, крякнуло, выпустило зловонный клуб дыма и остановилось в пяти метрах от трех пожилых местных жительниц. Двери видавшего виды «пазика» со скрипом открылись.

– Готичненько, – выразила общие мысли Лотос. – Это чудо передвигается с помощью лома и крепкого слова.

– Но перемещается же, – вступился за раритет Фазиль.

– Ну, загружаемся, – скомандовал Торин.

Водитель, сушеный низенький мужчина в тренировочных штанах и растянутой майке, удивленно смотрел на неожиданных пассажиров, но пересчитать догадался и стребовал сумму за проезд. Багаж он тоже приплюсовал. Нежданный заработок явно вдохновил и автобус, и его хозяина, поэтому «пазик» достаточно бодро попылил по кочковатому асфальту в сторону видневшегося на горизонте леса.

Три старушки устроились на передних сиденьях, так что в распоряжении команды оказался весь остальной автобус.

– А далеко ли до Пня? – с эстонским акцентом вопросил Орландо.

– На машине минут пятнадцать, то есть, километров двадцать – двадцать пять. – Сообщил Торин.

– Ну, на этом чуде техники все полчаса, а то и минут сорок выйдет, если с остановками пойдет. – Подсчитал Орландо.

– Остановок не будет, милый, – вставила реплику худая старушка. – Вымерли деревни-то. Только Пень, Заледенье и Полесье остались. Да и Полесье… – Она замолчала, словно сказала что-то не то.

– А что Полесье? – Заинтересовался Яго.

– Да ничего. – Покачала головой старушка. – Далеко до него.

– Нам туда и не надо, – махнула рукой Лотос. – А многие знания – многие печали.

– Это ты верно, милая, подметила, – неожиданно серьезно проговорила старушка.

Пень оказался довольно большой деревней, добрые попутчицы указали Франсуа, где искать упомянутого ими Тишку, и удалились. Компания расположилась под раскидистой липой, а Торин с Фазилем пошли разыскивать извозчика. Указания местных жительниц оказались очень точными, так что к нужному дому молодые люди вышли без труда. У распахнутой настежь калитки строил куличики из песка пацаненок лет пяти.

– Привет, пацан! – присел рядом с ним Фазиль. – Твоего папу Тихон зовут?

– Нет, – покачал головой мальчишка. – Его зовут Тишка.

– Э-э-э… – Фазиль удивленно моргнул. – Ну, пусть Тишка. Где его можно найти?

– На огороде, – махнул рукой в сторону калитки пацан.

Пожав плечами, друзья вошли во двор дома. Добротная хата, срубленная из толстых бревен, выглядела вполне солидно. У крыльца стояла коляска для близнецов, маленький велосипед и детская машинка с педалями. Видимо, многодетный отец все же умудряется достаточно зарабатывать извозом и прочими занятиями. В огород вела еще одна калитка, тоже стоявшая распахнутой.

– Живут же люди, – вздохнул Фазиль. – Заходи кто хочешь, бери что хочешь.

– Глухие места, свои не украдут, а чужаки все как на ладони. – Пожал плечами Торин. – От кого прятать-запираться? Здесь и милиции, наверное, нет. Максимум один участковый в Кувшиново.

– Может быть. – Согласился Фазиль и потрепал жидкую бородку-тамерланку. – Где же хозяин?

– Сказано – на огороде. – Торин прошел в калитку и осмотрелся. Вокруг раскинулись аккуратные грядки, разграниченные идеально ровными утоптанными дорожками. – Лепота! – пришел в восторг архитектор Анатолий Кузнецов.

– И как этот отец-герой все успевает, – поразился Фазиль.

– С Божьей помощью, – раздался голос из малины.

Толя и Фазиль повернулись в сторону ягодника и увидели, что оттуда выбирается настоящий русский богатырь, перед статями которого мерк даже Илья Муромец. Тут не косая сажень, тут косой километр в плечах наблюдался. И лицо у хозяина дома было самое что ни на есть русское. С таким лицом только подвиги совершать и в былины попадать.

– Добрый день, – со всей возможной вежливостью и учтивостью поприветствовал хозяина Толя.

Имя Тишка совсем не вязалось с этой монументальной личностью. Даже Тихон – и то мелковато будет. Таких надо величать по имени-отчеству.

– И вам того же, – отозвался хозяин. – Ищете кого?

– Нам рекомендовали вас в качестве извозчика, – проговорил Торин. – Мы хотим попасть в Заледенье засветло.

– И что же вам в Заледенье понадобилось? Грибы еще не пошли, земляника отошла, а чернике рановато. Уж не браконьеры ли? – Тишка сурово свел брови и сложил руки на груди. Бицепсы заставили бы ощутить свое ничтожество даже Шварценеггера.

– У нас слет туристический, – не стал посвящать мужика в детали ролевого движения Толя. – С администрацией все уже обговорили.

– Понятно, – кивнул Тишка. – Так сколько вас?

– Шестнадцать человек и рюкзаки, – сообщил Торин.

– Да уж, телегой не обойтись. – Вздохнул мужик. – Придется грузовичок заводить. Сколько дадите?

– Не обидим, – уклончиво ответил Толя.

– Тогда по полтиннику с носа, – оживился Тишка. – Доедете в лучшем виде.

– Хорошо, – согласился Торин. – Мы на остановке под липой будем вас ждать. И еще… Не подскажете, где мне найти Павла Владимировича Евтодьева, вашего главу администрации, или Егора Ивановича Попова, главного лесничего. Лучше, конечно, Попова. Нам нужно договориться на счет завтрашней поставки кое-какого материала.

– Так в сельсовете. Все начальство там сидит. От остановки направо. Дом с флагом, сразу узнаете. – Объяснил Тишка. – Я через полчасика подъеду.

Под липой народ уже расположился с удобствами. Откуда-то из глубин рюкзаков извлекли банку сгущенки и батон, в запыленном придорожном ларьке купили газировки и теперь увлеченно поедали сладости.

– Ну что? – поинтересовался Франсуа. – Мы поедем – или навьючиваться и готовиться к марш-броску?

– Сейчас подадут карету, – сообщил Фазиль. – Все будет в лучшем виде.

Компания заметно оживилась. Перспектива пешего перехода после восьми с хвостиком часов в электричках никого не прельщала, особенно если учесть, что при таком раскладе еще и до полигона удалось бы добраться уже глубокой ночью.

– Фазиль, встречайте тут нашего перевозчика, а я наведаюсь в администрацию, договорюсь на счет завтрашней доставки стройматериалов. – Торин достал из своего рюкзака папку с документами, чеками и прочей бухгалтерией. Две машины бревен он оплатил еще в прошлый свой визит сюда. Теперь оставалось только окончательно все уточнить, чтобы не вышло прокола.

Домик администрации действительно был совсем рядом, буквально в ста метрах. Над дверью слабо колыхался российский флаг. Внутри было прохладно и тихо, скучали по углам доисторические стулья с прямыми деревянными спинками. Торин вошел и постучал по косяку.

– Добрый день!

Откуда-то из полутемных глубин коридора появился мужчина, сразу идентифицированный Анатолием, как Павел Владимирович Евдотьев, глава местной администрации. Председатель сельсовета, если вспомнить советские времена.

– Добрый! – поприветствовал он визитера.

– Я Анатолий Кузнецов, – представился Торин. – Помните, я договаривался с вами о полигоне для ролевой игры?

– Да-да, конечно, – закивал головой Евдотьев. Аккуратная бороденка затряслась. – Помню, помню.

– Все договоренности в силе? – перешел сразу к делу Торин.

– Само собой! – всплеснул пухлыми руками Павел Владимирович. – Мы же все бумаги подписали, все чин чинарем. Только вот Егора Ивановича сейчас нет, завтра приедет, на инспекции он. Велел передать, чтобы лес не рубили, костры под деревьями не жгли, не мусорили и не хулиганили.

– Естественно, я же все подписал. Отвечаю лично, – напомнил Анатолий. – Мы люди бывалые, все будет хорошо. И вы же знаете, что мы для наших нужд две машины бревен заказали. Хватит и на постройку и на костер. Лес не пострадает.

– Ну, тогда я спокоен, юноша, – протянул Евдотьев. – Вы, я вижу, человек серьезный, с понятием.

– Спасибо. Так завтра я жду заказанный лес в Заледенье.

– Да-да. Егор Иванович лично приведет машины. – Евдотьев покрутил кончик бородки. – И сколько вас соберется?

– На игру – больше сотни, а сейчас шестнадцать человек вместе со мной.

– О! Тогда надо сказать Зинаиде, чтобы в палатку свою завезла побольше всякого. Сделает годовую прибыль, – рассмеялся Павел Владимирович.

– Бесспорно, – улыбнулся Торин. – Мы уже газировки там купили. Ну, всего хорошего. Ребята ждут.

– Счастливо оставаться, – протянул руку Евдотьев.

Обещанный грузовик оказался почти раритетной полуторкой, неизвестно каким чудом сохранившейся со времен войны. Выглядела машина как новенькая, мотор работал ровно. Место в кабине рядом с Тишкой пустовало, ждало Анатолия, главного мастера. Вся компания вместе с поклажей уже погрузилась в кузов.

– Можно трогаться? – спросил Тишка, едва Торин успел забраться в кабину.

– Вперед! – махнул он рукой.

Грузовичок рванул с места, из кузова послышались взвизги и смех.

– А куда именно вы собираетесь в поход? – заинтересованно спросил Тихон.

– На большую поляну километрах в семи от Заледенья, – сообщил Толя. – Там места много, хватит на всех. И мы никому не помешаем. Местным жителям, имеется в виду.

– Как бы они вам не помешали, – пробурчал себе под нос Тишка, но Торин услышал.

– Что вы имеете в виду? – удивился он.

– Ничего такого. Просто… – Тишка помолчал. – Евдотьев вам сказал, что лес не надо трогать? И что места там дикие, зверья полно? Заледенье уже пустеет, а Полесье… Туда даже дорога заросла.

– Нам в Полесье не надо, – объяснил Торин. Кое-какие факты его немного удивили. – Странно, но в прошлый раз Павел Владимирович мне сказал, что в Полесье уже никто не живет давно.

– Не живет, да. – Отрешенно покачал головой Тишка. – Но посещает.

– Кто?

– Да, всякое говорят. Лихие люди, бомжи зимуют. Дома там крепкие, еще сто лет простоят. Вон, в Заледенье, половина дворов пустует, а все еще деревня как новенькая смотрится. Крепко раньше строили.

– Ну, спасибо за предупреждение. Впрочем, мы дальше полигона забираться не собираемся. – Торин ухватился за ручку над окном. Машину тряхнуло.

– А почему вы именно эти места выбрали? – поинтересовался Тихон.

– Так другие полигоны заняты. Июль, везде игры идут. А на неосвоенной территории сложно договориться. Тут хотя бы знакомые.

– Понятно, – протянул водитель.

Грузовичок съехал с асфальтированной дороги на лесовозный грейдер.

– Здесь же лесничество, – удивился Толя. – Откуда же лесоразработки?

– Там, чудь дальше, после болота, есть кусок промышленного леса. Егор Иванович следит, чтобы эти рубщики куда не следует не лезли. Но люди они все равно недобрые. Бандиты, короче. – Поморщился Тихон. – Тоже вот, имейте в виду.

– Да уж. Кругом враги, – вздохнул Торин. – Ну, мы люди мирные, тихие, с полигона никуда. Но если что – покажем им кузькину мать. Нас же больше сотни будет, и большинство спортом занимается.

– Ну, все равно на рожон не лезьте, мой вам совет. А главное, лес не рубите. Ни в коем случае. – Тишка неотрывно следил за дорогой, грузовик подпрыгивал на колдобинах, но голос его звучал чрезвычайно серьезно.

– Мы приличные люди. Договоренности с администрацией не нарушаем, – обиделся Толя. – И вообще, лесничество же!

– Вот и хорошо, – кивнул Тихон. – Не тревожьте лес.

Вскоре свернули и с грейдера на полузаросшую грунтовку.

– Раньше в Заледенье и Полесье автолавка ходила, но как завязла раз в лесу на полпути, так и перестала. Теперь только «скорая» к старушкам да дачники-грибники тут летом ездят. Так что до Заледенья дорога крепкая, даже в дождь. Колея муравой схватилась, не развезет. – Прокомментировал Тишка.

Грунтовка взобралась на холм и ухнула в ложбину, на дне которой стояла солидная лужа. Но Тишка оказался прав, дорога была полностью проездной, грузовичок без проблем выбрался на следующий холм.

Пара десятков добротных, лишь слегка почерневших от времени изб раскинулись у самой опушки леса. Сосны и буйный подлесок начинались буквально в нескольких десятках метров от домов. Тишка остановил грузовик у околицы. Здесь дорога поворачивала, огибала три стоявших на отшибе избы и уходила в лес.

– А до места не подбросите? Там от дороги всего ничего, – спросил Торин.

– Нет, не могу, – покачал головой Тишка. – Там не развернуться. До самого Полесья ехать придется, а туда все пятнадцать километров. Мне еще детей от тещи забирать.

– А лес нам Егор Иванович обещал до поляны довезти, – удивился Толя.

– Ну, лесовозы где угодно пройдут, что уж там.

– Ну, все равно благодарю. Большое спасибо. – Торин протянул оговоренную сумму.

Все оперативно выгрузились, Толя попрощался с Тихоном. Грузовичок развернулся и уехал.

– Вперед! – скомандовал Торин. – Нас ждут великие дела!

– Далеко еще? – поинтересовался Яго. – А то уже вечер почти.

– Через час-полтора будем на месте, – ответил Толя. – Не волнуйся, до ночи устроимся.

У ближней к лес избы на завалинке сидел сушеный старый дед в каракулевой ушанке.

– В Полесье, бесы? В Полесье, демоны? – прошипел он в спину группе.

– Нет, дедушка, – остановился около старца Франсуа. – Мы туристы, в лес, в поход.

– В этот лес без нужды только пришлые ходят, – возвысил голос старик. – Глупые, пришлые, городские.

– А почему? – вся группа продолжила движение, но Франсуа решил выслушать деда: что-то ему не по себе сделалось, едва группа приблизилась к кромке леса. Словно там кто-то недобрый прятался и смотрел, шарил взглядом. Ждал.

– Злой лес, темный. Болота, мокрота, зыбь и мхи.

– Русский север, что поделать, – пожал плечами Франсуа. – Зато грибы, ягоды и прочая лепота.

– Глупые люди, глупые, – покачал головой старик, с трудом поднялся со скамейки и побрел куда-то во двор.

– Вот так всегда. Наплетут с три короба – и ничего не объяснят, – проговорил Франсуа и побежал догонять остальных.

Золотой шар солнца коснулся вершин темных елей, лучи светила разбились на миллионы зыбких зайчиков и прыснули в разные стороны.

В лесу колея была уж совсем заросшей, почти уже и не колея вовсе, а так, намек. Густые разлапистые ветки хвойных деревьев закрывали небо, сплетались почти непроницаемым пологом. Сухие иголки покрывали все сплошным покрывалом, гасили звук шагов. Сойти с дороги было практически невозможно, такой плотной стеной стоял вокруг лес. Тоненькие елочки сплетались с какими-то кустиками, с побегами орешника и прочим подлеском, создавая непреодолимую преграду. Изредка в сторону уходила тропинка, иногда широкая, иногда слегка намеченная. Пару раз дорога вывела на небольшие полянки, сплошь заросшие уже начавшей созревать черникой. По обочинам встречались лисички, росшие кучками. Собирать грибы ребята не стали, не время. Но их наличие радовало. Лотос попробовала чернику и сказала, что через пару дней можно начинать собирать. Игра планировалась на целую неделю, не меньше, так что ягода успеет созреть и можно будет увезти домой полные котелки.

Франсуа так и шел последним, его жена, Марина, она же Мари, шла впереди и о чем-то беседовала со Светой. Ощущение неприятного взгляда не отпускало Олега, он даже поежился, стараясь отогнать наваждение, но ничего не вышло. На мгновение ему показалось, что деревья склоняются к дороге, тянутся к земле, протягивая руки-ветви. Сам не заметил как, Франсуа замедлил шаг, прислушался. Группа ушла вперед, он стоял на месте, но сухая хвоя тихо шуршала, словно кто-то шел за командой, шел по следу. Нет, не шел. Полз. Сожалея о том, что верный стальной меч остался дома, к рюкзаку была притачена только дюралевая имитация. Впрочем, в умелых руках… Франсуа осторожно вытянул меч из ножен. Серебристый клинок блеснул, отразив чудом пробравшийся в сумрак леса солнечный зайчик.

– Уже вошел в роль? – раздался сзади ехидный голос Яго.

– Ну… – Почему-то говорить о том, что ему послышалось и померещилось, Франсуа не хотел. – Можно и так сказать.

Он убрал меч в ножны:

– Пойдем, нужно спешить.

Яго хмыкнул, но от комментариев воздержался.

Франсуа нагнал жену. Света ушла вперед и теперь была рядом с Торином.

– И как тебе местечко? – спросил он Мари.

– Вполне. Тихо, грибы, ягоды, вон, в Заледенье можно молоко и прочую продукцию покупать. Мрачновато и сыровато, но Толя говорит, что полигон на холме. Думаю, что все будет отлично.

– А мне как-то не по себе.

– Ты просто солнц любишь, а сейчас вечер, дорога была длинная и тяжелая. – Улыбнулась Мари и погладила мужа по руке.

– Наверное, – вздохнул Франсуа.

Но он был твердо уверен, что шорох за спиной ему не померещился.

Поляна, предназначенная для полигона, выглядела вполне прилично: большая, поросшая невысокой травой, без муравейников и прочих кочек. В одну сторону она плавно понижалась, стекая с холма к болоту, раскинувшемуся в низине. С той стороны лес походил на декорацию к фильму ужасов: корявые низенькие елки, почти голые и покрытые мхом, бурые бочажки и зеленые кочки, поросшие брусничником. Здесь, на поляне, еще светило солнышко, хотя под покровом леса уже сгустились сумерки. От почти заброшенной дороги в Полесье на полигон вела извилистая узкая тропка, поэтому Торин пометил путь яркими ленточками, повязав их на ветки деревьев. Скоро этим путем должны будут пройти многочисленные участники игры. Да и самим мастерам метки не помешают, зачем каждый раз смотреть под ноги, боясь сбиться с пути, если можно просто следовать указателям.

Команда сгрузила рюкзаки в центре поляны и разбрелась в разные стороны. Мастера осматривали полигон с профессиональной точки зрения, девушки – с эстетической, а кое-кто и с гастрономической.

– Здесь полно птичьих гнезд. – Доложил результаты рекогносцировки Эндрюс. – С утра можно будет яичницу сочинить. А при удаче и глухаря добыть. Я настоящих стрел прихватил…

Андрей Савченко, Эндрюс, вращался в игровом движении уже лет десять, так что в свои двадцать четыре стал окончательным «эльфом», как обзывали его знакомые, далекие от ролевиков. Кулинария была его хобби, но в этом он был истинным виртуозом. Как ни странно, он был очень дружен с мрачноватым и молчаливым Грэем, Игорем Калининым, в миру работающим охранником.

– Силки я тоже прихватил, – сообщил Грэй.

– Браконьеры, – фыркнула Светлана.

– Охотники, – парировал Эндрюс. – Здесь этого зверья столько, что от парочки съеденных хуже не будет.

Бруно, молодой парнишка, всегда державшийся рядом с Яго и бравший с него пример, вмешался в разговор:

– Смотрите, чтобы на вас самих кто-нибудь не поохотился.

– Не каркай, – разозлилась Света.

Лагерь поставили быстро: все-таки люди к походам привычные. Несколько палаток расположились на соседних полянках, костер развели на той, что посередине – так удобнее и за лагерем наблюдать, и на страже стоять. Все-таки хоть и двадцать первый век, а нехорошие люди до сих пор встречаются, даже в таких труднодоступных местах. Да и про зверей местная администрация предупреждала.

– А змеи здесь водятся? – спросила Мари, задумчиво поглядывая на ближайшие заросли.

– Водятся. И в количестве. Так что к болотам не ходите. – Лиса, как всегда, была лаконична. – Мало ли.

– А мне как раз и нужно «мало ли», – мечтательно улыбнулась Мари. – Хочу домой ужика. У нас пустой террариум стоит.

Лиса пожала плечами: она не слишком любила всякую ползучую живность.

Змей, однако, пока не было видно. Из животных в доступности и невыразимой осязаемости представлены были только комары, которые, почуяв молодых ролевиков, устремились к ним с целью плотно поужинать. Однако ребята были подготовлены: запалили специальные толстые свечи для отпугивания насекомых и намазались привезенными из дому репелентными средствами.

– Игра игрой, но в Иерусалиме комаров не было, так пусть и тут не будет, – прокомментировал Орландо.

На костре уже булькал немаленьких размеров закопченный котелок, в котором дежурные – Лотос и Отто – варили макароны с тушенкой. Вернее, булькали там макароны, а тушенка дожидалась своего часа в открытых банках. Другой котелок, с водой, поджидал своего часа – от чайка на дыму никто никогда не отказывался. Вода была хорошая, привезенная с собой из города. Брать воду в местных болотах было бы нецелесообразно, а родник еще нужно найти. При первом осмотре полигона Толя его не обнаружил.

Все обустроились и собрались у костра. Грэй, Даниэль и Тирион натаскали дров, которых, по самым скромным подсчетам, должно было хватить минимум до завтрашнего вечера. Как и было сказано, ничего не ломали, только собирали хворост. Благо этого добра кругом было немерено. Вообще, местность, если бы не болота, оказалась хороша. Тихо, грибников нет, охотников тоже, немногочисленных жителей Заледенья вряд ли напугаешь антуражем и воинственными криками. Мари сказала, что завтра нужно будет набрать грибов, благо лисичек по дороге видели немало, значит, есть тут не только они, а и белые, и опята. Впрочем, и лисички тоже весьма ничего.

Макароны сварились, из общего котла насыпали всем, и ребята принялись за еду. Было хорошо, сыто и спокойно. Где-то далеко в лесу противно орала неугомонная птица, но ее никто не поддерживал. На небе палевыми красками догорал июльский закат. Облака, высокие, легкие, казалось, вообще не движутся по небу.

– Хорошо бы до игры продержалась погодка, – мечтательно заметил Фазиль, отставляя пустую алюминиевую миску и откидываясь на мягкую траву, которую еще не успели вытоптать.

– А как раз на игре и испортилась, – не преминул придраться к словам Бруно.

Фазиль на подначку отвечать не стал.

Неспешный разговор у костра продолжался до темноты. Когда на небе высыпали, словно веснушки, мелкие яркие звездочки, опять достали гитары. Орландо – признанный в клубе менестрель – начал с медленной и печальной песни:

Слушали молча, некоторые тихо подпевали. Толя встал и отошел на несколько шагов от костра, в сгустившуюся тьму, прислушался.

Тишина.

Почему ему так упорно не нравится это место? Ведь хороший полигон, ну пусть болота кругом, пусть комарьё и дикий темный лес, зато свобода, зато никаких людей вокруг – две почти заброшенные деревеньки не считаются. Даже железной дороги не слышно. Толя посмотрел туда, где лежал огромный мегаполис – нет, слишком далеко, и зарева не видать. Почти триста километров до столицы. Почему-то он испытывал по этому поводу сожаление. Как будто желтое зарево над Москвой, городом, который действительно никогда не спит, может чем-то помочь главмастеру Кузнецову.

В чем помочь-то?

Толя не привык терзаться смутными страхами. Пожалуй, единственная вещь, которой он по-настоящему боялся, – это потерять близкого человека. Отца, Свету. Мать Толи умерла, когда мальчику было восемь лет. Он до сих пор помнил ее застывшее восковое лицо, вытянувшиеся в ниточку бледные губы, заваленный цветами гроб, заунывное буханье оркестра, черный креп на зеркале… И фотография мамы, улыбающейся, живой, всегда стояла на тумбочке рядом с кроватью Толи. Чтобы помнить тот безотчетный ужас, который охватил его, когда он подошел к гробу и понял, что там – мертвый человек. Близкий человек. Который больше никогда не улыбнется ему, не обнимет, не поможет. Которому самому больше помочь нельзя.

Торин покачал головой. И почему печальные мысли лезут в голову? В лесу заухал филин, ему откликнулся второй. От костра долетала уже другая песня, повеселее. Толя еще немного посмотрел в темноту, но не узрел там ничего опасного и вернулся к друзьям.

– Орли, давай что-нибудь из Бочаровой? – попросила Лотос, разливавшая ароматный, пахнущий травами чай. В лесу росло много разных полезностей, надо просто знать.

– Из Лоры-то… – задумчиво протянул Вовка. – Ладненько. Начнем с вот этой, тем более что в лесу сидим.

Орландо перебрал аккорды и весело запел:

Толя сел рядом со Светой и обнял ее, девушка положила голову ему на грудь. На ее темных волосах лежал горячий костровый отблеск. Как на картинах старинных мастеров, мельком подумал Толя. Света вообще была неземной девушкой – хрупкая, легонькая, с большими серыми глазами. На играх она предпочитала образы прекрасных дев и нежных эльфиек, которых надо отовсюду спасать. Может быть, ее личный эскапизм был именно таким потому, что в реальности жизнь Светочки была вовсе не сахар. Ее родители, тупые как пробка служащие низшего ранга, ничего не добились за свою жизнь и пытались из дочери сделать такую же посредственность, как они сами. С вязаными салфеточками, сериалами и непременным обедом из трех блюд. Со скучными семейными сборищами и обсуждениями, кто вышел замуж, кто родил, а кто кому набил морду. Эта бытовуха вызывала в Свете острое чувство протеста, и, руководствуясь им, она выучилась курить, пить и ругаться, как портовый грузчик. Она отлично пела, в свободное от работы и учебы время участвовала в деятельности пока никому не известной молодежной группы, и училась не на каких-нибудь бухгалтерских курсах, куда пыталась запихнуть ее мать, а в МИФИ.

Обычно родители, не «выбившиеся в люди», пытаются хоть своих чад подбросить на недосягаемую высоту, чтобы гордиться, – а Светины поступали наоборот. Толя полагал, что им было банально завидно.

Толя почувствовал смутное неудовольствие от этой песни. Как странно, ведь обычно он ее любил. Она обещала свет в конце тоннеля, что ли. Но сейчас слова про гроб неприятно его царапнули, и в который раз за вечер появилось необъяснимое чувство – смесь настороженности, опасения, предчувствия. Лес придвинулся, обнял тьмой, дохнул в затылок смолистым дыханием. Толя невольно оглянулся – никого не было. Это ветерок прокрался по кустам.

Света тихо фыркнула и крепче прижалась к Толе. Гитарные аккорды разлетались восторженными всхлипами. Теперь уже пели почти все, позабыв про чай. Толя не пел, он прислушивался.

Что здесь, в этом лесу? И интересно, как чувствовали себя его давние, давние предки, жившие здесь? Или его предки вовсе здесь и не жили – вон как смешались народы… Но вот это первобытное чувство, посетившее Толю под высоким звездным небом, – откуда оно взялось? И главное, зачем пришло?

И остальные с удовольствием подпели припеву:

– О, покурить! – пробормотала Света, отстранилась и полезла в карман за сигаретами.

– А как же насчет целовать пепельницу? – привычно подколол ее Толя.

– Ну так давно целуешь уже, привык, – отмахнулась Света, щелкнула зажигалкой и с наслаждением затянулась.

Орландо чуть понизил голос, как будто песней сообщая тайну:

Толя поморщился. Сегодня песни о смерти ему не нравились. Нужное перед игрой настроение испарилось, его место заняли суетливые смутные сомнения. Не то, что нужно главмастеру перед игрой.

– Вовка, – окликнул Толя закончившего петь менестреля, – пойдем поговорим.

Большаков кивнул, отдал гитару Свете и направился вслед за руководителем клуба в кусты.

Ребята отошли метров на пятьдесят от лагеря и остановились. На крохотной полянке было темно, но вскоре глаза привыкли. Вовка, запрокинув голову, наблюдал за звездным хороводом.

– У меня в палатке водка есть, – сказал он через некоторое время. – Будешь?

– Не сейчас. – Толе не хотелось спиртного. – Может, потом, когда глинтвейн сварят. Слушай… ты ничего не чувствуешь?

Другому он бы не задал такой глупый вопрос, но Вовка был давним другом, с которым можно говорить откровенно.

– А что? – насторожился Орландо.

– Да так, – махнул рукой Толя, – предчувствия всякие нехорошие.

– Эк ты уработался, брат, – сочувственно заметил Большаков. – Давай все-таки водочки, а? Все как рукой снимет. Завтра в полном смысле тяжелый день, два грузовика разгрузить, стройку начать…

– Как тебе полигон?

– Нормально. Могло быть лучше, но выбирать не приходится. Администрация адекватная – хорошо. Местные лесники буянить не будут – тоже хорошо. Людей вокруг нет – просто отлично.

Видимо, Вовку никакие предчувствия не терзали. Толя успокоился. Наверное, это все действительно от усталости, нужно выпить с друзьями, выспаться – и завтра все будет нормально.

– Ладно, – сказал он, – идем обратно.

– А о чем поговорить хотел? – спохватился Орландо.

– Да так, ни о чем. Узнать хотел, есть ли у тебя водка.

Вовка засмеялся.

– Что-что, а выпивка у меня всегда есть…

– Ох, сопьешься, юное дарование, – предостерег его Торин.

– Ну, значит, такова моя судьба, – весело подвел итог Большаков.

Все понемногу расходились от костра: завтра предстоял трудный день, и не мешало выспаться. Тем более после еды, глинтвейна и песен на свежем воздухе. У костра остались только зевающие дежурные, которые должны были смениться через полтора часа.

Ночь стояла роскошная. Над лесом раскинулся звездный ковер – несмотря на то, что в здесь звезды видны плохо (чай, не юг), все равно кое-что можно было разглядеть. Прямо над головой бриллиантовым блеском сиял так называемый «летний треугольник» – созвездия Лиры, Лебедя и Орла, летящих навстречу друг другу. Переливалась, словно драгоценный камень, яркая Вега в созвездии Лиры. Качались темные верхушки деревьев, словно метелками, очищая небо от легких полупрозрачных облаков.

Толя, забрав с собой зевающую Свету, отправился в их общую палатку. Девушка почти спала, но, стоило Кузнецову начать запихивать ее в спальник, таинственно улыбнулась и обвила его шею руками.

– А я уже ни на что не рассчитывал, – улыбнулся Толя.

– А я так и думала, – прошептала Света.

Палатка была довольно большая, трехместная, поэтому в ней было очень просторно для двоих. Чем они беззастенчиво пользовались.

…Около двух часов ночи, когда Света заснула, Толя натянул джинсы и футболку, сунул ноги в кроссовки, вылез из палатки и направился к костру – посмотреть, как дежурные исполняют свои обязанности. Вымуштрованные дежурные – Даниэль и Бруно – были на месте, меланхолично подбрасывали в костерок сухие ветки и должны были заниматься этим еще полтора часа. Перекинувшись с дежурными парой слов, Толя стрельнул у Даниэля сигаретку (иногда нападало на главмастера Торина желание покурить) и отошел чуть в сторону, на соседнюю поляну, где лежала большая коряга, вполне способная послужить аналогом кресла-качалки.

Над головой ожерельем переливались звезды. Толя присел на корягу, закурил и задумался. Надо было идти спать, но сна не было ни в одном глазу. Завтра ему предстояло делать то, что жизнь требовала от него постоянно – ответственным. А еще – быть примером.

Толе приходилось бывать им очень часто. Так часто, что он уже не мог понять, устал он от этого или вжился, нравится ему это или он продолжает выверять свои действия, чтобы выглядеть человеком, которого можно поставить в пример…

Пример – это была привычная шкурка, словно любимый домашний халат или разношенные туфли. Пример – это красный флажок для недалеких родственников, которые прожили всю жизнь в Вологде, а в люди так и не выбились.

В детстве Толю это страшно раздражало. Его родители, люди предельно широких взглядов, тем не менее, не до конца были избавлены от недостатков; да и слава Богу, ведь он тоже не был безупречен, а так вроде легче. В молодости Толины папочка с мамочкой изрядно накуролесили, но с возрастом остепенились, и не принимавшая их всерьез немалая семья постепенно стала менять позиции – кроме старых, упертых в своем мнении дедов, которые скорее сожрут свою трость и калоши, но не признают, что молодежь была права. И вот у этой непримерной четы появился весь такой из себя Толя.

К чести его родителей, они не старались сделать из него примерного мальчика. Все, чего Толя добивался, он хотел добиться сам. Хулиган был еще тот, но учился блестяще. И вот тут-то и крылась засада: когда в гости приезжали те самые родственники из Вологды или еще из какого-нибудь Магадана, Толю выталкивали вперед – сверкать начищенными ботиночками, читать Есенина и заниматься прочими благоглупостями. Толя символизировал. На него смотрели двоюродные и троюродные сестренки с криво повязанными бантиками в тощих косичках, нехорошо ухмылявшиеся или восхищенные по малолетству братья, и ему тогда хотелось завыть волком и убежать в далекий лес, вроде этого, только бы не служить столичным примером. Что-то нехорошее было в этих правилах игры, но это была не Толина игра, а подвести родителей не хотелось. Особенно когда мама стала болеть. Толя так хорошо выучил «Дай, Джим, на счастье лапу мне», что совершенно неожиданно победил на конкурсе выразительного чтения в школе. К счастью, вовремя остановился.