Читать книгу Опер, задержи меня - Екатерина Ромеро - Страница 5

– Не трогай меня, урод!

Если раньше я думала, что сидеть в той приемной клетке худо, то попав в закрытую коробку допросной, мое мнение резко изменилось. Меня забрали из того обезьянника как-то резко, и буквально затащили в эту допросную.

– Да ты не брыкайся, рыжая. Будь послушной девочкой, и все будет хорошо.

Предо мной стоит мент. Молодой, борзый, а второй похож на него, дежурит у закрытой двери. У них на погонах совсем мало звезд. Я не разбираюсь в этом, но кажется, это какие-то совсем рядовые опера.

Успеваю только уловить ключи в руке одного из них, а также свое бешеное сердце, которое от страха мне ломает грудь.

Они закрылись тут со мной изнутри, а на окнах стоят решетки. Я одна, а их двое. Здоровых мужиков в погонах. На улице уже темнеет, и мне становится уже совсем не до смеха.

В руки больно впиваются наручники, напрочь сковывая мои движения. Жутко неприятно, так как кожа на запястьях у меня особенно тонкая, отчего каждое мое движение кистями сопровождается болью.

Если они нападут, я буду бессильна, и от этого рыдать хочется еще больше.

В какой-то момент я словно теряю самообладание, и начинаю реветь в голос. От страха и безысходности, чувствуя себя загнанным в угол зверьком.

– Пацаны, да че вам надо от меня? Выпустите, а?

Они молчат, точно гиены, однако по их горящему взгляду на мою фигуру я понимаю, что именно им надо.

– Если хоть пальцем тронете, я руку по локоть откушу!

Слышу едкий смех, и невольно сильнее кутаюсь в свою кофту.

Вздрагиваю, когда один из этих ментов расстегивает папку, и кладет передо мной чистый лист бумаги.

– Пиши.

– Что писать?

– Чистосердечное. Как воровала, у кого и сколько.

На стол кладет ручку, которую я тут же отшвыриваю от себя.

– Я не воровала! Отвалите. Выпустите меня!

– Сядь! Не дергайся.

На плечо сзади ложиться тяжелая рука, заставляя съежится.

Неприятно. Неужели так, и правда, проходят эти допросы…Да они меня за человека не считают. Уроды.

– Дайте позвонить! У меня есть права. Я тоже человек. Где мой телефон?

– Кому звонить-то собралась, воровка?

– Отцу. Он адвокат.

Сочиняю на ходу, но плевать. Сейчас меня все может спасти. У меня нет никакого отца, и тем более, никакого адвоката, но все равно, они то этого не знают.

Задействую все свое актерское мастерство. Конечно, я не актриса, вот только почему-то все время меня так называют. Наверное, потому, что я все время вру. Ну, или почти все время.

– Ха, адвокат? Не смеши меня. Пиши, я сказал!

Зло смотрю на этого урода с едва ли пробивающейся щетиной, и хочется засунуть ему эту белую бумажку в одно место.

– Я же сказала, отвалите! Не буду ничего писать.

Шиплю на них. Достали уже. Ни позвонить, ничего не дают, а я и не знаю, что делать в таких случаях, и как правильно себя вести. У меня нет даже кому звонить-то, если честно. Я блефую. Как и всегда.

Черт. Попала, что называется.

Эти менты как-то затихают. Ведут себя странно, и мне становится не по себе.

Один из них молча забирает этот листик бумаги, и складывает его обратно в папку. После этого он вроде за мою спину заходит, однако уже в следующий миг меня буквально подхватывают под руки, и нагибают к этому столу, вбивая в него грудью и лицом.

Больно, отвратно, мерзко.

Я чувствую, как под мою кофту забираются чужие руки, и в этот момент начинаю орать так истошно и громко, что у самой едва ли ушные перепонки не лопаются.

– ААА! Не надо! Не надо!

– Тихо. Не ори!

Мое тело, словно неваляшку, тут же отрывают от стола, и я чувствую, как мой рот и нос закрывают чьи-то лапы, в то время как второй урод подходит, и расстегивает свою ширинку. Боже, да они тут меня вдвоем поиметь хотят, сволочи!

– Не рыпайся. Поработай лучше ротиком, киска.

Из ног уходит вся сила, и я просто цепенею от страха. Нет. Только не так! Не позволю. Я брыкаюсь, как умалишенная, и ору даже с закрытым ртом, пока один из них не ударяет меня по лицу. Больно, сильно, обжигающе.

Ручка двери дергается, и эти твари поворачивают головы, но даже не думают отпускать меня. Они просто затихают. Шепотом лишь говорят, переглядываясь.

– Молчать, сука, не то навешаем висяков тебе.

Я едва ли успеваю глотнуть воздуха, когда рука этого урода немного ослабляет хватку.

– Ушли?

– Молчи. Закрыто тут. Ключ только у меня.

Слышу нотку страха в их голосе. Опера думают, что тот, кто пытался войти, ушел, но уже в следующий миг дверь резко распахивается. Кажется, не только у них был ключ.

Цепкие руки тут же отпускают меня, и я точно кукла, сваливаюсь на пол на колени.

Съеживаюсь вся, представляя, как выгляжу. С задранной кофтой, в слезах, и взъерошенными волосами.

Из губы снова сочиться кровь. Чувствую привкус металла. Да ладно! После прошлого раза же еще не зажило. Черт.

– Что здесь происходит, лейтенанты?

Стальной голос разрывает возникшую тишину. Я невольно ближе подбираюсь к холодной стене, прикрываясь руками, когда вижу, КТО стоит на пороге.

Ох, мамочки. Это же тот самый майор! И, кажется, сейчас он недоволен.

Прикидываться мертвой уже поздно. Он прекрасно меня видит прямо сейчас, и его взгляд какой-то уж больно злой.

Сглатываю от страха. Этот майор еще страшнее оперов будет, и сильнее их так уж точно.

Вот теперь я и правда попала.

***

– Мы допрос проводим, товарищ майор.

– Трахая эту малолетку, вы допрос проводите?

– Да мы не трогали ее. Так…припугнуть.

– На хер вышли отсюда! Отстранены на неделю. Оба. Пугальщики, блядь.

Голос такой командный, что закрыться от него хочется. Он басит, как гром, и чертовски пугает меня.

Обхватываю колени руками. Бежать все равно некуда. На запястьях так и гремят наручники. Чувствую себя кроликом среди львов, которые сейчас будут им лакомится.

– Ключи и дело ее сюда, живо.

Майор забирает из рук оперов папку с моим делом, открывает ее, и быстро пробегается взглядом по бумагам.

Вздрагиваю, когда закрывается дверь допросной, и теперь я остаюсь наедине с этим взрослым мужиком. Сглатываю. Что-то мне еще страшнее стало.

Осторожно поглядываю на него. Черные начищенные ботинки, брюки, рубашка расстегнута с закатанными рукавами. Кителя сейчас нет. Высокий, плечи широченные, а под одеждой бугрятся мышцы.

Этот следователь точно сильнее тех оперов будет, да и звезд у него на погонах в разы больше. Начальник что-ли? Похоже, да.

Сглатываю. А он точно мент? Больше похож на какого-то бойца.

– Что ты жмешься там? Вставай.

Ой! Это мне. Бросает, и даже не смотрит в мою сторону.

– Мне и тут хорошо.

Вздрагиваю, когда майор бросает папку с документами на стол, и теперь уже сам подходит ко мне.

Он смотрит на меня свысока, точно на щенка беспризорного, а мне до чертиков страшно. Если такой ударит, я же уже не встану.

– Руки.

Я аж рот приоткрываю.

– Что?

– Руки давай сюда.

Пока я соображаю, мужчина наклоняется, быстро перехватывает мои запястья огромной рукой, и одним щелчком расстегивает наручники, забирая их себе. На то, что от его близости я сильнее в стену от страха вжимаюсь, кажется, вообще не реагирует.

От его прикосновения я аж замираю. Лапище это ведмежье, а не рука! Да и в целом, майор уж больно крупный какой-то, точно боец тренированный. Такой раздавить одним пальцем может, и не екнет у него ничего.

А еще от него пахнет чем-то. Сигаретами и кажется, цитрусом. Такой холодный и одновременно свежий запах. Приятный.

– Ай…блин!

Шиплю, растирая пальцами ранки. Кожа горит уже просто! И вижу, что покраснела. Сволочи.

– Села за стол.

Тон просто гробовой. Таким только с зеками говорить, ну он, наверное, привык. Брр…

Майор молча садиться за стол. Я тоже подлезаю, и усаживаюсь напротив него. Как-то мне не по себе, когда он рядом. Хочется свалить, да вот только дверь закрыта. Не сбежать от него. Проклятье.

– Ну и че, ты, типа, теперь меня допрашивать будешь?

– Не ты, а “вы”. Для тебя я Огнев Олег Игоревич, и повежливее, если не хочешь сидеть в обезьяннике до посинения.

Он смотрит на меня прямо, и говорит это очень строго.

Невольно руками себя обхватываю. У этого Огнева на лице ни одной эмоции. Вообще ничего. Я не пойму, он типа, сейчас зол, угрожает мне, или всегда просто такой?

Вообще не читается то, о чем он думает. Как камень.

Нервно перебираю пальцами свои длинные волосы. Как же свалить отсюда, как…

Замечаю, как этот мент достает из папки чистый лист бумаги и ручку. Смотрит на меня прямо, а я…на руки его пялюсь. Загорелые, грубые, крупные. Сетка вен тянется от локтевого сгиба до самых кистей, делая их такими страшными и завораживающими одновременно.

У майора короткая стрижка, на шее вена медленно пульсирует, а из расстегнутой верхней пуговицы рубашки выглядывают его темные волосы на груди.

Сглатываю. Что-то мне неспокойно с ним. Совсем неспокойно.

Рубашка от бурящихся мышц на Огневе сидит в упор. Там же не только руки и грудь, но и спина такая же натренированная, будто он по сотне подтягиваний делает в день. Ой, мамочки…

– Имя, фамилия.

Теряюсь тут же перед ним, хотя обычно я собрана, и легко ориентируюсь в любой ситуации, даже самой дерьмовой.

– Ээ…Мурка.

– Еще раз такой бред вякнешь, приложу башкой о стол. Настоящее имя. Живо.

Сглатываю. Что-то мне страшно. Похоже, я попала к серьезному менту. Начальнику. С таким шутки плохи. Он точно не пугает. Говорит серьезно, спокойно, предупреждает.

– Василиса Калинина.

– Лет тебе сколько?

Молчу. Если скажу, что совершеннолетняя, думаю, проблемы мои станут похуже.

– Вздумаешь врать, получишь по шапке.

После этого заявления желание врать этому менту о возрасте отпадает само собой. Такой если двинет, я уже не встану.

– Восемнадцать.

– Давно работаешь?

– В смысле?

– Как долго воруешь?

– Я не ворую! Тогда вообще, случайно вышло. Я просто…просто, не в ту сумку полезла, я думала, она моя!

– Не ври мне.

– Я не вру!

Вижу, как майор губы серьезно поджимает, и продолжает что-то быстро записывать в эти свои документы.

Становится жутко. Он же сейчас любой висяк на меня повесить сможет, если ему что-то не понравится!

– Родители есть?

– Нет.

– Опекуны?

Прикусываю губу. Сказать правду – еще чего!

– Нет.

Огнев молча достает сигареты, и закуривает, бесцеремонно выдыхая дым, попадающий прямо на меня.

Рот тут же наполняется слюной. Я тоже курить хочу, но у мента этого проклятого не стану просить. Еще чего.

– Еще раз мне соврешь, я позову тех оперов, что тебя допрашивали, чтобы они закончили начатое. Они тебя выебут, а после ты признаешься не только в том, что стащила кошелек.

От его спокойного тона, прямоты и грубости дыхание спирает.

Сволочь. Гад. Ненавижу!

– Есть. Отчим, но он на работе! В отъезде. Его нет. Надолго уезжает.

– Адрес, где живешь.

Он спрашивает, смотря прямо на меня, и я понимаю, что если сдам, где ночую, сделаю себе проблему. Огнев же найдет меня, вдруг чего. Будет знать, где я живу, и отчим тоже узнает, что у меня с ментами проблемы теперь.

Ну, уж нет. Спасибо.

– Я забыла.

– Что?

Серые стальные глаза мигом пробирают всю меня. Сканирует, точно детектор лжи.

– Я не помню, где живу. Забыла! У меня вообще, проблемы с памятью. Серьезные.

– На тебя заява накатана в трех экземплярах за грабеж. По этой статье от двух до четырех лет дают. У тебя действительно проблемы, Василиса. Серьезные.

В душе все льдом покрывается.

– Что? Какие, от двух до четырех? Вы че, блядь, рехнулись? За что?!

– За кражу. Еще раз материться при мне будешь, получишь по губам.

Огнев спокойно выдыхает седой дым, а у меня слезы подбираются к глазам. За какой-то обычный кошелек…

Обращаю внимание на тлеющую сигарету в руке этого мента. Лапища огромная просто. Кулак будет, как пол моей головы. Такой и придушить ведь может, и черепушку разнести в щепки, если ему что не понравится…

– Судимости были раньше?

– Нет. Не было. Да я вообще, чудо, а не девочка! Я не воровка и не преступница! Я нормальная!

– Значит так, чудо, получишь два года, если не будешь упираться следствию.

– Что?! Какие еще два года…

Звучит, как приговор. Я знаю прекрасно, что после тюрьмы уже никому не нужна буду, да и клеймо это жуткое на всю жизнь. Боже.

Майор поднимается, и захлопывает мое дело так, словно со мной больше не о чем разговаривать, и я не выдерживаю.

Быстро вскакиваю со стула, подбегаю к нему, и за руку его беру. Огромная лапа медвежья, но мне все равно. Пальцами дрожащими ее сжимаю. Грубая, горячая, опасная рука.

– Олег Игоревич! Я не хочу в тюрьму. Не хочу! Помогите, пожалуйста! Отпустите!

Чуть ли не реву при нем. Ну же, ну, поверь мне…

– Ты охренела, малолетка? Руки убрала.

Он резко вырывает свою руку из моей ладони, словно я какая-то грязная для него, или что.

– Твое дело пойдет готовиться в суд. Заявление, факт кражи, свидетели, все есть. Ты сядешь. Подумаешь над своим поведением. В лучшем случае, отделаешься восемнадцатью месяцами заключения.

Поджимаю губы. Это меня не спасет. Вообще никак. Я не вынесу тюрьмы. Я знаю.

– Олег Игоревич, пожалуйста! У меня маленькие братик и сестричка, я не могу их бросить. И мама у меня больная! Ну, неужели у вас сердца нет совсем?

Лепечу ему это, рыдая крокодильими слезами, но похоже, на этого майора моя игра уже не действует. Вот, вообще, никак. Даже на капельку не верит.

Он смотрит на меня, как камень, и ни одной эмоции нет на его лице. Серьезен и собран. Мои слезы на него не влияют. Жалко. От этого и правда реветь хочется.

Огнев подходит ко мне так близко, что у меня дыхание спирает.

– Значит, мать все-таки есть?

Прикусываю губу. Черт. Промашка тут вышла.

Опускаю глаза. Он не верит мне, и сейчас просто насмехается.

– Нет. Нету. Умерла три года назад. Это правда.

Блин. Я так сильно хотела его разжалобить, что случайно забыла уже, что говорила изначально.

Майор пристально смотрит на меня. Точно сканер, блин.

– Адрес, где живешь, вспомнила, актриса?

Мотаю головой.

– Нет! Не вспомнила!

Ору на этого мента, но быстро затихаю, видя, как напрягаются его плечи. Ой, что-то он слишком высокий, и я невольно пячусь на шаг назад от него. Мало ли. Лучше не подходить близко к такому.

– Значит, продолжишь вспоминать адрес в обезьяннике, рядом с обоссаными алкашами и шлюхами. Руки давай сюда.

Кулаки сжимаются сами собой. Он бесит уже меня. Сволочь.

– Ты че, охренел?! Выпусти меня отсюда, мент поганый! Да я…

Набрасываюсь на него, как кошка, напрочь забывая, что я в ментовке, и он мент.

На самом деле, я не успеваю даже предложение закончить, так как этот майор молниеносно руки мои хватает, за спину заламывает, и нагибает меня на столе.

Боже, у него реакция, как у хищника просто! Я даже не успела его пальцем тронуть, как он уже меня поймал.

Я с ужасом ожидаю, что этот мент сейчас начнет меня лапать, как те опера, но Огнев быстро достает наручники, и со щелчком металла застегивает их за моей спиной. Больно, грубо, совершенно не церемонясь.

Тяжело дышу, и пытаюсь вырваться из его захвата, но хватка у Олега Игоревича просто стальная. У меня нет ни одного шанса. Даже крошечного.

Вздрагиваю, когда мужчина, держа меня за предплечье, разворачивает к себе, прожигая жестким взглядом.

– Еще раз посмеешь вякнуть что-то грубое в мой адрес, или наброситься на меня, будешь реветь. Горькими и настоящими слезами, лиса.

После этого он выводит меня из допросной, и окликает дежурного, чтобы довел меня обратно в обезьянник.

От ужаса я больше не брыкаюсь. Я верю ему. Такой, как Огнев, не будет кидаться словами. Вижу уже. Он холоден и жесток. Черт в погонах!

Дыхание спирает от злости. Со мной обходятся, будто я какой-то особо опасный преступник! Это же был только галимый кошелек! Да и всего один. Остальные даже не я воровала. Ерунда такая. Блин, вот же попала.

Как я ни стараюсь высвободить руки, у меня ничего не получается. Вскоре приходит дежурный, и тогда Огнев просто проходит мимо, больше даже смотря на меня.

Мент поганый. Ненавижу!