Читать книгу Когда жизнь с тобой заговорит - Екатерина Сирота - Страница 2

Роман смотрел в зеркало, но видел не свое отражение, а жену, которая собиралась на деловую встречу и не могла определиться с выбором. Хмурилась и это ей совсем не шло, как и не шел, на его взгляд светло-серый брючный костюм, претенциозный и, наверное, модный. Впрочем, он не разбирался.

Помнил только, что куплен костюм был в аутлете во Франции. Ездили с дочкой на летних каникулах в прошлом году, чтобы показать ей Диснейленд.

Ольга стояла к нему спиной, всматриваясь в свое отражение, и вдруг заметила его, но не обернулась. Просто замерла не несколько секунд, раздумывая, чуть повернула голову. И как в детстве, увидела в боковых зеркалах старого трельяжа бесконечность отражений себя и мужа. Отражения подрагивали, вбирали в себя их чувства, мысли, поступки. Вдруг ей подумалось – вот я сейчас уйду, а отражения останутся в этой бесконечности, такой холодной и пустой, а потом начнут пропадать одно за одним, и их не станет вовсе…

– Буду поздно, ужинайте без меня, – хлопнула дверь.

*** *** ***

Май, окна нараспашку в дождь, так Роман любил с детства. Мама ругалась, а он распахивал окна и дождь прямо по подоконнику, как будто в комнате идет.

Мама всегда ставила на подоконник букет сирени в мае. Капли дождя заставляли сирень пахнуть еще сильнее, и от этого запаха просыпалось в нем счастье. Просыпалось самой собой, безо всяких причин.

Роман прислушался к себе, сердце вдруг заколотилось, как будто биение его в такт дождя хочет поспеть, нет… счастье внутри в панцире, не выбраться ему и дождем не пробудить.

Он смотрел в зеркало и видел Ольгу, такой, как в тот день, когда они познакомились. Роман был старше на три года, учился в аспирантуре на математическом факультете. Ольга заканчивала магистратуру на экономическом в том же вузе. Была какая-то конференция молодых ученых. Помнит, что ужасно не хотел на нее ехать, но научный руководитель настоял.

Да еще пришлось готовиться к пленарному докладу, уж очень тема и проект Романа были перспективными. На тот момент он даже стал лауреатом областной премии для молодых ученых. Родители страшно гордились.

Отец во время застолья после вручения премии тряс томом знаменитого учебника по дифференциальному исчислению Фихтенгольца и говорил: «Эх, Ромка, не зря я тебя в школе с учебниками алгебры на ключ закрывал, хоть ты и из окна пытался с друзьями сбежать жигуль пить!».

Жигуль – это пиво воронежское жигулевское, очень ими уважаемое в студенческие годы. В школе, конечно, об этом и речи быть не могло, но отец любил для красного словца…

Помнит, что на той конференции было очень душно, хоть и конец весны. Аудитория на четвертом этаже, окна старые и не все открываются. Тогда пластиковых окон еще не было. В конце доклада вдруг сильно закружилась голова. Он еле завершил свое выступление, с трудом ответив на дополнительные вопросы. Сел на ближайший от доски ряд, а рядом сидела Ольга.

Помнит, что она жутко волновалась, шелестела губами и карандашом что-то чертила на листках, ее доклад еще не объявили. Так часто волнуются магистры или аспиранты, когда впервые выступают перед большой аудиторией.

Он видел только ее профиль, светлые волосы забраны сзади, как в фильме «Зеркало» у Маргариты Тереховой, нос с горбинкой, лоб высокий, капельки пота выступили, вытирает тонкими пальцами, на запястье тонкий серебряный браслет. Ольга всегда любила серебро…

*** *** ***

Поженились быстро, родители Романа были недовольны, на носу защита кандидатской. Ольга заканчивала магистратуру и тоже собиралась поступать в аспирантуру.

Через год родилась Маруся, но Ольга не ушла в академический отпуск. С малышкой села Олина бабушка, жили вместе с родителями и бабушкой. Роман был против, Ольга бегала на лекции вечером, сцеживала молоко. У нее была цель – защититься в срок по окончанию аспирантуры. Цель, как стрела запущенная, близко окажешься с ней, поцарапать может, а иногда сильно ранит, если не ты ее выпустил.

Однажды задержалась на научном семинаре, а Маруся долго не укладывалась, сцеженное молоко кончилось, пришлось наводить смесь. Потом трехмесячную Марусю стало рвать, испугались, вызвали скорую. Ждали долго, Роман бегал с малышкой на руках из угла в угол, пытался укачать. Понял, что до этого момента никогда и ничего по – настоящему не боялся.

*** *** ***

Ольга защитилась в срок. Всем членам ученого совета, а их около тридцати было, заранее заготовили продуктовый набор в подарок. В коридоре за пару дней до защиты тридцать пакетов, из которых упоительно пахло копченой колбасой. Роман возмущался, вспоминал свою защиту на математическом факультете, не понимал, зачем нужна диссертация, если потом не будешь заниматься наукой.

А потом ему поступило предложение поехать на работу по гранту на год в Люблин. Большая работа, большие заработки, перспектива покупки своей квартиры через год, с родителями жить тяжело. Ольга уговаривала ехать. Он понимал сам, до этого нигде не был, кроме Москвы и Санкт- Петербурга, но еще никуда не уехав, начинал тосковать по Марусе, ее запаху, смеху и Оле…

Улетали с коллегами из Москвы. Роман летел первый раз, рядом сидел поляк. Когда самолет начал подниматься, поляк перекрестился и сделал глоток из бутылки, завернутой в газету, спиртное на тех рейсах не разрешалось. В иллюминатор облака, как острова… плотные и белые, кажется, можно выйти и постоять на них. Самолет режет пространство, а впереди время, которое в реку длиною в год выльется, год без Оли и Маруси…

Новицкий

Шел второй час планерки в головном офисе. Как опытный менеджер и руководитель Андрей понимал, что начали гонять по второму кругу, но впервые не прервал подчиненных. Он знал, что сейчас должен встать, кивком дать понять, что совещание пора закруглять. Потом начнутся деловые звонки партнеров, завершить которые нужно в течение часа. Андрей ощущал время, оно ему принадлежало давно, часы он не носил. Даже вставал без будильника. Время растягивалось и сжималось, текло рекой дел, которые он планировал и всегда выполнял. Подчиненные восхищались, конкуренты завидовали. Иногда Андрею казалось, что он сам источник того, что порождает секунды, минуты, часы и только он меряет ими свою жизнь… а другие живут свободными и бесконечными, легкими, плывут в пространстве и просто вдыхают жизнь.

Все-таки приподнялся в кресле, отмечая про себя, что недостаточно сконцентрирован, что-то упустил, что потом обязательно выльется боком человеческим фактором, кивнул.

– Всех благодарю, документы об открытии новых точек в пригороде подготовьте и свяжитесь с Ольгой Александровной, она курирует кредитование для нас уже второй год в Сбербанке.-

Новицкий Андрей был директором сети компаний разливного пива. Бизнес процветал, хотя сам Андрей в разговоре с близкими не раз в шутку говорил, что денег у него нет. Пара миллионов постоянно крутятся в деле, так что даже на строительство своего дома надо брать ипотеку. Родной брат посмеивался, не верил ему.

После планерки – кофе. Сделал глоток, вдруг мысли прояснялись, начались звонки партнеров, потом журналистов. Нужна была новая мощная пиар-компания, ведь начинали строить свой завод в пригороде. Там же он планировал свое избрание в депутаты местного самоуправления, без этого завод построить сложно.

Вдруг экран мобильника засветился – Роман, одногруппник, сто лет не виделись. Андрей сбросил, перезвонит вечером. Сейчас нужна другая тональность, Андрей чувствовал, что вдруг перестает звучать в ней, перестает постепенно день ото дня. Именно от этого на планерке вдруг потеряно острие мыслей.

*** *** ***

Он помнил, как звучало расстроенное пианино. В детстве кое-как отучился три года в музыкальной школе. Пианино было старое, на нем играла еще его прабабушка, мама рассказывала, что она работала тапером. Помнит, как не давался ему вальс Хачатуряна, он не лился, а как-то стонал, искажался расстроенным инструментом. А потом вызывали настройщика… Новицкий многие годы настраивал себя сам, настраивал и звучал, звучал так, как хотел он сам, и это звучание слышали все вокруг…

В четырнадцать лет от них окончательно ушел отец. Он и до этого исчезал на все выходные, гладко выбритый, запах одеколона долго стоял в коридоре. Младший брат вдруг стал сильно заикаться, мама срывалась, много курила, денег не было и почему-то все время хотелось сладкого.

В конце 90-х начались талоны, сахара не было в магазинах в Воронеже, а выдавали карамельки, которые потом в чай бросали с братом, чтобы пить сладкий… Авиационный завод, на котором, наверное, половина левого берега в Воронеже работало, перестал самолеты выпускать. Вместо них запустили производство стиральных машинок, массовые увольнения, мужчины спивались, были случаи самоубийств.

Мама работала журналистом в газете «Новатор» авиационного завода. Зарплаты сильно задерживали. Они с подругой из заводской библиотеки пробовали все, чтобы заработать, начиная от продажи яиц в соседнем Липецке (в родном городе не хотелось столкнуться вдруг со знакомыми, стоя за прилавком), заканчивая платьями, которые привозили из Москвы и потом пытались продать.

Платья эти серые долго и уныло потом в шкафу висели, желающих мало нашлось. В одном из них мама долго ходила, ей шло…

Однажды с мамой и братом тащили с рынка сумки с продуктами. Вдруг мама остановилась рядом с книжным прилавком, который расположился возле рынка. Мороз почти тридцать градусов и продавцы – мужчина и женщина, укутанные, тряпичные перчатки с обрезанными пальцами. Обнялись, оказалось мамина сокурсница, беженцы из Ташкента, там осталась большая трехкомнатная квартира, работа в театре.

Мама приходила поздно вечером, открывала форточку на кухне, курила, Андрею нравилось смотреть, а младший брат каждый раз заходил с учебником биологии и возмущался, как это вредно. Заикался он так сильно, что слова будто застревали у него прямо в горле, а потом выскакивали всклокоченные, задыхались… Мама отмахивалась, пройдет, это подростковое, стресс из-за ухода отца.

Однажды принесла из заводской библиотеки книги Владимира Леви, тогда весь Союз им увлекался – «Искусство быть собой», «Искусство быть другим»… Зачитывались, занимались с братом. Именно в то время Андрей впервые почувствовал, что способен настраиваться, владеть эмоциями, отстраняться, дышать. Дышать ночью, когда вдруг впервые после ухода отца проснулся, горло стиснула паническая атака, невозможность вдохнуть, ужас, колотится сердце, помочь пытается, живи, дыши, это сейчас главное. В висках стучит: «пройдет, это подростковое, стресс…», вроде бы к брату относилось… не я, не обо мне.

*** *** ***

Быть другим – да, настоящее искусство. Андрей овладевал им, преодолевая по ночам панические атаки, чувствуя бесконечную силу человеческих страхов, зная, как трудно делать шаги в вязком пространстве потока мыслей, тянущим вниз. И вдруг выныривал на поверхность, дышал жадно, так рождалось новое я. Он научился концентрироваться легко, подолгу сохраняя внимание. Поступил, как победитель областной олимпиады на математический факультет университета, окончил с красным дипломом. Мама подтрунивала над ним: «Тебя, Андрюха, в сборной ЦСКА не хватает! Стальные мышцы, стальные нервы, стальное все». А потом вихрем закружилась личная жизнь, с работой только было очень туманно…

*** *** ***

– Андрей Петрович, машина внизу, пора ехать. —

Предстояли переговоры об открытии филиала в Задонске. В машине закрыл глаза, попытался отключиться, но внутреннее звучание снова не той тональности, что-то дребезжало, расстраивалось, не поддавалось…