Читать книгу Избранница поневоле - Екатерина Верхова - Страница 3

«Дорогая Кэтрин!

До меня дошли слухи о твоем скоропалительном замужестве. Никак не думал, что ты пойдешь на такой поспешный шаг после того дара, что оставил для тебя отец.

Он долго думал, стоит ли вписывать в завещание право на распоряжение собственной жизнью. Все сомневался, справишься ли ты с тем давлением, что будет оказывать на тебя общество и возможные женихи, узнав о том, что у тебя нет защитника.

Спрашивал и о том, смогу ли я стать таким защитником. Разумеется, я бы никогда не отказал.

Мы с ним много беседовали об этом… Он постоянно рассказывал о твоей силе духа и гибком уме, выражал веру в твою самостоятельность. Кто же знал, что тебе придется к ней обратиться так скоро.

Впрочем, всякую беседу с твоим отцом я вспоминаю с теплом и благодарностью.

Уверен, что раз ты решилась на такое скорое замужество, речь идет о большой любви. Если же ты попала в сложную ситуацию, обязательно дай мне знать в ответном письме.

С теплом,

Ивес Третий Жюлиан Кристоф дю Тойт».

Блез уже пятый раз перечитывал письмо, попавшее к нему в руки по величайшей случайности. Впрочем, уже после первого ознакомления он твердо решил, что адресата оно не достигнет. Уж кто-кто, а юная госпожа Кэтрин никак не должна узнать раньше времени о том, что ее обвели вокруг пальца.

Участь этого письма – отправиться в то же место, где оказалось и истинное завещание герцога Леграна. В том, на чьей он стороне, Блез не сомневался с того самого дня.

Надо подождать всего чуть-чуть, по сравнению с тем, сколько ему приходилось играть роль верного помощника, и все планы его настоящего господина претворятся в жизнь.

* * *

Наконец пришло время десерта. Мыслями я уже была в своих покоях – единственном месте в замке, где ощущала хотя бы подобие умиротворения. Но как только мой супруг взял слово, интуиция завопила, что так легко и просто этот и без того тяжелый вечер не закончится.

– Мне жаль, что ваш приезд сопровождается не самыми благими вестями, – вдруг произнес он. – Однако я вынужден донести до вашего сведения, что ваша племянница проявила черную неблагодарность по отношению ко мне и явное неуважение, что я никак не могу оставить без внимания.

Именно в этот момент дворецкий, чьего имени я так и не узнала, внес в помещение очередную тарелку с клошем. Ее поставили напротив моего супруга.

Порядком захмелевшая тетушка бросила на нее любопытный взгляд, дядя лишь сыто икнул. Мое же сердце отчего-то начало биться сильнее в ожидании подлянки.

Неужто решил рассказать про пощечину?..

Постаралась эмоционально отстраниться, вспоминать о том событии и переживать его заново не хотелось. Дворецкий тем временем взялся за клош.

И когда я увидела то, что под ним скрывается, поняла – дело дрянь. Послание, что я отправила королю несколько часов назад лежало на подносе с разломанным сургучом. Фернан не только перехватил мое письмо, но и с легкостью взломал защиту, что я на него навела.

С явной издевкой граф Гильберт взял в руки конверт, достал оттуда письмо и принялся читать. Вслух.

– Это вас никак не касается! – не стерпела я. – Вы не имели никакого права перехватывать мою корреспонденцию!

– Кэтрин, ты все еще не поняла? – Фернан поднял тяжелый взгляд.

И клянусь, в этот момент в его темных глазах играло пламя!

– Ты моя собственность. Все, что ты делаешь, даже то, о чем думаешь, теперь мое.

Я бросила взгляд на тетю с дядей. Дениз смотрела на меня с нескрываемым раздражением, ее супругу же было глубоко наплевать – он ковырялся в зубах специальной палочкой.

– Как ты могла так поступить со своим супругом, со своими дядей и тетей после всего, что мы для тебя сделали? – внезапно прошипела она, хотя на протяжении всего вечера улыбалась во все тридцать два зуба.

Что они для меня сделали?..

– Нет, вы шутите… – в голове загудело. – Так не бывает. Это все какой-то идиотский розыгрыш…

Мир начал плыть, во рту появился неприятный кислый привкус.

– Так не может быть, – повторила я.

Театр абсурда. Это всего лишь театр абсурда. Или какой-то дурацкий страшный сон. Говорила мама, что не стоит на ночь есть слишком много сладкого. Вероятно, тот кусочек торта, что я съела два с половиной месяца назад, обернулись долгим и мучительным страшным сном. На самом деле мои родители живы, и мне надо лишь проснуться.

Ничего рационального в сложившейся ситуации я не видела, а если все это походит – значит, я сплю.

– Вы, тетушка, – после этой мысли я решилась на смелость, – знатно продешевили. Я дала бы вам в десять раз больше, чем обещал он, лишь для того, чтобы вы от меня отстали с подобными замужествами.

Я ожидала, что Дениз стушуется, что на ее лице проявится тень сожаления если не по поводу племянницы, то хотя бы из-за утраченной выгоды. Но она отчего-то расхохоталась…

Это точно сон!

– Ты такая же неблагодарная дрянь, как и твоя мать, – отсмеявшись, произнесла она. – Я рада, что ты стала женой человека, который сможет подправить твое воспитание. А вам, Фернан, приношу глубочайшие извинения. Я ожидала, что моей племяннице чуждо благородство. Но что поделаешь, под гнилым деревом белые трюфеля не растут.

– Закройте свой рот! – не выдержала я, вскакивая на ноги. Пол внезапно оказался слишком мягким, но я удержалась на ногах.

Простить этой мерзкой женщине то, как она отозвалась о моих родителях, я оказалась не в силах.

– Что и требовалось доказать, – с чувством собственного достоинства произнесла она. – Впрочем, мы засиделись. Вы, Фернан, можете перейти к воспитанию строптивой супруги, а нам пора отправляться домой.

– Отнюдь, Дениз. До вашего отправления я бы хотел кое-что вам показать. Тебе, дорогая Кэтрин, тоже надлежит пройти с нами.

– Никуда я с вами не пойду, – выплюнула я. – Хотите ударить? Бейте. Мне все равно. Если до его величества не дошло мое письмо, это не значит, что он не узнает обо всем происходящем. У моих родителей было много добрых друзей, кто-то из них наверняка захочет навестить их дочь. Рано или поздно.

– О, я не стану тебя бить. Пока что.

То, что произошло следом, никак не укладывалось в сознании. Мое тело само, без моего на то согласия, вдруг сделало шаг. Я почувствовала себя тряпичной куклой на привязи, руками и ногами которой управлял кукловод.

Попыталась призвать магию, но тщетно, через минуту я оказалась в коридоре, в окружении Дениз, графа и своего супруга. Не в силах вымолвить ни звука. Не в силах сделать шаг.

Степной ящер… Он что-то добавил в тот кусок, что положил мне слуга. Воспользовался тем, что я не знаю истинного вкуса, не почувствую подвоха и не смогу обезвредить.

Но что это за магия? Ни в одной книге я о таком не читала. Не слышала ни от одного мага.

Мне казалось, что после такого я готова к чему угодно. К тому, что сейчас соберут всех слуг и отвесят мне еще одну пощечину. К тому, что отходят ремнем за непослушание. Демоны, да даже к тому, что сейчас мы спустимся в подвалы, где располагаются пыточные артефакты… мне думалось, что я готова к чему угодно.

Но… Но не к тому, с чем предстояло столкнуться.

Когда Фернан вставил ключ в самую простую дверь и пригласил всех пройти в глубь помещения, до меня не сразу дошло, что происходит.

Широкая кровать с темным балдахином, разожженные свечи – что он хочет этим сказать?! И когда до меня дошло, я испытала самый большой страх в своей жизни.

А следом, когда он перешел к делу, – всеобъемлющую ненависть. Такую, какой не испытывала ни разу. Ни к одному живому существу.

Я ненавидела Фернана в тот момент, когда он своей магией заставлял избавляться от завязок. Ненавидела, когда вынуждал пройти в кровати и молчаливым жестом указывал, куда именно предстоит встать моим дяде и тете, лиц которых я не видела. И не хотела видеть.

– О, дорогая Кэтрин, я не хочу, чтобы через три года ты от меня сбежала, а потому наш брак должно консумировать, – произнес он, перед тем как…

* * *

– Боги, госпожа Кэтрин…

Минуту назад, а может, целую вечность, служанка обнаружила меня в пустой ванне, абсолютно голой, с остервенением, до крови натирающей свое тело сухой щеткой. Я пыталась смыть и его запах, и его самого, но отчего-то не подумала о воде.

– Что с вами произошло?.. Что… – Абель тяжело вздохнула и выкрутила кран, чтобы включить воду.

От внезапного громкого гудения я вздрогнула. Передо мной оказалось лицо служанки. Не молодое, не старое. Не красивое, но и не страшное. Простое доброе лицо.

Я множество раз видела Абель, она работала у нас больше пяти лет. Уже на протяжении почти двух тысяч дней по несколько раз в сутки я видела эту девушку. Но сейчас она выглядела иначе.

Сейчас все выглядело иначе, хотя на самом деле другой стала только я.

– Я сделаю для вас все, что вы попросите, – тихо, но решительно произнесла она. И затем еще тише добавила: – Хотите, я раздобуду яд. Такой, что никто никогда и не поймет, что произошло с этой мразью.

Я молчала. Не находила в себе сил, чтобы выдавить хотя бы одно крохотное слово. Ощущала лишь, что по щекам начинают катиться слезы.

– Ну что вы, Кэтрин… – Абель закусила губу и с жалостью в глазах нахмурилась. Хотела коснуться моей щеки рукой, чтобы утереть слезы, но в последний миг остановилась. – Любой из нас это сделал бы для вас. Все, кому пришлось уехать. Этот граф, он… настоящий зверь! Ему самое место в преисподней. Если бы я знала… Юдон после ужина пришел на кухню и…

Абель шмыгнула. Потрогала рукой набирающуюся воду и, как ей думалось, незаметно смахнула слезы.

– …и сообщил о том, что все отправились на консумацию. Мудак такой! Его никто из местных не любит, он совсем как его хозяин. Шавка, не иначе! Консумацию! Это подумать только, в наше-то время! Даже правители таким не занимаются… Я хотела прибежать, спасти, но…

Абель подняла на меня горящий ненавистью взгляд и коснулась своего запястья, на котором виднелся кровоподтек.

– Если бы ты пошла, тебя бы убили… – сухо, хрипло и как-то отстраненно произнесла я.

Внутри бушевали эмоции, но я никак не могла найти им выход. Хотелось бить посуду, мебель: нести хаос и разрушение в это и без того пропащее место, но сил хватало лишь на то, чтобы сидеть и смотреть, как набирается вода.

– Ну и пусть, – с жаром выплюнула Абель. – Возле трупа даже такая мразь не стала бы…

Служанка не закончила, лишь тяжело вздохнула.

– Вы поймите, Кэтрин. Каждый третий из тех, кто работал на ваших родителей, пожертвовал бы жизнью ради вашей семьи, если бы представился случай. Почти у любого из действительно приближенных слуг за плечами тяжелая история, справиться с которой помогли ваши отец или мать. Если ради чего-то и стоит жертвовать жизнью, так ради людей, которые в действительно сложной ситуации протянули руку помощи.

Абель выглядела иначе. Но я все еще помнила, что иной стала только я.

Иногда слишком страшно открывать глаза и видеть мир таким, какой он есть. Иногда слишком страшны трагедии, после которых это происходит. Иногда им нет конца, они тянутся бесконечной вереницей.

Но.

– Абель. Я в сложной ситуации. Действительно сложной. И ты протянула мне руку помощи.

Служанка, а может, теперь и единственные близкий мне человек, мягко, но грустно улыбнулась.

– Раздобыть яд? – тихо спросила она.

– Мы сделаем иначе, – я ощутила отголоски решимости где-то в самых потаенных закромах сознания. – Хуже. Многим хуже.