Читать книгу Свободные и счастливые. Роман-антиутопия - Екатерина Северная - Страница 8

Густой дым повис в комнате, как длинный тюль от потолка до пола. Я едва различал лица Джа и его четверых друзей. Мы славно проводили время, раскуривая сигары из «прошлого мира». Моего мира. Я рассказывал им истории и байки о том времени, когда можно было не улыбаться. Вообще. Есть бургеры, курить в баре за стаканом пива и даже громко ругаться. Ходить по улицам с хмурым лицом. Проводить свободное время как тебе вздумается, а не занимаясь непременно чем-нибудь полезным и «развивающим». Не пытаться стать идеальным. Быть просто собой.

Я не сразу заметил, что мои слушатели увлечены не столько историями, сколько мною самим. Сквозь пелену тумана они внимательно изучали моё лицо, следили за выражением глаз и тоном голоса. Я, в свою очередь, наблюдал за ними. Трое молодых парней и двое мужчин, один моего возраста, другой старше. Довольно неулыбчивые. Я бы даже сказал – слишком неулыбчивые для нового времени. Разве что Джа постоянно растягивал губы в своей дерзкой, нахальной ухмылке. Пожалуй, с ними можно более-менее сносно общаться. На фоне «просветлённой» толпы они выглядят гораздо более адекватными.

Едва я докурил сигару, мои новые приятели разом переглянулись. Джа вопросительно кивнул в мою сторону, глядя на Экхарта, статного мужчину в деловом костюме с суровым, отталкивающим лицом, самого старшего и авторитетного в этой компании. На вид ему было лет пятьдесят пять, причём возраст выдавали лишь седые виски, складки на лбу и тёмные глаза, в глубине которых читалась целая жизнь. Он едва заметно кивнул в ответ Джа и повернулся ко мне.

– Герберт. Как я понял, вам не слишком импонирует наше современное общество?

– О да. Я был бы счастлив вернуться обратно в «тёмную эпоху».

– И вы не верите в идею «абсолютной и великой Анархии»?

– Я? В анархию? Ну разумеется, нет. Это утопия и полный бред.

– Значит, вы – один из нас.

– Один из вас?

– Джа, расскажи нашему новому другу.

Внук моего армейского товарища принялся со своим обычным пылом рассказывать мне об обществе контранархистов – противников современной системы, отрицающих ценности и духовные ориентиры нового общества, желающие жить по своим законам так, как им хочется, а не так, как считается правильным.

– И нас больше, гораздо больше, чем они подразумевают, улавливаешь, дядя Герберт? Это только на улице все вежливенько лебезят друг другу! На самом деле людей давно задолбала эта фальшивая радость!

– Ты хочешь сказать, есть ещё другие контранархисты кроме вас?

– Хочу ли я это сказать?! Конечно, хочу! Нас сотни, нет, нас – тысячи, – подскочил со своего места Джа и принялся расхаживать туда-сюда, потряхивая дредами.

Впервые за последние месяцы я улыбнулся. Я не один.

– И чем вы занимаетесь? – поинтересовался я.

– Пока ничем особенным. Только подготовкой. Но уже очень скоро власть в государстве перейдёт в наши руки, – тихо, но уверенно, так, будто всё уже ясно, констатировал сидящий рядом со мной бородатый мужчина и протянул мне ещё одну сигару.

– Даже так? – я был удивлён и заинтригован.

– Именно. А сейчас пришло время активных действий! – заорал вдруг парень с дредами и запрыгал по комнате. Похоже, он немного псих.

– Джа правильно говорит, Герберт, – снова включился в разговор Экхарт. – Настало время решительных действий. И это ваш шанс проявить себя, если вы настроены быть с нами.

– Что вы имеете в виду?

– Мы решили взять в плен кого-нибудь из «оранжевых». Лучше всего девушку, – сообщил молодой парень с мрачным лицом и длинными чёрными волосами, которого мне представили как Байрона.

– Девушку? И что дальше? Что вы будете с ней делать?

– Будем держать её у себя до выборов Правящей Партии. Есть у нас один прекрасный подвал, где её никто не найдёт – наша штаб-квартира. Нужно их попугать. И открыть им глаза. Показать, что нет никакой «золотой эпохи без преступлений». Что всё это лишь миф! А мы – не послушные бараны, которым можно указывать, что хорошо, а что плохо, что можно делать, а что нельзя! – разгорячился юный «противник системы».

– А дальше-то что? Какой в этом прок? – никак не мог понять я.

– А дальше, Герберт, мы украдём ещё одну девушку. И ещё одну. Из числа самых преданных Сатья-юге активисток, – продолжил мужчина с седыми висками, – Фотографии наших пленниц анонимно распространим по всей сети, их увидит вся страна. Увидит и ужаснётся – оказывается, общество далеко не так безупречно, как его рисует Правительство! И, разумеется, ещё не готово к анархии. Преступники никуда не делись. В «идеальном государстве» пропадают люди. Мы подорвём убеждения людей на корню, понимаете? Разрушим «золотую эпоху» изнутри. А на решающих выборах следующим летом выступим как самостоятельная партия со своей отдельной программой, и вместо анархии предложим строгий порядок и организацию общества под сильным руководством. Народ утратит веру в Правящую Партию, а других конкурентов у нас не будет – их просто нет. Мы получим большинство голосов. Законным и мирным, заметьте, путём. Всех девушек после выборов отпустим – мы сделаем так, что им никто не поверит, и они не будут представлять для нас угрозы. Что думаете, Герберт?

– Я не силён в вопросах современной политики, но то, что вы говорите, звучит вполне здраво и логично. Правда, не уверен в том, что похищать именно девушек, как какие-нибудь серийные маньяки – достойная идея.

– Исчезновение молодых, красивых и преданных Правящей Партии девушек вызовет больше жалости и сильнее шокирует общество.

– А почему тогда не детей? – с издёвкой спросил я.

– Ну мы же не так жестоки, Герберт, – спокойно улыбнулся мне руководитель тайного общества, – Итак, программа партии, её участие в выборах – всё это я беру на себя. Моя репутация до сих пор оставалась безупречной. Я руководил «Единым Центром Волонтёров» на протяжении целого десятка лет. Дело остаётся за малым. Нужно подготовить благодатную почву.

– Да! Выберем девушку из городской дружины – и пригласим к нам в гости! – воодушевился парень с чёрными волосами.

– И это должен сделать ты, дядя Герберт, – встрял Джа, – Потому что тебе будет проще. У тебя-то ещё не так много снимков, а мы уже все засветились. Уже по году или два нарасслаблялись в «капсулах». А ты как раз предъявишь нам, что тебе можно доверять, и ты один из нас!

– Не стану я этого делать. Похищать людей только потому, что они запрещают курить на улицах и…

– Герберт, вы, похоже, не до конца понимаете наше положение, – перебил меня Экхарт с мрачной усмешкой, – Впрочем, вам простительно, вы ведь присоединились к нам – я имею в виду, к нашему «светлому обществу» – всего лишь…

– Три месяца назад, – снова вставил Джа своё веское слово.

– Да. Так вот. Дело ведь не в том, чтобы курить или не курить, улыбаться или не улыбаться. Это то, что лежит на поверхности. Если же мы копнём чуть глубже… Как вы думаете, куда они дели всех настоящих преступников?

Я промолчал. И сам желал бы это знать.

– «Исправительных капсул» на всех не хватило. Они их просто убили. Двадцать лет назад. Ввели смертельную вакцину – и дело с концом. Всем, кто сидел в тюрьмах. «Очистили» наше общество.

– Что-о? А как они объяснили это их родственникам?!

– Всё это не афишировалось. Они действовали очень осторожно, я бы даже сказал – исподтишка. Как убийца, который сначала улыбается тебе, а потом вонзает нож в спину. Так вот, родственники заключённых узнавали об их смерти постепенно. Одним рассказали байку о неизлечимой болезни, другим – о пожаре в тюрьме, третьим – о побеге, четвёртым – о самоубийстве… И оповещали всех в разное время. У людей не было никакой возможности объединиться друг с другом и добиться правды. Я сам пробовал, я знаю, – Экхарт посмотрел на меня очень внимательно и грустно. По его столь суровому и непроницаемому лицу пробежала тень печали, глаза потемнели, а складка на лбу стала ещё глубже.

– Так, может быть, это и правильно? Давно пора было ввести смертную казнь для убийц, насильников и…

– Разрешите, я продолжу ваш перечень. Для убийц, насильников и воров, а также для всех тех, кто однажды превысил самооборону, защищаясь от них; для злостных неплательщиков по кредитам, для неудачливых бизнесменов, которые «проштрафились» перед государством, для водителей, которые однажды сели за руль после бокала пива, для всех, кто хоть раз курил травку, а также для революционеров и свободных мыслителей, которые пытались протестовать против нашей Правящей Партии.

– Их тоже..?

– Да. Наравне с убийцами под раздачу попали все. Как вы считаете, Герберт, все ли из перечисленных мною заслуживали смерти?

– Разумеется, нет! Но кто же тогда сейчас в «капсулах»? Неужели только курильщики?

– Вы угадали, Герберт. Вместо настоящих преступников в «капсулы» посадили «общественно опасных элементов»: этот за проезд не заплатил, этот бумажку мимо урны кинул, а этот, о ужас, выругался матом при всех! А как вы думаете, откуда они берут деньги на содержание этих новых «преступников» в таком комфорте?

– Из… государственного бюджета?

– Именно. Думаете, почему у нас развелось так много разных волонтёров: воспитателей умов и учителей, очистителей улиц, дружинников? Почему это стало таким модным?

– А если ты ничем таким не занят – ты первый претендент в «капсулу»! – со злобой воскликнул парень, развалившийся в гамаке в дальнем углу комнаты.

– Потому что у государства больше нет денег платить этим людям, – с ледяным спокойствием продолжал Экхарт, – Всё уходит на исправительные учреждения, поддержку всех развивающих заведений вместе взятых и пропаганду волонтёрства! А теперь они собрались отменить все законы и установить Анархию. Вы представляете, Герберт, как она развяжет им руки? Что они начнут творить? Хватать любого неугодного человека – и в лучшем случае в «капсулу» его, а в худшем – устранить как угрозу этой мифической Сатья-юге!

В комнате воцарилось молчание. Я едва дышал. Я всегда чувствовал, что с этим миром что-то не так, но не знал, что именно.

– Я всегда подозревал… что нам чего-то не договаривают. Ну не могли все преступники разом взять – и исчезнуть. Не могли все люди в стране вдруг стать хорошими, правильными и добрыми. Невозможно было вот так просто искоренить все пороки общества.

– Ну разумеется, невозможно. Как это ни назови – хоть Сатья-югой, хоть Царством истины, хоть Раем на земле! Поэтому проблему решили вырвать с корнем. Просто уничтожить всех преступников, вплоть до мелких нарушителей и хулиганов…

– …и взять под строгий контроль всех, кто хоть немного не вписывается в рамки. – продолжил я.

– Именно. Так вы с нами? – настойчиво спросил глава контранархистов.

– Я подумаю.

– Думайте быстрее, Герберт! Или и дальше широко улыбайтесь вместе с ними, как болванчик, которому разрезали рот от уха до уха! – впервые за весь вечер повысил голос невозмутимый с виду Экхарт. Я заметил, как его ладони сжались в кулаки.

Я глотнул ещё абсента, распрощался со всеми и вышел, пообещав вернуться завтра.

Хорошенький выбор.

Или я и дальше буду прозябать один в толпе жизнерадостных «болванчиков», как метко выразился Экхарт, или… совершу преступление, на сей раз самое настоящее, не то, что кража апельсинов.

Или мне придётся до конца жизни играть по их правилам и выворачивать себя наизнанку, лишь бы соответствовать выдуманному идеалу человека нового общества, а потом они всё равно засадят меня тухнуть и тупеть в «капсулу» или… Или я стану подонком, который, пригласив девушку на свидание, предложит ей прогуляться по городскому парку, затащит в кусты, заклеит рот и увезёт вместе с шайкой отступников в неизвестном направлении.

И, кажется, у меня есть одна девушка на примете…

***

Нет больше надобности врать и говорить ложь, ведь в Сатья-югу все потребности человеческой жизни и так сполна удовлетворяются: общественное развитие в сфере экономики, политики, физического и психического здоровья значительно шагнуло вперёд, и все принимают путь правды без принуждения извне. Во время каждого действия отныне человек задумывается – делает ли он это с чувством справедливости и любви? И это становится единственным критерием для оценки любого поступка. Настоящая Сатья-юга приходит тогда, когда больше внимания уделяется выгоде других людей, чем своей собственной.