Читать книгу Выйти замуж за старпома - Екатерина Полянская - Страница 2

Лизонька Данилова совершенно выбилась из сил: протащить тяжеленный чемодан от начала платформы до четырнадцатого вагона – задача непосильная для хрупкой девушки. Добравшись, наконец, до нужного вагона, Лиза обреченно вздохнула: проводница выглядела еще более прозрачной, чем она – значит, нести чемодан до своего купе придется самой… Господи, Боже мой! Она еще даже не уехала из Москвы, а жизнь уже кажется непереносимо трудной.

Дрожащей рукой девушка протянула билет и паспорт – не по-московски злое солнце выпивало все силы до дна. Вечер не принес облегчения, на оплавленных платформах Ленинградского вокзала жарились раскаленные поезда.

– Добро пожаловать, Елизавета Петровна! – вежливо улыбнулась проводница, возвращая ей паспорт.

Сервис за последние годы достиг невиданных высот.

В купе спального вагона было прохладно, работал кондиционер. Лиза из последних сил устроила чемодан в багажное отделение и вздохнула с облегчением. Можно считать, что в поезд она села без приключений.

«Что удивительно», – прошептал внутренний голос. Лизонька удрученно вздохнула: ну почему она такая неловкая и несамостоятельная?

***

– Елизавета, ты моя единственная дочь.

– Да, папа, – робко прошептала Лизонька, украдкой наблюдая за своим отцом – известным бизнесменом Петром Николаевичем Даниловым, который сосредоточенно раскуривал трубку.

Почему папа вызвал ее в свой рабочий кабинет? Обычно в эту комнату никому не было позволено входить. Лиза с опаской осмотрела темные дубовые панели, монументальный письменный стол, малахитовое пресс-папье и письменный прибор. Странным диссонансом в этом георгианском интерьере смотрелся ноутбук последней модели. Какое мрачное помещение! Девушка зябко повела плечами и принялась протирать очки, как делала всегда, когда нервничала. Если папа начинает разговор со слов «Елизавета, ты моя единственная дочь», то ничего хорошего ждать не приходится. Ну почему, почему она не может стать такой же сильной и решительной, как отец?

– Ты – единственная наследница всего моего состояния и моего дела.

О, это самое страшное! Хуже ничего быть не может. Сейчас папа скажет ей, что все лето она опять будет должна ходить в офис компании и учиться, как это он называет, вести дела. Это ужасно! Ужасно! Нет, Лизоньке не составляло труда разобраться в хитросплетении деловых механизмов, ее не смущала рутина бумажной работы, ей даже нравилось планировать, придумывать что-то новое, смотреть, как живет и дышит огромная машина финансовой корпорации… Но! Отдавать приказы людям, принимать решения, одним росчерком пера уничтожать конкурентов! Это ужасно. Даже простая просьба к секретарше – принести кофе – превращалась для нее в неразрешимую проблему.

Петр Данилов горестно вздохнул: с самого раннего детства его доченька предпочитала книги шумным играм с ровесниками. Постепенно некоторая необщительность превратилась в робость и стеснительность, а его чрезмерная опека сделала дочь нерешительной и неприспособленной к суровым реалиям жизни. И вот теперь… Теперь перед ним стоит почти невыполнимая задача: за короткий срок подготовить дочь к управлению корпорацией. Он понимал, что Лиза – редкая умница, но абсолютно не приспособлена к жизни. К жизни, с которой ей придется столкнуться уже через несколько месяцев…

Лизонька ждала продолжения разговора, как приговора.

– Ты, дочь, отправишься в путешествие, – твердо, даже сурово провозгласил отец.

***

– Путешествие? – встрепенулась Лиза. – Куда?

Любое путешествие будет лучше, чем сидение в папином кабинете. Хотя, и ехать куда-либо ей тоже не хотелось: чужие постели, отсутствие любимых книг, расставание с Бонапартом – пушистым персом… Больше всего Лизоньке хотелось бы провести лето на даче в Переделкино: сосновый лес, тишина, ласковое солнце, приличная библиотека, благословенное одиночество. Что может быть лучше?

– Куда – это ты сама решишь. Это будет не простое путешествие: ты поплывешь на «Лахесис». – Сообщил отец.

– На «Лахесис»? – Лиза знала, что у отца есть парусное судно, клипер, но зачем ехать куда-то таким варварским способом? Качка, маленькая каюта… То, что называется романтикой. Зачем ей такая романтика?

– Да, на «Лахесис», причем поплывешь капитаном, – непререкаемым тоном припечатал Петр Николаевич.

– К-капитаном? – Лизоньке показалось, что она видит дурной сон. Или что папа получил солнечный удар и теперь бредит. – Но за что? За что мне такое наказание?

Петр Данилов вздохнул и выбил на полированной столешнице дробь, очень напоминающую первые три такта «Тореадор, смелее в бой». Наказание! Черт подери! Его любимую «Лахесис» назвать наказанием!

– Елизавета! Я так решил. Тебе пора учиться управлять людьми. В этом кабинете тебе это плохо удается – всегда можно спрятаться. На клипере прятаться будет некуда.

– Но, папа!..

– Никаких «но, папа»! Никаких! Тебе двадцать два. Через год ты оканчиваешь институт, я уже не молод – на кого мне оставить компанию? Ты поплывешь, даже если мне придется доставить тебя на корабль связанной по ногам и рукам. – Петр Николаевич грозно покосился на непокорную дочь.

– Хорошо, папа, – как всегда мгновенно уступила она. – Но куда мне плыть? И когда возвращаться?

Лиза надеялась, что испытание окажется не очень трудным: пара недель в Средиземном море…

– Не раньше, чем через три месяца! – разрушил отец ее надежды. – «Лахесис» стоит в Питере, куда ты завтра и поедешь – билет у секретарши.

Питер! Балтика! Холодные волны, белые ночи… Бр-рр! Кошмар!

– Завтра! Папа, может, через недельку?

– Завтра! – Петр Данилов поднял трубку давно разрывавшегося телефона, давая понять, что разговор окончен.

***

И вот Лиза Данилова сидит в купе «Красной стрелы», которая мчит ее в Питер. Три месяца! На маленьком кораблике, в обществе угрюмых матросов, в открытом море. И она – капитан! Что она знает о парусниках? Что у них есть паруса. Много парусов. Предположительно, белых. Бывают алые, но это для везучих девушек. Еще есть трюм и мостик. И реи – на них вешают неугодных членов команды и свергнутых капитанов. Лиза вздрогнула, представив себя висящей на рее: в том, что окажется неугодным капитаном, она не сомневалась. Живое воображение моментально нарисовало ей сцену экзекуции: толпа бородатых одноглазых – все как один, матросы были одноглазыми, как это ни странно, – субъектов затягивает на ее шее толстую веревку.

Какой кошмар! Почему отец так поступает с ней? От невеселых мыслей Лизу отвлек стук в дверь: проводница принесла чай. Позабыв обо всех своих проблемах, девушка приступила к чаепитию, одновременно раскладывая пасьянс «Могила Наполеона» на своем маленьком дорожном ноутбуке. Если отрешиться от покачивания вагона, можно представить, что находишься дома, в кресле у телевизора…

Вот, опять! Лизонька горестно вздохнула, и откусила кусочек печенья: и телевизора она теперь три месяца не увидит… Тверь промелькнула туманным призраком: темный перрон, редкие фонари – в спальный вагон никто не садился, проводница даже дверь не открывала. Пора ложиться спать.

Лиза извлекла из несессера недочитанного Мураками и устроилась под одеялом: даже если завтрашний день будет ужасным – сегодня она насладится чудесной книгой. Книги, кстати, составляли основную часть ее неподъемного багажа: наряды Лизонька не любила, обходилась любимыми джинсами «Висконсин» и парой футболок, косметикой тоже предпочитала не пользоваться. Ее истинной страстью были книги: все, от классического Достоевского до модерновых Коэльо и Мураками. Бульварное чтиво девушку не привлекало: как можно получать удовольствие от изложенных плохим стилем страстей викторианских вельмож или от кровавых современных детективов? Разве можно сравнивать сцены войны или любви в хэмингуэевском «По ком звонит колокол» с современными «Страданиями Бешеного»?

Впрочем, нынешние нравы Лизонька предпочитала не замечать: зачем расстраиваться, если можно сидеть в уютном кресле с хорошей книгой? Да, и удобного кресла ей, судя по всему, теперь долго не увидеть… За что? За что, позвольте спросить, такое наказание?

Окончательно расстроившись, Лиза отложила книгу и принялась смотреть в окно: ничего не было видно. Ну, или почти ничего: изредка мелькали желтые огоньки деревень, черными призраками кружились деревья на фоне чуть более светлого неба, иногда смутно поблескивали отраженным светом озерца. Девушка почувствовала, что такой же призрачный мир ждет ее впереди: абсолютно нереальное море, люди, корабль… Все полустертое, чуть намеченное, еще только приобретающее плоть. Как будто весь мир замер, ожидая ее прибытия, ее решения.

Где-то около гранитной набережной Невы свинцовые волны качают деревянный корабль, пахнет морем, светлое небо перечеркнуто крыльями разводных мостов… И молодой шкипер стоит на носу корабля, ожидая ее… Стоп! Это уже лишнее. Какой такой шкипер? Скудных знаний Лизы о кораблях хватало, чтобы припомнить, что шкипером называют капитана, а капитаном предстоит стать ей. Так что романтических шкиперов ждать не приходится. И не очень-то хотелось.

В жизни все далеко не так романтично: маленькая каюта, плохая еда – трудно ждать от корабельного повара ресторанных изысков, – скука, качка, запах рыбы… И необходимость принимать решения, отвечать за жизни других людей – вот что самое неприятное. Невозможно! Никогда она не сможет стать капитаном корабля. Самое большее, на что она способна, – это посадить «Лахесис» на первую же встретившуюся мель. Или врезаться в нефтяной танкер. Нет, в танкер нельзя, ни в коем случае: нефть разольется, тюленей жалко.

Лиза настолько прониклась жалостью к морским обитателям, что даже всплакнула. Бедные животные! Картины погибающего клипера, сделавшего огромную пробоину в гигантском танкере предстала перед ее глазами, как живая. И вот она, Лизонька Данилова барахтается в липкой черной нефти, погружаясь все глубже и глубже… Вдруг сильная рука выхватывает ее из воды – это героический шкипер втаскивает ее на борт спасательной шлюпки.

Лиза не заметила, как уснула. Нефть в сновидении сменилась теплым песком, а у шкипера оказались чудесные зеленые глаза.