Читать книгу Основы человечности для чайников - Екатерина Шашкова - Страница 7

– Я нашла хозяина собаки, – с порога объявила Ксюха.

Всю дорогу домой она думала, что бы такое соврать про невесть откуда взявшиеся деньги. Варианты типа «нашла на улице», «выиграла в лотерею» и «получила за помощь от беглого колдуна-оборотня» отпадали сразу. Нужно было что-то условно правдоподобное, но сложно проверяемое и, конечно, совершенно законное.

– Какой собаки? – не поняла бабушка. Ее сейчас больше интересовала не какая-то неизвестная собака, а вполне реальная пропажа еды из холодильника. По крайней мере смотрела она на пустую полку. – А куда ты…

– Так я о том и говорю! Ты дослушай! Я на улице заметила собаку. Ту самую, которую Серега мучил, когда я его по башке долбанула. А собака красивая, хаски. Только она… он теперь хромает, поэтому я сразу и опознала, что тот самый. Но сначала он ко мне подходить не хотел, боялся. Это тут недалеко было, и я сбегала домой, взяла котлеты и приманила его. И осмотрела, пока он ел. А у него на ошейнике медальон с телефоном хозяина. Я позвонила, мужик так обрадовался, сказал, что приедет, как только сможет. Ну и пока он ехал, мы доели все котлеты. Потом я этому мужику рассказала, что случилось. Ну, всю историю с разбитым мобильником, и вообще. И он покивал так задумчиво, а потом дал мне денег. Типа за спасение собаки. За дважды спасение: что от Сереги отбила и что хозяина нашла. Короче, нам теперь есть чем отдавать долг за телефон. Вот! – И Ксюха выложила на стол пачку банкнот.

Бабушка неторопливо закрыла холодильник и перевела взгляд на деньги. Некоторое время смотрела на них, как на дохлую мышь или даже как на дохлую мышь-зомби, которая вдруг вскочила и побежала всех кусать. Но банкноты не кусались, не воняли и вообще вели себя смирно, поэтому бабушка решила их потрогать. Осторожно. Кончиком ногтя.

А потрогав, вынесла вердикт:

– Немедленно позвони этому человеку и верни деньги!

– Еще чего! – буркнула Ксюха.

Реакции бабушки она не удивилась, в очередной раз мысленно отметив, что у той какой-то совершенно иррациональный страх перед подарками судьбы. Мол, чтобы получить что-то, надо работать, страдать и превозмогать. А если вдруг что-то досталось легко и просто – это не считается и вообще не к добру.

– Я сказала – звони! Разве можно брать деньги у незнакомых людей?

– Можно. Он сам предложил.

– Взял и просто ни с того ни с сего предложил первой встречной соплячке такую сумму? Откуда они у него вообще? Может, он преступник какой! Нормальные люди так не поступают!

Ну да, нормальные страдают и превозмогают, а потом попрекают внучку каждой копейкой, потраченной на новый чехол для телефона или краску для волос.

– Хочешь сказать, нормальные люди не благодарят тех, кто им помог?

– Благодарят. Но поблагодарить – это, например, спасибо сказать, а не деньги в карман совать.

– Да почему? Разве плохо, если у человека достаточно денег, чтобы отплатить ими за помощь?

– Плохо, что ты опять не думаешь о последствиях. – Сдаваться без боя бабушка не собиралась. – Сколько раз тебе повторять: бесплатный сыр бывает только в мышеловке!

– Это не сыр, это плата за мой поступок.

– За то, что ударила человека по голове?

– За то, что спасла собаку!

Ксюха практически не врала, в этом не было смысла – зачем придумывать что-то с нуля, если хватает вполне реальных фактов?

Другое дело, что даже самые реальные факты бабушку все равно не устраивали. Пожалуй, этой упрямой женщине легче было бы поверить, что Ксюха сперла деньги из кассы соседнего магазина или ограбила дворника, получившего премию. Тогда хоть понятно было бы, из-за чего скандал.

Но бабушка раз за разом умудрялась делать проблему даже из хороших событий и добрых поступков, и этого Ксюха никак не могла понять.

– В общем, я принесла деньги, – не выдержала она, – забирай и трать. Хочешь – Серегиной матери отдай, хочешь – сапоги себе новые купи, хочешь – в помойку выбрось. Или вообще к психологу сходи – может, перестанешь уже подвох во всем видеть и орать на меня по любому поводу.

– Ах ты хамка малолетняя! – Бабушка замахнулась полотенцем, но Ксюха уже выскочила из кухни и захлопнула за собой дверь.

И в свою комнату дверь тоже захлопнула, громко и демонстративно, чтобы все слышали, как она обиделась.

Хотя на самом деле не так уж и обиделась. В конце концов, она свою бабушку уже пятнадцать лет знает и давно привыкла ко всем ее закидонам. Да и подвох во всей этой истории с деньгами действительно был, просто Ксюха не хотела о нем говорить. Не хотела, но прекрасно его осознавала и мысленно брала на себя всю ответственность за то, что может случиться дальше.

Потому что, когда серый волк поджидает девочку на лесной тропинке, нужно бежать, а не кормить его котлетами и чесать за ухом. Особенно если на прощание волк дает тебе ключ от своего логова.

* * *

Ключ выглядел как рисунок.

Собственно, это и был рисунок: Людвиг набросал его Ксюхиной ручкой в ее же тетрадке, на последней странице, и сказал, чтобы потом она этот лист вырвала и сожгла. На всякий случай. И еще сказал, что в таком виде ключ не сработает, потому что линии нужно обязательно напитать кровью. Именно ее, Ксюхиной, кровью. И тогда этот рисунок будет реагировать именно на нее, а ни на кого другого не будет.

И рисовать его надо было на каком-нибудь натуральном материале, без синтетики. На куске дерева, например. Или на камне. Впрочем, бумага тоже годилась, но больно уж хлипкой и недолговечной она казалась. Хотелось чего-то понадежнее.

Ксюха обшарила комнату и мысленно добавила в список подходящих материалов картонку и кусок кожи, оставшийся от старой куртки. Кожа, пожалуй, подходила лучше всего: и крепкая, и с собой носить удобно, даже в карман поместится. Но не сотрется ли с нее рисунок?

На чем Людвиг хранил свой ключ, Ксюха так и не выяснила, а сам он показывать не спешил. И не объяснил, как умудрялся его активировать, когда обе руки оставались свободными. А он ведь четко сказал: до ключа надо дотронуться, да еще и сосредоточиться на том, куда хочешь попасть.

Ксюха еще немного полюбовалась рисунком и попробовала повторить его на соседнем листочке, чтобы потренироваться. И, конечно, немедленно накосячила. Ключ напоминал карту метро какого-то условного города: круг и несколько линий, пересекающих его (и друг друга) в разных местах. На вид не слишком сложно, но попробуй начерти без линейки, циркуля и транспортира.

Хотя Людвиг нарисовал картинку от руки и сказал, что выверять до миллиметра ничего не надо, главное – намерение и векторы приложения силы.

В векторах Ксюха ничего не понимала, а магической силы у нее (если верить тому же Людвигу) не было вовсе, поэтому не хотелось, чтобы вся работа пошла насмарку из-за глупой мелкой ошибки. Через копирку рисунок перевести, что ли? Или трафарет сделать? Или попросить человека, у которого руки из нужного места растут?

Ему, человеку этому, можно даже не объяснять, что именно он рисует, чем и для чего. Просто заплатить и…

А если…

О!

Идея, как водится, пришла в голову внезапно и на первый взгляд показалась гениальной. А главное, отвечала абсолютно всем условиям (всем двум – про кровь и про натуральные материалы) и заодно объясняла, как запускать ключ, не касаясь его.

То есть почти наверняка объясняла.

Но ведь не сделаешь – не узнаешь!

Ксюха достала телефон и быстренько поискала цены на воплощение своего замысла. Не так уж и дорого оказалось, денег вполне хватало. Потому что бабушке она отдала не все, что получила от Людвига, себе тоже немножко про запас отложила.

А потом Людвиг еще сам добавил, сразу после того, как ключ нарисовал. Сунул Ксюхе в руку несколько тысяч и попросил:

– Слушай, раз уж ты твердо решила сюда вернуться… Купи какой-нибудь еды, а? И носки запасные.

– Ладно. А чего сам не купишь?

– Не хочу лишний раз высовываться в большой мир, мало ли на кого наткнуться можно. Да и ходить тяжеловато, особенно если на человеческих ногах.

– Очень болит? Как же ты умудрился-то? Так сильно леской передавило?

– Нет, леской просто добавило. Ничего, заживет. Не бери в голову.

Ксюха давно заметила, что фразы типа «Не бери в голову» и «Забудь об этом» обладают магическим воздействием: они въедаются в память и заставляют мысленно возвращаться к ним снова и снова. Попросить о чем-то забыть – вообще самый лучший способ сделать так, чтобы человек накрепко запомнил нужную информацию.

Жалко, учителя в школе этим способом пренебрегают, а то все бы учились исключительно на пятерки!

Кажется, Людвиг тоже не знал этого волшебного правила и искренне надеялся, что Ксюха сразу же выбросит из головы его страдания. Ага, разбежался!

В итоге она подумала, что надо зайти не только в продуктовый, но и в аптеку. Обезболивающего какого-нибудь купить, противовоспалительного… Что еще обычно в аптечке держат? Уголь активированный? Мало ли, вдруг понадобится.

– А из еды ты что любишь?

– Да я всеядный. Скоропортящееся только не бери, холодильника нет. И плиты. Пока что. Ну придумай что-нибудь! Тушенку купи, во! И ложки с вилками. И чайник обычный, не электрический. И сигареты.

– Сигареты мне не продадут, я несовершеннолетняя.

– Скажешь, что для родителей, проблем-то!

– Сразу видно, что ты во времени потерялся. Сейчас в магазинах камеры везде, их проверяют, а кассиров потом штрафуют, если они без паспорта что-то такое продадут.

– Да ладно, как-нибудь разберешься, я в тебя верю.

Верит он! Если бы Ксюха сама в себя так верила, проще было бы. А купить сигареты без паспорта – пожалуй, квест посложнее, чем раздобыть на стройке коробку с деньгами и драгоценностями.

– А какие сигареты-то?

– Не знаю… – Людвиг поворошил волосы. – Я вообще-то не курю. То есть раньше не курил.

– А тут вдруг решил начать?

– В одиночестве лучше курить, чем пить. Наверное.

Ксюха подумала, что нужно сделать что-то ободряющее, но так и не смогла решить что. Скорее всего, Людвиг и не ждал никакой поддержки, просто поделился мыслями, но от них веяло такой беспросветной тоской, что сердце сжималось.

Тени довольно урчали из углов комнаты и, кажется, облизывались.

Возможно, плита и холодильник в Доме могли появиться очень скоро.

* * *

Так и получилось, что на следующий день после школы Ксюха отправилась за продуктами. Список покупок составила заранее, как серьезный и ответственный человек. И шла ровно по этому списку, героически игнорируя соблазны типа газировки и мороженого со скидкой. Вот когда холодильник появится, тогда можно и о мороженом подумать.

Споткнулась она один раз, на кассе, когда добралась до злополучных сигарет, спрятанных в закрытом шкафу.

Одноклассники их как-то добывали, она точно знала. Но как? Тырили у родителей? Стреляли у прохожих? Просили взрослых купить?

Ксюха огляделась. Народу в магазине было немного, середина рабочего дня все-таки. Тетка с двумя мелкими детьми не выглядела как человек, к которому можно обратиться с подобной просьбой; огромный бородатый мужик с засаленными волосами не выглядел как человек, к которому вообще хотелось бы обращаться. И, как назло, никаких сонных студентов с банками энергетика. Уж они-то небось не отказали бы.

– Ищешь кого-то? – раздалось над головой.

Ксюха вздрогнула и обернулась. Пока она разглядывала покупателей, со спины к ней неслышно подкрался Тимур. Сонный и с банкой энергетика.

Не студент, конечно, но тоже сойдет!

– Тимур Игоревич, вы меня напугали! – сурово высказала учителю Ксюха. И сразу пошла в атаку: – Но я очень рада вас видеть! Спасите меня, пожалуйста! Мне очень нужны сигареты. То есть не мне, конечно, но очень надо. Поможете купить, а? Я деньги отдам.

– Ты же знаешь, что курить вредно, да?

– Так я правда не себе! Честное слово! У нас сосед ногу сломал, а он один живет, никакой родни поблизости нет. Попросил за продуктами сгонять, ну и за сигаретами заодно. Я сказала, что мне не продадут, но ему без них прямо жизнь не мила.

Тимур перевел взгляд с Ксюхи на корзину с продуктами. Та действительно вполне тянула на базовый набор еды для одинокого холостяка или какого-нибудь туриста-походника: хлеб, палка копченой колбасы, три банки тушенки, картошка, «Доширак» и дальше в том же духе. Даже чипсы, шоколад и печенье на общем фоне не очень выделялись (можно подумать, взрослые их не едят).

– Я все-таки учитель, Ксюш. Представляешь, как со стороны будет выглядеть, если люди узнают, что я своей ученице сигареты покупаю?

– А никак не будет, мы же никому не скажем. Я точно не скажу, честно-честно!

– И что мне с тобой делать? – вздохнул Тимур (но к ящику с сигаретами развернулся. Пока неосознанно, но все же!).

– Понять, простить, помочь. Три пачки, а? Ну пожа-а-алуйста!

В итоге он, конечно, согласился. У Ксюхи вообще сложилось впечатление, что Тимур и спорил-то больше для приличия. Потому что учителям не положено покупать детям сигареты. Но им, если вдуматься, вообще ничего не положено: вести с учениками задушевные разговоры, обмениваться книжками, щеголять татуировками и выкладывать в соцсети пляжные фотки.

Открытых страниц в соцсетях у Тимура вроде бы не было.

А вот тату…

– Тимур Игоревич, а что ваши татуировки означают?

– Мы же вроде в прошлый раз договорились, что это эльфийские письмена.

Он залпом выхлебал полбанки энергетика, но бодрее выглядеть не стал. Наоборот, когда они вышли из магазина на улицу, мешки под глазами сделались четче, а общая помятость – заметнее.

– Но я ведь знаю, что это не они.

– А могла бы притвориться, что не знаешь. Хотя бы в благодарность за сигареты.

– Я вам очень-очень благодарна, но любопытство сильнее.

– Да ничего они не значат, просто узор понравился, – отмахнулся Тимур. – Забудь уже про мои ошибки молодости.

– Можно подумать, сейчас вы старый.

– Сейчас я… ну, хотя бы взрослый. Наверное.

В «наверное» отчетливо звучало искреннее сомнение. Возможно, потому, что Тимур действительно не выглядел взрослым. По крайней мере правильным стереотипным взрослым. С ним можно было общаться как с ровесником. Даже лучше, потому что с одноклассниками у Ксюхи как раз не ладилось, а Тимур всегда был готов ее выслушать и понять. Или хотя бы попытаться выслушать и понять.

Именно поэтому она решилась на следующий вопрос:

– А где вы татуировки делали?

– У одного знакомого. – Тимур слегка замялся с ответом. – Но это было давно.

– А правду говорят, что несовершеннолетним без согласия родителей тату делать нельзя?

– Говорят, да. А что, тоже хочешь? Или опять для соседа спрашиваешь?

– Ну… типа того… – теперь замялась Ксюха. А потом подумала, что Тимур не дурак и все поймет правильно, и решительно выпалила: – Хочу! Очень хочу!

– Не надо. Зачем тебе кожу портить?

– А вам зачем?

– Так говорю же, ошибки молодости. – Тимур нервно потер руку через рукав. – Ты сейчас домой? Давай пакет понесу, тяжелый же. Все равно по пути.

Ксюха без колебаний протянула продукты.

Ну а что? Пусть помогает, если хочет. Или он думает таким образом от расспросов защититься? Зря, зря! Давно стоило понять: если Ксюха хочет чего-то добиться, окружающих ничто не спасет. Можно, конечно, запереть назойливую девчонку в банковском сейфе, но и это сомнительный способ, ведь рано или поздно она там умрет от голода, и тогда до всех продолжит докапываться уже ее неупокоенный дух.

Веселенькая перспектива, особенно учитывая слова Людвига о том, что призраки все-таки существуют.

Но Тимур, кажется, не собирался запирать Ксюху или отделываться от нее другими, еще менее гуманными способами (иначе что мешало ему сослаться на дела и сбежать в противоположную сторону?). Он просто хотел помолчать и спокойно допить свой энергетик.

Допил. На ходу швырнул опустевшую банку в урну – и попал, но радости ему это не добавило.

– У вас что-то случилось? – не выдержала Ксюха.

– С чего ты взяла? – Тимур натянул на лицо насквозь фальшивую улыбку, как будто это могло кого-то обмануть.

– С того, что вы выглядите так, будто по вам всю ночь маршировал отряд Росгвардии.

– Просто не выспался.

– Тимур Игоревич, врать нехорошо!

– Да не вру я. Реально не выспался.

– Потому что?..

– Фролова, ты уже задумывалась, куда после школы учиться пойдешь? Мне кажется, по тебе следственный комитет плачет. Или кто там у нас еще допросами занимается?

– Обычно, когда говорят, что мне прямая дорога в полицию, имеют в виду «за решетку».

– Они тебя плохо знают, – хмыкнул Тимур. – Без шуток, я вообще не удивлюсь, если однажды увижу тебя в форме.

– А вы от темы-то не уходите. То есть если не хотите рассказывать, так и говорите, а не увиливайте.

– Да не увиливаю я, просто не знаю, с чего начать. Так-то ничего страшного не случилось, подумаешь, с девушкой поругался. Даже не поругался, а… В общем, мы расстались. Только одноклассницам своим не говори.

– Боитесь, что они толпой ломанутся на вакантное место и поубивают друг друга?

– Боюсь, что они и меня ненароком затопчут. И Диане тоже достанется, за то, что посмела отвергнуть такого прекрасного жениха.

– Как она только могла?! Да как ее земля носит?! – с наигранным возмущением воскликнула Ксюха.

Тимур, судя по хмурому лицу, шутку не слишком оценил.

С Дианой он встречался давно, чуть ли не с института. Ксюха видела ее несколько раз – красивая девушка. Пожалуй, слишком красивая. Всегда будто только что с подиума или из салона красоты: укладка, макияж, маникюр, дорогая одежда, украшения. Она работала в какой-то частной клинике и вроде бы была там не последним человеком, но подробностями Ксюха никогда не интересовалась. Ей было вполне достаточно знания, что эта конкретная красотка – невеста Тимура, поэтому при встрече с ней надо вежливо здороваться и стараться вести себя прилично, чтобы не огорчить ненароком любимого учителя.

Но сейчас любимый учитель уже был огорчен, причем усилиями этой самой Дианы, и Ксюхино вежливо-нейтральное к ней отношение моментально сменилось на неприязнь. Пока еще легкую. Ксюха даже нашла в себе силы осторожно предположить:

– Может, помиритесь. Всякое бывает…

– Да мы особо и не ссорились. Просто так вышло… У нее свадьба через месяц.

– Как?! – вырвалось у Ксюхи, и в этот раз возмущение было натуральным. – То есть это, конечно, не мое дело, но…

«Это совершенно точно не твое дело», – сказал взгляд Тимура. Сам Тимур ничего не сказал, только вздохнул.

Ксюха вздохнула в ответ, отвернулась и пошла дальше молча.

Молчания хватило надолго, почти до подъезда. До той самой точки, где Ксюха обычно сворачивала к своему дому, а Тимур – на соседнюю улицу. В этом месте тишина вдруг стала особенно плотной, давящей, практически осязаемой, и Ксюха поняла, что если не скажет хотя бы слово, то задохнется под ее гнетом.

Тимур внезапно заговорил первым:

– Хочешь еще что-то спросить? Только не о Диане, умоляю.

– Хорошо. Подкиньте контакты татуировщика, а?

– С ума сошла?

– Нет, абсолютно серьезно спрашиваю.

– Ни за что! Даже не уговаривай!

– Я и не уговариваю. Понимаете, я все уже решила. Все равно пойду и сделаю, и никто меня не остановит. Так ведь лучше, если я пойду к хорошему проверенному мастеру, чем в какой-нибудь подпольный салон, да?

– Лучше, если ты вообще никуда не пойдешь еще года четыре.

– Три.

– Ладно, три.

– Два…

– Ксюш, мы не торгуемся.

– А я и не торгуюсь. Я прошу. По-дружески.

– Я не… – Тимур явно хотел сказать «не твой друг», но осекся.

И правильно сделал, потому что Ксюха на такое и обидеться могла. Хоть и говорят, что на правду не обижаются, и Тимур ей действительно не совсем друг – слишком уж большая разница в возрасте и социальном статусе.

Но он все же осекся.

И Ксюха не обиделась.

– Я твой учитель, – исправился Тимур.

– Я знаю. – Ксюха вздохнула. – Просто очень не хочется идти за татуировкой к каким-нибудь стремным личностям, у которых антисанитария и никаких гарантий. Я же не дура и не хочу, чтобы меня там чем-нибудь заразили или чтобы рисунок потом весь расплылся. Делать – так сразу хорошо, правда же? Или вы не согласны?

– То, что ты сейчас творишь, называется эмоциональным шантажом, и я на него не куплюсь. Не хочешь идти к сомнительным личностям, работающим без лицензии, – не ходи. Терпи до совершеннолетия.

– Если вы мне поможете, я никому не расскажу, что вы с девушкой поругались.

– Это тоже шантаж, причем уже самый обыкновенный. Где ты такого нахваталась?!

– Жизнь научила, – снова вздохнула Ксюха.

И даже не смутилась.

А чего смущаться? Она же все правильно сказала: если Тимур ей поможет, то о его ссоре с Дианой никто не узнает. А если не поможет, все равно никто не узнает. По крайней мере от Ксюхи.

Потому что нельзя недооценивать искусство правильно построенных фраз!

А искусству этому ее, между прочим, Тимур и научил. Точнее, книжки научили, которые он почитать подсовывал. Там вечно то древние мифические твари таким образом отважных героев обманывали, то отважные герои – древних тварей. Ксюха так и не определилась, кем она себя чувствует, тварью или героем. Кажется, ситуация все-таки не слишком героической получилась. Но надо же как-то выход на татуировщиков заиметь.

Тимур со вздохом вытащил телефон, недолго в него потыкал, и мобильник в Ксюхином кармане мелодично звякнул.

– Я тебе скинул телефон и адрес. Скажешь, что ты от меня. Только не говори, что ученица. Просто знакомая, ладно?

– Тимур Игоревич, вы самый лучший! – проникновенно воскликнула Ксюха.

– Я ужасный. Отвратительный. И однажды меня за это уволят. Кстати, на следующий урок с тебя доклад по реформам Столыпина. Вслух, у доски. И про домашку не забывай, буду спрашивать. И тату потом покажешь.

– Обязательно!

Или нет? Или сделать две: какую-нибудь мелочь, какую показывать не стыдно, и вторую – только для себя? Или соврать, что татуировка в таком месте, которое посторонним людям не показывают, а учителям – тем более? И кстати, а где ее действительно делать?

– Ксюш… – отвлек от рассуждений голос Тимура.

– Что?

– Не хотел затрагивать эту тему, но… Честно говоря, меня беспокоит твое поведение в последние дни.

Если бы это сказала бабушка, Ксюха просто отмахнулась бы. Бабушка, или кто угодно из взрослых, или даже кто угодно из учителей. Подумаешь, поведение их беспокоит. Других проблем в жизни нет, что ли?

Но это сказал Тимур, и Ксюха пообещала себе подумать о его словах. Когда-нибудь потом, когда будет время. Потому что в его исполнении это звучало почти как «я беспокоюсь за тебя».

Но сейчас она просто заверила:

– Все будет хорошо!

И нырнула в родной подъезд. За спиной с грохотом захлопнулась дверь.