Читать книгу Черный - Эл Даггер - Страница 1

«А! Ох!» – мощный удар сотряс мой череп, круша нос. Миллион раскаленных солнц взорвались перед глазами. Теплая струйка защекотала верхнюю губу. Я хотел слизнуть ее, чтобы попробовать собственную кровь на вкус, – не так уж давно у меня появилась настоящая кровь – и не успел

опомниться, как следующий удар пришелся мне прямо в левый глаз.

«С каким же наслаждением он это делает!»

Я тяжело рухнул на колени. Вслед за этим что-то, должно быть, его нога в полированной туфле, врезалось мне в живот.

«Ведь он никогда не отказывает себе в удовольствии, если выпадает шанс».

Что ж, все должно было случиться именно так.

Меня сломало пополам, в голове зазвенело, удушливый ком подпёр горло.

«Как же все-таки больно быть человеком!» – подумал я и потерял сознание.

Но все по порядку.

Что вы знаете об ангелах? Много чего… ведь вы пишите о них книги, снимаете фильмы, рассказываете истории детям. Иногда верите, что ангелы сидят на вашем правом плече. Что они крылатые, но похожи на людей…

Ни черта мы не похожи.

И знаете, почему?

Потому что мы не умеем любить…

Меня зовут Кристофер Дойл.

Я – чёрный ангел.

Был им когда-то…

Знаете, что значит быть черным ангелом в раю?

Нет, не падшим.

И не афро, как вы скорее всего подумали. Такие тоже есть. Нет, просто чёрным и в перьях. Как… курица.

Генетическая ошибка, сбой в божественном коде мироздания.

Едва моя уродливая фигура проявилась в высших мирах, меня без разговоров отвергли. Лишили ангельских обязанностей и выкинули на окраину вселенной. С доводами было не поспорить: дескать, своим противоречащим доктрине видом, я до обморока напугаю прибывающие на небеса души. Вполне логично, не так ли?

Пролетали века, тысячелетия. Всё вокруг менялось: мимо носились кометы и взрывались сверхновые, в космосе возникали и исчезали жизни, а на земле люди придумывали Отцу новые разные и странные имена. Моё же существование оставалось неизменным и совершенно бессмысленным. Временами, сходя с ума от одиночества, я осмеливался украдкой проникать в царственные обители высших миров. И даже иногда встречал своих нормальных сородичей.

Видели бы вы их блаженные черты, когда я, сжимаясь в жалкую тень, проскальзывал мимо! Они шипели гусями, раскрывали отстиранные до слепящей белизны крылья, заставляли отчаянно бросаться прочь, только чтоб мои косматые черные перья не оскверняли райских обителей. По их убеждению, я должен был безвылазно сидеть в своей унылой берлоге и не оскорблять присутствием тщательно гармонизированной атмосферы.

Знаете, на земле даже самая паршивая дворняга имеет право бегать, где ей вздумается… до поры, до времени.

Так или иначе, я всегда позорно ретировался назад, в своё сумрачное жилище, и долго ещё отсиживался там, зализывая раны.

В жизни я мечтал о двух вещах: увидеть звезды и людей. Если вы не знаете – в высших мирах нет тьмы; мы, ангелы, никогда не спим, поэтому о звёздах я слышал лишь вскользь, и только в мечтах воображал, как может выглядеть чёрное небо с причудливыми россыпями кристаллов по всей поверхности.

Я забивался в глубину пещеры и мечтал. О звёздах, о таинственных и прекрасных людях; о том, как бы я жил, если бы родился таким, как остальные: сопровождал души, слушал бы их жизненные истории, увидел бы людей, может быть, даже стал бы чьим-нибудь хранителем; мечтал ещё, что в будущем будет изобретён способ отбеливания перьев, и я наконец-то заживу как нормальный ангел.

Если б я только мог себе представить, насколько близкими к осуществлению были некоторые мои мечты…

И какими же они были тупыми!

+++

Поток ледяной воды обрушился на мою голову, и я со стоном пришёл в себя. Некоторое время я не мог открыть глаза, потому что Джон продолжал лить на меня ледяную воду из пластиковой бутылки.

– Вали самолёт, сукин сын… – его голос жёг и душил, кромсал заживо, был намного мучительнее всех его мастерских ударов.

Я откашлялся отвратительными сгустками крови и едва подавил очередной рвотный позыв; упёрто мотнул головой.

Джон вздохнул и посмотрел на меня почти с любовью.

– Пойми, Крисси, – вполголоса произнёс Джон, – мысль обрела форму. Теперь у тебя нет выбора… И у меня его тоже нет…

До сих пор не знаю, чего тогда ждал. Когда в твоём существовании нет времени, то вся жизнь представляет собой один застывший момент – и всё, что ты можешь, это просто чего-то ждать. Изменений, освобождения, смерти; хоть чего угодно. Просто ждать.

Я слышал как они прибыли. Ещё бы: они поднимают крыльями шум с десяток военных вертолётов. От нагретого солнцем входа в пещеру, я стремглав бросился в самую тёмную и зябкую глубь. Чтоб ни звука, ни вздоха…

Они делали вид, будто прилетели ухаживать за цветами… Так я и поверил. Намеренно, они галдели и прохаживались туда сюда. Временами я видел их сияющие силуэты у отверстия входа: они заглядывали ко мне. Наверняка им страшно хотелось пробраться внутрь и навести тут… ангельскую ревизию. Но это было запрещено. Они не смели. Я слышал как они переговаривались между собой, временами взрывались неприлично громким хохотом. Издевались, наверное. Мечтали, как расправятся с мерзким чёрным уродом… В такой миг им дай только повод, и они тут же выкурят меня из убежища, набросятся все скопом и станут пинать тренированными крыльями так, что я потом вечность буду раны зализывать.

Потом они побегут к архангелам и нажалуются, что это я на них напал и перья им помял своими боками. Те, конечно, не поверят, но ничего не сделают и серафимам в защиту мою ни слова не скажут. Чтобы до Отца весть о том, что живёт на Небесах чёрный урод, никогда не дошла, чтобы все было тихо и спокойно… Такое уже не раз случалось. Учёный я уже.

Я не чувствовал ни обиды, ни боли. Думаю, они боялись меня – ждали мести… за все эти столетия. Но, изгнанный и вечно избитый, я всё же не держал зла, ведь в своей сути я оставался ангелом. Каким-то не таким… Я даже не знаю, каким, потому что у меня никогда не было повода знакомиться с самим собой. Не было причин, да и интереса тоже не было. Если ты никому не нужен, то на кой чёрт ты нужен себе… или наоборот?… Но всё равно я ангелом оставался, и этого не изменить.

Да пусть себе. Мне главное – сидеть тут тихо и не давать им повода.

И вот так я сидел и сидел, и совсем не заметил, как… задремал. Если вы помните, ангелы никогда не спят, а я вот взял и задремал… Мои веки отяжелели, все вокруг приятно потемнело, и меня охватило такое уютное ощущение покоя, какого я не испытывал от самого рождения.

Сквозь дремоту я почувствовал, как что-то мягкое потёрлось об меня и издало негромкий, протяжный звук, вроде «Мяяяау».

Я приоткрыл глаза. Мой подслеповатый взгляд пошарил в пустой темноте. Мерно капала вода в глубине пещеры. Привычно пахло сырой землёй. По телу пробежало странное покалывание, с холодком. Я опустил голову.

Рядом со мной сидел кот.

Весь чёрный, как я сам, и с полыхающими жёлтыми глазами. Он разинул алый зев, показал мне ряд длинных клыков и, по-моему, улыбнулся. Лениво потянулся, когти блеснули стальными лезвиями.

В любом другом случае я бы уже помер от страха, ведь, несмотря на мою безграмотность, даже я знаю, что чёрный кот – далеко не лучшая компания для самого паршивого ангела. Иногда черным котом прикидывается сам… но тогда это было совсем не страшно.

Я почему-то даже не удивился. Кот оглянулся на светлое пятно входа в пещеру, где все ещё мелькали тени моих сородичей, угрожающе зашипел и постукал толстым хвостом о землю.

– Они долго возятся. – Голос у кота был вкрадчивый, завораживающий. Одним словом – адский.

– Да, долго. – Согласился я.

– Тем лучше. – Усмехнулся кот. – Значит, меня здесь нет. Я – сон, иллюзия. Иначе разве они не учуяли бы моего присутствия? – Кот ухмыльнулся. Меня затрясло.

Он заметил внезапный страх в моих глазах. Мне показалось, что страх польстил ему.

– Ты кто такой? – Робко спросил я.

Горло кота заклокотало. Он смеялся и с издёвкой глазел.

– Ах, как же мне тесно в этой шкуре… – Он снова потянулся, выгнул тощую спину так, что сквозь шкуру проступили бугорки позвонков. – Чёрный, к чему эти вопросы? Ты и сам уже прекрасно понял, кто я. Вот ты… кто такой? Ты знаешь? Как тебя зовут?

– Это неприятный вопрос…– потупился я.

– Да, понимаю, – сочувственно кивнул кот, – тебя должны были назвать Иезекиль, не так ли? Но когда поняли, что вся эта грязь не сойдёт, то не назвали вообще никак. «Чёрный»! И всем сразу понятно. Да, думаю, несладко тебе здесь живётся. И Он представления, кстати, не имеет о твоём существовании.

– Да. Не имеет. Иначе вряд ли бы я в этой пещере столько сидел. Меня бы переродили, – вздохнул я.

– Как же! Переродили, – с сарказмом передразнил меня кот. – Может быть. Только перед этим сколько было бы вони: ай-ай-ай, в раю родился чёрный ангел! Надо же, каков мутант! Кому это нужно? А так ты гниёшь себе тихонько и никому жить не мешаешь.

– Прости, уважаемый, но если и ты пожаловал сюда, чтобы поиздеваться всласть, то, будь добр, уходи. Мне и моих сородичей вполне хватает! – разозлился я.

Кот издевательски загоготал. Обида на судьбу закипала во мне с неистовой силой, она начала переполнять меня, как вода – слишком мелкий колодец. Кот почувствовал это. Он прекратил смеяться, подошёл и прижался ко мне пушистой головой.

– Издевательство – одно из самых сладких занятий. Но я здесь не для этого. Не хочешь ли на землю?

Кот задал этот вопрос так естественно, что я сперва даже не поверил. И промолчал.

Тогда кот отступил от меня на несколько мягких шажков, оглянулся по сторонам, заметил, что белые пятна больше не маячили у входа, и… в мгновение ока сменил обличье.

                              +++

Глава 1.

КРИСТОФЕР ДОЙЛ.

Когда Кристофер Дойл проснулся в своей новой квартире, в престижной высотке в районе Вествуд города Лос-Анджелес, был уже почти полдень. Ярко светило калифорнийское солнце, и сквозь стеклянную стену чертилась графическая панорама города, увенчанного белой короной вывески «Голливуд».

– С добрым утром, Крисси! Как спалось? – громко произнёс косматый черноволосый человек в ладном смокинге. Он сидел, раскинувшись в кресле, напротив кровати Кристофера. Его прищуренные черные глаза сверкали насмешкой.

– Привет… – неуверенно протянул Кристофер в ответ.

Человек с интересом наблюдал за его лицом. Наконец у Кристофера наступило прозрение, и в глазах на миг заискрилась радость.

Он огляделся по сторонам. Белые стены, на одной из которых висело полотно с какой-то непонятной цветной мазней; сверкающий паркетный пол; панорамное окно шириной во всю стену, за которой далеко внизу рядами сновали машины, колыхались пальмы; а в отдалении, покрытые сизоватой дымкой, торчали тощие стебли небоскрёбов.

Это не имело ничего общего ни с черным ангелом, которого должны были звать Иезекиль, ни с его пещерой у мёртвой магнолии.

– А больше и нет ни однокрылого ангела Иезекиля, ни его пещер, – с усмешкой констатировал человек. – Теперь есть Кристофер Дойл. Он англичанин, который недавно попрощался со своим зелёным островом и переехал в Лос-Анджелес.

– Лос-Анджелес?

Человек широко улыбнулся. Клубы дыма на мгновение окутали его лицо.

– Забавно, правда? В мире людей, как видишь, есть город ангелов. И здесь ты будешь просто одним из прочих. Большинство ангелов, правда, живут высоко на холмах или на экранах «Аймакс», но им неистово поклоняются миллионы, так что город с таким названием ещё одним крылатым святошей не удивишь. Итак, вернёмся к тебе. Ты экономист, специалист по ценным бумагам, биржевой игрок, дорогостоящий финансовый консультант. Человек влиятельный, богатый, интеллектуальный. Смыслишь в современном искусстве – вот, обрати внимание на мазню у тебя над кроватью. Чжоу-Чунья. Под миллион долларов. Ты плаваешь акулой на рынке ценных бумаг и играешь миллионами, превращая их в пыль или в золотые горы за считанные минуты. От твоих действий часто зависят судьбы людей. В общем, хорошо себя чувствуешь. Ты не женат, и у тебя нет постоянных отношений, – человек погрозил пальцем и хитро улыбнулся, – но бабник ты калиброванный. По логике вещей, мне стоило бы засунуть тебя в чернокожее тело, но потом я решил, что ты должен быть исключительно белым! Потому что в генах белых людей заключена тягость их преступлений за всю историю расы. Ответственность за тысячи зверских деяний интегрирована в ДНК белого. Тебе необходим этот подсознательный опыт, он должен быть внутри тебя. Иначе – никак. Кроме того, афро слишком импульсивны. А здесь нужен холодный разум. Как твой. Да и вообще… ты уже и так был черным достаточно долго.

– Но я же… ничего не… – испугался Кристофер. Человек жестом остановил его. Кристофер молча наблюдал, как тот достал из кармана пачку сигарет и блестящую зажигалку. Он неспешно прикурил, с удовольствием затянулся, прикрыв глаза, затем выпустил облако дыма прямо в лицо вчерашнему ангелу и проворчал:

– Вейп…айкос… Какой, на хрен, айкос? Это все равно, что дрочить в пылесос. Крис, у тебя есть весь необходимый багаж знаний, тебе не о чем волноваться. Все будет происходить само собой, и ты очень быстро научишься пользоваться своей жизнью. Меня зовут Джон Плейфорд, и я один из твоих постоянных клиентов. У меня вечные проблемы: я игрок, готов поставить на кон душу, но поскольку моё богатство неисчерпаемо и нет души, то я навсегда клиент ви ай пи.

Человек снова усмехнулся и пригладил щетинистый подбородок длинными пальцами с ухоженными ногтями. На белоснежном манжете сверкнул крупный бриллиант.

Кристофер понимающе кивнул. Джон не спеша докурил, продолжая с любопытством разглядывать Дойла.

– А ты красавчик, Крисси… Я бы тебя трахнул… Ну да ладно. Не дрейфь, – он бросил окурок на пол, придавил его ногой, поднялся из кресла и распахнул дверь спальни.

– Ключи в коридоре, машина в гараже, кофе в кофейнике, еда в холодильнике. Устроим тебе каникулы. Осваивайся, притирайся. Твоя жизнь придёт к тебе, когда ты будешь готов. Если что – мой номер в твоём мобильнике на имя Плейфорд. Наслаждайся, Чёрный, – проговорил Джон.

Он подмигнул, развернулся, скрипнув подошвами шикарных полированных туфель, вышел из спальни. Отчеканили его удаляющиеся шаги, затем хлопнула дверь.

Стало очень тихо.

Кристофер откинул одеяло и встал с постели. Подошёл к окну. Толстое стекло, играя солнечными бликами, возвращало ему неясное отражение его собственного лица. Он оставил попытки разглядеть свои черты в стекле и опустил глаза вниз, на бурлящую под окнами жизнь. Он понаблюдал за ней какое-то время, потом собрался с мыслями, решительно прошёл к двери и распахнул её.

У него была великолепная квартира – элегантно обставленная гостиная, просторная столовая с длинным обеденным столом, ещё три спальни, гардероб, кабинет. Дьявол приготовил ему комфортный быт. Но для существа, многие века прожившего в темной пещере, комфорт был странной диковиной.

Кристофер равнодушно осмотрел комнаты и вернулся в спальню: там находилась главная ванная комната, а в ней – зеркало. Его нынешний облик – вот что сейчас было ему интереснее всего.

Он робко приоткрыл дверь ванной комнаты и сразу захлопнул её. Зеркало висело напротив, и в нем он мельком разглядел темноволосую голову с бледным лицом.

Помешкав ещё немного, Кристофер толчком распахнул дверь и вошёл в ванную.

Он увидел себя в зеркале целиком.

Ему было между тридцатью и сорока. Он был высок. Худощав, но сухие мышцы отточены и налиты силой. Розовая ровная кожа. Он невольно провёл ладонью по выпуклой, твёрдой безволосой груди и тут же поднёс ладонь ближе к глазам. Очень длинные изящные пальцы с блестящими ногтями и жёсткими подушечками.

Кристофер снова поднял глаза к зеркалу, чтобы изучить лицо. Вынырнув из-под непослушных прядей волнистых каштановых волос, его взгляд скользнул по благородному гладкому лбу, на миг зацепился за острые, словно высеченные из мрамора, скулы и скатился по прямому носу со слегка вздёрнутым кончиком и мягко вылепленными ноздрями, к высоко прочерченным полным губам.

Самым интересным в его лице были глаза – глубоко посаженные, под густыми резкими бровями. Продолговатые и вытянутые к вискам, очень светлые, почти прозрачные, с черными точками зрачков, они показались ему не вполне человеческими. Пронзительные, следящие, настороженные. Глаза змеи. При этом в целом его лицо имело какое-то неуловимо ребяческое выражение, так что, если не заглядывать в глаза, можно было навскидку дать ему на десяток лет меньше.

Вчерашний ангел ещё ничего не знал о человеческой красоте, но то, что он видел в отражении зеркала, ему несомненно нравилось.

Тёплая кожа, бьющееся сердце. Он провёл рукой по волосам – мягкие завитки защекотали пальцы. Сердце Кристофера наполнилось ликованием: он стал человеком! Настоящим человеком, из плоти и крови.

Повинуясь внутреннему зову, Кристофер зашёл в душевую кабину и отвернул краны. На него хлынула тёплая вода, вызывая в нем блаженное чувство неги. Привычными жестами он брал с полочек гель для душа, шампунь, мыло. Купаться было бесконечно приятно. Вымывшись, Кристофер вытерся полотенцем и снова надолго замер у зеркала. Человеческое тело. Как восхитительно было привыкать к нему.

Когда он пользовался кремом после бритья, входная дверь хлопнула, и раздался женский голос:

– Мистер Дойл, это Джулия. Я пришла!

– Да, Джулия, проходи! – выкрикнул в ответ Кристофер и вздрогнул от тембра собственного голоса. Хотя он представления не имел, кто такая Джулия, но будто внутренний информатор сообщил ему, что она – горничная, которая прибирается в доме и готовит еду.

«Первым настоящим человеком, которого мне суждено увидеть, будет дочерь Евы. Женщина!» – вдруг вспыхнуло в его мозгу. Едва справляясь с любопытством, Дойл накинул на себя халат и выскочил из ванной.

Джулия выкладывала из бумажных пакетов купленные продукты, когда, скользя на начищенном паркете, он вихрем влетел в кухню и резко остановился в дверном проёме.

Хотя Кристофер представления не имел, как выглядят женщины, он все же ощутил весьма жгучее разочарование. Джулия была низенькой, почти квадратной женщиной лет пятидесяти, с крашенными в цвет красного дерева, высоко взбитыми волосами и в узеньких очках, по бокам которых свисали цветные шнурки. Она улыбнулась и спросила с сильным испанским акцентом:

– Мистер Дойл, сегодня вы хотите что-то особенное на ужин?

Он растерянно пожал плечами:

– Нет, ничего такого…

Он замолчал, только пристально наблюдал за вознёй Джулии на кухне. Каждое её движение завораживало его.

Она время от времени кидала на него недоуменные взгляды, ведь он так и продолжал стоять в дверном проёме в полураспахнутом халате. Наконец, Джулия не вытерпела, захлопнула дверь холодильника и взглянула на него в упор:

– С вами все в порядке, Кристофер? Вы какой-то странный…

– Нет, все отлично! – опомнился он. – Чудесно. Просто прекрасно. А вы… – он замешкался, не зная, что сказать, – были здесь вчера?

Джулия в изумлении вскинула брови:

– Конечно! Целый день. Я готовила вам мой фирменный гуакамоле и пончики в шоколаде. Потом выяснилось, что вы не едите пончиков. Вы еще сделали мне комплимент, сказали, что мне идет синий цвет. Потом я помогала вам раскладывать вещи, и вы накричали на меня, когда я уронила ваш ноутбук. Мне даже с сердцем плохо стало. Вы что, позабыли? Вы приболели? Может, вызвать вам врача? – Джулия испытующе взглянула на него поверх очков.

– Нет-нет, я все прекрасно помню… – Кристофер нервно сглотнул и почувствовал, как стиснулись его губы.

– Вы уверены? Вы точно здоровы?

– Уверяю вас, Джулия, все в полном порядке.

– Тогда простите, сэр, я начну работать. Я приготовлю вам перцы риенно, кесадию с цыплёнком и каре ягнёнка со специями, вы не возражаете?

– Нет-нет, не возражаю. Делайте, что хотите. Пожалуйста, – отрывисто отозвался он и выбежал из кухни. Он услышал, как вслед Джулия недовольно пробурчала: «Англичане…»

Значит, его история началась не сегодня. У него есть прошлое… А как его узнать? И надо ли?

Кристофер задержался у зеркала в прихожей, где с интересом разглядывал своё новое лицо. Затем – у зеркала в обширной гардеробной. Он надел голубые джинсы, приятно хрустящую белую сорочку и парусиновые кеды. На руку ему словно сами прыгнули громко тикающие тяжёлые часы с ремешком из крокодиловой кожи.

В прихожей ждал ключ с металлической кругляшкой на брелоке и черные очки в титановой оправе. Он кинул ключ в карман, надел очки, открыл входную дверь и оказался в коридоре, устланном ковровой дорожкой и заставленном кадками с цветами. Обратил внимание на массивную дверь квартиры напротив: она была сделана из лакированного тёмного дерева, с большой медной ручкой в виде львиной головы.

Кристофер спустился вниз и, выходя из лифта, столкнулся с хорошо одетым блондином лет сорока, чьи яркие синие глаза на загорелом лице привлекали невольное внимание. Мужчина улыбнулся, извиняясь, с любопытством взглянул на Дойла и зашёл в лифт.

Вскоре Кристофер сел в серый «Порше» с открытой крышей и не без волнения выехал на парящие раскалённым асфальтом улицы Лос-Анджелеса.

Горячий воздух бульвара Уилшир был насыщен запахами близкого океана, гретой резины автомобильных шин, и кофе. Ряды автомобилей стремительно неслись вдоль прямых улиц с узкими тротуарами, на которых не было видно ни одного пешехода. Кристофер чувствовал себя на удивление уверенно за рулем. Система навигации исправно подсказывала ему правильный путь, но он и без этого устройства прекрасно ориентировался. Должно быть, в неизвестном ему прошлом Кристофер не раз наведывался в Лос-Анджелес из Лондона. Не к Джону Плейфорду ли?

Высокое солнце отражалось в стеклянных облицовках зданий, которые, пока бульвар Уилшир сползал к океану, теряли высоту и всё теснее жались к земле; вскоре место высоток заняли одноэтажные коробки кафе, офисов, маникюрных салонов и магазинов. Дойл съехал на Сан-Висенте, затем повернул налево на Банди и продолжил свой путь в Санта-Монику по Монтане – улице уютной и даже немного богемной. Здесь было куда меньше автомобилей и много людей. Ему приходилось то и дело останавливаться, чтобы пропустить старушек с надменными собачками, длинноволосых девушек, на ходу прихлебывающих кофе, с разным цветом кожи, но почти всегда в овчинных сапожках на босых стройных ногах; и загорелых молодых бегунов в трусах, темных очках и с непременными проигрывателями, приклеенными чехлами к тренированным бицепсам. И пока они проходили, пробегали, ковыляли мимо, Кристофер жадно разглядывал их. Он не мог насытить свой взор видом людей во всем их многообразии. Время от времени какие-нибудь девушки, проходящие или проезжающие мимо на своих кабриолетах, махали ему рукой и озаряли его ослепительными улыбками. И тогда сердце замирало, он улыбался в ответ, но до смерти боялся, что они попытаются завязать разговор.

Наконец он свернул на Вторую улицу, достиг «Санта-Моника-Плейс», где на бесплатной трехчасовой стоянке оставил свой «Порше». Он не спеша прошел через пассажи торгового центра, глядя на людей, которые сновали взад и вперед с цветными пакетами; насыпал себе конфет на полдоллара из автомата; взял сэндвич в кафе. Некоторое время он неподвижно сидел за столиком. Сэндвич лежал нетронутым на пластиковой тарелке, а люди быстро шли мимо, уткнувшись в экранчики мобильных телефонов; они едва замечали друг друга. В целом, люди были красивы, особенно женщины; иногда даже слишком, что заставляло его сердце биться чаще. На него никто не обращал особого внимания, и сейчас ему самому все труднее верилось, что буквально миг назад он был совершенно иной сущностью.

Кристофер вышел из торгового центра, повернул налево по Бродвею, и через пять минут он уже стянул кеды и босыми ногами побежал по нагретому песку через широкую полосу пляжа к океану, чей дальний край был накрепко сшит с синим небом тонкой строчкой горизонта. Солнце висело в небе, в том самом небе, где ночью зажигаются звезды. Ещё в нем летали огромные атласные чайки, и блестящие самолёты чертили рыхлые полосы.

Легкие Кристофера наполнил прохладный бриз, на коже засверкали капельки океанских брызг, и все его существо переполнилось восторгом и благодарностью: он видел, он чувствовал жизнь. Он дышал.

Люди, прогуливающиеся по пляжу, улыбались его счастью, и тем самым делали его ещё счастливее. Без страха испачкаться, он упал на песок. Солнце ослепляло и горячо трогало лицо, но это было приятно. Он зажмурился, позволив себе раствориться в шуме прибоя и неясном людском гомоне. Так он со всей полнотой ощущал свое присутствие в этом месте, в этот миг.

Вставка Рай 1 – Готово

                         ***

Думаю, в тот роковой день Дьявол каким-то образом усыпил мой страх, иначе как объяснить факт, что вид человека оставил меня равнодушным? Мне было только любопытно смотреть на кого-то похожего на человека – ведь я так мечтал увидеть людей!

В каком- то смысле, ангелы смахивают на людей, но их черты застыли в блаженном экстазе, у них шелковистые кудри и почти бесцветные глаза, всегда полуприкрытые или, наоборот, подкаченные ко лбу; как облако, светящаяся и прохладная кожа; они двигаются, словно мягкие куклы, бесшумно летают, бесшумно ходят, почти не жестикулируют.

Тот, кто стоял передо мной, был определённо другим – взгляд его острых глаз невозможно вынести; он задирает изогнутые брови, отчего лоб прорезают глубокие морщины. Пряди жёстких смоляных волос непослушно падают на скуластое лицо. И сухие ладони с длинными костистыми пальцами.

– Не обольщайся, – жёстко сказал он. – Это не моё обличье, а лишь классическая трактовка, которая мне по душе. Моего лица тебе видеть не суждено. Временно, надеюсь.

– Странно. Я тебя совсем не боюсь, – отстранённо сказал я.

– Я тебя не пугать сюда пришёл. У меня деловое предложение, которого ты, по-моему, не расслышал. Повторю: не хочешь ли отправиться на землю?

– На землю? Зачем?

– Дьявол слегка осерчал:

– По-моему, я переборщил с гипнозом: ты отупел вместо того, чтобы просто расслабиться. Ты что, не слышишь меня, чёрный идиот? На землю хочешь?

И тут я словно бы очнулся.

Моё сердце затрепетало.

Но как же так?..

Как я посмею убежать?

***

– Извините, у вас случайно сигареты не найдётся?

Кристофер не обратил внимания на голос – решил, что обращаются к кому-то другому. Но спустя мгновение голос повторил вопрос, и звучал он намного ближе. Кристофер ощутил аромат мятной жвачки. Открыл глаза и чуть не подскочил. Над ним склонилась очень юная блондинка. Она смущенно рассмеялась и поправила длинные локоны.

– Извините, я не хотела вас напугать.

Кристофер заулыбался в ответ и сел. Девушка была очень красива.

– Что вы спросили? Я не расслышал. Простите, вы не могли бы повторить? – попросил он.

– Я спросила, не найдётся ли у вас сигареты, – девушка чуть зарделась, и это добавило ей очарования. – Хотя на всем пляже запрещено курить, – она опустила васильковые глаза, голос ее понизился до шепота. – Да я и не курю. Это был просто повод… подойти…

Она невинно взглянула на него из-под ресниц. Кристофер не мог оторвать от нее глаз. Она была одета в шорты и тесную футболку, и он сразу смог выяснить для себя прелестную разницу между мужчинами и женщинами. Его пристальный взгляд сконфузил девушку. Она сунула указательный палец в рот и принялась грызть ноготь.

Тогда Кристофер тряхнул головой и спросил:

– А зачем нужен был такой дурацкий повод?

– Ну, нужен же был какой-то повод…

– Для чего?

– Ну, я же не могла подойти и сразу просто так сказать… – она запнулась.

– Что?

Она совсем смутилась, но ответила:

– Что вы привлекательный.

Настала очередь Кристофера краснеть.

– Вы вправду так считаете?

Она молча кивнула и прикоснулась к его лицу. От неожиданности он замер, точно окаменел.

– У вас такие красивые губы. – девушка провела пальцем по контуру его рта. – и ямочки на щеках. И такие глаза.

И вдруг она приблизила к нему своё лицо. Он едва успел вдохнуть аромат мятной жвачки, как она прижалась тёплыми губами к его рту. Горячая волна прокатилась по всему его телу, оставляя за собой бесподобную острую дрожь, как будто тысячи иголочек одновременно покалывали его нутро; несильно, дразня. Кристофер не удержал легкий стон. Солнце, звезды – все будто погасло. Безумно захотелось сделать странную вещь: сжать ее изо всех сил и подмять под себя. Но вместо этого он обхватил ее лицо ладонями и продолжил поцелуй с такой внезапно жадной страстью, что закипела кровь. Девушка вся подалась ему навстречу и тихо замурлыкала, совсем как маленький черный кот в его райской пещере. Он слышал, как ускорило темп ее сердце.

– Эй, ребята! Что это вы тут творите! – раздался вдруг гневный окрик. – Идите в отель и там развлекайтесь как душе угодно!

Кристофер и девушка отпрянули друг от друга. На них сверху потрясала палкой пожилая дама в сопровождении двух сердитых биглей.

Дойл и девушка смущенно захихикали. Но Кристоферу совсем не хотелось ее отпускать. Его кровь продолжала бурлить, и он смотрел на нее так, как если бы взглядом продолжал прерванное занятие. И она вдруг изумленно воскликнула:

– О! Ваши глаза!

– Что с ними?

– Они… черные.

– Что? – недоуменно переспросил Кристофер; кровь мгновенно остыла.

– У вас были светло-голубые глаза, когда я увидела вас, – пояснила она, – а сейчас они потемнели, стали почти черные.

– Это все ваша красота. Она ослепила меня, – нашелся Кристофер. Через ее плечо он заметил, что к ним бежали трое парней и две девушки возраста его новой знакомой. В руках одна из девушек держала волейбольный мяч.

– Эй, Рэчел! – позвал один из парней, худощавый афроамериканец с дерзким взглядом. – Ты куда пропала?

Девушка обернулась на зов, помахала рукой. Но тут же наклонилась к Кристоферу и сунула ему в ладонь записку.

– Позвони, – беззвучно пролепетала она. Вскочила на ноги и устремилась навстречу ребятам.

– Мы же играть собирались, – сердились на нее друзья.

– А это еще кто? – тот же парень мотнул головой в сторону Дойла, но Рэчел увлекла их прочь, и он не расслышал, что же именно она ответила. Кристофер лишь убедился, что на клочке бумаги был написан ее номер. Он сунул его в карман брюк и снова упал на песок. Это было прекрасно!

Когда Дойл вернулся домой, уже почти стемнело. Он не притронулся к еде, чем разочаровал Джулию. Он ждал своей первой встречи со звездами. И хотя воспоминания о новой знакомой отвлекали, он все равно ощущал невероятное волнение и ждал, когда наконец стемнеет окончательно. Кристофер на минуту прилег на кровать, чтобы просто перевести дух и… неожиданно крепко уснул.

Весь следующий день, и день после него, и еще два дня прошли в абсолютном блаженстве. Кристофер разъезжал по городу в своем кабриолете, обедал в «Поло Лаунж» – в отеле Беверли-Хиллз, пил коктейли в «Шато-Мармон», смотрел выставки в «Гетти» и ЛАКМА, дивился человеческому гению, и без устали любовался океаном. Пляжи Малибу, художники Лагуна-Бич, дух истории на Каталине. С ним знакомились улыбающиеся люди, находя его очаровательным. Записочки с номерами телефонов скапливались в каждом кармане. И хотя поцелуй незнакомки на пляже Санта-Моники не шел из головы, набрать ее номер Кристофер так и не решился.

Именно такой он представлял себе жизнь на земле – полной улыбок, солнечного света, искусства и красоты.

Одно никак не давало ему покоя: он до сих пор так и не увидел звезды. Каждый раз, возвращаясь домой незадолго до наступления темноты, Кристофер умудрялся накрепко уснуть до самой зари.

«Это акклиматизация, – безапелляционно поясняла Джулия. – Вы никак не можете привыкнуть к разнице во времени с Англией, вот и отключаетесь в детское время».

В этот вечер, отпустив домработницу пораньше, Кристофер налил себе немного вина в широкий стакан и присел в удобное кресло перед панорамным окном, откуда он каждый день наблюдал город во всем его многообразии. Днем он заскочил в магазин, чтобы купить себе мощный телескоп.

Теперь телескоп стоял на треноге у окна, и Кристофер с любопытством прильнул к глазку. Он вертел его в разные стороны, то заглядывал в окна высоток напротив, то смотрел на огромное солнце, тонущее в розовой пене облаков. Машины, люди в машинах, номера, витрины, лобби соседних отелей.

«Сколько людей, – вдруг подумал он, – как их много… за каждым окном. Сколько жизней, сколько судеб, разных историй. И теперь я – всего лишь один из них».

И он отчего-то почувствовал себя невероятно одиноким. Таким незначительным. Он снова вспомнил о белокурой Рэчел с пляжа. Невольно притронулся пальцами к губам. Он немного поразмыслил, потом встал и направился в прихожую, где на комоде оставил свой молчаливый телефон. Едва стоило ему взять трубку в руки, как в квартиру позвонили.

– О! Как мило видеть это удивление на твоем лице! – воскликнул Джон Плейфорд, когда Кристофер в пижаме и халате распахнул перед ним дверь.

Кристофер развел руками и кивком пригласил его войти.

– Так ты почувствовал себя одиноко, Крисси? Кому решил позвонить? – с иронией поинтересовался Джон, усаживаясь в кресло. Дойл предложил ему вина.

– Ты думаешь, Джон Плейфорд пьет какое-то там вино? Тащи коньяк!

– Но у меня…

– Есть. В баре там посмотри.

Пока Кристофер гремел бутылками в баре, Джон любовался панорамой города. Он щелкнул пальцами, и включилась стереосистема, на которую Кристофер до сих пор не обращал никакого внимания. Тихо зазвучал бархатистый голос Шаде. Дойл от неожиданности вскинул брови и обернулся на звук.

– Я подумал, немного приличной музыки к пейзажу не повредит, – с довольным видом прокомментировал Джон. Он многозначительно ухмылялся, наблюдая, как Кристофер возвращается в свое кресло.

– Что смешного?

– Да, собственно, ничего… кроме того, что в жалкие семьдесят два часа от невинного ангела не осталось ровным счетом ничего. Ну… почти ничего. Но это дело времени, – Джон разразился громогласным хохотом.

Кристофер одарил его холодным взглядом. Он понял, что Плейфорд имел в виду.

– О, этот взгляд. Такой…человеческий… – продолжал веселиться Джон. Кристофер вздохнул, уткнулся в глазок телескопа. В доме на другой стороне улицы были ярко освещены окна. Он видел снующих за занавесками людей. Если бы захотел, он мог бы незримо сопровождать их весь вечер, до самого отхода ко сну.

– Я благодарен, что ты зашел, – не отрываясь от телескопа, проговорил Кристофер. – Мне действительно стало одиноко. Не могу взять в толк почему.

– Вот я и заглянул поинтересоваться, как ты тут. Как освоился, нравится ли тебе здесь, хочешь ли ты продолжать весь этот цирк?

– Почему цирк? – Кристофер выпрямился и взглянул на Плейфорда.

– Тебе скучно, Крисси, – Джон подался всем телом к Кристоферу. Его раскосые черные глаза какое-то время сверлили лицо Дойла. – Тебе неимоверно скучно. «Гетти», пляжи, «Поло Лаунж» – это все шикарно. Но, думаешь, это и есть человеческая жизнь?

– Ну да… – с сомнением в голосе ответил Кристофер.

Джон загадочно улыбнулся. Погладил пальцами неопрятный щетинистый подбородок. Помолчал, некоторое время снова испытующе разглядывал Дойла. Тот сидел прямо, не шелохнувшись, выдерживая его взгляд.

– То есть, ты действительно думаешь, что все те люди, которые проходят мимо тебя на улице, живут так, как ты?

Кристофер промолчал. Перед его глазами вмиг промелькнули сотни случайных лиц. Он невольно поёжился. Джон довольно хмыкнул и продолжил:

– Видишь ли, Крисси, человеческая жизнь, как бы тебе сказать, не совсем такая, какой ты ее себе вообразил. Ты вообще получил хоть какое-то представление о людях?

Дойл вновь вспомнил сладость поцелуя на пляже, но это мало относилось к вопросу. Он неопределённо пожал плечами.

– Пора тебе начать знакомиться с миром, – веско произнёс Джон. – И начнём с того, что ты соберёшь эту свою подзорную трубу и вернёшь её обратно в магазин, если, конечно, не собираешься подглядывать за старушками, полощущими свои протезы.

И, как бы отвечая на безмолвный вопрос, Джон простёр руку к окну. Кристофер обернулся и обмер…

За разговором он и не заметил, как на улице сгустилась тьма. Золотые огни города полосовали ночь вдоль и поперёк, но непроглядное небо казалось пустым: на нем не было видно ни единой звезды. Кристофер вскочил из кресла и прильнул лицом к стеклу, надеясь, что звезды просто накрыли плотные облака. Вопреки его надеждам небо было чистым. Только совершенно пустым.

– Не надейся. Их нет. Никогда. Город их ослепляет, – вполголоса сказал Плейфорд.

Разочарование ужалило Кристофера в самое сердце. Он со злостью взглянул на треногу с раструбом телескопа и неожиданно пнул её ногой. Тренога брякнула, тяжело повалилась на пол.

Джон молча улыбнулся, глядя куда-то в сторону.

– И люди живут точно такими же. Ослепленными. Жизнь, Кристофер, это всегда не то, чего ждешь… потому что не видишь того, что тебе уже дано.

Кристофер прижался лбом к стеклу. Он остро ощутил какую-то звенящую пустоту. «Какое значение имеют звезды в этом многомиллионном городе, где полно звезд искусственных?»

Он хотел спросить Плейфорда о чем-то, но, когда обернулся, того уже не было.

Не убирая его пустой бокал, Дойл выключил музыку, прошаркал в свою спальню и рухнул в постель.

                              ***

Я робко взглянул на моего незваного собеседника. От его вида, по телу бежал озноб.

– А зачем мне на землю? – тускло спросил я. – Мечты мечтами, но что я делать-то на земле буду?

– Жить ты будешь на земле! – радостно воскликнул Дьявол и взметнул длинные руки. – Здесь ты живёшь? Здесь ты гниёшь и гнить ещё будешь миллионы лет! Вечно сидеть будешь торчать здесь, пролежни на заднице отращивать.

Дьявол заглянул мне прямо в глаза.

– Расскажи, что ты делаешь каждый день?

– Ничего.

– Ты когда-нибудь выполнял ангельские обязанности – сопровождал души в рай?

– Нет.

– Предотвращал гибель людей?

– Нет.

– Пел в хорах или играл на трубах?

– Нет.

– Нет. Нет. Конечно, нет! – дьявол схватил моё бессильное крыло за край и энергично встряхнул его. Облетело несколько перьев. – Посмотри, у тебя же крылья атрофированы: ты даже не летал никогда!

– Никогда, – сглатывая слезы, признался я. И мне сделалось невыразимо жаль себя, несчастного. – Мне в небо запрещено…

– Да-а-а! – закивал Дьявол. – Боялись, что тебя за вестника Апокалипсиса примут. Жопы свои архангельские прикрывали. Так, и что это за жизнь? А учили тебя чему-нибудь? Ты книги читал? Канта? Достоевского?

– Нет.

– О живописи слышал? Импрессионисты? Кубисты? Сюрреалисты?

– Нет.

– А музыку изучал? Баха от «Депеш Мод» отличить сможешь?

– Нет.

– Ну хоть о науках слышал что-нибудь? Квантовая физика? Эппл Макинтош? Грудные имплантаты, наконец!

– Нет.

– Но ты хоть пытался узнать?

– Нет, – от осознания собственного невежества мне стало так стыдно, что захотелось наложить на себя руки.

Дьявол внезапно расплылся в улыбке и довольно потёр руки:

– Ты ничего не знаешь, ничем не интересуешься, живёшь в своём примитивном замкнутом мирке. Ты – ИДЕАЛЬНЫЙ человек! Будешь там как свой.

Я взглянул на него с интересом. Мысль о полете на землю стала чуть менее пугающей. Принять предложение Дьявола? Это практически пасть. Нет, я не мог покинуть рай, я же – АНГЕЛ!

Дьявол скорчил циничную гримасу:

– Ой-ой-ой! Я – ангел! – передразнил он меня, потом подсел рядом и доверительно обнял за плечи. – Дорогой мой, если верно рассудить, то мы с тобой одного поля ягоды. У тебя крылья – у меня тоже есть крылья, ты живёшь в раю, и я здесь когда-то жил. Меня сбросили, и ты отвергнутый, ты – ангел, и я в прошлом тоже ангел. Но есть между нами одно различие: я восстал! И теперь воцарился в моем собственном антицарстве. А ты смирился, сквасил обречённую морду и с готовностью подставляешь задницу под пинки. Знаешь, в этом ты тоже очень похож на человека. Им скажи слово «смирение», так они именно это и воображают! Ну? И долго ещё ты рад это выносить? Пойми: на что бы ты ни надеялся, чего бы ты ни ждал, оно никогда не наступит! Хотя, может, тебе нравится, когда эти огромные белые парни хлещут тебя своими…ну, ладно.

Обидные слова вогнали меня в краску и великое смущение, но, надо признать, резон в них был несомненный. Действительно, что меня ожидало в будущем? Ничего. Даже с душами грешников в аду что-то происходит, а со мной – ничего.

Тем временем, подперев моё крыло плечом, лукавый продолжал:

– На земле ты станешь человеком, будешь иметь все, что получают от рождения люди. Например, сегодня ты испытал нечто совершенно новое: ты заснул. Заснул, хоть ангелы никогда не спят. Тебе понравилось? Приятно, правда? – он ткнул меня локтем в бок. – Приятно? – Я застенчиво кивнул, он довольно хмыкнул.

– Вот видишь. А люди спят каждый день, по несколько часов, а на небе тем временем светят прекрасные звезды… – он покосился на меня. Он все обо мне знал.

– А спать, когда светят звезды, обязательно?

– Нет, но все люди так делают. Они ещё делают кое-что, когда светят звезды, но тебе об этом знать пока рано. У людей в жизни вообще много радостей. Ну вот, например, слава, власть или… еда…

– Еда? – поморщился я. Мы, ангелы, не питаемся вовсе, как я, или пьём амброзию, которую мне ни разу не давали.

– Ага, – дьявол с удовольствием причмокнул, – кровавые стейки, трюфели, гамбургеры, пицца, устрицы, икра! Многие люди живут вообще только ради того, чтобы жрать!

– Не понял…

– Ну, это долго объяснять, – отмахнулся Дьявол. – Сам поймёшь, если согласишься. Ты представления не имеешь, как увлекательно жить на земле! Тебе не надо будет больше прятаться. Все твои простенькие мечты сбудутся. Проживёшь долгую счастливую жизнь, а когда умрёшь – переродишься в белого прекрасного ангела. И здесь заживёшь нормально.

– Хорошо, а тебе-то что с того? Какое тебе дело до моего жалкого существования?

Дьявол скромно потупил глаза, улыбнулся уголками губ и передёрнул плечами.

– Взамен? Души у тебя нет, взять с тебя нечего. Мне тебя жалко. Считай это благотворительностью.

***

Глава 2.

ЖИЗНЬ.

Кристофер подскочил на кровати от того, что одновременно звонили в дверь, разрывался телефон на тумбочке, брякал набежавшими уведомлениями ноутбук, и где-то еще, наверное, в кармане пиджака в гардеробе, истошно звонил второй телефон. Дойл вылетел из-под одеяла, накинул свой халат и побежал открывать. На ходу приложил трубку к уху. «Дойл, слушаю». На другом конце что-то быстро заговорил мужской голос, но слов Кристофер разобрать не мог: Джулия лезла ему в лицо, визгливо причитая, что забыла дома ключи от его квартиры и подняла его с кровати. Кристофер отмахнулся от горничной и ринулся в гардероб пошарить по карманам пиджаков, где продолжал трезвонить второй телефон.

– Эй! Босс, ты меня слушаешь? – нетерпеливо восклицал мужской голос. – Я тебе говорю, у нас вынос! Какая-то фигня случилась у «Корал». Я пока не знаю, в чем подоплека. Но сейчас крутейший спред! Если мы пойдем интрадей, поднимем минимум бак! Я крою, конечно?

На мгновение Дойл застыл, уставившись на рукав черного бархатного пиджака, в кармане которого только что стих телефон. Он соображал, что означала ахинея, которая обрушилась на него с другого конца провода.

И в этот момент перед его глазами, словно голограмма, замельтешили графики изменения котировок ценных бумаг за последние сутки. Он явственно увидел бегущие строки отчётов мировых финансовых гигантов, заголовки завтрашних газет: «Корал Текнолоджиз Глобал Корпорейшн» предложили пост технического директора подразделения высоких технологий гению компьютерной мысли Винсу Джонстону». В голове Кристофера со скоростью света менялись цифры.

– Крой, – коротко ответил он.

– Да! Да! – торжествующе воскликнул мужской голос. – Пилить будем как всегда?

– Да, как всегда. Семьдесят – мне, тридцать – клади в карман.

– Вот это разговор! Ныряю.

Кристофер отключился. Теперь он знал, что это был Томми Миллер – его бессменный и преданный, как пес, биржевой брокер. Словно тихий шепот сообщил ему, что Томми – паренек двадцати восьми лет, отличник Гарварда. Ни хобби, ни друзей, ни девушек не имеет. Живет на бирже. Смысл жизни видит исключительно в драйве от рискованных финансовых операций. Причина – страсть к азартным играм. Биржа спасает его от тюрьмы. И это неплохо работает: через несколько часов они станут богаче на миллион без угрозы здоровью и свободе.

Кристофер сунул телефон в халат и только собрался запустить руку в карман бархатного пиджака, как в дверь снова позвонили и пронзительный голос Джулии начал стремительно приближаться.

– Мистер Дойл! Мистер Дойл!

Кристофер высунулся из гардеробной.

– Там! – она замахала рукой в сторону прихожей. Оттуда слышались мужские голоса и какой-то непонятный шум. Дойл тотчас забыл о телефоне: через дверной проем гостиной он увидел, как трое мужчин с криками и руганью затаскивают в его квартиру небольшой рояль, тщательно завернутый в упаковочную пленку и картон.

– Что это? – пробормотал он себе под нос.

– Господа хозяева! Кто дома? – позвал один из грузчиков, моложавый мужчина в ветровке с надписью «Божественная доставка – путь только наверх».

Кристофер торопливо подошел к нему:

– Это что? – он кивнул в сторону рояля.

– Как что? – не понял грузчик. – Рояль. Бехштейн.

– Но я… – начал было Кристофер, но мужчина потряс перед его лицом планшетом с бумагами.

– Господин Дойл, у нас все четко. Вы приобрели кабинетный рояль Бехштейн неделю назад через интернет, адрес доставки указали этот. Сегодня мы его доставили. У нас накладные, расписание, все четко.

– Да? – недоверчиво переспросил Кристофер. – Накладные? Ну ладно. Приобрел – так приобрел.

– Вы не пожалеете, – улыбнулся грузчик и фамильярно потрепал его по плечу. – Дьявольский инструмент. Куда его ставить?

Дойл кивнул и взглянул на рояль, с которого еще не сняли упаковку. В руках запульсировала какая-то приятная энергия. Пальцам словно не терпелось пробежаться по клавиатуре.

Кристофер подошел ближе, отодрал кусок картона и провел рукой по теплой лакированной поверхности инструмента. В воображении снова мелькнула картинка: небольшая мастерская в Германии, несколько мастеров вручную собирают его рояль. К ним присоединяется элегантный мужчина в очках. Он садится на вертящийся стульчик и пробует клавиши и играет Шопена. Удовлетворенно кивает.

– У каждого рояля есть душа, господин Дойл. Полагаю, вам это известно, – внезапно послышался голос у Кристофера за спиной. Он резко обернулся. Ему протягивал руку невысокий человек с саквояжем в руках.

– Шон Дункельберг, настройщик, – представился он. – Великолепный инструмент. Поздравляю. Я настрою его для вас так, что звук будет достоин ушей ангелов. Это займёт пару часов.

Кристофер пожал протянутую руку. Как только ладони соприкоснулись, в его голову хлынула информация: «Шон Дункельберг, пятьдесят два года. Профессиональный пианист с идеальным слухом, потомственный настройщик фортепьяно. Разведен, имеет троих детей: тридцати, двадцати пяти и двадцати двух лет. Дети по его стопам не пошли, занимаются кто чем. Курит, не пьет. Имеет двух кошек. Обожает яичницу с беконом, но не ест из-за зашкаливающего холестерина. Набожен, по воскресеньям аккомпанирует церковному хору…»

– Ладно! – нервно выкрикнул Кристофер, желая прервать неизвестного шептуна в своей голове. Он сообразил, что испугал настройщика и добавил, уже тише:

– Пожалуйста, как только грузчики полностью закончат, делайте свое дело. Неважно, сколько времени это займет».

– Может, вы хоть выпьете кофе? А то вам покоя нет, – подошла к Дойлу Джулия. Он молча кивнул и последовал за ней на кухню.

Кристофер сделал пару глотков из большой чашки с эмблемой Лондонской Фондовой биржи. Джулия положила перед ним утренние газеты. Из гостиной продолжали доноситься ругань и возня «божественных доставщиков». Вдруг он вспомнил о телефоне в бархатном пиджаке.

Он зашёл в гардероб, сунул руку в пиджак и сгрёб телефон в ладонь. Хотел вытащить руку, но застрял в прорези кармана. В ту самую минуту в дверь квартиры опять позвонили. Кристофер вздрогнул и с силой дёрнул руку из пиджака. Гладкий, словно камень голыш, телефон выскользнул из его ладони, тяжело стукнулся об пол и завалился за ряд обувных коробок. «Проклятье!» – пробормотал Кристофер. В прихожей послышались новые голоса. Два мужских голоса что-то бубнили, в то время как Джулия им темпераментно возражала. В неразборчивый диалог вмешался еще один, незнакомый ему высокий девичий голос. Кристофер торопливо потянулся вниз, за обувную коробку с логотипом «Джон Лобб». Тянуться за телефоном под рядом костюмов, через обувь было непросто. Ему не хватало совсем немного, чтобы достать злосчастный предмет. Кристофер сделал еще усилие и прихватил телефон двумя пальцами.

«Мистер Дойл! Кристофер, где вы?» – незнакомый девичий голос приближался. Кристофер подался еще немного вперед, чтобы покрепче схватить телефон. Его как-то качнуло в сторону, он потерял равновесие и чтобы удержаться на ногах, обрушился обеими руками на коробку «Джон Лобб». Жёсткая картонная крышка не провалилась, а отскочила в сторону, и Кристофер упёрся ладонями в шикарные новые туфли. Между туфлями был аккуратно уложен небольшой пластиковый пакет, туго набитый каким-то белым порошком. Дойл обрёл равновесие, выудил телефон из-за коробки и подобрал пакет. Он выпрямился и поднёс пакет ближе к глазам. Размером чуть больше мобильника, он был аккуратно свернут, но не запечатан, а заклеен клочком клейкой ленты.

– Кристофер! Ты здесь? Тебя там… – воскликнул девичий голос прямо у его уха. Кристофер поднял глаза. Перед ним стояла хорошенькая курносая блондинка с бежевым портфелем в руках. Одета она была строго: в белую блузу и узкую чёрную юбку, подчёркивающую стройную фигурку. На ногах – черные лодочки на каблучках. Золотистые, полные солнечного света волосы собраны на затылке в длинный тугой хвост.

Она перевела взгляд на пакет в его руке. Лучезарная улыбка вмиг погасла. Она воровато оглянулась и закончила фразу шёпотом, как будто голос внезапно пропал: «Тебя полиция спрашивает»…

Он внимательно посмотрел на неё и невольно пригладил рукой волосы. Сейчас он был рад, что невесть откуда знал: Дороти Андерсен, его ассистентка. Двадцать шесть лет, юридический факультет Калифорнийского университета. Белый «Шевроле», пробежки каждое утро, фраппучино в Старбакс. Джастин Бибер. Джастин Бибер? Это ещё кто?

Яростный шёпот Дороти прервал поток информации в его голове.

– Кристофер! Здесь полиция! – Она сделала страшные глаза на пакет, который тот продолжал сжимать в руке. Послышался топот, мужские голоса наперебой выкрикивали его имя. Дойл представления не имел, что держал в руках, и подумать об этом ему уже было некогда. Он торопливо запихал пакет в другой карман халата и выступил из гардеробной навстречу двум мужчинам в темно-синих ветровках.

– Мистер Дойл? – отсалютовал мужчина постарше.

– Сэр? – гоготнул его более молодой напарник. Старший одарил его сердитым взглядом. «А что? – передёрнул тот плечами. – Он же англичанин. Значит, его надо называть “сэр”».

Кристофер молча переводил взгляд с одного на другого. Неизвестный информатор в его голове сообщал ему детали жизни обоих. Ничего важного для Дойла в них не было.

– Чем обязан визиту, офицер? – спросил он, как только информатор смолк.

– Понимаете, – начал старший, – у нас в доме напротив ограбление. И мы просто обходим соседей. Чистая формальность, – он блеснул полицейским значком перед носом Кристофера.

– Ничего себе формальность. В доме напротив – сто двадцать восемь квартир, в этом доме – их почти двести. Вы хотите сказать, что вы обходите всех? – Кристофер усмехнулся, повернулся спиной и направился в гостиную. Дороти поспешила за ним.

– Откуда вам известно, сколько квартир в доме напротив? – вскинулся молодой офицер, но Дойл не оглянулся на него.

– Не совсем, – ответил старший полицейский за его спиной, – но к вам мы решили заглянуть.

Дойл и не заметил, что, пока он обменивался фразами со старшим офицером, младший уже вовсю шнырял по гостиной. Он на миг замер у рояля, над которым колдовал настройщик, затем над троими грузчиками. Те, бесконечно споря, до сих пор собирали упаковочный картон. Затем офицер надолго застыл у окна.

– Так почему вы пришли ко мне? – с этим вопросом Кристофер обратился, скорее, к молодому полицейскому, чьё поведение совсем ему не понравилось.

– Видите ли, мистер…

– Сэр, – с издёвкой поправил его молодой, не отрываясь от окна.

– Видите ли, – старший испепелил спину напарника взглядом, – ваши окна смотрят прямо на окна квартиры, которая была ограблена. Там живёт одинокая пожилая леди.

Кристофер удивлённо поднял брови и перекинулся взглядами с Дороти. Та скривила рожицу.

Офицер тем временем продолжал:

– А вы – одинокий мужчина. И если бы у вас был телескоп, а вы не подумайте, здесь у многих есть телескопы, то вы могли бы знать все подробности о жизни хозяйки той квартиры. Ну так, чисто гипотетически, так сказать… У вас, кстати, есть телескоп?

Он окинул Кристофера испытующим взглядом. Дойл почувствовал лёгкую дрожь. Он невольно взглянул на своё кресло, где вчера опрокинул телескоп ногой. Его там не было. Он попытался вспомнить, что делал после ухода Плейфорда, но в памяти не всплывало ровным счётом ничего значительного. Он просто отправился спать. Телескоп должен был оставаться на месте. Но он отсутствовал. И хотя это было странно, Кристофер испытал невероятное облегчение.

– Нет, – убедительно ответил он, – у меня нет телескопа, и вообще я сюда въехал совсем недавно…

– Ну да… – протянул старший офицер и вдруг вполголоса пропел, – я чужак. Законный чужак. Я – англичанин… в Эл-Эй.

Кристофер замолчал, но взгляда от офицера не отвёл. Он в задумчивости потёр пальцами губы и медленно произнёс:

– Так вот в чем дело. Я одинокий мужчина, иностранец, недавно въехал. Из моего окна видна квартира пожилой леди, по-видимому, обеспеченной…

– С чего вы решили, что она обеспеченная? – сделал выпад молодой.

– В этих домах малообеспеченные не живут. Да и разве бы вы стали напрягаться из-за украденного телевизора? – парировал Кристофер, – и если бы у меня был телескоп, то…

Горячая волна бешенства окатила его с головы до пят, и он вдруг заорал:

– То вы бы считали меня подозреваемым? Что за адская чушь? Вы в своём уме?

– Мы должны предусмотреть любые возможности, мистер Дойл… сэр… И поскольку, как мы узнали, вы ещё и занимаетесь неясными финансовыми махинациями…

– Не махинациями, а операциями! – Кристофер был в ярости. – Я – финансовый консультант, специалист по рынкам. Я плачу налоги, черт возьми! Вы не понимаете, к кому вы пришли! Вы не представляете, чьими счетами я управляю! Что за дикая чушь!

В тот момент, когда его рот выкрикивал последние фразы, Кристофер поймал себя на мысли, что и сам не знал, чьими счетами управлял.

– Пожалуйста, успокойтесь, сэр, – прохладно произнес старший офицер. Младший тем временем противно усмехался, надменно глядя на Дойла.– Иначе нам придется принять меры.

Дойл почувствовал болезненный щипок в бок. Он оглянулся. Дороти глядела на него с ужасом. «Остановись! Закрой рот! Карман! Пакет в кармане!» – кричали ее глаза.

Он встряхнул головой, точно избавлялся от гнева. Сердце бешено колотилось.

– Я погорячился. Приношу свои извинения, офицеры.

– Понимаете, мистер Дойл, мы могли бы хорошенько пошарить в вашей модной квартирке и наверняка найти что-нибудь интересное, – с отеческой улыбкой проговорил старший офицер. Он потрепал Кристофера по рукаву. – У молодых, свободных, успешных мужчин всегда можно найти что-нибудь интересное. Смотрите – уже время ленча, а вы все еще разгуливаете в шелковом халате. Вот кто знает, что сейчас лежит у вас в кармане?

Кристофера будто ошпарило кипятком. Пакет с белым порошком жёг ему бок, словно разогрелся до сотни градусов и вот-вот подпалит карман. И неважно, что он точно не знал, что внутри пакета. Он вполне догадывался. Внутренний информатор работал без перерывов. Дойл взял себя в руки.

– У меня в кармане телефон, если вас это успокоит, – холодно сказал он.

– Может, и телефон. А может, ещё что-нибудь. Все – дело техники. Так что, у вас действительно нет телескопа?

– Я уже сказал.

– А что вы делали позавчера, с двенадцати дня до шести вечера? – вступил в разговор младший офицер. Кристофер спокойно взглянул на него.

– Позавчера? Ваша расторопность восхищает. Я был сначала в музее «Гетти», а потом – в «Поло Лаунж».

– В «Поло Лаунж»… – передразнил его офицер. – Вы были в «Поло Лаунж» до вечера?

–Да.

– Чем подтвердите свои слова?

Кристофера снова бросило в жар. Он едва удержался от грубости. Вместо этого привычно потер пальцем губы и бесстрастно ответил:

– У меня есть билет в музей и счёт из ресторана. Сейчас.

Не дожидаясь ответа, он покинул их и отправился в гардеробную. В кармане брюк он нашёл и билет в «Гетти», и счёт из «Поло Лаунж». Затем он перешёл в спальню. На тумбочке у кровати лежал фотоальбом «Музей «Гетти». Полное собрание», который он купил во время посещения. Вместо закладки между страниц был вложен чек за покупку.

Все это Дойл продемонстрировал офицерам, ткнув пальцем в дату, время и его собственную подпись, указанные на всех трёх клочках бумаги.

– Если этого вам мало, поезжайте в «Гетти» и в Беверли Отель, и просмотрите записи камер внутреннего наблюдения. При желании меня можно на них увидеть.

– Ладно! – воскликнул старший офицер и примирительно заулыбался. – Кристофер, мы знаем, что вы – уважаемый человек, и действительно просто хотели узнать, может, вы слышали или видели что-нибудь необычное. А у нас с вами вышел такой вот неприятный разговор. В любом случае, будем вам признательны за любую информацию. Если вспомните что-нибудь, пожалуйста, позвоните, – он протянул Кристоферу визитку. Тот кивнул и сунул визитку в карман, к пакету.

С этими словами офицеры покинули его квартиру. Кристофер проводил их взглядом. Джулия кинулась следом, выпроваживая и полицейских, и грузчиков, которые наконец собрали весь картон.

Дойл с усталым вздохом опустился в кресло. Дороти села напротив.

– Кристофер, ты не хочешь перепрятать этот чудесный пакет куда-нибудь, в более надёжное место? – тихо спросила она.

Дойл достал пакет из кармана и снова внимательно оглядел. Теперь он точно знал, что это за порошок, но пока не понимал , что с ним делать. Он молча кивнул. Положил пакет на широкий подлокотник кресла. «Кристофер!» – одёрнула его Дороти. Он махнул рукой и вновь запихнул пакет в карман. Девушка с досадой помотала головой.

В комнате тихо зазвучал рояль. Кристофер и Дороти одновременно обернулись. Из кухни прибежала Джулия. Настройщик играл Баха. Играл самозабвенно, с прикрытыми глазами. Дивная и строгая, полнозвучным потоком музыка заливала комнату, словно кристально чистая вода, пронизанная солнечным светом. Кристофер закрыл глаза и вновь стал безымянным ангелом в Райских Кущах. Перед его внутренним взором мелькнули цветущие сады, засохшая магнолия, зияющий черный ход в его пещеру. Он услышал тихий голос. Голос шептал ему в самое ухо: «Теперь ты далеко… теперь у тебя человеческая… жизнь…»

– Почему ты не берёшь трубку?!! – Все вокруг как будто сдетонировало от взбешённого женского голоса.

Опять незнакомцы. Дойл распахнул глаза.

По комнате металась роскошная брюнетка, ростом чуть ли не выше самого Дойла. Грива темных локонов, полные губы, ноги до небес – девушка была воплощением самой красоты. И хотя от нее невозможно было оторвать взгляд, почему-то сердце Кристофера настороженно притихло. Настройщик замер за роялем. Дороти с интересом переводила глаза с Дойла на девушку. Джулия тихонько вернулась на кухню.

Девушка ткнула пальцем в ассистентку и зарычала:

– Пусть она валит отсюда. Вели ей уйти. Я не желаю её здесь видеть!

Дойл удивлённо повёл бровями и взглянул на Дороти. Та ждала распоряжений.

– Почему ты молчишь? – завопила нежданная гостья. – Прикажи ей уйти!

– Но с чего бы? – попытался возразить Дойл.

– Пусть валит. Быстро. Прямо сейчас. Иначе я нос ей сломаю!

– Что ж, раз так, то… Дори, – вполголоса проговорил Кристофер.

– О! – воскликнула Дороти. – Сегодня на соседней улице фермерский рынок. Я как раз собиралась купить себе еды. Крис, тебе захватить что-нибудь?

Дойл рассеянно кивнул, не отрывая глаз от разъярённой красавицы.

В своих мыслях он уже видел, что связывало его с роскошной брюнеткой. Эти видения на миг вогнали его в краску.

Энджел Дэй, двадцатисемилетняя супермодель «Секрета Виктории». Вместе они были всего несколько месяцев. Учитывая, что до прошлой недели Кристофер якобы обитал в Лондоне и бывал в Лос-Анжелесе наездами, виделись они крайне редко. Тем не менее, короткие, но весьма бурные эпизоды их общения позволяли ей заявлять на него свои права.

– Дори… Крис… – бешено вращая голубыми, искусно подкрашенными глазами, передразнила их Энджел.

«Какое странное имя… – подумал Кристофер. – Случайно это или нет, но моментами весьма похоже».

– Ты трахаешь её?– она подлетела к нему и упёрла указательный палец ему в переносицу. – Скажи! Нет. Не говори. Я и так знаю: ты делаешь это. Ты же ни одной юбки не пропустишь, трахаешь все, что попадается под руку! – Она отскочила и снова заметалась по комнате.

– Ну, я бы не сказал… – с улыбкой попытался возразить Кристофер. Его попытка привела Энджел в такое исступление, что лицо превратилось в алебастровую маску.

– Тогда почему ты не брал сегодня трубку? Я звонила тебе сто раз! Ты ни разу не удосужился перезвонить мне за последние четыре дня! Ты мне изменяешь. По-другому точно быть не может. Я страдаю, сижу у телефона, жду его звонка, а он… Ты кого-то себе нашёл? Признавайся. Нашёл? – она снова подскочила к его креслу и затопала каблуками по паркету. Кристофер едва удержался от желания поджать ноги. Вместо этого он скользнул рукой в карман халата и вынул телефон. «12 пропущенных звонков от Энджел Дэй», – гласило единственное уведомление.

– Прости, Энджи, я не мог взять трубку. Вот мой телефон. Посмотри сама, здесь только твои пропущенные звонок, – он протянул ей трубку.

Энджел сделала резкий выпад и выбила телефон из его руки.

– Плевать я хотела на твоё вранье. Ты врёшь! Ты мне все врёшь! Я знаю вас, мужиков, вы все эгоисты и подонки. А я… – она прекратила свой бег по комнате. Опустила голову, закрыв лицо ладонями, и разразилась рыданиями. – А я так… тебя… люблю…

– Энджел, дорогая. Я тоже тебя люблю! – воскликнул Кристофер, хотя и сам не понимал зачем – ведь это действительно было вранье. Просто эти слова выскользнули из его губ так легко, так естественно, что он не придал им особого значения.

Он выскочил из кресла, приблизился к ней сзади и обнял, уткнувшись лицом в затылок. Девушка восхитительно пахла.

– Почему ты так поступаешь со мной? – громко всхлипывая, промычала Энджел.

– Как? – недоумевал Дойл.

– Почему ты спишь со всеми?

– Да с чего ты взяла?

– Да ни с чего! Мне так тяжело… Я просто… я беременна, Кристофер. Нам пора решиться… – капризным голосом сказала она.

Внутри Дойла похолодело. Это невозможно. Он прижал ладони к ее совершенно плоскому животу. На миг закрыл глаза. Он чувствовал ее тело, чувствовал все, что происходило в нем. Она лукавила. Всё было ложью. Она не просто не была беременна. Она ни минуты не любила его. Она хотела замуж за богатого мужика. Решила, что время пришло. Придумала очевидный повод. Она сочла Кристофера Дойла более или менее сносной партией для себя.

Она имела любовников. Много любовников. Ее встречи с другими людьми частенько были куда более впечатляющими, чем с ним. Особенно с двумя: молодым французским футболистом роковой наружности и восточным седовласым бизнесменом с жёсткими серыми глазами.

Он разомкнул объятия и глухо сказал:

– Уходи, Энджел.

– Как это уходи? – оторопела девушка. – Почему уходи? Ты что, идиот? Ты не понял? Я бе-ре-мен-на! Ты вообще слышишь меня? Я беременна! Это правда. Ты женишься на мне?

– Ты не беременна, Энджел. И мы оба это знаем. Хватит прикидываться, – спокойно ответил Дойл. – Ты не любишь меня. И я тебя тоже не люблю. Вот это – правда, если хочешь. Уходи, пожалуйста.

– Ты что? Ты… сомневаешься?

– Я знаю. Джулия проводит тебя. Не о чем разговаривать. Уходи.

– Что значит «ты знаешь»? – Энджел снова начала закипать. Ее божественно прекрасное лицо покрылось багровыми пятнами. – Что значит «ты знаешь»? Ты что – врач? Я беременна, твою мать! И ты женишься на мне!

– Милая, – Кристофер вернулся в кресло. Он почувствовал жуткую усталость. Настройщик незаметно ушёл, так и не получив возможность перекинуться парой слов с хозяином инструмента. Баха больше ему не услышать, – пожалуйста, хватит представления. Ты не беременна. И я обязан тебе сказать, что у нас ничего не получится, ведь мы друг другу совершенно безразличны. Давай разбежимся по-тихому. Кроме того, тебе лучше не упускать того седого дядьку с Востока. Он как раз то, что ты ищешь. И он может стать твоим мужем. Шанс у тебя есть. Небольшой, конечно. Но есть.

– Кого?.. Откуда ты?.. – На миг оторопела Энджел. В ее памяти быстро замелькали лица знакомых мужчин. Спустя миг она опомнилась. – Я никого не ищу! Я нашла тебя. Я хочу только тебя… – продолжала упорствовать девушка, но из её голоса начисто пропала былая уверенность.

– Не хочешь, – Кристофер покачал головой. Краем глаза он заметил, что вернулась Дороти. Она украдкой заглянула в гостиную и спряталась на кухне.

– Проклятье! – Энджел затопала ногами как маленькая упрямая девочка. Дойлу стало даже жалко ее. – Ты это специально говоришь, чтобы я ушла.

– Ну, в общем, так и есть, – честно ответил Дойл.

Энджел поперхнулась и на миг замолчала.

– Но это правда, – он пожал плечами.

– Ненавижу, – прошипела Энджел и снова кинулась к нему. Стиснула его лицо ладонями и вперилась горящим взглядом в его глаза. Кристофер мог бы любоваться ею, но не хотелось. – Ненавижу это твое… драконье лицо! Эти твои глаза, холодные, как у змеи. Вы, англичане, все такие. Холодные ублюдки. Да пошел ты, Дойл! Больше никогда мне не звони! Видеть тебя не могу! – она вскочила, схватила сумочку, которую до этого кинула на пол, и стремительно вышла, вихляя бедрами. Что-то злобно бросила Джулии и с силой хлопнула дверью.

Убедившись, что девушка ушла, Дойл откинулся в кресле и закрыл лицо руками. Странный был сегодня день.

– Мистер Дойл, – вкрадчиво прозвучал Голос Джулии, – я все закончила. Можно пойти домой?

– Иди, – выдохнул Кристофер, не отрывая ладоней от лица. – Спасибо.

– До завтра, Мистер Дойл.

– Угу.

На несколько минут воцарилась полная тишина. Дойл пытался ни о чем не думать, но мысли бешеным вихрем носились в его голове. Что происходило сегодня… как он реагировал… как мало его поведение было похоже на Иезекиля… что это значило? Он весь день пробыл в халате. Какой стыд.

Он почувствовал легкое прикосновение к ладоням, которые все еще были крепко прижаты к лицу; открыл глаза. Дороти улыбнулась и протянула ему стакан виски. Надо же, он и забыл, что она здесь.

– Я еще даже нормально не завтракал, – усмехнулся Кристофер.

– Все равно уже поздно, – вполголоса ответила Дороти. Он взял стакан и сделал глоток. Потом еще один. Голова сразу отяжелела. Тело сделалось мягким.

– Тебе надо отдохнуть. Все ушли, – тихо произнесла Дороти. Немного повременив, она одним движением стянула резинку, и ее золотые волосы рассыпались по плечам. Дороти расстегнула несколько пуговиц на блузке. Наклонилась, глядя ему прямо в глаза, оперлась руками на его колени и опустилась на пол перед ним.

– Драконье лицо… – шёпотом повторила она слова Энджел. – Действительно, похож. Но чем? Глаза… серо-голубые, с зеленоватыми искорками, почти прозрачные, очень холодные… с приподнятыми уголками и… морщинками… Сколько тебе лет, Крис? Не отвечай, я знаю. Это шутка. Брови… и родинка над левой… Странно, но глазами ты и вправду похож на дракона… Острые скулы… как будто у каменной бессердечной статуи… Но вот губы… человеческие. Такие пухлые. Но при этом такие… мужские, – девушка провела пальчиком по его четко очерченной верхней губе.

Дойл нервно сглотнул.

– Ты, вроде, говорила, что работаешь на меня. Не слишком ли ты распущена со своим боссом?..

,– Так и есть. У меня расширенные полномочия, – Дороти не сводила глаз с его рта. Ее руки сначала распахнули блузку, затем занялись поясом его халата. Под блузкой у нее не было белья. Только восхитительная, горячая, полная света и жизни плоть.

– И насколько они расширенные? – сердце заколотилось у Кристофера в каждой мышце. Тысячи иголочек снова покалывали, кровь вновь закипала.

– Максимально… – она скользнула телом между его коленей и прижалась теснее. – Это ваш бонус, сэр, ведь работать на вас – сплошное наслаждение.

Она на мгновение прижалась губами к его рту. Кристофер закрыл глаза, отдаваясь поцелую. Но Дороти скоро отстранилась и нырнула лицом вниз. Шелковые волосы рассыпались по его бедрам. Кристофер не знал, как описать то, что происходило дальше. Ни ангелу Иезекилю, ни черному безымянному недоразумению не было ничего известно об этом. Кристофер решил бы, что это и есть рай, если бы посмел.

– Вы исключительный любовник, мистер Дойл… Каждый раз в этом убеждаюсь, – пробормотала Дороти. Она разметалась в его постели и все еще переводила дыхание. Дойл в ошеломлении сидел на краю кровати спиной к ней, переваривая то, что с ним только что произошло.

«Она замужем», – вдруг подумал он. И будто увидел их мучительные отношения. Ее муж – неудачливый актер, зацикленный на карьере. Нервный, истеричный, ревнивый, нищий. Выяснения отношений, скандалы, бесконечная череда провальных проб. Проблемы, проблемы, проблемы. С ним, Кристофером, все легко. Четко выстроенная работа, обоюдная симпатия и ни к чему не обязывающий бурный секс, как сигарета в перерыв. Без любви, обещаний, сложностей. А кто ж такой Джастин Бибер?

– Я там положила отчеты по клиентским счетам. Посмотрите, хорошо? У парочки випов назревают проблемы. Но вы разберетесь, я знаю, – Дороти легко соскочила с кровати и побежала в гостиную собирать свою одежду. Заодно прихватила его пижамные брюки и халат. Кристофер молча кивнул, принимая одежду из ее рук. Она быстро оделась. Дойл натянул штаны, набросил халат. Он надеялся, в конце концов, принять душ после ее ухода. Она скоро уйдет.

– Мне надо бежать, – подтвердила его мысли Дороти. – Я вам купила фруктов на фермерском рынке. Они уже в вазе, на кухне. Я знаю, вы в отпуске, Кристофер, но все же посмотрите отчеты. Украинские новости могут сильно повлиять на рынки. Я понимаю, что вы сами все знаете. У финансистов же не может быть нормального отпуска.

– Иди сюда, – вдруг попросил Кристофер. Он снова сидел на краю кровати. Стыдно признаться, но пережитые ощущения были настолько яркими, настолько невероятными, что он не смог противостоять желанию вернуть их. Дороти подошла ближе. На лице ее было написано притворное удивление. В глазах сверкали искорки похоти. Он схватил ее за пояс юбки и рывком привлек к себе. Одно движение – и узкая юбка скользнула вверх. Еще одно – и блузка на полу. Кристофер опрокинул Дороти на кровать, подмял под себя. Он сделал то, что ему страстно хотелось сделать с блондинкой Рэчел на пляже, но тогда он не мог понять почему. Сейчас все было ясно. Дороти захихикала:

– Мистер Дойл, так мне скоро придется возвращать вам часть моей зарплаты. Вы идете на повышение.

– А ну-ка, закрой рот! – шутливо приказал он.

Едва в комнате стих заключительный крик Дороти, как одновременно зазвонили телефон и дверной звонок.

–Проклятье, – тяжело выдохнул Кристофер. – может, притворимся, что нас нет?

Они переглянулись. Дороти захихикала. Кристофер махнул рукой. Поднялся с кровати, снова натянул брюки и халат и пошел к двери.

– Это кто? – прокричал он в домофон. В ответ донёсся сбивчивый говор:

– Мистер Дойл, откройте скорее. Мне к вам очень надо. Я от Марти.

– От кого?

– От Марти. Впустите меня, пожалуйста, у меня для вас кое-что есть. Марти сказал, вам будет интересно.

– Как вас зовут?

– Роб.

– Роб что?

– Роб Хайд.

– И что вам надо, Роб Хайд?

– Ну, я же сказал! Я от Марти. У меня есть кое-что для вас. Вам понравится. Ну, впустите меня скорее. За мной тут уже очередь собралась.

– Ладно, заходите. Консьержу скажите, что вы ко мне.

Кристофер выключил домофон, недоумевая, что может быть нужно от него перекупщикам краденого.

Роб Хайд, несвежий, загорелый дочерна человек неопределенного возраста, жадно пил воду из стакана и украдкой поглядывал по сторонам. Кристофер сидел напротив. Он услышал, как захлопнулась дверь за Дороти, и вновь опустил глаза на полотняный свёрток на стеклянном журнальном столике, прямо перед ним.

– И что это? – не отрывая глаз от свёртка, спросил Кристофер.

– Это вам подарок от Марти. Он просил передать, что это в знак благодарности за то, что вы выручили его в последний раз. Ваши бабки очень ему помогли, сказал Марти. И это – сувенир вам.

Кристофер повел бровями и недоверчиво хмыкнул. Роб Хайд со стуком поставил хрустальный стакан на стол, кивнул на сверток:

– Почему бы вам не посмотреть, что там?

Кристофер снова передернул бровями. Роб Хайд был охотником за антиквариатом. Агенты ФБР давно жаждали с ним повидаться, и Кристофер чувствовал, как по коже бегут мурашки от тьмы, которая окутывала Роба Хайда. Но оставалось совсем недолго.

Он вновь задержал на нем внимательный взгляд. Роб Хайд поглядел на него с вызовом, но не выдержал взгляда. Вновь уткнулся лицом в стакан с водой. Кристофер подобрал сверток со стола. Гость одобрительно кивнул. Дойл медленно раскрыл обувной полотняный мешок.

Внутри лежал небольшой изящный кинжал в ножнах. Кристофер вынул его и бросил мешок на столик. Оружие в его руках было невероятно прекрасным. Золотые ножны инкрустированы великолепным орнаментом, изображавшим большеглазых животных и сцены охоты. На рукояти удобно устроился лежащий лев. По сторонам рукоятки, на цепочках, висели ажурные фигурки охотников, держащих лук с натянутой тетивой – не слишком практичное, но изумительное украшение.

– Это что? Золото? – Кристофер потянул за рукоять. Цепочки звякнули. В коварном молчании стальной клинок выскользнул из ножен. Его также украшала витиеватая резьба в виде неизвестных Дойлу письмен. Кристофер разглядывал кинжал словно загипнотизированный. Он позабыл обо всем на свете, и даже голос Роба Хайда зазвучал словно во сне:

– Да, ножны и рукоять – чистое золото. Скифское перышко. Шестой век до Рождества Христова. Найден в сокровищнице скифской царицы. Бесценная вещь. До сих пор острый, можете проверить.

– Шестой век… откуда вы его взяли? – не в силах оторвать глаз от кинжала, выдохнул Дойл.

– Киев. На украинские беспорядки мародеры слетелись со всего света. Как мухи на сласти. Глядите, мистер Дойл, им, похоже, даже не пользовались. Перо совсем как новое. Я бы не поверил, что ему под три тысячи лет, если б сам не знал, – и он двусмысленно ухмыльнулся.

Кристофер кольнул Роба глазами. Он и сам видел, что на клинке не было крови. Кинжал изготовили перед тем, как уложить в гробницу на многие сотни лет. Верили, что он пригодится царице…

– Я не могу его взять, – вдруг сдавленно сказал Дойл. Он хотел положить кинжал на столик, но пока не мог расстаться с ним.

–Это вдруг с чего? – Роб Хайд взглянул на него исподлобья. Он мгновенно сжался, как заведенная до отказа пружина.

Кристофер собрал дыхание и снова через силу повторил:

– Я не могу принять… этот… нож.

Внутри его шло сражение. Кристофер хотел иметь этот нож. Его матовый холодный блеск, его твердость, его очарование принадлежности мистической древней царице покорили его с первого прикосновения. Но разум отвергал подарок. Ворованный бесценный артефакт, невесть как вывезенный из-за океана… Безумие – оставить его у себя. Но он так желал его. Его первое оружие в двух жизнях.

Кристофер наконец решительно бросил кинжал на стол.

– Сожалею. Не могу.

– Вы что, мистер Дойл? Еще как можете! – Роб Хайд взял клинок в руки и поднес ближе к лицу. Его глаза алчно заблестели. – Это шедевр, в идеальном состоянии, совершенство, – Хайд окинул Дойла тяжелым взглядом. – Марти не примет отказа. Воспримет это как оскорбление. Разве вы хотите оскорбить Марти? Решайтесь, мистер Дойл.

Дойл задумчиво покачал головой. Хайд говорил правду. Кем бы ни был загадочный «Марти», его неуемная гордыня была бы ранена в самое естество, отвергни он этот королевский дар. Дойл не желал оскорблять клиента, который неделю назад пополнил его собственный счет на полтора миллиона.

– Так и быть, – лучезарно улыбнувшись, сдался Кристофер. Он тут же жадно схватил клинок, бросил к себе на колени и накрыл сверху ладонями. Пальцы ощущали приятную прохладу драгоценного металла, – я приму подарок. Не в моих правилах оскорблять клиентов.

– То-то же. Марти будет приятно, – ухмыльнулся Роб Хайд. – Но это еще не все.

Дойл напрягся:

– В смысле?

– Есть еще кое-что, – он порылся в карманах пиджака и вынул маленький бархатный мешочек. Перевернул мешочек над столом. По стеклу тихо звякнул небольшой предмет. Роб сгреб его со стола и подал Кристоферу. Это был перстень; довольно крупный, но на тонкий палец. Верх его украшал овальный изумруд в золотой оправе, отягощенной рядом кристально чистых алмазов. Оправу поддерживали два крылатых демона невероятной красоты, сделанные так тонко, что можно было разглядеть даже устрашающие черты их золотых лиц. Демоны как будто выдыхали пламя, языки которого тонкой дымкой стелились по поверхности изумруда.

– То, что вы видите – не все. Дайте мне. Я покажу, – загадочно произнес Роб Хайд.

Кристофер передал кольцо Робу. Тот нащупал незаметную пружинку, сработал крошечный механизм, и из-под изумруда выскочила полая емкость в размер камня.

– Что это? – Дойл забрал у Роба перстень и поднес его к глазам. Тут же глаза словно резанула ослепительная вспышка. Все внутренности запылали огнем, его скрутило от невыносимой, смертельной боли.

– Ну, этот перстень принадлежал Лукреции Борджиа. Слышали про такую? Она знала толк в отравительстве. Марти сказал, что у вас много связей, ну и просил вас помочь загнать его по сходной цене. Тысяч восемьсот Марти устроят. Если что сверх – можете оставить себе.

Кристофер едва не поперхнулся:

– Что значит «загнать»? Что значит «загнать»?!! Я финансовый аналитик, а не перекупщик ворованного антиквариата! С какой радости я буду это делать? И как вы вообще себе это представляете? – Дойл поднес руку к уху, имитируя телефонный разговор: «О-о, привет. Это Дойл. Как дела? Тебе, случайно, не нужен перстень Лукреции Борджиа за восемьсот штук? Зачем? Да так, мышьяк носить для друзей. Меня Марти попросил толкануть». Так, что ли?

Тут он осёкся и снова посмотрел на перстень в своей руке:

– Разве что… – протянул он. На языке вертелось «я сам его куплю», но тут же передумал. – Нет, здесь я ничем не могу помочь Марти.

– Даже не будете пытаться?

– Нет.

– В нем удобно носить кокаин…

– Нет!

– А если деньги, которые вы выручите за перстень, кинуть в акции и сыграть на бирже?

– Если у Марти есть свободные средства сыграть на бирже, то ему не нужно продавать этот дьявольский перстень всего-навсего за восемьсот тысяч. Наверняка он стоит в разы больше. Сможет его любовнице подарить.

– Ну, может, вы все-таки его пока оставите?

– Нет! – решительно мотнул головой Кристофер. Он подтолкнул перстень ближе к Робу.

Наверное, так будет лучше. Пускай не он, Кристофер, сообщит ему, что перстень – фальшивка. Изготовлен на сто с лишком лет позже. И хотя и служил для тех же самых целей, но рук Лукреции Борджиа не видел. Пускай владельцу перстня об этом скажет кто-то другой. Если только сам владелец не в курсе.

Роб Хайд пожал плечами и принялся укладывать своими толстыми неловкими пальцами кольцо обратно в бархатный мешочек.

– Ладно, так и передам Марти, – Роб встал из-за стола и направился к выходу. – Спасибо за воду.

– Не за что, – отозвался Дойл. Он проводил вора до двери и неожиданно сказал ему, уже в спину:

–Роб Хайд, вы пойдите к врачу как можно скорее, если хотите еще увидеть дочь».

Роб Хайд подпрыгнул на месте. Он всем телом развернулся и смерил Кристофера подозрительным взглядом:

– Что вы сказали?

– Пойдите к врачу. Не тяните. Это очень важно, – повторил Дойл.

– С чего это вы? Моя дочь приедет через месяц…

– Но вы же испытываете незначительные боли в правом боку?

– Ну?

– Давно.

– И что?

– Вот и идите к врачу. Немедленно, ясно?

Кристофер хотел на этом захлопнуть дверь, но не стал спешить. Он услышал, как ошеломленный гость забормотал:

– И откуда вам известно про мою дочь?.. Марти говорит, что вы провидец. Что вы знаете будущее наперед. И что, мне остался месяц?

– Нет, больше, если немедленно пойдете к врачу, – Кристофер погрозил ему пальцем и после этого захлопнул дверь.

«Провидец», – эхом отдалось в его голове. Он вернулся в гостиную, взял в руки кинжал. Довольно улыбнулся, бросил взгляд в сумеречное небо в панорамном окне. Опять звонил телефон. Включилась голосовая почта.

«Крис, привет! – послышался красивый мужской голос. – Это Трент. Мы договорились встретиться завтра, в «Юнион Грилл», в Брентвуде, в час. Все в силе? Если у тебя изменились планы, перезвони мне. Без твоей помощи мне не обойтись. Обязательно перезвони».

«И что ж я всем так нужен?..» – подумал Кристофер. Он пожал плечами. В его душе смятение сражалось с невероятным удовлетворением. Наконец! Наконец-то он стал нужным, наконец без него не могут обойтись. Но… полиция, рояль в наборе с настройщиком, отвергнутая любовница, ассистентка-секс партнерша, контрабандисты, рок музыкант… – странный букет визитеров за один единственный день…

Кристофер немного повертел клинок в руках, отнес его в спальню и положил на тумбочку у кровати. Он все еще не был готов спрятать его с глаз долой. Затем скинул халат и отправился в душ. Как же долго он добирался до ванной! Он нежился под струями воды бесконечно, словно пытаясь смыть прочь все сомнения. И на некоторое время ему это удалось. Ощущения после водных процедур были прекрасны: Кристофер словно родился заново.

Он выходил из ванной, когда ему показалось, что в дверь осторожно постучали. Он застыл и пригрозил самому себе пальцем, приказывая даже мыслям стихнуть. На секунды воцарилась абсолютная тишина. Но вскоре осторожный стук повторился. Дойл закатил глаза. «Ну, кто там еще? И почему они все идут ко мне домой?!» – возмутился он про себя и нехотя вернулся в пижаму и халат.

В дверях стоял высокий седоватый мужчина за пятьдесят, в хорошем тёмном пиджаке и джинсах. Под мышкой он сжимал бумажный пакет с надписью «Торговец Джон».

Но Кристофер глядел сквозь пиджак и джинсы.

Мужественный подбородок, решительно сведенные брови и проницательные глаза, напряженно всматривающиеся вдаль. Неослабевающая мощь немолодого тела. Белый парадный мундир военного офицера. На погонах – одна пятиконечная звезда в обрамлении золотого канта. Оглушительный лязг танковых гусениц…

Руки покрыты запекшейся кровью.

Ошеломленный, Кристофер с грохотом захлопнул дверь перед носом гостя, не дав ему даже открыть рот. Он ринулся в спальню, схватил телефон и набрал номер Плейфорда. Он метался по квартире, пока шли гудки.

– Что случилось? – тон Плейфорда был немыслимо спокоен.

– Что случилось? Да кто я такой, черт возьми?!! – воскликнул Кристофер. – Кто я такой? Ко мне вламывалась полиция, потом воры, а теперь у меня под дверью стоит бригадный генерал бронетанковых войск!

– Ты – человек, Кристофер Дойл. И мне надоело это тебе повторять, как тупице. Сам с собой разберись. В прошлой жизни ты казался мне смелее, Крисси. Успокойся, возьми себя в руки, пойди и открой дверь. Этого человека нельзя долго держать у закрытой двери. Он может ее взорвать.

Плейфорд отключился, не прощаясь. Кристофер с громким проклятьем сунул телефон в карман. Перед тем, как повернуть ключ, он сделал глубокий вдох.

Едва он приоткрыл входную дверь, как генерал внезапным сильным толчком распахнул ее и стукнул Кристофера по лбу. Не ожидая приглашения, он решительно зашёл в квартиру.

– Чем обязан визиту? – процедил Дойл, потирая ушибленный лоб.

– Вы продержали меня как мальчишку перед дверью целых пять минут! Меня могли увидеть! – генерал не осмелился кричать, но шёпот его был не менее яростным.

– Простите, генерал, у меня был конфиденциальный, очень срочный звонок.

Гость оторопел от того, что Дойлу был известен его чин.

– Откуда вы?..

– Я просто знаю, сэр. Пожалуйста, мистер Джеймс Хант, проходите.

– И имя?.. Вам кто-то говорил обо мне? – он взглянул на Кристофера с недоверием, но почему-то сразу отвёл глаза.

Кристофер пригласил его в гостиную. Дойл снова сел в свое кресло у журнального столика. Сбитый с толку, Хант устроился напротив. Он положил пакет на пол, рядом с собой.

Они уставились друг на друга.

Хант пристально изучал Дойла, пользуясь тем, что тот не глядел ему в глаза. Кристоферу понадобился лишь один краткий миг в холодных серых глазах генерала. То, что он увидел, повергло его в ужас. Он невольно поднёс руку к лицу, закрываясь от видения. Потом понял, что выглядит странно и потёр веки пальцами, как если бы просто изрядно устал.

– Итак, мистер Хант, что вас привело ко мне в довольно поздний час?

– А вы моложе, чем я представлял…– невпопад отозвался Хант, – и акцент у вас… – он медленно перевёл взгляд с Кристофера на вид в окне. – Вы живете так высоко. А я не могу. Мне надо быть на земле…

Дойл промолчал. Вежливо улыбнулся. Он уже знал о причине визита генерала, так что торопить гостя было незачем. Хант то ли не мог собраться с мыслями, то ли не решался начать. Он нервно тёр ладони и блуждал взглядом по комнате. Молчание затягивалось.

– Так чем же я могу вам помочь, сэр? – тихо спросил Кристофер.

– Я думаю, к вам все приходят за одной и той же помощью, – невесело усмехнулся военный. – Мне нужны деньги.

– Да, но…

– У меня сложилась очень непростая ситуация, мистер Дойл, – перебил его Хант, – у меня тяжело больна дочь. На её спасение нужны средства. Четыреста тысяч. Вся моя зарплата, все военные выплаты уходят на покрытие счетов из больниц. Но этого мало. Нужна операция, стоимостью в восемьсот тысяч. У меня есть двести. Я их принёс, – он поднял с пола пакет и высыпал на столик связанные пачки стодолларовых банкнот. – Я хотел просить вас помочь мне заработать эти деньги как можно скорее. Иначе моя дочь может погибнуть.

– Но вы же понимаете, что игра на фондовом рынке требует времени. Часто недели и месяцы. Часто – годы. Как же вы рассчитываете сорвать быстрый куш?

– Мне говорили, что вы – гений. Что только вы можете в один день срезать несколько миллионов.

–Но так происходит не каждый день. Это зависит от массы различных факторов. Может статься, пока мы будем ждать нужного момента, вам уже некого будет спасать.

Хант недовольно цыкнул и забарабанил пальцами по крышке стола. Он снова собирался с мыслями. Наконец продолжил, вперив взгляд в одну точку.

– Я знаю кое-что. Слушайте, в Украине беспорядки, свергнут президент, меняется власть. Россия собирается вводить свои силы на их территорию. Наше правительство давно метит на военную базу в каком-то приморском украинском городе, а вся Европа ищет способы пробиться к их газовой трубе. Мы собираемся вводить против России экономические санкции. Из России начнётся отток капитала, отзовутся дипломаты. Цена на нефть запляшет, как марионетка на ниточках. А акции производств оборонной промышленности взлетят до небес. Это может произойти в любую минуту. И если вы действительно финансовый гений, вы такого шанса не упустите. И мы спасём мою дочь.

Кристофер удручённо покачал головой.

– Я согласен, Джеймс, ваша дочь нуждается в спасении. Её жизнь под угрозой. Но если вы будете продолжать это вранье, то ничего не получится, – Дойл поднял глаза на Ханта.

Тот покраснел до корней волос и отвёл взгляд; несколько секунд потрясённо молчал.

– Откуда вы знаете? – глухо спросил военный.

– Что именно? – Кристофер почти физически ощущал своё превосходство.

– Да все! Что я не всё вам говорю…

– Вы не то, что не всё говорите, вы пока говорите мне вовсе не то. Давайте начистоту, генерал. Или уходите прямо сейчас. Я не потерплю лжи. Такой лжи. Я не тот, кому вас судить, и вам не меня надо стыдиться. Так зачем вам нужны деньги? Вы здорово проигрались? – Кристофер сверлил Ханта взглядом и чувствовал, что в том растёт не чувство вины, но гнев на него за то, что он знает правду. – Сколько вы проиграли? Восемьсот штук? Почему? Вы не могли уйти из-за стола, не могли остановиться. Вас засосало. Вы все ставили и ставили, пока не сняли с себя все, что было ценного. Но и этого вам показалось мало. Вы проиграли табельное оружие. Проиграли машину. Дом не могли: он в залоге в банке. И тогда вы поставили на кон что?

Хант весь побагровел. Он тяжело задышал, как сердечник начал жадно хватать ртом воздух. Кристофер был готов к нападению.

Отразить выпад генерала было несложно: тот действительно имел больное сердце, кроме того он уже и так был повергнут осведомлённостью Дойла. Быстрый и сильный, Кристофер молниеносно уклонился от удара, перепрыгнул через стол, скрутил Ханта, заломил ему руку и опрокинул лицом прямо на пачки банкнот.

– Возьмите себя в руки, бригадный генерал бронетанковых войск, командир бригады спецопераций, мистер Джеймс Хант, – Кристофер горячо прошептал Ханту в самое ухо. – Не позорьте мундир. Давайте продолжим разговор как цивилизованные люди. Вы пришли за помощью. Я в ней пока не отказал. Мне просто… нужна… правда.

Дойл отпустил генерала. Тот медленно выпрямился, потёр руку и шею. С беспомощной злобой взглянул на Кристофера, который как ни в чем не бывало уже снова сидел в кресле, закинув ногу за ногу.

– Так вернёмся к разговору. Что же вы поставили на кон в самую последнюю очередь? – спокойно спросил Дойл.

Хант долго мялся перед тем, как ответить:

– Я поставил на кон мою дочь, – голос вояки дрогнул.

– И проиграли её.

– Да… одному мудаку.

– И как такое могло случиться с солдатом? С миротворцем… – Дойл был беспощаден.

– Мистер Дойл, это все война, – у Ханта задрожали губы, но он не потерял контроль и сдержал слезы. – Я прошёл Ирак и Иран. Потом мы были в Ливии, сидели там неделю за неделей без каких-либо движений. Действия велись только с воздуха, но нас загнали в страну для подстраховки. Мы изнывали от безысходности и скуки. Был с нами один парень. Он и предложил сыграть партию в покер. Понимаете, что такое азарт? Раз, другой, потом тормоза отказывают. Я боевой командир, сэр, я привык идти в поход, я привык двигаться, привык воевать.

– Убивать…

– Да, и убивать, если прикажут!

Кристофер видел то, о чем он говорил, словно короткометражный фильм в своём сознании. Так это начиналось: жара, пыль, сонный военный лагерь. Стол под навесом между палатками, бутылки виски. Группа мужчин, офицеров разных чинов, азартно играют в карты. Среди них самозабвенно играет Джеймс Хант. Мужчины кричат, залпом глотают пойло, курят гашиш, подначивают друг друга. Спиной сидит человек в кепке цвета хаки, лица которого Кристофер не видит. Он сдаёт карты. Он заводила. Он – зачинщик. Ни с того ни с сего мужчина вдруг оборачивается… и подмигивает Кристоферу. В загорелом, покрытом потом и пылью лице с раскосыми черными глазами Дойл узнает Плейфорда. Вот кому Хант проиграл свою машину и дочь.

– Что тут скажешь…– пробормотал Кристофер.

– Что вы скажете? – вполголоса проговорил генерал тоном, как будто только что продал родину и ждал решения трибунала.

– Я хочу спросить, почему вы не пошли к ростовщикам? В казино, в конце концов. Там можно выиграть кругленькую сумму за считанные минуты.

– Или проиграть все, даже сбережения на образование дочери… – Хант тяжело кивнул на деньги на столе.

– Но я не беру наличных. Я все делаю законно, и вам придётся перевести эти деньги на счёт, если только вы не решите обратиться к ростовщикам за недостающей суммой.

Хант замотал головой:

– Я не пойду к бандитам. Я – американский офицер. Я генерал! Я хочу получить эти деньги законным путём. У меня осталось четыре дня. Я обязан буду отдать свою дочь, если не выплачу за неё восемьсот тысяч в четыре дня.

– Почему же вы так поздно пришли?

Хант сокрушённо покачал головой:

– Я думал, что смогу выкрутиться сам. Но я уже всем должен. Меня действительно засосало. К вам я решился обратиться в самую последнюю очередь, потому что мне негде… совершенно негде взять эту сумму.

– А если я откажусь?.. Что… дальше?

Последний вопрос вывел Ханта из себя, и он рявкнул:

– А что дальше – не ваше дело!

– Я знаю… – Кристофер вдруг понизил голос до шёпота. – Вы сунете себе дуло в рот… – Хант с ужасом наблюдал, как его светло-голубые, прозрачные глаза стремительно чернели, будто бы их застил мрак. – И будь что будет. Вы уже думали об этом… снова и снова… Ваша жена, умершая в страшных мучениях год назад, заклинала вас заботиться о дочери. Это все, о чем она просила. Вы не сдержали единственное обещание. Вы утратили все, что было для неё дорого. Семью, дом. Утратили себя, утратили её. Вы по собственной воле отдали дочь в рабство. Вы её даже не продали, вы проиграли её. Вы уже потеряли себя и не сможете спасти дочь, если не остановитесь. А вы можете остановиться? Разум, совесть, сила воли помогут вам? – Дойл прищурился. – Или только ствол во рту остановит Джеймса Ханта? Вояка, прошедший невредимым через три войны, умирает, вышибив себе мозги… это даже не забавно. Это то, о чем газеты будут молчать. Им заткнут рот, чтобы честь армейского мундира не была осквернена вашей испорченной кровью. Скука. Азарт. Деньги. А вы не думали, что это возвращаются ваши мертвецы? Что это дети, которых вы давили гусеницами своих танков, возвращают вам должок? И если это так, тогда даже сталь между зубами вас не спасёт…

И Кристофер улыбнулся. Он не мог видеть своего лица, но чувствовал, что его улыбка была страшной; ледяной и зловещей, как оскал самой смерти. Побледневший генерал глядел на него, не моргая, не в силах отнять от него глаз. Кристофер Дойл будто заполнил собой все пространство, и в неясных отблесках ночного города, позади него замелькали черные тени.

– Вы дьявол… – пролепетал Джеймс Хант. Он неловко вскочил, перевернув кресло, и бросился к выходу. Тяжело прогромыхал по паркету. С силой захлопнулась дверь.

– Да нет, не я… – вполголоса произнёс Дойл, словно возражая вслед Джеймсу Ханту.

Он снова остался один. На столике перед ним в беспорядке валялись пачки стодолларовых банкнот. Кристофер в ошеломлении уставился на деньги.

Послышались звонкие хлопки – из кабинета выглянул Плейфорд. Он вошёл в гостиную, хлопая в ладоши. Достиг середины комнаты и поклонился Кристоферу.

– Браво, Крисси! Это было великолепно, – с торжествующей улыбкой прокомментировал он. – Даже я не сработал бы лучше.

– Кто я? – сипло повторил Дойл свой недавний вопрос.

Плейфорд с недоумением пожал плечами:

– Я не знаю, Крисси. Я познакомился с ангелом, который по чистой случайности получился не того цвета. Или это не случайность? – он довольно ухмыльнулся.

Мучительные сомнения в голове Дойла распугивали все остальные мысли. А что, если белые ангелы были правы насчёт него?..

Плейфорд поставил на место перевёрнутое кресло и сел; закинул ноги на стол, блеснув шикарными полированными туфлями. Принялся складывать банкноты в аккуратные стопки.

– Ты отпустишь девушку? – требовательным тоном спросил Кристофер.

– Тебе-то что с того? – не прерывая занятия, отозвался Джон.

– Она здесь ни при чём.

– Но ты же её не знаешь, не так ли? – Джон взглянул на него из-под длинных прядей черных волос и мерзко осклабился.

– Нет! – Кристофер в предупреждающем жесте выставил вверх палец.

– А то что? – задиристо ухмыльнулся Плейфорд. Разметал рукой только что выстроенные стопки. Удобно развалился в кресле. – Не парься. Отпущу. Как только её папаша проглотит пулю.

– Зачем тебе это?

– Ты дурак? Это моя работа.

– Он пришёл ко мне за помощью.

– Но ты ему отказал.

– Я не отказывал!

– Ты думаешь, после твоего проникновенного монолога у него будет желание вернуться? Ты же не оставил ему выбора. Прямо сейчас он, наверное, пистолет заряжает.

– Но он оставил деньги у меня! Деньги, которые принадлежат его дочери.

Плейфорд равнодушно пожал плечами.

Кристофер вдруг ощутил свою ответственность за судьбу семьи генерала Ханта. Голова тяжело пошла кругом.

– Да успокойся ты, – недовольно проговорил Джон. – С чего ты вообще взял, что он был хорошим отцом? Может, она только и ждёт, кто бы прикончил папочку.

– Нет, я этого не знаю! – Кристофер вскочил, не в силах оставаться на месте. Он заметался по комнате. – Но я буду считать себя виновным, если он умрёт. Я начинаю понимать, зачем ты помог мне бежать из Рая. Я человек, но только с виду. Из-за моей природы я не могу настоящим человеком. Я обладаю необъяснимыми, с точки зрения обычных людей, способностями. И они дают мне право решать их судьбы? Так? Ты хочешь, чтобы я манипулировал людьми? Чтобы отправлял их прямиком к тебе…

– Боже, какой голос! – с восхищением воскликнул Плейфорд. – Какой необыкновенно прекрасный голос. Такой глубокий, ласкающий слух, он как будто гласит – слушай меня, делай, что я велю, я ведь один такой на всем белом свете… Надо было определить тебя в актеры. У тебя бы круто получилось. Говори с людьми, Кристофер, говори с ними. Они будут любить тебя за это. Люди друг с другом вообще мало разговаривают. Они уже отвыкли слушать. Но в целом ты прав. Я, конечно, не назову тебя копьём судьбы, но на поступки людей ты, безусловно, влияешь. Однако не стоит преувеличивать собственные возможности. Твои главные инструменты – мозг и интуиция. Честно говоря, я не задумывался, зачем вытащил тебя из передряги. Просто так. Мы же с тобой в некотором роде одного цвета. Ты не на службе, расслабься. Принимаешь решения ты сам, выбор за тобой в каждом конкретном случае. А я пока просто наблюдаю. У меня есть на твой счёт некоторые соображения, и я пытаюсь выяснить, прав ли я. Видишь ли, мне и самому интересно, зачем ты такой уродился. Твоя природа… – он запнулся.

– Что? – Дойл застыл у окна и смотрел на дом напротив. Интересно, как продвигается расследование ограбления старушки?..

– Не знаю что, – раздражённо бросил Плейфорд. – Разбирайся сам!

Дойл обернулся. Конечно, в кресле никого уже не было.

«Разбирайся сам», – сердито пробурчал он. Кинул взгляд на деньги на столе.

Кристофер подождал ещё какое-то время, не зазвенит ли вновь дверной звонок. Звонок молчал. Шёл первый час ночи.

Кристофер мертвецки устал, но сон не шёл к нему. Он долго лежал, уставившись в пустое чёрное пятно неба в громадном окне.

Потом слетел с кровати, на ходу натянул штаны и сорочку, смахнул со стола деньги в пакет и выбежал из дома.

Прохладный ветер бился в приоткрытое окно серого Порше, пока автомобиль мчался вниз по Уилширу. Кристофер прекрасно знал, куда ехать. Как? Становилось уже неважно. Знать о людях все, что нужно, быстро превратилось в удобную привычку.

Генерал жил в Санта Монике. Кристофер нутром чувствовал, что лучше поднажать. Возможно, счёт шёл на минуты.

Стрелка спидометра подскочила до семидесяти миль в час. Катастрофическая скорость для городских улиц. Едва Дойл подумал об этом, как позади Порше вспыхнули полицейские маяки.

«Водитель серого «Порше», немедленно прижмитесь к тротуару и остановитесь!» – неразборчиво протрещала рация. Кристофер в голос выругался и ударил кулаком по ободу руля. Его первым побуждением было утопить педаль и попытаться уйти от преследования, но он вовремя осознал, что повиновение сэкономит ему намного больше времени, чем беготня от патрульных машин и вертолётов, которая неминуемо закончится в участке.

Патрульный опустил рацию. Он и его напарник не спускали глаз с блестящего серого «Порше». «Спорим на десятку – сейчас побежит», – сказал один. Второй передёрнул плечами: «Не буду я с тобой спорить. Смотри сам».

«Порше» сбросил скорость и послушно съехал на обочину.

– Неужели трезвый?

– Тогда, наверное, с наркотой.

– Сейчас поглядим.

Патрульный снова поднёс рацию к губам:

– Не пытайтесь выйти из машины. Положите руки на руль и не двигайтесь. Мы идём к вам.

Кристофер тяжело вздохнул и сделал, как велели. Полицейские приближались к нему с двух сторон. Все по протоколу: одна рука на расстёгнутой кобуре, вторая – на дубинке. Тот, который подошёл со стороны водителя, достал фонарик и тщательно просветил салон автомобиля. На мгновение Дойл ослеп от колючего голубоватого луча, направленного точно ему в лицо.

– Сэр, предъявите документы. Не делайте никаких резких движений. Спокойно достаньте документы и подайте их мне.

Дойл кивнул. Он поднял левую руку в знак подчинения, правой – пошарил в кармане брюк. К счастью, он машинально сунул документы в карман, перед тем как выскочить из квартиры.

– Почему вы нарушаете скоростной режим? – строго спросил полицейский, скользнув глазами по его бумагам. Он передал их напарнику, и тот отправился в патрульную машину, чтобы прогнать документы через компьютер.

– Я невероятно спешу. Это вопрос жизни и смерти. Меня ждёт очень тяжело больной человек. Счёт его жизни идёт на минуты. Если я не успею на помощь, может случиться непоправимое, – Кристофер постарался говорить как можно спокойнее. Но нервы были на пределе. Ему мерещилось, что генерал медленно открывает рот и кладет ледяное дуло боевого пистолета себе на язык. Закрывает глаза. Опускает палец на спусковой крючок. Его восемнадцатилетняя дочь, ничего не подозревая, читает книгу в своей комнате.

– Вы что, врач? – удивлённо спросил полицейский и заглянул в салон Порше через открытое окно.

– Да, – не моргнув, ответил Дойл, – целитель. Тороплюсь к пациенту.

В некотором смысле он не лгал.

Полицейский замялся. К нему подошёл напарник и начал задавать вопросы. Тот едва слышно отвечал. В голосе сквозили сомнения.

«Он иностранец. Англичанин. У него права международные. Значит, он и месяца здесь ещё не пробыл. Как он может быть лицензированным врачом?» – резонно отозвался напарник с более громким голосом. Они одновременно оглянулись в сторону Дойла и продолжили словесную перепалку так тихо, что Кристофер не смог разобрать больше ни слова. Терпение покорно ждать своей участи полностью иссякло.

– Джентльмены! Ребята! – тогда с жаром обратился к ним Дойл. – Я вас умоляю, я говорю правду. В этот час на улицах немного машин, я шёл по скоростной полосе, ни для кого не представлял угрозы. Я психолог. У меня пациент на грани самоубийства. Здесь важна каждая минута. Я действительно могу не успеть спасти человека. И это будет не на вашей, а на моей совести. Я никогда не смогу себе этого простить! И всегда буду вспоминать вас.

– Мистер Дойл, вы употребляли алкоголь или какие-нибудь препараты, запрещённые к использованию за рулём? – и полицейский снова направил луч фонаря ему в лицо. Кристофер попытался закрыться рукой, но это вызвало недовольный окрик патрульного.

– Нет, – сквозь зубы процедил Дойл. В его голове затикала секундная стрелка.

– Он чист, – уверенно сказал полицейский и спрятал фонарь. Кристофер нервно посмотрел на часы. В этот же момент второй патрульный вернул ему документы.

– Мы поверим вам, мистер Дойл. У вас нет серьёзных нарушений, поэтому на этот раз обойдёмся предупреждением. Мы считаем целесообразным сопроводить вас до места назначения, чтобы вы могли добраться туда как можно быстрее и без новых нарушений.

Кристофер, не раздумывая, согласился.

Теперь утопить педаль можно было без риска оказаться в наручниках. Впереди него на всех парах мчались полицейские с включённой мигалкой.

За несколько кварталов от дома генерала они оставили его одного, чтобы не тревожить погруженный в мирный сон благополучный район.

Небольшой красивый дом генерала, выстроенный в сотне метров от пляжа, спал. Но в окне на втором этаже горел неяркий свет. Настольная лампа или ночник – подумал Кристофер. Он быстро взбежал по терракотовым ступенькам, вытянул руку, чтобы нажать на кнопку звонка, и… вдруг остановил себя. В его воображении ясно зазвенел колокольчик, и в этот же миг раздался выстрел. Дойл резко отдёрнул руку. Он оглянулся по сторонам и торопливо обогнул дом. Ещё раз оглядевшись, перемахнул через невысокий кирпичный забор в маленький садик. Пригнувшись на всякий случай, он пересёк клумбы и приблизился к задней двери, сплошь заплетённой красной бугенвилией. Прижался плечом, надавил на ручку, сильно толкнул. Дверь крякнула и отворилась.

Кристофер оказался в просторной темной столовой. Громко тикали часы на каминной полке. Других звуков слышно не было. Дойл не знал, был ли генерал дома один, но сам он, несомненно, находился здесь.

Озираясь по сторонам, Дойл бесшумно приблизился к лестнице на второй этаж. Он напряжённо вслушивался в ночную тишину и осторожно, стараясь не издать ни звука, преодолевал ступеньку за ступенькой. Он едва дышал. Дойлу казалось, что любое дуновение, любой вздох могли сыграть свою роковую роль. Он крался по лестнице не как вор, а как охотник, боящийся спугнуть крупного зверя. Шаг за шагом, как можно тише. Одна, две, три ступеньки. На следующей ступени под его ногой резко скрипнула половица. Звук показался катастрофически громким в безмолвии дома. Кристофер вздрогнул и застыл. Он прижал подбородок к груди и задержал дыхание, как будто бы так стал невидимым. Дом молчал в ответ. Дойл осторожно выдохнул и сделал ещё шаг наверх.

Тут же рядом с ним мелькнула какая-то тёмная тень и со странным клокочущим звуком бросилась под ноги. Дойл сдержал возглас, но потерял равновесие, чуть было не покатился кубарем вниз по ступеням. Чудом ему удалось одной рукой ухватиться за перила, а второй вовремя удержать пакет с деньгами, который он сжимал под мышкой.

Тень мяукнула. Сбежав по лестнице, кошка блеснула на него глазами, гордо прошествовала через всю комнату нижнего этажа и скрылась во тьме. Дойл ругнулся про себя, затем сделал два широких шага, перемахивая сразу через три ступеньки, и оказался на втором этаже.

Длинный коридор разбегался в обе стороны от лестницы. Несколько дверей были плотно затворены, но в щель под одной из них, в самом конце коридора, слабо протекал свет настольной лампы. Кристофер быстро, но так же осторожно прошагал туда. На минуту остановился. Он прильнул лицом к двери и прислушался. Внутри кто-то был. Кристофер слышал неясное бормотание и какие-то ещё постукивающие звуки. «Значит, пока жив», – с облегчением подумал он. Дойл уверенно толкнул дверь. С мягким стоном дверь медленно отворилась.

                        ***

Меня никто ничему не учил, но недоверие к тёмным силам уже содержалось в ДНК. Что бы он не говорил, я не должен ему верить!

Благотворительностью… Конечно…

Где это видано, чтобы Дьявол кого-то спасал из добрый намерений?

Я смерил его гордым взглядом. Это стоило таких усилий, что пот лоб покрылся каплями пота.

– Не может такого быть, никакой благотворительности! – Твёрдо заявил я. – Говори начистоту, чего ты хочешь!

– М-мм… – Дьявол помотал головой. – Я время от времени буду просить тебя выполнить маленькие поручения. Маленькие и безобидные.

– Какие, например?

Он развёл руками:

– Не могу тебе сказать: пока в мыслях нет ни одного.

Дьявол явно изворачивался. Меня встревожила его ложь, и почти принятое решение существенно ослабло… Я не был готов лететь на землю по поручению Дьявола. Ничего хорошего из этого не могло выйти.

– Нет! Нет! И точка.

Он взглянул на меня с иронией; вытянул жилистую руку и погладил меня по голове:

– Несчастный… – сочувственно мурлыкнул он. – Ты обрекаешь себя на ужас: к тебе же приходил сам Дьявол. Как ты думаешь жить после такого?.. В раю… – он неприятно осклабился и в мгновение ока исчез, оставив после себя только чуть заметную волну тёплого воздуха.

– Но ведь никто не узнает! – воскликнул я вдогонку, но получилось, что в пустоту.

Как только дымка этого странного видения рассеялась, с моих глаз словно спала пелена.

Меня охватил дикий, неуправляемый ужас: ко мне, отвергнутому жителю рая, от которого все только и ждут чего-то мерзкого, именно ко мне, не убоявшись священных границ и архангельских постов, пришёл сам Властитель Тьмы! САМ!

Страх все больше завладевал мною, я застучал зубами и заметался по пещере. Спотыкаясь о колючие камни и сминая собственные обмякшие крылья, я кидался от стены к стене, мне было так страшно, что я едва не расколотил голову о низкие своды своей добровольной темницы.

Ко мне приходил Дьявол с предложением!

Ни в едином из самых фантасмагорических видений не мог я себе вообразить такого. Я чуть было не отдал ему все своё существо за ничтожную мечту! Звезды, люди. Большое дело!

Я же АНГЕЛ! Высшее существо. Да как я мог?!!

Но тут, на пике отчаяния, меня что-то остановило.

«Я ведь чёрный ангел. Родившийся впервые за всю историю рая. Ничто во Вселенной не происходит без веского основания. Значит, появился я на свет таким не случайно. А значит, у меня есть некое предназначение, которого меня все это время лишали. А может, я и был создан, чтобы отправиться на землю? Нет, нет, нет! Тогда бы Он знал обо мне и отправил бы меня с миссией сам! Нет. А может, Он всё знает, но я не знаю, что он это знает…»

Как-то все слишком надуманно.

Я без сил сполз по стене на холодную землю.

За что мне все это? Почему я такой? Почему?

Усталость навалилась на меня. Веки налились тяжестью, и слеза соскользнула по моей чёрной щеке. Я устало закрыл глаза и… снова уснул.

Во сне я увидел ухмыляющуюся мордочку чёрного кота. Он прошёлся туда-сюда мимо меня, а потом шепнул: «Хочешь быть человеком? Решайся!»

***

Глава 3.

ЦЕНА.

Генерал сидел в кожаном кресле, за дубовым столом напротив входа в кабинет, прямо под окном. Он сидел лицом к окну, и, хотя его не было видно из-за массивной спинки кресла, Дойл знал, что перед ним лежал пистолет и рассыпанные по лакированной крышке стола патроны. Рядом стояли фотокарточки его дочери и жены в серебряных рамках. С краю высилась бронзовая настольная лампа с темным абажуром.

Хант что-то невнятно бормотал и вяло перебирал пальцами патроны. Потом вдруг схватил пистолет и принялся торопливо закладывать патроны в магазин. Их было слишком много. Несколько патронов продолжали перекатываться по столу, когда Хант взял пистолет в правую руку и, словно примериваясь, поднёс к лицу.

Он не слышал, как Дойл вошёл в комнату. Вздрогнул всем телом только тогда, когда за ним стукнула дверь. Отнял пистолет от лица. Прерывистым голосом он спросил: «Доченька, Хелен, это ты?» Тут же суетливо кинул пистолет на колени и трясущимися руками принялся сгребать оставшиеся патроны.

– Оставьте все как есть. Это я, Кристофер Дойл.

– Дойл? – генерал резко развернулся к нему в своём крутящемся кресле.

– Вы удивлены?

– Ещё как. Какого черта?.. – генерал воззрился на него с открытой неприязнью.

– Вы забыли деньги, – прервал его Дойл и потряс пакетом. Пересёк комнату, небрежно кинул пакет перед генералом. Сам присел на край стола и уставился на Ханта сверху вниз. Вояка выглядел паршивей, чем каких-то жалких три часа назад. Бледный, с отёчным лицом и сизоватыми мешками под проницательными, но затравленными глазами.

Хант поглядел на пакет так, будто увидел призрак. Открыл его, пошарил внутри рукой, словно слепой.

– Но здесь не двести тысяч.

Дойл с ухмылкой кивнул:

– Восемьсот. Столько, сколько вы просили.

– Но… – генерал посмотрел на него с непониманием.

– Я готов инвестировать эти деньги, – радостно объявил Кристофер.

– Но как инвестировать? – продолжал недоумевать Хант. – Я же должен их все отдать. Как вы хотите их инвестировать? Что это значит? Вы сумасшедший. Или… вы…

Он кинул на него взгляд, полный подозрений.

– Да, вы правы. В вашу дочь, – Дойл улыбнулся. – Я уверен, она толковая девочка. И я готов отдать вам восемьсот тысяч прямо сейчас, с тем условием, что, когда Хелен окончит колледж, она пойдёт работать в мою контору. Я буду вычитать эти деньги из её жалованья. Учитывая средний заработок успешного финансового дельца, она этих вычетов даже не заметит. Так вы сможете гарантировать её стабильное будущее и заживёте с чистой совестью. Плюс соцпакет. Как вам сделка?

– Но почему? В чем причина такой филантропии? – упорствовал в расспросах Хант, но Кристофер уже заметил, с какой алчностью он обнял обеими руками заветный пакет. Он пожал плечами, отвёл взгляд от генерала. Сложил руки на груди, потёр пальцем губы. У него не было вразумительного ответа на этот вопрос. Так, чутье.

– Я не знаю, мистер Хант, – честно ответил он. – На самом деле, люди вовсе не кажутся мне… милыми. Но иногда… что-то срабатывает… где-то… – он развёл руками в знак того, что добавить тут больше нечего.

– Вам же говорили, что я – провидец. Вот и верьте мне на слово, – пошутил он.

Но Ханту было не до шуток. Ещё пять минут назад он был готов пустить себе пулю в лицо. Сейчас все перевернулось, и его проблемы разрешились. Но неужели он может взять почти миллион долларов вот так, без всяких обязательств и гарантий?..

Он поднял глаза на Дойла. Тот оглядывал его кабинет, продолжая задумчиво потирать пальцем губы…

– Можете… – вдруг отозвался Дойл, не глядя на него. – Мне не нужны ваши гарантии. Да и что вы можете мне предложить?.. Я просто знаю, что лучше места Хелен Хант не найти. Вы сами её пришлёте ко мне. Я порядочный… человек, мистер Хант.

Он договорил и взглянул на генерала. Собственно, тому было достаточно слов. Он машинально кивнул. Затем поднял пистолет с колен. Он положил оружие на стол и дико уставился на него. Несколько минут отделили его от рокового шага.

Генерал испытывал странное опустошение. Вроде как все было решено, и это наполнило его последние минуты каким-то смыслом. Теперь этот смысл безвозвратно утерян. Он бросил взгляд на фотографии, расставленные на столе. Его юная дочь, сияющая улыбкой. Красивая, ещё до болезни, жена. Они словно глядели на него с ожиданием. «Я не подведу!» – пообещал про себя Хант.

– Спасибо, мистер Дойл, – сухо сказал он. – Теперь вы свободны.

Кристофер повёл бровями и усмехнулся.

– Вы позволяете мне удалиться? – переспросил он с сарказмом. Генерал молча кивнул. Он устало откинулся на спинку кресла и уронил голову на грудь, будто задремал.

Кристофер ещё пару секунд смотрел на его опущенные веки, потом соскочил со стола и вышел, уверенно чеканя шаг. Теперь красться не было нужды.

В коридоре он столкнулся с Хелен Хант – та возвращалась в свою комнату со стаканом молока. Юная калифорнийка с округлыми формами, загорелыми ногами в коротких фланелевых шортах и солнцем в волосах. Она вскинула на него испуганные небесно-голубые глаза.

– Здрасьте! – приветливо улыбнулся Кристофер. – Не пугайтесь, я знакомый вашего отца. Уже ухожу.

– А-а, – кивнула Хелен и тоже улыбнулась. – Вас проводить?

– Спасибо, я справлюсь.

– Тогда всего хорошего.

Дойл тряхнул головой. Прядь волос упала ему на лоб, но он не стал их поправлять. Ему хотелось убраться из дома Хантов как можно скорее. Он стремительно протопал по лестнице и выскочил через заднюю дверь. Так же перемахнул через забор, не заботясь о том, что его могли заметить бдительные соседи, прыгнул в Порше и рванул прочь.

Странное действие на него оказывали женщины. Их магнетическая энергия отправляла его сердце в галоп, и тело пронизывала нетерпеливая дрожь. Память снова вернула ему лик белокурой Рэчел на пляже, которая невольно стала его собственной Евой.

Лос-Анджелес утопал в море огней, несмотря на позднюю ночь. Фривей продолжал гудеть потоком машин, и в этом океане энергии Кристофер чувствовал себя микроскопической частицей, ничего не значащей по своей сути. Гремящей искрой его кабриолет мчался по шоссе; одной из множества искр. Каждая – сама по себе, отъемлемая, одинокая. Одной больше, одной меньше – никто не заметит. Отчего-то на душе у Дойла стало гадко, и внутри появилось какое-то давящее чувство. Он, неожиданно для самого себя, съехал с фривея на Сансет, промчался вдоль плотных изгородей вилл кинозвезд, свернул на Голливудский бульвар и по Лаурел каньону поднялся на Малхолланд-Драйв. В этот час улица была совершенно безжизненна.

Его машина неутомимо петляла и петляла на темных поворотах, поднимаясь все выше и выше.

В какое-то мгновение свет фар яркой вспышкой отразился в глазах любопытного койота, который выбежал из-под защиты каньона на дорогу. Сердце Кристофера ёкнуло. Он придавил кнопку сигнала. Порш гневно загудел. Животное испуганно метнулось обратно в сухие кусты. Дойл знал, что там есть и другие койоты. Затаясь, они провожали его машину зоркими глазами и не рисковали выйти на свет.

Наконец Кристофер поднялся достаточно высоко. Он припарковался у смотровой площадки и вышел из машины. Холодный влажный воздух заставил его зябко поёжиться. Дойл стиснул себя руками, напряжённо задирая плечи. Ему казалось, что так он меньше мёрз.

Он подошёл к огороженному краю обрыва. Дальше, за сетчатым забором, каньон скатывался на сотни метров вниз, и вся затопленная электрическим светом Долина лежала у ног Кристофера. Далеко во тьме мрачной шеренгой теснились горы Святой Моники, и непроглядное небо искрилось патрульными вертолётами.

Дойл сделал глубокий вдох и широко раскинул руки, будто собрался взлететь.

Он невольно подумал о паре бессильных крыльев, что совсем недавно путались у него под ногами. Единственный ангел за всю историю мироздания, которому ни разу не довелось полетать. А здорово прямо сейчас раскрыть их во всю мощь, разбежаться, наполнить ветром и воспарить над Долиной.

Но Кристофер ещё слишком мало знал о людях, чтобы торопиться с выводами. Он громко выдохнул. Невольно сделал жест руками, будто стряхивая с себя происшествие с генералом. Ему бы радоваться, но почему-то эта история оставила в его душе только гнетущее чувство.

«Надеюсь, я больше никогда о нем не услышу», – пробормотал он. Кристофер подошёл ещё ближе к краю, глянул вниз, в глубину каньона. В темноте ничего нельзя было разобрать. Он зачем-то продолжал упорно вглядываться в темноту, когда услышал, как рядом с его машиной медленно остановился ещё один автомобиль.

– Эй, что ты там делаешь, парень? А ну не вздумай! – резкий окрик заставил Дойла отпрянуть от обрыва. Он оглянулся.

Старый черный «Шевролет Комаро». Несколько парней. Мексиканец, двое белых и афро. Кричал ему темнокожий парнишка лет восемнадцати. Он высовывал голову в красной кепке в окно переднего пассажирского сиденья.

– Привет! Да я в порядке. Это не то… – отозвался Дойл, но вдруг осёкся.

Парни тем временем выбежали из машины и уверенно приближались к нему.

– Чувак, ты сигануть решил что ли? – снова обратился к нему парнишка в красной кепке.

– Ты стой там, на месте. Не дёргайся, мы сейчас тебе поможем, – подхватил мексиканец.

Теперь Кристофер прекрасно осознал их намерения. Ну что ж, дело ясное. Самый тёмный час, пустая Малхолланд Драйв, его серый Порш. А значит, и бумажник, и хорошие часы, и мобильник. И бездонный каньон. Они приближались с разных сторон, осторожно, следя за ним зорко, как койоты. Что делать в подобных ситуациях, Дойл не знал. Он в принципе не знал, что в жизни бывают подобные ситуации. Он ждал, пока они подойдут ближе. Тогда он поймёт, что предпринять.

– Говори, что у тебя есть, кроме пижонской тачки. Не заставляй нас искать, – хрипловатым голосом сказал мощно сбитый коренастый мексиканец с поломанным носом.

– Мы тогда быстро все обтяпаем, – поддакнул один из белых парней. Среднего роста, с темными кругами под глазами и запавшим бледным лицом. Явный наркоман со стажем, но из буйных. Из тех, что растят демона внутри, и, когда он вырывается на свободу, остановить его ярость могут только ствол или супер-доза.

Дойл невольно выставил вперёд руки, словно обозначая невидимый заслон. И парни действительно остановились. В его сознании замелькали страшные картинки. Он переводил внимательный взгляд с одного парня на другого и чувствовал, как чернеют его глаза. Удивительно, но он научился ощущать эту перемену. Парни этого не заметили в темноте, может, к лучшему.

– Джесси, – Дойл указал пальцем на паренька в кепке, самого молодого из них, – передай привет Лориэне. У твоей сестры завтра кастинг, она с успехом пройдёт его, её возьмут в группу. И ты, если последуешь за ней, а не за этими, станешь известным артистом через пару лет. Ты мечтаешь о сцене, Джесси. И ты не хуже Лориэны. Так подумай, что для тебя важно. Сейчас ты стоишь прямо на пороге новой жизни и даже не догадываешься об этом. Это настоящий шанс. Сделай правильный выбор, Джесси. Трамп! – Дойл встретился взглядом с наркоманом. – Ты заныкал пакет со своей дурью под полом в спальне матери ещё месяц назад и забыл про него. Сегодня достанешь и ещё несколько дней продержишься. Но надо торопиться: этой ночью копы не спят. Нуньес? – кивнул в сторону латиноса. – А для тебя плохие новости. Если в субботу не откажешься драться, Рикки сломает тебе три ребра, ключицу и сделает тяжёлое сотрясение мозга. Запустишь его – начнётся эпилепсия. На твоём месте я бы выбрал противника помельче. Ты после травм последнего боя ещё не готов с ним встречаться. Я знаю, у тебя зуб на Рикки, но надо подождать месяц-два. Ты своё отвоюешь. И, наконец, Джонсон. – к последнему белому парню, который держался позади всех, Дойл подошёл почти вплотную. – Ты очень талантливый парень, Джонсон. Зря ты бросил колледж. Проблемы с отцом ты мог бы решить и другим путём. Понимаешь, о чем я? – Кристофер заглянул ему прямо в глаза. Джонсон заёрзал, лицо его залила краска. Он не выдержал и опустил взгляд. Тем временем Кристофер продолжал:

– Твой отец – настоящий зверь, я согласен, но разве он стоит того, чтобы ты принёс ему в жертву свою собственную единственную жизнь? Что тебя ждёт сейчас? Притон, тюрьма, могила. Думаешь, это твоя месть ему? Думаешь, этим ты заставишь его страдать? Нет, – Дойл приблизил к нему лицо и прошептал:

– Это – подарок. Чем ниже ты падёшь, тем больше радости ему доставишь. Хочешь отомстить – стань человеком. Сделай карьеру, о которой он не мог даже мечтать. Стань одним из тех успешных парней, которых он так ненавидит и боится, – он отпрянул от парня и добавил:

– Вернись в колледж. Там тебя хорошо помнят. И ждут. Тебе даже грант дадут, ты прорвёшься. Это реально. Это – твоя настоящая жизнь, а не бред, который происходит прямо сейчас. Поверь мне.

Он убедительно кивнул, подтверждая свои слова. Затем окинул четверых обомлевших ребят суровым взглядом:

– И передавайте привет старине Кингу. Ему бы, кстати, не понравилось, что его курьеры занимаются по ночам подобной ерундой. Вы рискуете подставить всех «калек» из-за тачки и часов.

– Что за фигня? – первым опомнился Нуньес. – Откуда этот пижон столько знает? Откуда ты это знаешь? И Кинг откуда тебе известен? – он угрожающе зарычал и поднял кулаки, готовясь к атаке.

– Слушай, ну его на фиг, давай не будем трогать его, – нерешительно вступился Джесси.

– Да нет, я хочу знать, откуда этот длинномордый ублюдок из Брентвуда знает всю херню про меня. Пусть он мне скажет!

Лицо Нуньеса пошло багровыми пятнами, он продолжал медленно наступать. К нему присоединился Трамп. Известие о нычке так обрадовало его, что кровь с бешеной скоростью хлынула по его голодным венам, и от предвкушения очередной дозы Трампу неистово захотелось крови. Просто чужой крови. Он крался за Нуньесом, след в след, как шакал, жадно глядя на Дойла. Он вцепится прямо в глотку, как только жертва будет повалена на землю. И белая дорогая сорочка пижона станет мокрой от его хлещущей, быстро остывающей крови.

Джонсон и Джесси нерешительно мялись позади.

Тем временем дистанция между нападающими и жертвой постепенно сокращалась. Сердце застучало у Дойла в висках. Он не представлял, что делать. Он просто ждал, выпрямившись и инстинктивно сжав опущенные кулаки.

В какой-то момент Джесси поднял голову в ночное небо и вдруг радостно завопил:

– Парни, валим! Копы!

Все остальные задрали головы вверх. Трогая землю голубоватыми направленными лучами прожекторов, будто щупальцами, к ним приближался патрульный вертолёт. Слух Дойла уловил нарастающий рокот вертушек. Несмотря на темноту, на борту угадывался силуэт полицейского в защитной форме. Он сидел в проёме открытого люка и держал автомат наготове.

– Валим, валим, пока он нас не заметил! – прокричал Нуньес и бросился к машине. Остальные последовали за ним. Не пройдя и пары метров, Нуньес вдруг остановился и оглянулся на Дойла, который так и стоял на прежнем месте:

– А с тобой, ублюдок, мы ещё встретимся!

– Сомневаюсь, – выкрикнул в ответ Кристофер.

– Пророк хренов!

Нуньес погрозил Дойлу кулаком и побежал к машине. Джесси в это время уже запустил мотор.

Как только за Нуньесом захлопнулась дверца, «Шевролет» сорвался с места. Кристофер проводил взглядом свет его фар, пока тот скрылся за очередным поворотом, затем не торопясь направился к Поршу.

Вертолёт пролетел мимо, в нескольких метрах над головой Дойла. Он не вызвал у полицейских подозрений.

«Ну и денёк, – думал он, заводя машину. – Если все люди живут как-то так, то неудивительно, что продолжительность их жизни совсем не соответствует ветхозаветным исчислениям. Сколько может протянуть хрупкое человеческое существо в постоянном стрессе?.. И что лучше – стремительное прогорание человека в страстях или бесконечное безнадёжное существование ангела, лишённого большинства чувств?»

Кристофер пожал плечами в ответ своим мыслям. Его Порш спокойно возвращался вниз, петля поворота за петлёй, по темной и будто необитаемой Малхолланд Драйв. Радио тихо напевало какое-то кантри, но Дойл даже не прислушивался к музыке. Наступило самое тёмное время суток – уже перед самым рассветом, а он все ещё был черт-те где от дома. Чего ждать от наступающего дня? В час у него встреча с Трентом, рок-музыкантом, которого Кристофер Дойл знал уже много лет, а Иезекиль ни разу в жизни не видел.

Порш входил в очередной поворот, когда вдруг в глаза Дойлу ударила мощная вспышка света. Он рефлекторно зажмурился и выкрутил руль. Машину швырнуло о столб разделительного заграждения.

Кристофер заглушил мотор. Он открыл дверь: надо было выйти и посмотреть, что произошло. В этот же миг к машине слетелись какие-то тени, его грубо схватили, выволокли из Порше и потащили в кусты у обочины.

– Нуньес! – выкрикнул Дойл.

Мимо проехала единственная за все это время встречная машина. Вильнула, обходя Порш, который бросили поперёк дороги, гневно просигналила по этому поводу и исчезла в темноте. Но Дойл и не надеялся на второе чудесное спасение.

– Я ж обещал, что мы ещё встретимся. Сейчас я порежу тебя на мелкие куски, козел ты хренов. Пророк, гад. Откуда тебе знать, готов я завалить этого урода Рикки или нет? Что тебе известно? Кто ты вообще такой? Трамп, помоги мне!

Лицо Дойла обдало нездоровое дыхание наркомана. Ему заломили руки и швырнули лицом в сухую траву. Дойл горестно вздохнул. Страшно ему не было. Трамп принялся обшаривать карманы его брюк. Нащупал часы на запястье. Щелкнул стальной замок браслета.

– Нормальный хронометр… – прокомментировал он. – Титановый, что ли. Марку в темноте не вижу.

– Да хер с ней! – отозвался Нуньес. – Кредитки в бумажнике есть?

– Конечно, – хмыкнул тот. – Сплошь платиновые. Поблёскивают в темноте. Красота.

– Сейчас он нам сам и пароли скажет. Я его переломаю как куриное бедро: он дрыщ.

Послышалась беготня и запыхавшийся, нервный голос Джесси забормотал:

– Ребята, да ну ладно, оставьте его в покое. Забирайте бабки, часы и валим! Ну, черт с ним! Не трогайте его. Пожалуйста! Пошли отсюда!

– Джесси! – крикнул ему Дойл. – Скажи, где Джонсон?

– Он там… – Джесси махнул рукой в сторону машины, но Кристофер не мог этого видеть.

– Пусть уходит! Джесси, уходите вместе с Джонсоном! Если вы поверите мне, у вас будет другая жизнь. Уходите! Вы ещё мало увязли в это дерьмо.

– Да заткнись ты, урод! – Нуньес ударил его ногой по голове. Это было чертовски больно. В черепе как будто что-то лопнуло, и забили колокола лондонского Святого Павла.

И… внутри Кристофера что-то вспыхнуло. Неведомая сила, как пламя из искры зародилась в его жилах и помчалась вверх, к сердцу, набирая скорость и мощь. Дойл сделал попытку подавить это чувство, но в тот же миг Нуньес сказал что-то, чего он не разобрал, и снова ударил его, на этот раз ногой по рёбрам. Следом Трамп с размаху стукнул его по позвоночнику каким-то большим и очень тяжёлым предметом. Два этих удара должны были сокрушить его кости, но этого не произошло.

Вместо этого они выпустили на свободу огонь, который до этого момента спал внутри него, совсем как в драконе.

«Если тебя бьют по одной щеке, подставь другую», – отчего-то подумал Кристофер. Дальше все произошло само собой.

Он легко поднялся. Никакой боли он не чувствовал. Несколько глухих ударов, хруст костей, проклятья и сдавленные стоны, и в две минуты его белоснежная сорочка действительно стала влажной от крови. Но это была не его кровь. Когда он вдруг понял это, то словно очнулся.

Переводя дыхание, Дойл упал на колени перед распластанным Трампом, окинул его равнодушным взглядом и принялся искать в его карманах свои часы и бумажник. Трамп тяжело дышал, в его размозжённом носу клокотала кровь. Кристофер вытащил свои вещи, защёлкнул часы на запястье.

– Это Панерай, если тебе всё ещё интересно, – усмехнулся он и похлопал Трампа по плечу. Тот взвыл от боли: плечо было сломано.

– Если бы вы свалили вовремя, ты нашёл бы свою нычку и все было бы по кайфу. Но тебя только что сдали твои же дружки. Через полчаса в твой тайник вломятся копы. Они уже едут. Так что пошерстят твои… архивы. Кайф откладывается, Трамп.

Кристофер выпрямился во весь рост и подошел к Нуньесу. Тот не мог шевелиться, но оставался в сознании, и его горящие яростью глаза внимательно следили за Дойлом. Дойл присел на корточки рядом с ним и ткнул в него пальцем. Нуньес заскрипел залитыми кровью осколками перебитых зубов.

– В последние годы ты, не разбирая, избивал всех. Женщин и стариков ты тоже не щадил. Ты выпустил своего зверя за пределы ринга. Калечить слабых стало твоим наркотиком. А этот наркотик намного страшнее любого шырева. Мне тебя совсем не жаль, теперь ты сам знаешь, что значит быть слабым. Я предупреждал тебя, что после предыдущего боя ты не готов к встрече с Рикки? Ну вот, я сказал правду. Теперь реально не готов.

Кристофер холодно улыбнулся и добавил:

– Если я ещё хоть раз в жизни встречу твоё имя, не говоря уже о твоей милой роже, то вытащу твои внутренности и намотаю тебе на уши. И кто бы ко мне ни пришёл по твоей просьбе, с ними случится то же самое. И тебя я из-под земли достану. Ясно тебе, храбрый Нуньес? Не отвечай, не надо напрягаться. Я знаю, что ясно.

Кристофер оставил их лежать в кустах и сел в свой Порше. Развернул его вниз по дороге и поехал прочь. Он не знал, какие именно повреждения получил его автомобиль, но свет был ровный, значит, фары целы.

Через четыреста футов он нагнал бегущих вдоль обочины Джесси и Джонсона.

– Парни, куда бежим? – Кристофер высунулся в окно.

– Да ну это все! – отмахнулся на ходу Джонсон.

– Давайте, я вас подброшу.

Те только ускорили бег.

– Я докину вас до Голливудского бульвара, дальше – сами, – уточнил предложение он.

Парни переглянулись. Первым в нерешительности остановился Джонсон. Кристофер затормозил перед ним.

– Джесси видел, что вы сделали с Нуньесом и Трампом. Как мы можем сесть в машину, если вы запросто можете нас передушить?

– Зачем мне это? Вы же не лезли ко мне драться. Я только защищался. Что бы вы сделали на моем месте? Садитесь. Конечно, если вы попытаетесь напасть на меня в моей же машине, я буду возражать. Но, я надеюсь, вы нормальные ребята. Вернее, я знаю, что вы умные ребята. Вам, в отличие от тех двоих, есть что терять. Садитесь, мы тратим слишком много времени.

Всю дорогу парни молчали, боязливо жались на сиденьях. Дойл тоже не лез с разговорами. Ему самому было о чем подумать.

Высаживая их на Голливудском бульваре, он сказал:

– Я вас об одном прошу: не забывайте, что я вам сказал. Это все изменит. И позвоните в девять один один, чтобы тех двоих забрали.

***

Кристофер зашёл к себе в квартиру и в шоке замер перед зеркалом в прихожей.

Ему крупно повезло как минимум дважды: по пути домой он не привлёк внимание полиции, и лифт из парковки поднял его сразу на этаж, минуя неусыпного консьержа и случайных встреч с соседями полуночниками. Его лицо, волосы, сорочка, брюки были сплошь покрыты пылью и запёкшейся кровью. Он был похож на восставшего из могилы мертвеца. Кристофер поднёс руки к глазам и долго разглядывал собственные грязные ладони. Что это было? Откуда в нем столько силы? Откуда столько хладнокровной жестокости? Кто был на его месте: карающий ангел или веселящийся демон?

«Кто же ты такой?» – каким-то зловещим шёпотом спросил Кристофер Дойл собственное отражение. Но ответа не последовало. Кристофер сокрушённо покачал головой.

Он стащил с себя вещи, покидал в стиральную машину и сразу же запустил стирку, чтобы скрыть следы похождений от Джулии. Затем без промедления залез под душ. Глядя на бурые потоки воды, которая смывала с него минувший день, он вдруг подумал о запахе человеческой крови. Он не мог не обратить внимания на него: резкий, отдающий железом, запах неизбежности. Весь путь домой он пытался отвлечься от этого назойливого запаха. Теперь грязь и кровь были бесследно смыты с его кожи, но это воспоминание ещё не скоро сотрётся из памяти.

***

Конечно, его разбудил телефон. Это был Трент:

– Я просто проверяю, все ли у нас в силе. Ты приедешь к часу?

– А сколько сейчас времени? – не открывая глаз, пробормотал Кристофер.

– Рано, ещё семь. Но я уже в студии.

– Ты как всегда… – простонал Дойл в ответ.

– Ладно, я слышу, ты ещё спишь. До встречи в час.

– Ага, – так же, с закрытыми глазами, Кристофер отключился, выронил телефон на пол и снова уснул.

Первое, что увидел Дойл, открыв глаза, были завтрак и стопка свежей деловой прессы на подносе на прикроватной тумбочке. А рядом с подносом – отброшенный к краю кинжал скифской царицы. Кристофер потянулся и бережно подобрал кинжал. Повертел его в руках. Отвлёкся, чтобы налить себе кофе из кофейника и сделать пару глотков.

В спальне копошение Джулии было едва слышно, но сам факт её присутствия почему-то умиротворял. Он был вроде как не один. Кристофер довольно хмыкнул. Потом вновь перевёл взгляд на драгоценный нож.

– Пора отправить тебя в сейф, – тихо сказал он, обращаясь к клинку, вернул его на тумбочку и взял газеты. Взвесил стопку в руке и положил обратно. Сейчас он ничего не хотел знать о мире. Вчерашних событий ему пока хватало. Он не торопился начинать новый день. Кристофер поставил чашку на пол рядом с кроватью и с наслаждением зарылся в подушки. Ещё несколько минут сладкого забытья. Его ум начал погружаться в дрёму, даже сигнал входящего сообщения не помешал.

Как же сложно заставить себя стряхнуть оцепенение и прогнать сон прочь.

Кристофер сорвал с себя одеяло, рывком сел в постели, потёр глаза и взъерошил волосы. Откинул непослушные пряди со лба и потянулся, похрустев косточками. Затем резво свесился с кровати и поднял с пола кофейную чашку и мобильник.

Трент сообщал, что заказал стол в Юнион Гриль на ланч, в час дня.

«Вот же контролёр», – усмехнулся Дойл. В этот самый миг ему позвонил Томми.

– Кристофер! – голос его паниковал. Дойл включил динамик и положил телефон на одеяло рядом с собой. Сам налил вторую чашку кофе и принялся с удовольствием прихлёбывать. – Ты слышишь, Кристофер? Тут черт-те что творится! Россия оттяпывает кусок Украины. Обама собирается вводить против русских экономические санкции. Он уже запретил въезд и заблокировал счета и подписку «эппл» нескольким русским шишкам. Сейчас мы объявим бойкот на их нефть и газ, и цены обвалятся! Выводим сырьевые бумаги пока не поздно? И у тебя, и у меня, и ещё у пятерых твоих ВИП-клиентов просто горы этих бумаг! Не сольём их сейчас – пустим по миру всех! Командуй, мистер Дойл!

Кристофер уже не слушал его: он замер с чашкой у самых губ. Перед его глазами, как и день назад, мелькали заголовки статей и говорящие головы в телеэкране. Сквозь их размытые образы с бешеной скоростью менялись цифры показателей фондовых рынков. Постепенно сосредоточенно нахмуренные брови дрогнули, и лёгкая улыбка скользнула по лицу Дойла. Он поднёс чашку к губам и сделал большой глоток.

– Нет, Томми, не спеши.

– Как? – послышался в ответ изумлённый вопль.

– Что с «Голд Бонд Оил»?

– Падают, падают, летят к чёртовой матери. Тут полный капут!

– Слушай, сейчас наблюдай и жди, пока акции рухнут. Как только они обвалятся до самого дна, возьмём сколько сможем.

– Крис, но это же полное…

– Делай, как я сказал! – приказал Дойл. – И предупреди этих пятерых. Думаю, на днях все будет в шоколаде.

– Черт! Черт! Я не знаю. Жуть какая-то… Если бы это был не ты, я бы… я бы…

– Ты бы что? – сухо переспросил Дойл. – Послал меня на хрен?

– Простите, мистер Дойл… я просто в панике. Весь мир встал на дыбы за считанные часы.

– Все нормально, Томми. Просто наблюдай и не упусти момент.

– Ладно, Кристофер. Но ты же на связи?

– Конечно, как всегда, круглые сутки.

– Черт! – голос Томми продолжал сомневаться.

– Не волнуйся, – успокоил его Дойл. – Все пройдёт нормально. Дороти поможет тебе с документами.

При воспоминании о своей ассистентке, он ощутил приятное волнение. Усмехнулся и выпрыгнул из кровати. Начался новый день.

Глава 4.

ЛОЖЬ.

«Юнион Гриль» был приятным небольшим рестораном на Сан-Висенте, в самом сердце Брентвуда. Тишина, тёмная кожаная мебель, приглушенный свет и отличная еда привлекали сюда деловых людей со всей округи. Здесь можно было спокойно пообедать, пока глаза отдыхали от мониторов и избыточных интерьеров, а нервы – от дел и постоянных проблем. Трент Крейвен уже сидел за столиком на двоих, в уединённом уголке. Идеальная стрижка, идеальный пиджак, идеально выглаженная, застёгнутая на все пуговицы сорочка, прямая спина, глубокая морщина между резкими черными бровями, тяжёлый взгляд чёрных глаз. Когда Дойл помахал ему рукой, едва переступив порог «Юнион Гриль», он уже знал, что в ресторане нет папарацци и фанатов, иначе Крейвена бы здесь уже не было. Супер рок-звезда, легенда со стажем в целую жизнь, он прошёл намного больше, чем девять кругов, чтобы из наркомана, загнанного в ловушку сверхъестественной славы и собственного безумия, возродиться в руководящего своей судьбой, контролирующего психа.

Трент кивнул в ответ, затем прогладил ладонью свёрнутую полотняную салфетку справа от тарелки, в десятый раз поправил вилку, нож и стакан с водой, стряхнул невидимую пыль с коленей, ещё сильнее выпрямился и положил ладони с нервными пальцами пианиста на стол по обеим сторонам от приборов. Он глазами следовал за Кристофером, пока тот мило здоровался с администратором и шёл к столику.

– Привет.

Трент поднялся со стула и пожал протянутую руку.

– Привет, дружище, – басовито ответил он и похлопал Дойла по плечу. – Рад тебя видеть.

– И я.

Дойл уселся на стул напротив. Крейвен снова поправил приборы и положил салфетку на колени. Затем тщательно расправил её и только потом поднял глаза на молодого официанта, который уже ждал их распоряжений.

– Что вам принести? – засиял парень всеми тридцатью двумя зубами. Он узнал Трента. Дойл беззвучно прыснул, глядя в пустую тарелку. Трент угрюмо взглянул на него и снова посмотрел на официанта.

– Мне холодный чай пока принесите. Я ещё не решил.

– И мне, – кивнул парнишке Кристофер.

– Одну секунду, все будет, – продолжая поедать музыканта счастливыми глазами, воскликнул официант. Он постоял возле них ещё какое-то время; он все время краснел, как будто готовился что-то сказать. Но суровое лицо Трента смутило его, и парень стремглав помчался к барной стойке.

Дойл заметил, как он горячо зашептал что-то ладному темнокожему бармену. Тот восхищённо присвистнул и вытянул шею, чтобы разглядеть звезду.

Трент тихо выругался.

– Ну, а что ты хочешь? Тебя никогда не перестанут узнавать. Ты – легенда, – подтрунил над ним Дойл. Трент хмуро кивнул.

– Сейчас он принесёт чай и скажет: мол, я ваш фанат, обожаю вашу музыку. Я и сам музыкант, а официантом просто подрабатываю. Можно мне взять у вас автограф? У меня есть моя демозапись, может, послушаете?

– Ну ладно тебе. Лучше скажи, как жизнь? Мы сто лет не виделись.

– Хреново моя жизнь. Хуже некуда. Мэри ушла от меня, – Трент потупился и снова принялся поправлять предметы на столе.

Дойл был ошеломлён новостью.

– Вы же прожили всего-то лет пять. Вы же с ума друг по другу сходили!

– Да, но жизнь со мной – не сахар, Крис. Я…

Он замолчал: к ним прибежал счастливый официант с напитками. Он поставил перед ними большие стаканы с ледяным чаем и приготовился записывать заказ.

– Мне стейк. Хорошо прожаренный. Очень хорошо прожаренный, чтоб совсем без крови. Вообще, чтобы даже сока розового не было, ясно? И салат. Только салат без руколы. Любые листья, но чтоб даже намёка на руколу, понятно? Увижу руколу – верну все обратно, – не сводя глаз с оранжевой герберы в вазочке на столе, отрывисто сказал Трент.

– Я… я… – Кристофер суетливо проглядел меню. Вопреки обещаниям Дьявола, он пока не ощущал интереса к человеческой пище.

Официант воспользовался его замешательством и робко сказал Тренту:

– Я ваш огромный фанат. Я восхищаюсь вами с самого детства. Я вашу музыку просто обожаю. Вы… не дадите мне… автограф?..

Музыкант откинулся на стуле, обменялся с Кристофером взглядом и саркастично ухмыльнулся.

– Конечно, дам. Спасибо, всегда приятно слышать. Как тебя зовут?

– Джаред.

Он принял из рук парня блокнот и ручку и написал: «Джареду с наилучшими пожеланиями от Трента Крейвена». Тем временем Джаред стеснительно добавил:

– Я вообще-то и сам… музыкой занимаюсь. Играю в группе. А здесь… здесь я просто подрабатываю. Лос-Анджелес все-таки…

– Ну да, – буркнул Трент. Кристофер хохотнул в свой стакан, сделав вид, что поперхнулся.

Утвердительный ответ вселил храбрость в молодого Джареда, и он выпалил как на духу:

– У меня вообще-то с собой есть демозапись. Может, послушаете?

Дойл едва не захлебнулся по-настоящему. Тонкие, всегда напряжённо сжатые губы Трента растянулись в улыбке. Он поднял голову и окинул официанта пристальным взглядом. Тот залился краской до самых корней волос.

– Я, конечно, послушаю, – сделал серьёзное лицо Трент. – На сайте моего лейбла ты найдёшь адрес. Пришли мне запись на почту – я обязательно её прослушаю.

Парень просиял и закивал головой.

– Так… ну что, мне принесите, наверное, салат. Любой. И поскорее, пожалуйста, – вмешался Кристофер, таким образом заканчивая разговор.

Джаред записал заказ и ретировался.

– И часто к тебе так подходят?

Трент усмехнулся:

– Да каждый день.

– Сложно быть знаменитостью.

– Ну, мне же не привыкать.

– Ладно, Бог с ним. Что у тебя случилось с Мэри?

Трент мотнул головой и тяжело облокотился на руку.

– Она устала от меня. Я идиот. Я просто последний кретин.

Крейвен нервничал. На его правильное, по-мужски красивое, зрелое лицо словно набежали тучи. Глаза покраснели.

– Да что такое?

– Помнишь, пару месяцев назад ты помог мне заработать два миллиона, которые мне нужны были на турне?

– Конечно.

– Я потерял эти деньги.

– Что значит «потерял»? Шёл по улице и уронил два миллиона долларов что ли?

– Да нет, конечно.

Трент поднял руку, подзывая официанта. Подбежал другой парнишка. Трент попросил его принести порцию виски. Он вопросительно взглянул на Дойла, тот кивнул:

– Да, давай и мне. Тут чаем не отделаешься.

– Но только одну порцию, понятно? Больше я не буду. И ты, надеюсь, – Трент угрюмо взглянул на Кристофера. Тот с пониманием кивнул.

Крейвен подождал пока официант отошёл подальше, затем оглянулся по сторонам. Рядом никого не было. За столами поодаль заседали небольшие компании мужчин в деловых костюмах, увлечённых разговорами. Никто не проявлял к ним излишнего интереса.

Тогда музыкант продолжил:

– Короче, когда Мэри об этом узнала, она сказала, что с неё хватит. Сложила вещи и переехала к себе, в Бэль Эйр. На следующий же день ко мне пришли её адвокаты.

– А Гарри?

Трент уронил голову на грудь. Кристоферу послышалось, что он всхлипнул.

– Она забрала Гарри, – глухо отозвался он. На сей раз издал отчётливый клокочущий звук.

Дойл покачал головой, не зная, что сказать. Принесли виски. Кристофер тактично отвернулся и заговорил с официантом о чем-то незначительном, чтобы отвлечь его внимание от Трента и дать тому время украдкой вытереть глаза и взять себя в руки.

Кристофер Дойл знал Трента Крейвена много лет, ещё со времён его скандалов со звукозаписывающими компаниями. Тогда это был истеричный, затянутый в чёрный латекс, волосатый дрыщ, который по ночам творил гениальную, но чудовищно разрушительную музыку. И неистово крушил самого себя на глазах у миллионов фанатов. Очень скоро, под натиском вседозволенности, поклонения и адской мощи творчества, его психика рухнула и рассыпалась на такие мелкие частицы, что, казалось, собрать их невозможно уже никогда. Пресса и молва похоронили его заживо. Но в какой-то момент он сам остановил собственное разложение и сдался в рехаб. Спустя какое-то время из рехаба вышел коротко стриженый атлет с чёткой гражданской позицией, абсурдным педантизмом и запасом жизненной энергии, достаточным, чтобы запустить атомный реактор. Первый же альбом, выпущенный им по возвращении, взлетел на первые строки хит-парадов и вернул Трента Крейвена на вершину мира.

Дойл скользнул взглядом по сникшему музыканту. Он прятал лицо за ладонями, изо всех сил сдерживая слезы.

На сцене этот человек превращался в демона, в торнадо, в цунами. Он брал микрофон в руки, и все вокруг него взрывалось ядерной бомбой. Он был фатален: если ты попал на его концерт, то либо падёшь ниц к третьей песне, либо просто сгинешь в его темной материи. Трент был человеком-чёрной дырой, в которой люди пропадали бесследно. И видеть его таким, как сейчас, – каким-то потерянным и беспомощным – было нестерпимо.

– Тебе следовало остаться дома, не показываться на людях, – тихо сказал Дойл. – Я мог к тебе приехать. Ты же просто хлам.

Трент передёрнул мощными плечами, схватил стакан, некоторое время повертел его в руке, будто сомневаясь, а потом одним глотком прикончил виски. Поболтал во рту кубик льда, затем разгрыз его и проглотил.

– Я в порядке. Все нормально. Выпил бы ещё. Но не давай.

– Тогда объясни мне, почему она ушла от тебя из-за двух миллионов? Ты же богатый человек, Трент. Тебе-то и те два ляма были, в общем, ни к чему. Ты же из жадности…

– Да, верно, я не хотел лезть в свои деньги. У меня, сам знаешь, финансы были в чётком раскладе – инвестированы как по нотам. Я не хотел ничего дёргать. Да ты все знаешь лучше меня. Те два ляма были свободные, я и собирался их кинуть на обновление технической базы и подготовку турне. Сейчас много интересных новых штук появилось.

– Ты – знатный экспериментатор, – Дойл поднял свой стакан и повёл им в сторону Трента, давая тому понять, что тост – за него.

– Короче, я просрал эти деньги.

Кристофер подавился. Откашлялся. Погрозил Тренту пальцем.

– Извини, вот тут поподробнее, – он недоуменно передёрнул бровями. – Я не хочу заставлять тебя оправдываться, ты просто объясни мне.

Крейвен замялся. Он злился на самого себя и не решался открыться. Но Кристофер уже все узнал от своего таинственного информатора. Новости повергли его в шок и глубокое уныние. Но он не подал вида.

– Ну… короче… как бы тебе сказать… – Трент боролся с собой. Каждое слово давалось ему с трудом. Официант Джаред принёс бутылку виски и ведёрко со льдом, выгрузил все на стол:

– Это для вас подарок от нашего заведения, – с радостным волнением объявил официант.

– Я не пью. Столько, – презрительно фыркнул Трент, отворачиваясь от Джареда.

– Да, унесите бутылку, будьте добры. Но спасибо, в любом случае, – мягко улыбнулся Кристофер.

Сбитый с толку Джаред продолжал растерянно мяться на месте, пока Кристофер не взял бутылку со стола и впихнул её парню прямо в руки. Официант торопливо ретировался, но тут же вернулся с подносом. Он поставил тарелки с едой перед гостями, ещё раз с обожанием поглядел на Крейвена, который рад был любыми способами оттянуть признание на ещё одно лишнее мгновение.

– Ещё что-нибудь желаете, джентльмены? – спросил он, вновь наполняя стаканы сначала Тренту, потом – Дойлу.

– Нет, спасибо, – отозвался Кристофер, не глядя на официанта.

Трент дождался, пока Джаред растворился в сумраке зала, затем подался к Дойлу.

– Короче, – глухо бросил он, – я их проиграл.

Дойл сделал потрясённый вид и звучно хлопнул руками по столу:

– Да что же это с вами со всеми происходит?..

Об пол звякнула вилка. Джаред тут же принёс Дойлу чистую.

– Что такое? – не понял Трент.

Кристофер махнул рукой:

– Ты не первый мой клиент, который недавно проигрался.

– Ясно.

– Ты? Ты! Это просто невероятно! Ты же в жизни не играл! Даже в самые лихие свои годы. И как это теперь случилось? – поинтересовался Кристофер. Он кое-что заподозрил.

– Да чёрт его знает! Я был на приёме после вручения какой-то очередной награды, уже не помню. Потом ребята позвали меня на вечеринку. Ну, там парни играли в покер. Я не представляю, что на меня нашло. Как попутало, – он снова уронил голову на руки и запустил пальцы в жёсткий иссиня-чёрный ежик волос. – Я проиграл два ляма с ходу, одному парню. Я не знаю, чем я думал.

Дойл насторожился:

– А как он выглядел? Здоровый, высокий, черноволосый, небритый такой, и глаза как у китайца?

– Да нет, – мотнул головой Трент. – Я даже не помню, как он выглядел, если честно. Помню, что, по-моему, англичанин, как ты.

Кристофер пожал плечами. Мало ли на свете англичан… А вот Джон Плейфорд, возможно, всего один. Но описание не подходило, и если это не очередное воплощение, то Крейвен просто попал в передрягу.

Кристофер какое-то время сверлил Трента взглядом, задумчиво болтая виски в своём стакане. Тот машинально жевал обед, не решаясь поднять на него глаза.

– Чем я могу тебе помочь? – в конце концов тихо спросил он.

Трент вздрогнул, кинул на Кристофера быстрый взгляд и снова вперился глазами в тарелку.

– Тебе нужны деньги? – продолжил Дойл. Вопреки его ожиданиям, Трент отрицательно помотал головой.

– Поговори с ней, – глухо произнёс он.

– С Мэри?

– Тебя она станет слушать. Со мной она даже разговаривать не хочет. А я не могу думать больше ни о чем. Она и Гарри не выходят у меня из головы. Я делать ничего не могу. Я жить без них не могу… Я… – в горле у него снова заклокотало, и Дойл вдруг испугался: он понял, чего на самом деле опасался Трент.

– Нет, – тихо проговорил Кристофер не терпящим возражений тоном. – Ты даже думать об этом не смей, понял? Если ты примешься за старое, тебе конец. Не рехаб. Могила. Понял?

Крейвен втянул голову в плечи, словно под хлыстом, и едва заметно кивнул. Лицо его стало белым, каким-то бескровным. Он прокашлялся, отложил вилку, взял с колен полотняную салфетку и встряхнул её. Положил на колени снова. Растерянно пробежал пальцами по столу как по клавишам. Взгляд его невидяще блуждал по залу. Кристоферу показалось, что сознание музыканта отключилось. Кристофер хлопнул ладонью по столу, привлекая его внимание, и бодро воскликнул:

– Ну что, ты есть закончил? Поехали тогда! Что время терять?

Трент подскочил со своего стула и немедленно крикнул официанта Джареда.

***

Дойл и Крейвен молча топтались у входа в ресторан, когда парковщик подогнал серый Порш. Трент с удивлением уставился на помятый кузов автомобиля.

– Это что? Койота сбил на Малхолланд?

Кристофер передёрнул плечами.

– Четырёх… вроде того…

Крейвен хмыкнул и хотел что-то съязвить, но тут к ним вырулил чёрный кабриолет Мазерати музыканта.

– У тебя зато все путём, – усмехнулся Кристофер, невольно любуясь машиной. – Куда едем?

– В Бэль Эйр. На, вот тебе, – он протянул ему небольшую запаянную в пластик карточку с какими-то надписями и цифрами. – Это тебе пропуск на въезд. Меня охранники и так все знают, а тебе понадобится. Следуй за мной.

– Но мы не обсудили, что говорить Мэри.

Трент улыбнулся:

– Кристофер, лучше тебя никто на свете не знает, что говорить.

Через некоторое время петляния по Сансету, они подъехали к внушительным воротам въезда в шикарный квартал Бэль Эйр.

Путь им преграждал шлагбаум. Из домика охраны вышел молодой, удивительно красивый парень в униформе и заглянул в окно Мазерати. Крейвен что-то коротко ему сказал, тот кивнул в ответ и достал из кармана пульт дистанционного управления. Шлагбаум поднялся.

Кристофер был в Бэль Эйр впервые. Выхоленный район закрыт для чужаков. О нем знали все, но бывать там доводилось немногим. Дойл знал, что здесь обитали многие его клиенты, наслаждаясь комфортом своих дворцов, тишиной и полным покоем, обеспеченным лучшими охранными службами города.

***

– Проклятье, Мэри, за что?!!

Едва успев распахнуть дверь машины у подъездной дорожки красивой двухэтажной виллы, Кристофер, словно в замедленной съёмке, наблюдал, как огромный чёрный пёс устремляется в проем приоткрытой двери, высоко закидывая мощные лапы, и на полном ходу упруго бросается на Трента.

Вот его передние лапы с белыми отметинами упираются в грудь музыканта, оставляя пыльные следы на рубашке. Нелепо раскинув руки, взметнув полы пиджака как вороньи крылья, Трент валится с ног, прямо на мелкий щебень дорожки. Так же медленно, увязая во времени, как в густом желе, сам Дойл вылезает из машины и, почти не касаясь ногами земли, приближается к Тренту. Пальцы Кристофера скользят под грубый кожаный ошейник собаки, ощущают густую, чуть липкую шерсть, а под ней – груду движущихся мускулов животного. Рывок, низкий стон, и… время обрушивается на него вместе с хрипом пса, руганью Трента и пронзительным криком Мэри.

Запахивая на ходу голубой бархатный халат, молодая, невероятно красивая темнокожая женщина бежит к ним. Босиком. Едва бросив взгляд на корчащегося на земле мужа, она кидается к Дойлу и ухватывает собаку за ошейник. Её прохладные пальцы касаются руки Кристофера.

Он оглянулся на неё и неожиданно провалился в её ярко-синие глаза. Его бросило в жар. То, о чем в этот момент подумала Мэри Крэйвен, невольно вызвало в нем одновременно стыд… и вину, и желание.

– Это просто злость… – не сводя с неё глаз, пробормотал он и отпустил ошейник.

– Что ты сказал? – Мэри вздёрнула красиво очерченные брови.

– Трент, дружище, ты как? – Дойл сделал вид, что не услышал вопрос женщины. Он присел рядом Крейвеном. Тот с трудом поднялся на ноги и смерил жену разъярённым взглядом.

– Мэри!

– Он вырвался, – последовал холодный ответ. Такой холодный, что по спине Кристофера пробежал озноб. – Что тебе здесь нужно, Трент?

Она демонстративно повернулась к ним спиной и направилась к дому. На спине её халата серебряными нитками была вышита надпись «невеста». Пёс покорно затрусил за ней. На полпути он неожиданно обернулся и глухо зарычал на непрошеных гостей. Мэри издала короткий свист, призывая пса. Тот последовал за хозяйкой. Трент кинулся следом, но дверь за ними уже захлопнулась.

– Как это «что мне тут нужно»? Ты – моя жена, черт возьми! С тобой мой сын! Мой единственный сын! Поговори со мной! За что ты спускаешь на меня собак?

– Если ты сам этого не понимаешь, то нам не о чем с тобой говорить. Убирайся отсюда! – прокричала Мэри из глубины дома, не соизволив даже выглянуть в окно.

Трент взлетел на крыльцо и обрушил кулаки на запертую дверь.

– Открой, Мэри! Открой немедленно! Слышишь? Скажи мне, что я сделал? Что, твою мать?!! – закричал он. Дойл заткнул уши: его сочный, хорошо распетый низкий голос вдруг ушёл в визгливый фальцет. Как ножом по стеклу. Невыносимо. Из глубины дома донёсся детский плач. Гарри…

В этот же момент где-то рядом зарокотал мотор мотоцикла. Дойл оглянулся и замер: из-за живой изгороди соседнего особняка показался мотоциклист. На голове – шлем с опущенным визором, через плечо – большой чёрный фотоаппарат. Он беззаботно помахал им рукой в знак приветствия, выкрутил дроссель мотоцикла и рванул прочь.

– Проклятье! Это папарацци! – Трент в отчаянии заколотил кулаками по двери. – Сукин сын! Ты можешь себе представить, что сегодня будет на всех жёлтых сайтах и в сетях?!!! Ты только вообрази!

Дойл медленно кивнул. Он прекрасно себе представлял, как будет выглядеть эта история в прессе.

– Да, паршиво… Ладно, дело сделано. Это тоже – часть твоей жизни.

– Да хрен со мной! Гарри! Парня сожрут с этими фотографиями. Моего парня! Моего единственного сына!

– Послушай, убиваться нет смысла. Мы сюда приехали, чтобы как раз заняться счастьем Гарри. Давай, говори, что будем делать. Ты же не ранен? Кстати, ты не ранен? – Дойл с беспокойством оглядел музыканта. Вид у него был не очень.

– Да нет, я в норме. Чтоб этого пса разорвало.

Из-за двери послышался глухой рык.

– О! – усмехнулся Дойл. – Ему твоё пожелание не понравилось.

– Поговори с ней, чёрт тебя дери!

– Ладно, я попробую.

Кристофер громко откашлялся и позвонил в дверь. Пёс за дверью зашёлся истошным лаем.

– Прочь. Я разве неясно выразилась? – женщина с вышивкой «невеста» на халате все же высунулась в окно второго этажа. – Вы вынуждаете меня звонить копам.

Дойл задрал голову вверх, пятерней отбросил волосы со лба, улыбнулся и покладисто произнёс:

– Мэри. Ну не станешь же ты натравливать полицию на собственного мужа? Хотя пса ты уже… Ну да ладно. Позволь мне с тобой поговорить. Только мне. Просто дай мне одну минуту, больше я не прошу. Трент подождёт в машине, – он оглянулся на музыканта. Тот кивнул, не отрывая глаз от жены. Глаза его пылали. Был это огонь любви или ярости – сложно сказать.

Мэри молчала какое-то время. Она глядела Кристоферу прямо в глаза. Пауза уже начинала затягиваться, когда она кивнула и коротко бросила: «Заходи».

Трент с облегчением вздохнул.

Дверь перед Кристофером распахнулась. Он вошёл в уютный полумрак жилища Мэри Крейвен. Как только он скрылся за порогом, Трент нехотя побрёл к своей машине.

Пёс не залаял, лишь угрюмо оглядел гостя и улёгся на подстилку в прихожей.

Многослойные занавеси, тяжёлые люстры из хрусталя, мелодично позвякивающие в тишине, дорогая резная мебель с бархатной обивкой, служанки… Родители Мэри Крейвен – богатые люди. Она – интеллектуалка с блестящим образованием. Как же тяжело они переживают её союз с рок-музыкантом, с этим позором в людском обличье. До сих пор не могут смириться. И как прислушивается Мэри к их советам…

Вот она сидит напротив него. Цвет халата выгодно подчёркивает необыкновенный цвет её глаз, которые почти осязаемо прикасаются к его лицу. Статная, длинноногая. Шоколадная холеная кожа. Накручивает тяжёлую иссиня-чёрную прядь на палец. В неловкой тишине слышно, как на втором этаже Гарри играет с няней.

– Мэри…

– Кристофер!

– Нет, Мэри, подожди, – он выставил ладонь перед собой, останавливая её. Она кивнула.

– Насколько я понимаю, ваш конфликт произошёл из-за денег…

– Нет, нет, не только из-за денег, – перебила его Мэри. Она подалась к нему всем телом. – Он абсолютно не понимает, что такое ответственность перед семьёй! Он даже не пытается…

– Нет, давай начнём сначала, – теперь Кристофер перебил её и тоже подался вперёд в своём кресле. – Вы повздорили потому, что он проиграл два миллиона.

– Проиграл? Проиграл?!! – взвилась Мэри. – Мне он сказал, что отдал их на благотворительность! Что деньги были лёгкие, шальные. Что это был порыв. Твою мать! Неожиданный благородный порыв! – глаза её заметались по комнате, грудь тяжело вздымалась. Звуки игры на втором этаже стихли в одно мгновение.

Дойл молча наблюдал за женщиной. Справившись с потрясением, она снова присела, на самый край кресла, словно едва удерживала себя на месте.

– Нет, Мэри. Он не отдал их на благотворительность. Он их проиграл. Это – правда.

– Два миллиона долларов, Кристофер! Люди убивают друг друга за такие деньги… Он ещё и игрок,… и лгун… ко всем его прелестям.

Кристофер уныло кивнул:

– Да, он не подарок. Но ты всегда знала это. Вся его история тебе прекрасна известна. Ты выбрала его, когда он был за чертой. Выбирая его, ты выбирала жизнь на лезвие ножа. Не говори, что это не так. Ты приняла его со всем худшим, что в нем было, Мэри. И этим ты спасла его. Не отвергай его сейчас. Поверь – то, что он сделал,… это… это ничего не значит. Это какая-то нелепость. Это… какой-то бред!

– Ну конечно, – саркастично усмехнулась женщина. Темные пальцы забарабанили по резному подлокотнику кресла. Она судорожно размышляла. Её мысли беспокоили Кристофера.

– Я понимаю. Ты боишься, что это первый звонок…

– Да какой он к чертям первый? Знаешь что, не говори мне про Трента за чертой! – зло бросила Мэри. Красивое лицо на мгновение исказил гнев, но она овладела собой. – Я прекрасно знаю, что такое Трент за чертой. Слишком хорошо.

– Ты боишься, что он постепенно соскользнёт в бездну…

– Соскользнёт в бездну. Какие красивые слова. На долбаную иглу он соскользнёт! В поганый наркоманский кайф. Он провалится прямиком в этот ад, Кристофер. В этот ад, в котором все сказочно прекрасно, все просто волшебно, только останавливается сердце в какой-то момент. В бездну… Это мы провалимся в бездну! Я и Гарри.

– Но, послушай, ты же наверняка допускала возможность, что такой миг настанет. И все равно осталась с ним.

– Нет, нет, нет! – Мэри исступлённо замотала головой, будто отмахивалась от нахлынувших воспоминаний.

– Мэри, я уверен: этого не случится. Тебе нечего бояться. Он мужественный парень, он ставит тебя и сына превыше всего на свете. Но ведь все мы, черт возьми, совершаем иногда ошибки!

– Но у него даже нет сил признаться в ошибках! Он просто лжёт. Как ты прикажешь мне отличать его правду от лжи, если он делает это так беззастенчиво? Благотворительность. Врёт, как дышит. По-твоему, это нормально?

– Да уж, – согласился Дойл, – признаться, мне это тоже не по душе. Я не знал, что он скрыл от тебя правду, и не стану оправдывать.

– Ага, вот он и подослал тебя, чтобы ты своим обаянием выторговал у меня прощение, – она окинула его лицо грустным взглядом. – Ты замечательный парень, Кристофер. Но я пока не готова принимать никаких решений. Положительных уж точно. Прости.

Кристофер кивнул, уставившись на свои ботинки. Он не хотел встречаться с ней взглядом – слишком красноречив. Но Мэри не позволит себе открытых проявлений. По крайней мере, до тех пор, пока судьба их брака не будет решена окончательно. Это успокаивало. Он поднялся, огляделся вокруг, кашлянул и произнёс, по-прежнему не глядя в глаза жене Трента:

– Я все понимаю, Мэри. Только дай шанс, – с этими словами он повернулся к ней спиной и направился к двери. Он уже переступал через порог, когда в спину ему донёсся голос Мэри.

– А может быть, я больше не хочу давать ему шанс. Может быть, я хочу дать его кому-то другому…

Кристофер не оглянулся. Только закрыл за собой дверь.

Мрачный Трент в нетерпении бегал туда сюда, поджидая друга. Однако Кристофер даже не взглянул на него. Открыл помятый Порш, сел и с грохотом захлопнул дверь.

– Эй, ты куда? – Трент бросился к машине. Он вцепился в опущенное стекло так, что побелели пальцы. – Ты что, сдурел? Ты куда собрался? Что она тебе сказала?! Эй, почему ты отворачиваешься? Что случилось, твою мать?!!

Кристофер медленно поднял на него голову. Его окаменевшее лицо походило на средневековое изваяние, и взгляд невозможно было вынести. Трент застонал и невольно отпрянул от машины.

– Так значит, благотворительность… Легкие и шальные деньги… – глухо проговорил Дойл. – Ну, до свидания, Трент. Ты – молодец.

– Кристофер, я объясню! – Крейвен ударил ладонями по кузову машины, но Порш резко сдал назад, с визгом развернулся, описал петлю вокруг него и ненадолго замедлил ход, перед тем как направиться к выезду из Бэль Эйр. Все это время Дойл не сводил глаз с музыканта. Трент чувствовал, что сгорает под гнетом его взгляда. Болезненное чувство вины заполняло его беспомощным отчаянием. Он мечтал провалиться сквозь землю, чтобы освободиться от этого взгляда, чтобы закончилась эта странная пытка.

Наконец серый кабриолет скрылся за поворотом на Сансет, и Крейвен остался в одиночестве. Было тихо, лишь невидимые пересмешники в густых кронах гигантских деревьев продолжали репетировать звук автомобильного движка. Служанка запирала окна, демонстративно хлопая створками.

Трент растерянно наблюдал за ней, но она не удостоила его ни единым взглядом. Внутри него продолжала набирать силу вина. Словно прилив, она заполняла его до самых краёв. Так ужасно он не чувствовал себя очень давно, с самого детства. Вина несла в себе такое неистовое отчаяние, что захотелось скрыться, спрятаться, бежать, куда глаза глядят. Бежать, пока не закончится опора под ногами. А потом из последних сил прыгнуть – и упасть в никуда.

Трент достал телефон. После нескольких гудков послышался мужской голос. На заднем плане Крейвен расслышал звуки бас гитары и звон тарелок барабанной установки.

– Пит, ты в студии?

– Да, Трент. Мы все здесь. Пробуемся.

– Я скоро приеду.

– Давай. Работы полно.

Крейвен кивнул, как если бы его звукорежиссёр Пит Догани мог его видеть, отключился и суетливо забрался в машину, спотыкаясь на ходу. Скорей, скорее отсюда. Музыка – его единственный запасной выход. Лекарь всех его хворей.

***

Почему он не разглядел лжи?… Почему она осталась скрытой от его ума?

Кристофер испытывал боль. Такую гнетущую, тянущую боль где-то в солнечном сплетении, от которой невозможно отвлечься. Она погружала его голову в вязкий, беспросветный, бурый туман. Изменяющие партнёры, мужчины, грабящие чужое наследие, подростки, готовые убить за бумажник, лживые друзья, жены, которые спускают на мужей своих собак, отцы, способные ставить на кон родных детей… Разве такими Чёрный воображал себе людей? Разве в таких людей он верил? Разочарование погрузило его в какой-то странный транс – он продолжал ехать по улицам, не разбирая пути. Цветными пятнами мимо него мелькали встречные автомобили, сигналы светофоров и пешеходы. И даже мыслей в голове не было. Лишь разочарование. Сколько прошло времени, он не знал. Как если бы времени вовсе не существовало.

И вдруг понял, что ему не хочется больше продолжать… продолжать быть Кристофером Дойлом.

Но что тогда?

Дойлу показалось, что внутри него что-то исступлённо, безвыходно забилось, вроде птицы в полностью заваренной стальной клетке. Он невольно прижал правую ладонь к груди. Он чувствовал тепло собственного тела. Чувствовал стук сердца. Он живой человек. Настоящий человек. Значит, он такой же, как они все…

Он испустил горький вздох, и тут постепенно, сквозь туман как будто забрезжил прохладный робкий свет. В нем было лёгкое мановение свежести, как какая-то смутная надежда. Дышать стало легче, и перед глазами отчётливо возникло улыбающееся лицо Рэчел. Она нежно смеялась и повторяла его имя. Он улыбнулся прекрасному видению, решительно провёл ладонью по лицу, смахивая прочь мрачные мысли… и в этот момент услышал истошный вопль: «Стой!!! Стой!!!!!»

Подпрыгнув на сиденье, Кристофер очнулся и ударил по тормозам. В полуметре от его капота, закрываясь руками, на асфальте лежала юная девушка. Рядом валялся её рюкзак.

Дойл вылетел из машины, на ходу ошарашено оглядываясь по сторонам.

Когда он покинул дом Мэри, он повернул не в ту сторону, и теперь его машина торчала посреди Фигероа – загруженной транспортной артерии в деловом центре Лос-Анджелеса.

За полгорода от его дома. Сколько же времени прошло?

Люди по обочинам дороги замерли в ужасе. На одной из нескольких однотипных многоэтажек, прямо над его головой, неприятно пустым белым светом сияла вывеска «Отель Фигероа». Он поморщился, невольно прикрывая глаза.

– Мисс, вы живы? – Дойл подскочил к девушке, упал рядом с ней на колени и бережно прикоснулся к её рукам.

Она отняла ладони от лица, бледного, как мел, но улыбнулась. Улыбка получилась слабой. Очаровательное лицо юной голубоглазой блондинки показалось Дойлу неясно знакомым.

– Вы меня уже сбили? – еле слышно спросила она.

– Нет, мисс, – улыбнулся Дойл. – К счастью, я успел остановиться. Как вы оказались посреди проезжей части? Здесь движение в шесть рядов. Плохая идея – переходить тут дорогу.

Она виновато улыбнулась.

– Я не знаю. Как-то так получилось…

Позади них сердито загудели машины. Какой-то мужчина высунулся из окна своего Линкольна и заорал: «Убирайтесь с проезжей части, вашу мать! Убирай свою тачку, чудило! Нашли место обниматься!» Многоголосый гул поддержал его недовольство, но Кристофер только отмахнулся. Он помог девушке подняться на ноги. Пока она отряхивала розовые бархатные спортивные брюки, он нагнулся, поднял с земли её рюкзак и, выпрямившись во весь рост, встретился с девушкой глазами. И понял, чьи глаза глядели на него сейчас.

– Мне кажется, я вас раньше видела… – неуверенно произнесла она.

– Хелен Хант… – cкорее утверждал, чем спрашивал Дойл. Она кивнула.

Дочь бригадного генерала бронетанковых войск. Вот так встреча.

– Я поняла! – она тоже узнала его. – Вы приходили к моему отцу.

– Да, – кивнул Дойл, – приходил. Как он? Как дела?

Хелен потупилась.

– Его мобилизовали.

Кристофер вздрогнул. Оглянувшись, он увидел, как вместо того чтобы продолжать недовольно сигналить, водители машин принялись объезжать их, как досадную помеху, которую невозможно убрать с пути. Скоро кто-нибудь вызовет полицию, если уже не сделал этого.

Джеймса Ханта мобилизовали…

– И куда?

– В Сирию, – голос девушки дрогнул. Она опустила голову и принялась рыться в рюкзаке, пряча лицо.

Дойл похолодел. В Сирии бои были в самом разгаре. Конфликт интересов нескольких сверхдержав породил в стране такой водоворот геополитической дипломатии, насилия и смерти, что весь мир в страхе наблюдал за ним. Волны от этого водоворота только начинали расходиться по белому свету. И Дойл понимал, что они грозят бедствием всему человечеству. Акции оборонной промышленности взметнулись до небес, а стоимость человеческой жизни обесценилась до нуля.

– Так вы сейчас совсем одна? – голос Кристофера вдруг осип.

Она быстро взглянула на него и как-то рассеянно ответила:

– Н-нет, я… я не одна…

Как это ни странно, но и её мысли вдруг остались недоступными для Дойла. Он ощутил совершенно явный дискомфорт. Его сознание настойчиво пыталось прорваться сквозь преграду, но тщетно. Ясные глаза Хелен Хант были абсолютно непроницаемы.

– Мне пора, – сказала Хелен, тут же махнула ему рукой в знак прощания и без лишних церемоний бросилась дальше, сквозь поток машин, на другую сторону Фигероа.

***

Когда Кристофер добрался домой, было уже за полночь. Без единой мысли в голове он стащил с себя одежду, забрался в лиловый халат, упал в кресло и в каком-то ватном отупении смотрел в окно, на дома на противоположной стороне Сан-Висенте, на безликое чёрное небо, которое время от времени вздрагивало сигнальными огнями патрульных вертолётов.

Подспудно он все ждал, что появится Плейфорд. Просто зайдёт в комнату. Но он не пришёл. Кристофер тяжело поднялся, подошёл к бару и плеснул себе в стакан виски. Поднёс стакан к губам, отпил глоток. Однако алкоголь показался ему столь омерзительным на вкус, что он выплюнул его обратно. А потом просто разжал пальцы и наблюдал, как тяжёлый, поблёскивающий в темноте предмет медленно скользит вниз сквозь густой воздух и падает на пол, рассыпаясь на блестящем полу тысячей сверкающих осколков. Когда звон хрусталя растаял в воздухе, Кристофер прошёл босыми ногами по стеклу, сел за рояль и заиграл. Не зная нот, полностью отдавшись во власть собственных рук, он играл так, будто от этого зависела его жизнь, будто полотно лакированных клавиш открывало для него священные врата в таинственный чертог, где, в наполненной жизнью тьме, хранились ответы на все вопросы человеческого бытия. Он играл, и кожей чувствовал каждый восхитительный полутон, каждый совершенный аккорд удивительной композиции. Он почувствовал себя крылатым и свободным. Могучие крылья легко несли его в глубине небес. Он теперь знал, что значит – летать.

Звонок в дверь обрушил его в полумрак квартиры, с разбитым стаканом и лужицей виски на полу.

Пришёл консьерж, чтобы попросить его прекратить шуметь: он мешал спать соседям.

***

На самом деле, я был благодарен Дьяволу за визит: он научил меня спать. Теперь мне хотя бы было, чем занять свои бесконечные дни. Я почти всё время спал и никак не мог насытиться сладостным состоянием.

Сквозь сон мои чуткие уши уловили неясный нарастающий гул. Я нехотя разлепил веки, и в первые минуты не мог ничего понять. Но гул действительно тревожил мой слух, и он стремительно приближался. Я пробрался к выходу и осторожно выглянул из пещеры.

То, что я увидел, потрясло и ужаснуло меня.

Посреди искрящегося неба, между пышными облаками, выстроившись в идеальный клин, к моей обители летели ангелы. Много ангелов. В дланях они сжимали копья, а тот, что летел в центре, потрясал молнией.

Громовой хор их голосов разносился по необозримым просторам Эдема. Настроены они были враждебно и летели за мной.

Вскоре я смог различить, что именно они пели:

Во славу Отца нашего поразим змею в её же логове,

Выкурим тварь мы нечистую, да свершится суд праведный!

Приютив в своём логове Диавола, порешил он судьбу свою жалкую,

Он, сражённый, исчезнет из Рая, да опустится в ужасы адовы!

Изыди, Чёрный, сатаны прислужник! Изыди, Чёрный!

Ну, вот и все. Они узнали.

И что теперь? Смерть на копьях?

Да, сейчас они меня выпотрошат, потом поднимут на пики и всем расскажут полную подвигов историю, как они выловили тварь в райских кустах и повергли её в Его честь. И Он никогда не узнает, что я был безобидным ангелом.

Нет. Только не это. Не так! Я не должен погибнуть сейчас!

Я не верю, что родился только для того, чтобы вот так угаснуть!

Что делать?!!

Ледяная волна паники перед бесславной кончиной окатила меня с головы до пят. Страх заставил меня вновь метаться по всей моей пещере. Я должен был что-то придумать! Я попытался расправить крылья – хотел неожиданно вылететь из пещеры и бежать, но, несмотря на все усилия, крылья остались безжизненны. Да и куда бежать? Их много, они сильные, настигнут меня в момент или молнию швырнут и собьют меня, как птицу.

Я в панике начал цепляться за стены моей пещеры, словно пытался нащупать любую, пусть самую узкую расщелину, самую ничтожную лазейку, лишь бы спастись. Тем временем они приближались, их пение уже было невыносимо громким. Слова «выкурим тварь мы нечистую» приговором грохотали над моей головой.

Что же делать?

Первая молния ударила в мою магнолию. Ствол затрещал и раскололся надвое. Половина дерева рухнула, завалив вход. Сразу сделалось темно.

– Сейчас я размозжу эту жалкую пещеру. Затем вы метайте в него свои копья! – чётко командовал предводитель отряда. – Только метайте так, чтобы не сразу наповал – пусть пострадает, помучается сотню-другую лет.

– Сотню-другую лет! Сотню-другую лет! – подхватили остальные ангелы.

Я сжался в комок. Выхода не было.

Все. Прощайте, звезды! Прощайте, люди! Прощайте, мои мечты! Прощай, Отец небесный, хоть я тебя никогда и не видел.

Надо мной раздался ужасный грохот, и свод пещеры треснул, как тонкая скорлупка. По потолку поползла трещина. Она росла на глазах. На меня посыпались земля и камни. Мне сделалось так страшно, что я, должно быть, поседел вмиг. Сейчас они вскроют пещеру и найдут не чёрного, а серебряного ангела.

В трещину ударил свет, и ещё одна молния впилась в скалу. Сквозь щель в потолке я увидел белые крылья и сияющие копья моих палачей.

И в этот момент страх исчез. Гибель неизбежна, и бояться её нет причин. От нее не уйти.

– Эй! Черный! – вдруг окликнул меня знакомый голос из самой глубины пещеры. – Ну что, так и будешь сдыхать здесь? Времени думать нет.

Да что тут думать!

Я вскочил на ноги и кинулся на звук голоса. За моей спиной с грохотом обрушились каменные стены, и солнце облило руины безжалостным светом.

Дождем полетели копья. Одно из них угодило мне в левое крыло и пригвоздило к полу. Стараясь освободиться, я рванул что было сил, и крыло с легкостью и безо всякой боли оторвалось. Я кинул на него прощальный взгляд и нырнул во тьму.

Когда пыльная завеса рухнувшей пещеры рассеялась, ангелы с изумлением обнаружили, что несколько золотых копий застряли в оторванном чёрном крыле, но хозяин крыла бесследно исчез. Пещера была пуста.

– Сатана забрал его раньше нас. Везде поспел, – с разочарованием заключил предводитель отряда.

– И пусть с ним. Там ему самое место. Нам меньше руки марать, – раздались возгласы других ангелов за его спиной.

Ангелы подобрали копья, на всякий случай проверили углы, затем выстроились в идеальный клин и полетели назад, по своим делам.

Чёрное крыло так и осталось валяться на земле, между руинами пещеры и расколотым стволом мёртвого дерева.

Больше в раю о Чёрном никто не вспоминал.

                  ***

По пути к дому Кристофера Дороти попала в пробку на фривее. Тысячи машин, плотно прижатые друг к другу узкими полосами движения, застыли намертво. Из-за этого казалось, что все вокруг вдруг умерло, даже птицы остановились в белом, залитом солнцем утреннем небе. Лишь бодрые голоса радиоведущих напоминали о том, что жизнь продолжается, несмотря на утренний дорожный коллапс.

«Проклятье!» – бурчала себе под нос Дороти. Она свирепо оглядывалась вокруг в надежде разглядеть просвет между машинами в соседних полосах, чтобы хоть как-то продвинуться вперёд. «Да, я знаю, что вы тоже спешите! Хватит вам! Заткнитесь уже!» – в бешенстве закричала она, когда, попытавшись впихнуть свой капот между двумя «Тойотами» в левом ряду, была остановлена злыми окриками водителей и басовитым гудением автомобилей. Телефон Дороти разрывался все утро. Томми был в панике: сырьевые бумаги компании «Голд Бонд Ойл» летели к чертям. Несколько «випов» Дойла нищали на глазах. Однако Кристофер дал команду бездействовать. Томми сходил с ума и названивал ей каждые пять минут. Дороти в конце концов смирилась с пробкой и сняла трубку.

– Томми, Крис знает, что делает. Успокойся.

– Откуда ты знаешь, Дори? – истерил парень. – А вдруг на этот раз он ошибся? Все ошибаются! А вдруг он облажался? Тогда мы в полной заднице! Ты понимаешь?

– Дойл никогда не ошибается, – отрезала девушка. – Просто успокойся и жди, как он сказал.

В трубке послышалось тяжёлое сопение брокера.

– Выпей чаю. С ромашкой, – деловито посоветовала Дороти. – Только чаю, слышишь? Никакой кзанакс-шманакс не вздумай, ясно? Сейчас тебя растащит, и вот тогда мы действительно будем в полной заднице!

– Слушай… – понизил голос Томми. Он прикинулся, что не обратил внимания на её последнюю реплику, – а может, он что-то знает? Ну, что-то, чего ещё никто не знает…

– Вот ещё, нашёл секрет, – фыркнула в ответ девушка. – Он всегда что-то знает. Я тебя не узнаю, ты как будто первый день на работе. Это же Дойл!

– Ладно… – Томми шумно выдохнул. – Будем ждать. Попытаюсь не сойти с ума. Пошёл пить чай.

– Давай, давай. Все. На связи.

Дороти отключилась и тоже перевела дух. В этот момент алая «Тесла» в левом ряду одним толчком прошла вперёд на целый кузов, и… о, чудо! – идущий следом за ним чёрный «Порш Каррера» деликатно посигналил, словно приглашая её белый «Шеви» перестроиться перед ним. Дороти высунула белокурую головку в окно и с благодарностью кивнула водителю – красивому моложавому мужчине с косматыми черными волосами и сексапильной щетиной. Он широко улыбнулся в ответ и махнул рукой.

«Вот черт! Красавчик, – пробормотала Дороти. – Как бы познакомиться с таким парнем?»

Но как только она повернула руль, чтобы совершить манёвр, «Порш» сделал внезапный бросок вперёд так, что «Шевроле» Дороти едва не влетел ему в крыло. Девушку обдало жаром.

«Это что за хрень?!»

Привлекательный водитель повернулся к ней и вновь широко улыбнулся. Она окинула его удивлённым взглядом. Он засмеялся и пожал плечами. И снова притормозил, позволяя ей перестроиться перед собой.

«Ну, может, просто так получилось», – оправдала его Дороти.

Но стоило ей подать машину в его сторону, как он тут же повторил свой фокус. Дороти тормознула в нескольких дюймах от столкновения.

Красавчик в «Порше» хохотал во все горло. Он играл с ней.

«Вот ублюдок! Мудак! – в ярости заорала Дороти. – Думаешь, если ты на «Порше», так тебе все можно?!!»

Водитель Порше просто закатился хохотом, увидев её взбешённое лицо. Она вытянула руку и продемонстрировала ему средний палец, на что он широко раскрыл рот и сделал вид, будто облизывает его.

«Падла», – буркнула Дороти и отвернулась. Пробка внезапно расчистилась, путь был полностью свободен.

Чёрная «Каррера» мигнула поворотным сигналом, мужчина улыбнулся ей ещё раз, на прощание, одним рывком перестроился перед ней, нагло подрезав так, что она едва не влетела ему в зад, и сразу исчез далеко впереди, разогнавшись до всех двухсот.

Дороти сокрушённо вздохнула. Она бросила взгляд на часы на приборной доске. Опаздывала уже на полчаса.

Прошло ещё около получаса, перед тем как Дороти поправила волосы, одёрнула узкую юбку и нажала дверной звонок квартиры Дойла. Про себя она репетировала оправдательные реплики, которые выпалит, как только шеф откроет ей дверь.

Щёлкнул замок.

Она уже начала произносить «Кристофер, прости, там была…», когда в дверном проёме, прямо перед ней, возник тот самый водитель чёрного «Порше». Он был высок, статен и действительно головокружительно красив, но в его черных глазах сквозила жестокость. От неожиданности девушка попятилась. Затылок обдало холодом. В уме возник поток претензий и обвинений, который она так бы и выплеснула на этого нахала прямо сейчас. Но не решилась вымолвить ни слова, будто онемела. Она только хлопала ресницами.

Внимательно глядя ей в глаза, незнакомец улыбнулся – опять эта его улыбка, и мягко произнёс:

– Вы, должно быть, Дороти? Заходите, пожалуйста. Шеф вас заждался. Я как раз ухожу. Поменяемся местами?

Дороти шагнула в квартиру, а мужчина – навстречу ей. Они столкнулись и неловко застряли в дверном проёме, протискиваясь мимо друг друга. Будто случайно, он на мгновение прижал её к стене, и у Дороти разом перехватило дыхание. Его тело было твёрдым как камень – это ощущалось даже сквозь одежду, он источал какую-то необыкновенную силу, которая пьянила. Его лицо оказалось совсем близко, дыхание обожгло шею девушки, и ноги вдруг ослабли. Судорожно нащупывая под собой опору, Дороти пугливо вскинула на него глаза и встретилась с его взглядом. Жестокость, которую она прежде заметила в его глазах, смешивалась с невероятной властностью. Это пугало и влекло одновременно. Но пугало все-таки сильнее. Дороти оттолкнулась от стены, рывком высвободилась и заскочила в квартиру.

– Всего хорошего, – хрипло пробормотала она, переводя дыхание. Мужчина окинул её странным взглядом, улыбнулся в ответ:

– Заботься о себе, малышка… – загадочно произнёс он и быстро зашагал к лифту.

Девушка захлопнула дверь и обессилено облокотилась на неё, когда в прихожую влетел улыбающийся Дойл. Едва взглянув на неё, он переменился в лице. Улыбка погасла.

– Джон ушёл? – подозрительно спросил он. Девушка решила, что он сердится из-за её опоздания, кивнула и затараторила оправдания, однако он взмахнул рукой, приказывая замолчать.

– Я знаю. На фривее была пробка… Э-эээ, в гугле видел. Пошли, работать пора, – Кристофер зашагал через квартиру в свой кабинет. – Осталось полчаса.

– Полчаса до чего? – спросила помощница, бросаясь вслед за шефом.

В кабинете громко работал телевизор. Шли очередные новости. На столе аккуратно сложены бумаги, включён компьютер. Дойл кивнул на место за столом. Дороти молча повиновалась и уселась в удобное кожаное рабочее кресло.

– Будь готова вызвать Томми.

– Скайп?

– Нет, просто по телефону. Ему будет не до скайпа через… – он взглянул на часы, – через четыре минуты тридцать пять секунд.

– Готова.

Дороти заёрзала. Надвигалось что-то грандиозное. Так сосредоточен Кристофер бывал только перед очень крупными сделками. Он точно знал что-то исключительное. Сейчас он стоял посреди комнаты, уставившись в никуда, будто прямо в воздухе видел что-то, недоступное взорам простых смертных. Мягкая прядь спадает на лоб, кристальные глаза затуманены, указательный палец медленно поглаживает разомкнутые губы. С лёгким смущением Дороти осознала, что больше всего на свете хотела бы сейчас залезть к нему в штаны.

Внезапно Дойл очнулся – щёлкнул пальцами и бросился к Дороти:

– Набери Томми и дай мне котировки… быстро, быстро! – он нетерпеливо защёлкал пальцами, как танцор фламенко. Девушка сразу вызвала номер брокера и передала трубку Кристоферу. Вслед за этим она открыла окна с финансовыми отчётами мировых рынков. Прищуренные глаза Кристофера заскользили по бегущим строкам. Он довольно ухмыльнулся.

– Томми, ты готов?

– К чему, шеф?

– «Голд Бонд» ушли в полный слив. Сгребай все, что есть!

– Кристофер! – обычно приятный голос Томми сорвался на визг. – Это же полный лось! Все твои випы завязаны на «Голд Бонд»! Они в заднице! Мы летим прямо в трубу! Ты не оклемаешься после этого, Дойл! Пожалуйста!

– Томми, заткнись и успокойся, – Дойл возбуждённо приплясывал на месте. – Выполняй.

Из трубки снова донёсся визгливый протест брокера.

– Немедленно! – прикрикнул Кристофер.

– Работаю, конечно, – траурно отозвался Томми и отключился. Кристофер нетерпеливо забегал по комнате. Дороти ждала дальнейших команд. По спине бежал ледяной озноб. Томми прямо сейчас скупает бумаги фактически мёртвой компании, на все деньги. Это настоящий крах.

Спустя несколько минут телефон зазвонил. Томми загробным голосом отчитался о проведённой сделке.

– Оставайся на линии… – приказал Кристофер, схватил телевизионный пульт и добавил громкость.

Симпатичная телеведущая в модных очках тут же заговорила. «Будто тоже ждала команды финансового аналитика с самыми сексуальными губами на свете», – подумала Дороти.

«На приобретённых недавно территориях, которые первоначально были ошибочно оценены экспертами как бесперспективные, специалисты компании «Голд Бонд Оил» обнаружили обширные месторождения не только нефти, но и природного газа. Стало известно, что первоначальные результаты исследований были сфальсифицированы экспертами по заказу конкурирующей компании. Преступный заговор был раскрыт. В отношении лиц, имеющих отношение к данному преступлению, начато расследование. В связи с началом освоения месторождений и расширением добычи ценных природных ресурсов, к сотрудничеству с «Голд Бонд Оил» была привлечена команда инновационных технологий группы «Мэйз Глобал Текнолоджиз». Глава компании, известный бизнесмен и общественный деятель Доминик Мэйз, сообщил, что разработка данного месторождения – чрезвычайно масштабный проект, который уже привлёк значительные инвестиции, и сулит стать одним из самых успешных проектов в истории горнодобывающей промышленности страны, так как освободит государство от необходимости импорта газа и нефти из-за рубежа. «Великая страна наращивает мощь и силу, становится все более независимой от остального мира и получает ещё большую возможность диктовать свои высочайшие стандарты свободы и демократии», – прокомментировал господин Мейз».

– Да! – завопил Дойл и торжествующе воздел сжатые кулаки к небу. – Да! Да! Томми! Говори, что у тебя там?

– Кристофер… это, конечно… это… – ошалело промямлил Томми. – У меня тут полный звездец: «Голд Бонд» летит в космос… вместе с Мэйзом. И мы – пассажиры первого класса…

– В это невозможно поверить… – шептала Дороти. Она стискивала руки на груди, не в силах оторвать восхищённых глаз от Дойла. Он весело взглянул на неё, подмигнул, потом вернулся к Томми.

– Теперь соберись и слушай меня. Жди до пяти часов вечера. Слышишь?

– Да, я здесь…

– Ровно до пяти вечера. Чётко в пять ноль-ноль сбрасывай «Фронтлайн».

– «Фронтлайн Ай Ти»????? – снова завопил Томми. – У них самые стабильные позиции, мы с ними как за каменной стеной! Как их можно слить? Это же…

– Каменную стену легко разрушить, Томми. Жди пяти часов. Шампанское будем открывать после. Я уже кинул пару в холодильник, – Кристофер весело подмигнул Дороти.

– Ладно, босс. Все, что скажешь, конечно. Ты ясновидящий или какой-то суперагент. Я не знаю… – сокрушённо отозвался Томми.

– В каком-то смысле и тот, и другой, – рассмеялся Дойл.

Но не успел он положить мобильник, как тот начал беспрестанно звонить. Один за другим торжествующие клиенты благодарили Кристофера за очередной гениальный манёвр и сулили ему все блага мира. Наконец телефон стих.

Утомлённый Дойл кинул телефон на стол и повернулся к помощнице, собираясь отдать распоряжения о документах финансовой отчётности, но замер с открытым ртом: Дороти стояла посреди кабинета совершенно голая.

– Ничто на свете не возбуждает меня сильнее, чем работающий Кристофер Дойл… – простонала она. Скользнула к письменному столу, одним движением сдвинула компьютер и стопки бумаг на край, уселась на стол и протянула к нему руки. – Я хочу быть твоей работой прямо сейчас.

Он уверенно приблизился к девушке и позволил ей обхватить себя стройными ногами. Её руки ловко управились с его одеждой, и скоро их тела слились в упоительном наслаждении молодостью и успехом.

– Пойдём в кровать, – горячо прошептал Дойл, легко подхватил Дороти на руки и устремился в спальню со своей сочащейся похотью ношей. Они упали на прохладные шёлковые простыни, упиваясь друг другом, когда дверь спальни медленно отворилась, и на пороге возникла статная фигура Плейфорда.

– Празднуете? – ухмыляясь, спросил он.

Кристофер и Дороти в изумлении замерли. Дойл ждал, что Джон извинится и скажет что-нибудь вроде «я зайду попозже», но вместо этого он отчётливо расслышал: «Могу я присоединиться к вашей милой компании?»

Кристофера словно ударило током. Он явно ощутил, как чернеют его глаза. Это его территория.

– Я попрошу тебя уйти, Джон… Прямо сейчас, – глухо произнёс он. Но Плейфорд оскалился, словно зверь, и низко рыкнул:

– Давай сначала спросим даму, хочет ли она, чтобы я ушёл… Мне кажется, она не против познакомиться поближе… – и Джон протянул руку к Дороти. Та неожиданно заскулила по-щенячьи и, не сводя с Плейфорда глаз, как под гипнозом, медленно сползла с кровати. Словно подчиняясь неслышному приказу, она на четвереньках подобралась к возвышающемуся над ней Джону, призывно изогнулась и подняла на него голову. Золотые волосы рассыпались по её загорелой гладкой спине. Джон взял её лицо за подбородок, довольно улыбнулся и вскинул глаза на Кристофера.

«Ты думаешь, я могу играть в игры только людьми? Тогда смотри, святоша…» – услышал Дойл его голос в своей голове. И почувствовал, как его сознание не гаснет, но погружается в какой-то странный ступор, словно на дно омута, и постепенно, вытесняя сознание, им овладевает инстинкт. Возбуждение, животное влечение залило его тело, утопив все остальные реакции. Он жадно наблюдал, как Дороти, стоя на коленях, взяла ладонь Плейфорда и с обожанием принялась целовать её, облизывать сильные пальцы; затем расстегнула ширинку, бережно достала внушительный член и с наслаждением погрузила его в свой нежный рот. Дальше он видел как будто со стороны, как его собственное тело хищно метнулось к ней и мощным толчком овладело ею. Три сплетённых тела перемещались по комнате, принимая самые невероятные позиции. Кристофер и представить себе не мог, каким огромным количеством способов женщина может одновременно принимать двоих мужчин. В бушующем потоке сладострастия он вовсе перестал быть собой, словно все его действия были подчинены инстинкту… или чужому, властному и могущественному, разуму. Куда более могущественному, чем его собственный.

Вспышки возвращающегося сознания больно пронзали его существо отвращением к разнузданной оргии, которая длилась бесконечно. В одно из таких озарений он оттолкнул себя прочь, придя в ужас от того, что делал с Дороти Джон. Он брал её с неистовой яростью, насилуя беспомощное юное тело. Омерзение удушливо сдавило горло, но Плейфорд тут же обернулся на него, и его взгляд снова погрузил Кристофера в тёмный морок; и все продолжалось. Наконец темп начал ускоряться, все вокруг потонуло в рычании и стонах, и экстаз мощнейшей волной обрушился на Кристофера, лишая его последних проблесков сознания. Сотрясаясь в судорогах, он погружался в самую глубокую пучину наслаждения, в муть отвратительно сладостного порока, откуда уже не было выхода.

Дойл закричал и… очнулся. Он лежал в постели, рядом с разметавшейся Дороти. Пот ручьями лился по его телу. Дороти тяжело дышала, но счастливо улыбалась. Кристофер, ещё ничего не соображая, дико повёл глазами по сторонам. Джона нигде не было.

– Ты невероятный… – выдохнула девушка. – Это было что-то неописуемое. Как наваждение какое-то.

– Наваждение… – автоматически повторил Кристофер. Он приложил ладонь к мокрому лбу.

«Ты думаешь, я могу играть только людьми, Кристофер?» – глухим эхом слова Плейфорда отдавались в его памяти.

***

Кристофер тяжело поднялся с постели. Ноги не слушались, его качнуло в сторону.

– Что с тобой? – девушка приподнялась на локте и с беспокойством глядела на него.

– Я… в порядке, – не оглядываясь, кинул он и пошёл на кухню. Горло свело от жажды. Его тело одолела странная слабость, он привалился к холодильнику, пока глотал ледяную воду. Казалось, он все ещё находился во власти морока и не был уверен, выбрался ли из него по-настоящему.

– Крис, иди-ка сюда! Сейчас я тебя взбодрю, – послышался игривый голос Дороти. Дойл сначала замешкался, но поставил стакан и пошёл на зов. Девушка сидела на кровати, рядом с ней – перевёрнутое зеркало. На зеркале он увидел восемь ровных полосок белого порошка.

– Ты какой-то как не в себе. Иди сюда, сейчас усталость как рукой снимет.

– Я… я не уверен… – растерянно пробормотал он в ответ, но Дороти настойчиво призывала его. В руке она держала купюру, свёрнутую в тугую трубочку.

– Ну, давай, это же просто кокс. Из твоих же запасов в гардеробной. Коробка английских ботинок, помнишь? У тебя всегда лучший, что я в жизни нюхала. Ладно, я первая, раз ты сомневаешься.

Она наклонилась над зеркалом, приложила бумажный рулончик к ноздре и шумно потянула в себя воздух. Крупицы порошка стремительно исчезали в рулончике, будто в пылесборнике. Когда полоска исчезла полностью, Дороти выпрямилась и довольно пошмыгала носом. Она протянула рулончик Дойлу. Он потянулся, но на полпути рука его замерла. Кристофер мотнул головой и отпрянул. Дороти с непониманием взглянула на него. Он неловко замялся и вновь потянулся за свёрнутой купюрой. Девушка вложила бумажку в его ладонь.

– Ты не хочешь? – разочарованно спросила она.

Кристофер мотнул головой и положил бумажку на зеркало.

– Мне надо пройтись.

– Подожди, ведь уже почти…

Она не успела закончить фразу, как пронзительно зазвонил телефон.

– Проклятье, Дойл, это какое-то колдовство! – вопил Томми по громкой связи.

–Что ещё? – вскинулась Дороти. Она только что расправилась со второй дорожкой порошка.

Кристофер устало сел на стул, потёр лоб и взглянул на часы.

– Уже пять…

– Да, десять минут шестого, и я слил «Фронтлайн» на максимальной позиции, буквально за минуты до ада, когда все сидели довольные как тараканы! Мы богачи, Кристофер! А потом это случилось.

– Что случилось?… – Дороти окинула Кристофера недоуменным взглядом.

– Президент «Фронтлайн» застрелился, – коротко ответил тот.

– Да это сдуреть! – заорал Томми. – Он убил жену, двоих детей и застрелился сам, потому что утекла инфа, что все финансовые отчёты за последние годы были фальшивые! Его сотрудники подделывали всю отчётность, пока он покупал роллс-ройсы, самолёты и острова. Компания – банкрот! Полный банкрот. Наследие Ассанжа даром не прошло. Дори, открой новостняки! Включи телек. Все захлёбываются этой новостью! Ну и день. Два штопора за несколько часов. Такого ещё не было!

– Откуда ты мог такое знать? – ошеломлённо спросила Дороти. – Как ты мог заранее предположить, что такое случится? Это невозможно! Никто не может знать заранее о чьём-то самоубийстве.

Кристофер усмехнулся:

– У меня железное алиби, Дороти. Когда это происходило, мы были вместе.

– Да нет, я не к тому… Но как?

Дойл покачал головой и встал со стула.

– Мне нужно пройтись. Надо побыть одному… оставайся здесь, сколько захочешь. Потом просто захлопни дверь. Да, и надо позаботиться о документах. Это на тебе. Можешь здесь работать…

– Ты не скоро?

– Я не знаю…

Дороти слышала, как Кристофер быстро оделся в гардеробной и ушёл из квартиры. Хлопнула дверь и стало очень… очень тихо.

***

Вечер выдался туманный. Влажная белёсая мгла топила все вокруг в холодном молоке. Непривычно пустынный пляж, бледный океан и бесцветное небо слились в одно безнадёжное матовое марево. На песке отдыхали редкие чайки. Кристофер упал на ледяной песок в паре метров от прибоя и закрыл глаза. Несмотря на колючие солёные брызги, от которых по всему телу пробегала дрожь, ритмичный океанский покой постепенно воцарялся в мыслях. Дыхание замедлилось, холод перестал беспокоить его. Какое-то время он лежал совершенно без движения, будто умер. Но внезапный порыв пронизывающего ветра заставил его подняться. Кристофер подтянул колени, стиснул себя руками и погрузил взгляд в пустынные воды. Тишина царила. Ворчливые голоса волн и ветра сливались с тишиной, не тревожили её.

Рядом пронеслась какая-то тень. Кристофер вздрогнул и огляделся. Тень вихрем скользнула мимо, взметнув его волосы. Сквозь стремительно мелькнувшие контуры крыльев он продолжал глядеть в океан. Он знал, кто это.

«Вернись…» – послышался шёпот. Он проник в сознание Кристофера, зазвучал в самом его сердце. Голова медленно пошла кругом. Покрытая маслянистыми отблесками океанская гладь сделалась зыбкой, будто раскалённый воздух. «Ещё не поздно, у тебя есть время… Вернись…» – «Как?» – мысль безучастно скользнула по линии горизонта. – «Ты знаешь… Вернись…»

Перед глазами Кристофера Дойла все поплыло, и ангел Иезекиль вновь увидел роскошные сады небесного царства, услышал воздушное пение дивных хоров, ощутил теплоту вечного солнца сияющего святилища. Странное чувство болезненно сжало сердце.

Кристофер медленно повёл головой.

«Нет». – «Почему?» – «Я… принимаю…»

В этот самый миг раздался резкий вскрик альбатроса, и все разом стихло.

Вдоль по линии прибоя шла девушка. Она шла так близко к воде, что океан догонял её босые ступни и обнимал изящные щиколотки нежным кружевом кромки волн – вновь и вновь. Она смеялась, поджимала ноги, как птичка, теснее укутывалась в тёмный кардиган, наброшенный на плечи, и продолжала идти. Она шла к Кристоферу. Увидев её, он сжался, как пружина. Золотые волосы, смех. Это была она. Кристофер позабыл об обоих мирах. Её походка приковала его, вся вселенная сейчас сосредоточилась в этом самом месте. Он вскочил на ноги, чтобы сорваться с места и броситься к ней, как только будет полностью уверен, что это действительно она – Рэчел. Вглядывался до рези в глазах; сердце бешено колотилось.

Она продолжала идти. Шаг за шагом. Но не приближалась. Кристофер потёр измученные глаза, растерянно оглянулся по сторонам. Когда взгляд его вернулся к полосе прибоя, спустя одно лишь мгновение, девушки не было.

Дойл сделался будто пьяный. Песок уходил из-под ног. Он пошатнулся, тяжело сел. Огромная чайка закричала во всю глотку и встряхнула широко раскрытыми белоснежными крыльями. В распахнутом жадном клюве птицы виднелся острый язык.

«Привет, мистер! Мелочью не угостишь?»

Дойл вздрогнул и обернулся. На миг он увидел сумерки и высокую фигуру замотанного в лохмотья человека с заросшим волосами лицом. Затем что-то тяжёлое обрушилось на его затылок, в глазах полыхнуло вечное солнце, и все померкло.

Глава 5.

БЕЗ СОЗНАНИЯ.

Кристофер Дойл медленно пришёл в себя. Сквозь туман он разглядел бархатное полотно неба. В голове звенели тысячи колоколов. Сколько времени он пробыл без сознания? Может, не один час. Он так замёрз лежать на мокром песке, что тело свело судорогой, и он не мог или боялся шевелить пальцами. Сделав над собой усилие, Кристофер рывком поднялся, и его стошнило. Справившись с новым приступом тошноты, он поднял глаза к небу. Там, как всегда, не было звёзд. Висела бледная луна, мигали красные огоньки самолётов. Вдалеке за его спиной грохотал аттракционами парк развлечений, веселилась вечерняя Санта-Моника, а на небе не было ни единой звезды. Он застонал, пошарил по песку и нашёл пустой бумажник и ключи от машины. На руке не было часов. Дойл с трудом поднялся, как смог, отряхнулся от налипшего песка и тяжело побрёл на парковку.

Из-под щётки на лобовом стекле его серого «Порше» торчал длинный розовый талон штрафа за просроченную стоянку.

***

Кристофер нарочито громко захлопнул за собой входную дверь и замер посреди прихожей. Прислушался. Из глубины квартиры не доносилось ни звука. Дороти уже ушла. Он кивнул сам себе и ринулся через всю квартиру в гардеробную. В гостиной он отшвырнул стоявшее на пути кресло. Тяжёлое кресло перевернулось на журнальный столик и сшибло хрустальную пепельницу. Пепельница громко ухнула об пол, но Кристофер этого даже не услышал. Срывая с вешалок дорогие костюмы, он выворачивал карманы пиджаков и с проклятьями кидал одежду на пол. «Ну, где она? Где?!!!» Руки тряслись от бешенства: записки с номером Рэчел не было. Он продолжал рыться в карманах одних и тех же пиджаков, снова и снова. Без толку. В конце концов он устало опустился на пол. Взгляд его шарил по полкам и коробкам с обувью, на миг застрял на «Джон Лобб», вспоминая, что именно, помимо туфель, хранилось внутри; отправился дальше. Нет, записки нигде не было. Голова раскалывалась, перед глазами плыли цветные пятна.

«Твою мать!» – заорал Дойл и пнул ногой опору рейлинга с брюками. Рейлинг тяжело пошатнулся и рухнул вниз. Кристофер окинул безучастным взглядом ворох одежды на полу и вдруг заметил крошечный бумажный уголок, торчавший из кармана голубых джинсов. «В этих штанах я вышел отсюда в самый первый день», – вспомнил он. Рывком потянулся, выдернул клочок бумаги из кармана.

Да. Вот он, номер; самый важный номер на свете. Однако, видимо, бумага каким-то образом намокла, и цифры расплылись настолько, что прочитать их было невозможно. От напряжения у Дойла заныли глаза, но ничего разобрать он не смог. В ярости он разорвал бумажку в мелкие клочья, вскочил на ноги и побежал в спальню.

Он содрал с кровати простыни и швырнул их в мусорную корзину. Затем стащил тяжеленный матрас. Сначала у него мелькнула мысль выкинуть его из окна. Он отбросил занавески, прижал лицо к стеклу и недовольно оглядел круглосуточно гудящий автомобилями Сан-Висенте. Пришлось волочить матрас в лифт, затем в подвал – к мусорным бакам.

Вернувшись, Кристофер окинул взглядом кровать. Деревянный скелет, голая спинка изголовья. Зло усмехнулся. Не раздеваясь, он улёгся прямо на дощатый каркас и впал в забытьё на несколько часов.

Кристофер проснулся глубокой ночью. Он раскрыл глаза и понял, что весь перепачкан песком. Во рту – омерзительный вкус, голова трещала. Но он почему-то думал о Тренте Крейвене. Превозмогая боль и гадливость, он встал. Спину ломило.

***

– Трент, твою мать, да что с тобой?!! – Пита Догени трясло. Его длинное лицо было пунцовым от бешенства. Крейвен прекрасно понимал, отчего тот злился. Он и сам бесился на себя: забывал текст, не мог попасть в ноты, пропускал такты. Все мысли его были заняты минувшими событиями, и это не добавляло продуктивности. Гитарист Руди, красавчик с ухоженными золотистыми волосами, болтал во рту электронную сигарету и выжидающе глядел на Пита и Трента прищуренными прозрачными глазами. Его кличка в группе была «Тор» из-за поразительного сходства с актёром, игравшим скандинавского бога в популярном фильме. Он сидел на стуле, рядом со стеллажом сэмплеров Трента. Ловкие пальцы продолжали ощупывать натянутые струны у грифа, скользили по ладам, беззвучно подбирая аккорды. Время шло.

– Сейчас. Все нормально, – кивнул Трент. – Я сейчас соберусь.

– Налей ему, наконец, Пит, – хрипло кинул Руди.

– Что? – Пит вытаращил на гитариста глаза.

– Налей ему вискаря полстакана – он придёт в себя! Ну, ты видишь, он весь дёрганый какой-то. Давно бы уже бухнул, и записались бы! – воскликнул Руди. – Трент, ну че за хрень? Весь день сидим.

Он снял с плеча гитару, вынул из-под стула бутылку Джека Дэниелса и протянул музыканту. Трент неуверенно помотал головой.

– Я… я не пью… ты знаешь.

– Слышишь, Тор, он не пьёт! – взмахнул руками долговязый Пит. – Отвяжись от него!

– Да ладно там, – Руди подкатил глаза. – Знаю я вас… «не пьёт». Давай, Трент, не тяни время, пей. Ты че, больной? Нет? Ну, в чем тогда проблема?

Руди потряс бутылкой. Что-то сердито буркнул, открутил крышку, сделал большой глоток, крякнул и с шумом выдохнул. Крейвен нервно сглотнул, помешкал немного. Потом вышел из-за стойки с инструментами и взял бутылку из рук Руди. Пару секунд жадно смотрел на пойло янтарного цвета, а потом приложился к горлышку.

– Иди на хер, Мэри… Пошла ты… – едва переведя дух, пробормотал Трент и снова приложился к бутылке. Затем передал бутылку Руди, от него она пошла к остальным участникам группы: второму гитаристу, басисту, клавишнику, двум электронщикам и, наконец, ударнику. Пройдя круг, бутылка оказалась пустой. Выяснилось, что у барабанщика припрятана ещё одна. Пока вторая бутылка передавалась из рук в руки, Руди принялся наигрывать мелодию на гитаре, к нему, один за другим присоединялись другие музыканты. Последним примкнул Трент. Его голос зазвучал с неистовой силой, делая мощную композицию совершенной.

– О-оо… Вот это – Трент! – одобрительно заулыбался Руди и махнул золотистой шевелюрой. Он поднялся со стула, полностью отдаваясь музыке, и его гитара вступила в виртуозное соло.

В это самое время второй гитарист вытащил две бутылки виски из кофра для инструментов. Бутылки были встречены бурным восторгом.

Как только стихли заключительные аккорды, звукорежиссёр пробурчал в микрофон: «Вроде, сделано. Дайте теперь прослушаю без ваших воплей». Трент немедленно бросился в режиссёрскую рубку, музыканты занялись кто чем. У Руди зазвонил телефон. Он неторопливо вынул изо рта сигарету, сунул её в карман и после этого приложил трубку к уху. «Китон? Привет, дружище, как сам? Что? У Крейвена телефон не отвечает?» – Руди повертел головой, выискивая в комнате Трента. Тот в это время сидел в наушниках в режиссёрской рубке – прослушивал только что записанную демоверсию. Лицо его было так напряжено, будто под столом он держал штангу весом в триста фунтов.

«Он в режиссёрской. Мы записались, он прослушивает. Не слышит ничего. Что? Что говоришь? Шумно здесь, говори громче».

Руди тут же издал пронзительный свист, призывая умолкнуть галдящих музыкантов: «Китон звонит!» Они тут же повиновались, перейдя на тихое ворчание; с интересом переглядывались, то и дело посматривая на Руди. Тот улыбался и энергично кивал головой, соглашаясь со своим собеседником. В какой-то момент он вытянул руку, поднял вверх большой палец и улыбнулся во весь рот. Его губы зашевелились в попытке донести радостные вести всем присутствующим, но разобрать слова было невозможно. Однако, заинтересованные разговором, музыканты сгрудились вокруг Руди в ожидании подробного отчёта. Лишь Трент со звукорежиссёром продолжали работать, не замечая ничего вокруг.

Наконец Руди прикрыл ладонью динамик телефона и вполголоса сообщил:

– Это Китон звонит. Нас будут ротировать на радио «Кей Рок»! Альбом рвёт чарты, ребята. Трент, – Руди хитро прищурился, – Трент номинирован на «Гремми» в номинации «Рок музыкант года».

Комната тут же наполнилась радостными возгласам. Музыканты принялись обниматься и шлёпать друг друга по раскрытым ладоням. В этот момент Руди нахмурился:

– Трент? Китон, тебе Трента позвать? Сейчас позову – повиси.

Он поднялся со стула, подошёл к рубке и постучал в стекло, одновременно помахивая телефоном перед лицом Крейвена, чтобы привлечь его внимание. Трент выругался – слов было не слышно, но по его гримасе и движению тонких губ Руди понял, что тот сказал. Трент торопливо вышел из рубки и приложил протянутый телефон к уху.

– Алло, Трент, привет! – бодро воскликнул Китон. – Слышал уже новость? Ты номинирован на «Гремми». И судя по остальным номинантам, приз заберёшь именно ты.

– А, «Гремми». Ну, отлично, Китон. Супер! Отличная работа, бро, – вяло ответил Трент. Его вдруг качнуло в сторону, но он удержался на ногах.

– Эй, Трент! – с тревогой спросил Китон. – Ты там как?

– Да все нормально! Устал немного. Нормально все. У меня всегда все под контролем.

– Ты что, выпил? – подозрительно спросил Китон.

– При чем здесь выпил? – последовал раздражённый ответ. – Ничего я не выпил. Работаем.

– Такое впечатление, что ты не рад, – съязвил Китон.

– Да я рад! – не сдержавшись, рыкнул Трент. – Слушай, Китон, не начинай!

– Что ты мне голову морочишь? Я же слышу – ты пьяный! – возмущённо воскликнул собеседник. – Трент, твою мать, ты охренел? Что ты делаешь? Ты думал, пока я в Нью Йорке, то не смогу до тебя добраться? Как… да как ты посмел? Ты вообще соображаешь, что стоит на кону? Ты вообще соображаешь, сколько завязано народа и бабла на твоей долбаной карьере? Ты же знаешь, что тебе даже мечтать об этом нель…

– Да завали уже свой вонючий жральник, козёл! – от нотаций Китона у Трента почернело в глазах. – Пошли вы все на хрен, к чёртовой матери, твари! Как вы достали, суки, все меня учить! Слышишь, ублюдок, не тебе меня контролировать! Ты думаешь, ты можешь надрать мне зад? Пошёл к черту! Хоть ты и грёбаный продюсер, но я не позволю тебе меня контролировать! Никто не может меня контролировать, кроме меня самого, ты понял, урод?! Никто не может мне надрать задницу так, как я сам могу! Ты понял меня, козлина?

Ошеломлённый Китон лишь зло усмехнулся в ответ:

– Ну и помойка у тебя во рту, великий Трент Крейвен. Не вопрос, бро. Делай, как знаешь.

Не дожидаясь ответных реплик, Китон отключился первым.

Трент разразился потоком грязных проклятий и изо всех сил швырнул телефон об пол. Взбешённый Руди вскочил и кинулся к Тренту:

– Эй, это мой мобильник! Трент, ты сдурел?

Но Трент был будто в тумане. Он затряс в воздухе огромными кулаками и закричал в никуда:

– Иди на хер, Мэри! Иди на хеееер! – он выставил перед собой обе руки с поднятыми средними пальцами. – Где бухло? Давай сюда!

В этот момент дверь распахнулась настежь с такой силой, что с грохотом ударилась о стену. Послышался разноголосый девичий гомон, и в студию запорхнула стайка молоденьких девушек. В руках они несли бутылки с выпивкой. Музыканты радостно загалдели, встречая подруг. Заиграла музыка, все громко чокались бутылками и с энтузиазмом пили.

В шуме и гаме вечеринки никто не заметил, как Трент тихо вышел из студии.

***

Когда Кристофер неожиданно ушёл, Дороти сперва даже обрадовалась: наслаждаться покоем в пустой роскошной квартире доводилось нечасто. Несмотря на прекрасную зарплату, Дороти с мужем жили очень скромно: слишком много средств уходило на «поддержание имиджа», как выражался Эндрю. Дорогая одежда, персональный тренер, постоянные индивидуальные занятия – вокал, сценическая речь, верховая езда, стрельба. При этом с карьерой Эндрю хронически не клеилось. Он исправно ходил на прослушивания, но его внешность и способности по неизвестной причине оставались невостребованными. Недавно ему вроде как повезло: наконец он получил небольшую роль у Вуди Аллена, но при финальном монтаже сцену с его участием вырезали, и он даже не удостоился упоминания в титрах. Конечно, всю обиду и отчаяние Энди Гор – а таков был его сценический псевдоним – вымещал на жене.

Дороти достала еды из холодильника, хотя есть совершенно не хотелось, налила в бокал вина и уселась перед телевизором. В её голове мелькнула мысль, что, возможно, не стоит слишком уж злоупотреблять гостеприимством начальника, но эта мысль покинула её уже после первого глотка. Сложно было не признаваться себе, что с каждым днём она привязывалась к Кристоферу все сильнее, несмотря на негласный договор не осложнять отношений. Ум девушки неустанно сравнивал мужа с боссом, и муж проигрывал по всем статьям. Пропасть между супругами росла, а Дойл становился все ближе, и секс с ним делался все ярче. Дороти мечтательно прикрыла глаза, вспоминая события сегодняшнего дня. Удивительно, но когда они делили ложе в этот раз, ей мерещилось, что Кристофер не один. Он был одновременно повсюду, причиняя боль и наслаждение. Она чувствовала его руки на всем своём теле, как будто их было не две, а целая дюжина. Его пальцы скользили по её животу, проникали в рот, двигались между бёдер, удушливо сжимали шею, тянули за волосы, ласкали плечи. Он был то напорист, но ласков, как обычно, то отчуждённо груб и даже жесток – и это показалось ей невероятно сексуальным. Девушка не понимала, как ему это удавалось, так же как не понимала, каким образом он предугадывал события, которые решали дела в его пользу. Однако сейчас она готова была к мысли, что любит его. Любит и не отдаст его никакой надменной супермодели, какой бы писаной красавицей та ни была.

Дороти высоко подняла бокал, громко произнесла: «За тебя, Крис! Да, я согласна за тебя замуж!» – и осушила бокал до дна. Поесть она не смогла. На еду даже смотреть было противно.

Тогда Дороти отправилась в душ и долго купалась, с интересом изучая баночки на полках. Пар окутывал её ароматами желанного мужчины, и она снова мечтала о нем. Настроение было лёгкое и приподнятое, Дороти ощущала приятную взбудораженность, которую подстегнули две дорожки белого порошка. Руки слегка дрожали, по телу бежал озноб, как от холода, хотя из душа на неё лились струи горячей воды.

Через некоторое время Дороти с неохотой выбралась из ванной, вытерлась полотенцем и залезла в лиловый халат, который головокружительно пах Дойлом.

Прямо в халате девушка уселась за стол и принялась за работу.

Скоро она почувствовала сильную усталость. Тело отяжелело, глаза слипались, она даже уронила голову на руки пару раз.

«Так дело не пойдёт!» – решила она. Зеркало по-прежнему лежало в спальне на кровати, и оставшиеся полоски порошка манили её. Пока компьютер загружал файлы с данными от Томми, Дороти скользнула к кровати, закрутила смятую банкноту в тугую трубочку и быстро расправилась с двумя дорожками. Немного погодя она одолела оставшиеся четыре. Довольно улыбнулась, пошмыгала носом, втягивая оставшиеся крупицы наркотика. Кокаин подействовал незамедлительно. В голове кристально прояснилось, тело будто потеряло вес. Где-то в животе сделалось пусто и горячо. Девушка быстро привела в порядок постель, отнесла зеркало в ванную и порхнула обратно к компьютеру. Ощущение было удивительное. Её тело было расслаблено, руки летали над клавиатурой, а думалось так легко и ясно, будто цифры оживали и сами строились в верные комбинации, повинуясь её мыслям. Очень быстро, почти в мгновение ока, она разделалась с работой. Довольная собой, Дороти промурлыкала незатейливую мелодию, выключила компьютер и поднялась из рабочего кресла. Взгляд её упал на часы на стене. Часы показывали четыре утра.

«Черт! Эндрю меня сожрёт с потрохами!» – в голос воскликнула Дороти.

Она скинула халат Кристофера и принялась быстро собираться.

«Черт! Черт, вот это я развлеклась… Четыре утра. Стоп… А Кристофера где черти носят?»

Бросив натягивать чулки, девушка схватила телефон и принялась набирать номер босса. В трубке послышались долгие гудки, но Дойл не отзывался. Дороти оборвала звонок и снова набрала номер. Одновременно с монотонными гудками она не услышала, но почувствовала вибрацию где-то в квартире. «Проклятье! Похоже, он забыл телефон. Оба телефона». Нервно поправляя на ходу сползающие с ног чулки, она побежала по комнатам, прислушиваясь к глухому вибрирующему звуку. Телефон валялся на полу в гардеробной. На дисплее – отчёт о двух пропущенных звонках от «Дороти» и один – от «Трента Крейвена».

«Трент Крейвен»… По телу Дороти пробежал приятный холодок. «Один из самых сексапильных рок-музыкантов в мире. И вот его номер. Я могу просто набрать его. Он – друг Кристофера. Они такие разные… приземистый могучий Трент с его темной порочной энергией и непредсказуемый, подвижный, как ртуть, Кристофер с прозрачными глазами дракона»… Находясь во власти коварного порошка, девушка не совладала со своими бурными фантазиями. На мгновение она представила себя с ними обоими…

Низ живота захлестнула горячая волна. От одной мысли об этом можно было сойти с ума. Голова закружилась. Пол ушел из-под ног. Казалось, Дороти парила в нескончаемом блаженстве, в мечте, которая была доступна – лишь руку протяни. И было так естественно, что её шеи коснулось чьё-то раскалённое дыхание, и прямо в голову проник глубокий мужской голос: «Ты хочешь этого?..»

«Хочу, – в каком-то безумном опьянении пробормотала Дороти. – Хочу прямо сейчас…» Послышался негромкий смех. Чья-то рука с грубой силой обхватила её за талию и швырнула к стене, свободной от вешалок с одеждой. От удара Дороти словно очнулась. Перед ней стоял водитель чёрного «Порше Каррера» – Джон Плейфорд. Сверкая на неё глазами из-под смоляных волос, он медленно закатывал рукава ослепительно белой сорочки.

В этот миг Дороти осознала, что стоит перед ним в одних трусиках и спущенных чулках. Её охватил безотчётный ужас, тело отозвалось паническим воспоминанием боли, которую нанёс ей этот человек. Она не помнила, когда и как, но этот горящий, невыносимый взгляд словно заживо резал её плоть на кровавые куски. С диким криком Дороти кинулась прочь, но будто неведомая сила пригвоздила её к стене. Извиваясь, как змея, наколотая на кинжал, Дороти изо всех сил пыталась сбросить невидимые оковы. Плейфорд с улыбкой, больше походившей на оскал хищника, наблюдал за своей затравленной жертвой. Перед глазами Дороти мелькали жуткие воспоминания событий, которых на самом деле не было; страх сделался неуправляемым. Джон Плейфорд шагнул к ней, одной рукой обхватил её шею и сдавил так, что у девушки перехватило дыхание. Он с наслаждением, шумно втянул воздух, слегка касаясь лицом её лица. «Какой знакомый аромат. Вкусный. Но не твой. Твой аромат гораздо ниже».

Его рука скользнула по её бедру, обжигая, как раскалённый утюг, и проникла под тонкое белье. «Вот здесь ты вся». Дороти зашлась криком, её тело забила мелкая дрожь. Плейфорд сдавил её шею ещё сильнее, затем приподнял большой палец и затолкнул ей в рот словно кляп. Его пальцы медленными толчками двигались внутри неё – с каждым разом все сильнее, все глубже, и её тело охватило странное, страшное наслаждение, замешанное на боли и ужасе. И с каждым толчком боли становилось все больше. Её тело словно парило в воздухе, распятое, а копье судьбы разило изнутри.

«Ты же хотела познакомиться с таким парнем, как я. И вот я здесь… внутри тебя…» – прошептал он. Дороти объял огонь. В голове помутилось, и она неистово забилась, отдавая все оставшиеся силы. В этот миг оковы спали, и, рванувшись от стены, девушка со всего размаха упала на пол. Мгновения она нелепо пласталась по полу, будто пьяная, но стоило её взгляду упереться в полированные туфли Джона, как она вскочила и бросилась прочь из квартиры. Вслед ей нёсся негромкий смех.

Не разбирая пути, Дороти выбежала на пожарную лестницу и помчалась вниз. Спуск был бесконечен. Неисчислимые повороты лестничных маршей смешались для неё в один безвыходный хаос; босые ступни саднили, но в памяти мучитель Джон Плейфорд терзал её обессиленное тело, и Дороти продолжала бежать, скуля от боли, холода и страха. «Береги себя…» – отчётливо услышала Дороти его наставление, данное при первом прощании. Девушка толкнула дверь аварийного выхода и наконец выбежала на парковку. К счастью, охранник уже крепко спал под ночное ток-шоу, и только камеры внутреннего наблюдения запомнили почти обнажённую девушку, бросившуюся в белый Шевроле. К счастью, ключи она оставила в зажигании. Она всегда так делала, потому что дом, где жил Дойл, тщательно охранялся.

Только лишь вылетев на полной скорости из гаража, она немного успокоилась. Рядом на сидении лежал оставленный ею блейзер, который спас её нагое тело от холода и случайных глаз.

Дорога в восточный Голливуд была неблизкой, но улицы пустовали, ночной Лос-Анджелес был привычно ярко освещён, и девушка почувствовала себя в безопасности. Путь должен занять не больше часа. Скоро она будет дома. При этой мысли ей сделалось не по себе: как объяснить мужу возвращение домой под утро, в чулках и блейзере на голое тело?

Спокойное движение по ночному городу и тихая музыка позволили Дороти успокоиться.

Она так погрузилась в свои мысли, что даже вскрикнула от неожиданности, когда на пересечении с Мэлроуз авеню мимо неё с громом и гиканьем пронеслась многочисленная процессия дорого экипированных мотоциклистов. Взгляд Дороти зацепился за алый Дукати, с миниатюрной наездницей, затянутой в костюм точно такого же цвета. Её сопровождал темноволосый красавец без шлема, на тяжёлом карбоново-чёрном мотоцикле. За спиной его сидел пассажир – молодой кудрявый парнишка, тоже без шлема. «Мужик без шлема похож на хозяина «Мэйз текнолоджиз». Но вряд ли это он», – невольно мелькнуло в голове девушки. Она проводила мотоциклистов взглядом. И сначала не придала значение автомобилю, внезапно возникшему в зеркалах её Шевроле. На следующем светофоре она взглянула в зеркало заднего вида и обмерла: за ней, след в след, скользил чёрный Порше Каррера.

«Нет! Нет, только не он!» – паника накрыла Дороти с головой, она захлебнулась ею, как прибойной волной. В зеркало она увидела что водитель, улыбаясь, поднял руку и медленно пошевелил пальцами, а затем широко раскрыл рот и облизнул их.

Едва загорелся зелёный свет, как она прижала педаль газа босой ногой к полу и рванула вперёд со всей мощью, на какую только была способна её малолитражка. Но чёрный Порше не давал ни малейшего шанса оторваться, неотвратимо следуя в полуметре от неё.

***

После быстрого душа Кристофер почувствовал себя лучше, и, хотя больше всего на свете ему хотелось лечь на мягкий диван и уснуть часов на сорок, он схватил первые попавшиеся вещи в перевёрнутой вверх дном гардеробной, поспешно оделся и выбежал из квартиры. На новом хронометре, который он нашёл в тумбочке у кровати, было около двух часов ночи. Его не покидало назойливое чувство тревоги. Чувство непроглядной тьмы. Как будто в жилах, вместо крови, медленно и тяжело перекатывалась нефть – вязкая и ядовитая; ею отравлялось сердце и зудели внутренности. От этого чувства невозможно было избавиться. Он должен был действовать.

Как только Дойл заехал в ворота Бэль Эйр, то сразу увидел пульсирующее красно-синее зарево полицейских мигалок за домами. Он нетерпеливо вглядывался в это зарево, едва справляясь с желанием сорваться с места и снести на полном ходу шлагбаум, пока охранник внимательно изучал пропуск.

Что, если он уже опоздал?..

– Меня пригласила лично Миссис Мэри Крейвен. Пропускайте меня уже скорее, – сквозь зубы сказал он, с раздражением глядя на охранника, который все мешкал с пропуском.

– Да тут проблема… – нерешительно проговорил охранник.

Кристофер дёрнул бровями:

– Какая ещё проблема?

– Туда только что поехали копы, а у вас пропуск просрочен.

– Куда поехали?

– К Крейвенам.

«О, Господи! Неужели действительно опоздал?» – подумал Дойл. Лоб его прошиб пот. Внутри как будто что-то оборвалось.

– Мистер, они ждут меня прямо сейчас! Какого черта вы меня задерживаете?! Мне немедленно надо туда, слышите? Поднимайте уже этот проклятый шлагбаум! Давайте! Быстро! Иначе я за себя не отвечаю! – не выдержав, завопил он на охранника.

Тот взглянул на него с неприязнью, отдал пропуск и неторопливо вернулся в свою сторожку. Шлагбаум поднялся.

Ещё до поворота к дому Мэри Кристофер услышал потрескивание раций в патрульных автомобилях, окрики и отрывистые команды полицейских. В безветрие ночи тревожные сине-красные сполохи за деревьями, казалось, докатывались до свода неба, пронизывая все вокруг присутствием беды.

Порше не успел вывернуть к подъездной дорожке, когда Кристофер увидел все происходящее. По бокам от дома, в идеальной симметрии, остановились две полицейские машины. Между ними, немного не докатив до порога, стоял фургон скорой помощи с распахнутыми дверьми. Из него свесил тонкие ножки смуглый мальчик лет пяти, завёрнутый в казённый плед. Он горько плакал. За плечи его обнимала молодая светловолосая женщина. Должно быть, няня. У входа в дом Мэри разговаривала с женщиной в темно-синей форме. Что-то объясняя, она вскинула руку в сторону второго этажа дома. Кристофер поднял глаза вслед за её жестом.

Стекла в двух окнах наверху зияли колючими дырами. На газоне перед домом, со скрученными за спиной руками, лицом вниз лежал Трент. Его одним коленом прижимал к земле здоровяк полицейский. Трент пытался что-то выкрикивать, но его лицо тонуло в траве, и слов было не разобрать. Кристофер опоздал. Он наблюдал, как брыкающегося музыканта грубо поднимают на ноги, и того начинает тошнить на траву; потом заталкивают в патрульный автомобиль. Няня выводит Гарри из фургона парамедиков и ведёт в дом, куда, попрощавшись с копами, уходит и Мэри.

Перед тем как закрыть дверь, Мэри какое-то время вглядывалась в темноту, прямо туда, где сидел в своём «Порше» Дойл. Кристофер невольно съёжился, хотя прекрасно понимал, что она не видела его.

Полицейские и врачи покидали дом величавой процессией. Через стекло Кристофер видел, как на заднем сиденье черно-белой машины, ссутулившись, сидел Трент. Голова его безвольно болталась.

Кристофер ощутил прилив едкого чувства вины. Почему Трент пришёл к жене бить стекла? Почему не позвонил ему до этого?

Подождав, пока кортеж исчезнет из вида, помятый серый «Порше» устремился прочь из Бель Эйр. Он выехал на Сансет, стараясь не думать о Тренте. Но ехал медленно: какое-то мерзкое чувство не давало ему покоя.

«Нет, черт побери! Так дело не пойдёт!» – воскликнул он.

Порше пронзительно взвизгнул шинами и рывком ушёл в разворот, несмотря на узкую петляющую дорогу.

В тот же миг из-за поворота на полном ходу вылетел тёмный «Мерседес». Сквозь лобовое стекло Дойл разглядел, как водитель, с перекошенным от ужаса лицом, изо всех сил выкручивает руль, чтобы избежать столкновения. Машины разошлись в нескольких дюймах друг от друга. «Мерседес» злобно загудел, но не остановился. Дойл не обратил на него никакого внимания, выровнял машину и прибавил скорость.

«Я должен их догнать».