Читать книгу Зарплата от судьбы - Екатерина Заренок - Страница 5

– Ворона, миленькая, – сдержанно, в начале улыбки застыли мои губы, – ты скромно показываешь, что своими черненькими глазками не следила, не наблюдала, а все случайно состоялось? Что в чужую, в том числе и в человеческую, личную жизнь не вмешиваешься?

Минуты через три-четыре ворона выставила вперед грудку. И зашагала в моем направлении.

Я нечаянно отвела взгляд в землю. Хотя нечаянно ли? Скорее, отвела взгляд в землю преднамеренно, чтобы не смущать, не отвлекать, не озадачивать идущее мне навстречу, тонко реагирующее живое существо.

Но в сознании тут же мелькнуло предупреждение: ой, неприлично в сей решающий миг закрывать глаза – ворона может расценить это как нежелание общаться – надо срочно незаметно грамотно исправиться. Надо хотя бы видоизменить положение.

Подумалось: пусть бы восприняла птичка данный жест как поклон в честь ее персоны…

Голова моя поднялась вверх.

Ворона мягко взмахнула крыльями. Возвысилась над веткой. И на счет «раз» оказалась на макушке дерева.

Затем плавно и спокойно снова подлетела к моему дому. Углубилась в полете в пространство моего длинного балкона (выражаясь точнее, лоджии). И начертила в воздухе правильную окружность.

Через мгновение, другое приземлилась на проезжую часть улицы. Прямо на белый ладный кусок бумаги, выделяющийся на фоне темно-серого асфальта, который с раннего утра подметали дворники.

– Может, птица, после ночи, греет ноги на теплой чистой бумаге? – почему-то захотелось мне расценить именно так. – Или, может, тоже книгу собралась писать. Ножками. Длинным (длиннее диаметра ее головы), закаленным, словно выточенным и отшлифованным, надежным клювом.

Пока я улыбалась, ворона, оторвав широкую полосу бумаги, повернула ее рисунком вверх, на лицевую сторону. Это были обои.

– Ой! – полетел по улице мой голос.

– Обои!

– Какое счастье!

– Есть бумага…

Ведь на кухне, в антресолях, задвинутые «сто» лет тому назад поглубже да подальше, чтобы не мешали, спокойненько лежат-полеживают четыре с половиной рулона обоев! Давным-давно забытых.

Оставив балкон, я, где фигурным маршем, а где волнообразным вальсом, понеслась на кухню доставать обои.

Достала.

Очень часто радость сопровождается нежеланием рассуждать всесторонне, взвешенно. Соображалка отвлекается на приветствие и одобрение душевного удовлетворения. Радуется, что на душе праздник. И тоже солидарно присоединяется к торжеству. Начинает «праздновать», Заодно, пользуясь случаем, и вообще собирается погулять-отдохнуть. А значит, бросает работу, то есть, перестает думать.

Ведь совсем необязательно было мчаться за рулонами обоев сию минуту. Сначала я должна была на самом высоком уровне по-птичьи да по-человечески завершить встречу с вороной. Да угостить ее хотя бы хлебушком.

Казалось бы, веселье (если не вполне, то частично) подходит под определение положительного обновителя, причем с приливом положительных эмоций, плюсовых новых сил, новой энергии. Это теоретически.

На практике же чаще приносит огорчения (разумеется, у всех по-разному). То «на радостях» сугубо личное рассекретишь, то отдашь последнее, то дверь на замок закрыть забудешь… Правда, похожие штучки веселье откалывает тогда, когда ему все разрешаешь. Но, с другой стороны, если им управлять, например, ограничивать, контролировать, зажимать – это будет уже не истинное веселье.

Итак, есть бумага! Радостная и волшебная.

Чародейственная бумага.

Начало положено…