Читать книгу Спас на крови - Эль Дарун - Страница 4

Глава 4

Оглавление

Только через три недели, врач разрешил мне вставать. С одной стороны – лафа! Мне наконец, хватило времени перечитать классику. Не всю конечно, но всё же. Давно хотел, но всё как-то руки не доходили. А с другой… Как дочитал, так сразу погрузился в «деприсуху». Скукота и дремота, начинали просто бесить и если бы не Лёшка, то я бы точно умом тронулся. Лёша, он же Алексей Николаевич Романов – сын нынешнего царя России, повадился мне книги с библиотеки таскать. Мне-то вставать запрещали, да и со мной толком никто не общался. Скукота мля, хоть на Луну вой. А с мальчишкой, мы быстро нашли общий язык. Примечательно, но тот говорил на английском. У них так в семье принято было. И со мной он заговорил на нём же, машинально и только попытался исправиться, как услышав мой ответ, завороженно замер.

– На небе знают английский?! – Наивно спросил он.

– Малой, я не был на небе и понятия не имею на каком языке там говорят. – сказал я с улыбкой.

– Да? А у нас говорят, что вы пришли с неба.

– А у нас говорят, что лапшу с ушей нужно снимать вилкой. – услышав это, «мелкий» заулыбался. Я не специалист по мужскому полу, но мне кажется, что любая девчонка, увидев его улыбку тут же бы в него влюбилась. Да, парнишка был реально мил. Думаю, что и его сестры – «симпотяшки». Дау уж, парода-с!

– Знаете капитан, а мне не нравятся все эти «писаки». Какие-то скучные, какие-то тяжко-вянущие… – стал он играть словами. – Я несколько раз пытался прочесть, но сон меня побеждал и в те моменты я просто уплывал по реке в страну Нави. – Выразился он поэтично.

– И не мудрено! Когда организм молод и полон сил, он жаждет свершений и стремится к тому, чтобы расплескивать имеющийся океан энергии. Ощущение такое, что если ты его не потратишь, то он тебя попросту утопит в себе. Когда же ты взрослеешь, то вместо океана остается жалкая лужа, а в душе поселяется печаль и горькие воспоминания об ушедшем, высохшем океане. Те малые крохи, что остались, ты и тратишь, чтобы вспомнить былое и благодаря возникающим эмоциям, наполняешь душу живительной энергией. Поэтому, разные книги созданы для разного возраста, и я бы тоже не рекомендовал пичкать классикой, молодое поколение, но, кто меня послушает. – закончил я грустно. Так, сутки на пролёт мы и общались с наследником престола, которому в моем мире так и не суждено было стать Императором по общеизвестной причине.

– Скажите, а вы не знаете почему мама… – он сделал ударение на последнюю гласную на французский манер. – … последнее время глядя на меня начинает плакать?

– Наверное, она осознала, что все мы смертны и подступающие годы приближают расставание со своими детьми. Я не знаю, Леш. Сказанное может быть одной из тысяч причин, почему люди плачут и сожалеют о содеянном. Проще всего, тебе нужно всего лишь спросить об этом у мамы напрямую, а не гадать на кофейной гуще. Простой ответ, бывает дороже миллиона предположений. Неправда ли? – Тот, задумчиво покивал и перешёл на военную тему. Его, интересовал целый ворох вопросов по армиям будущего. Мне нравилось его внимание и мне нравились его рассуждения. Он был сильно умнее своих сверстников, даже если сравнивать с нашим миром. И это в десять лет.

Внешне он не напоминал больного, но памятуя о его беде с кроветворными органами, за ним всегда следовали опытные медсёстры, дежурившие по очереди. Через плечо у них висела большая белая сумка с красным крестом. Да уж. Предусмотрительно. Я и Лёха, не особо на них обращали внимание, а те в свою очередь старались нам не мешать во время наших многочасовых бесед.

Ставр, куда-то исчез, а когда я спросил об этом у казака, который его подменял то тот поведал. – Мать у него заболела и тот, взяв отпуск спешно убыл в Новочеркасск на побывку.

***

Как не тяни лямку, но всё рано или поздно заканчивается. Лёшка тоже убыл по своим, ученическим делам, и я остаток второго месяца провёл, полулежа в библиотеке, так как носить книги мне стало некому.

В конце ноября, врач сказал, что больше ко мне не имеет претензий и я могу вернуться к обычному распорядку. Ну и слава Богу!


Наслаждаться библиотекой мне здоровому, больше не дали. В один из промозглых, весенних дней, меня пригласили в личный кабинет Императора российского. Я постучал и не дождавшись ответа вошёл. Николай второй, стоял у окна и сквозь капли на стекле пытался разглядеть унылый пейзаж. Мариновать подолгу он меня не стал. Развернулся, обошёл стол и по-простецки спросил: – Капитан, чем дальше планируете заниматься? – У меня была возможность, миллион раз обдумать этот, тогда еще не заданный вопрос. И конечно же, я имел ответ на него.

– Я понимаю, что ваших талантов вряд ли хватит на то чтобы предотвратить показанное там… в фильме. Поэтому я предпочту удалиться от надвигающейся бойни и заработать по побольше денег на тот случай, если появится семья и после меня останется потомство. Думаю, что на сегодня, самый подходящий регион – это Северная Америка. Я, знаю будущее, а значит смогу угадать в каком направлении будет развиваться мир до дня… До своего Судного дня. Может быть, заработанных денег хватит, чтобы дать шанс на вышивание моим внукам или правнуками. Шансов конечно мало, но все же… Я должен попробовать, потому как иные варианты еще более унылые.

– Я правильно понимаю, что вы оказались здесь благодаря этому самому Судному дню, о котором написано в Библии. – Царь, не на шутку так разволновался и вынув из кармана носовой платок стал вытирать шею и лоб.

– Не совсем. Дело в том, что в нашей реальности, на месте городка Припять построили Чернобыльскую атомную станцию. Я не ученый и не смогу вам объяснить толком, что это такое, но если коротко, то это огромный комплекс, работающий на веществе под названием «уран двести пятьдесят шесть» – радиоактивный элемент, способный обеспечить электроэнергией страну размером с Францию. Так вот… Так как у нас шла война и в этот самый реактор попали вражеские снаряды, то сам реактор детонировал, а сила взрыва в нём такова, что способна уничтожить целый город. Но это еще не всё. Так как в мире почти все ядерные страны содержат специальную систему, которая в простонародье называется «мёртвая рука», то даю девяносто девять процентов вероятности, что, среагировав на ядерный взрыв тут же начался обмен, но только уже целенаправленных, ядерных ударов. После этого… здравствуй ядерная зима и за следующие десять лет планета превратится в безжизненный, радиоактивный планетоид, застрявший на третьей орбите от звезды по имени Солнца, глобальным памятником глупости, живших там некогда существ. – Почему я так уверенно говорил о всеобъемлющей гибели? Потому что, находясь в беспамятстве я видел один и тот же сон, по кругу. Не берусь утверждать сколько раз подряд он мне снился, но все же… И в нём было нечто…

Я видел, как моя мать, почувствовав гибель сына, встала из-за письменного стола и устремив глаза вдаль, медленно пошла к панорамному окну. В этот момент, гиперзвуковые ракеты, покинув свои подземные бункера уже летели по заведомо определенным координатам. Как раз, в тот самый момент, как она достигла плоскости окон, выполняющих роль стен и протянула руку, чтоб дотронуться до стекла, над домами, вдали, внезапно возникла маленькая, сверхновая звезда. Закрыть глаза от яркой вспышки и прикрыться рукой уже было бесполезно, потому что пришедшая следом, ударная волна превратила всё в пыль. Один и тот же сон, приходящий раз за разом, десятки… может сотни раз. Я честно, не берусь утверждать на сколько он правдив. Может врачи мне подмешивали, что-то «глюкотворное» в свои пилюли или еще что… Я никогда не смогу понять, правда это или просто бред, навязанный мне подсознанием, но что-то глубинное кричало во мне – «Коля, старого мира больше нет, он погиб». В такие моменты, жить больше не хотелось, потому что сознание захлестывала волна тотальной несправедливости. Тот мир безвозвратно погиб, а ты жив и даже относительно здоров. Стоишь вот тут и корчишь из себя соляной столб. Выжил? Так и делай так, чтобы и этот мир, приютивший тебя, не пошёл по стопам того, канувшего в лета, в небыль, в тартарары!

– Между нашими мирами, судя во всему в какой-то момент образовалась пространственно-временная брешь. По-другому я не могу объяснить, как я сюда попал. А по всему получается, что тот мир погиб, да и этому не долго еще осталось. Сто, может от силы – сто пятьдесят лет, не больше и всё повторится опять. Так что… товарищ Император, куда не кинь – всюду клин. – и я впал в задумчивость. Николай второй напряженно сел и беззвучно стал отстукивать пальцами по поверхности стола, глядя в стену. Он думал около двух минут, затем встал, решительно подошёл к сейфу. Открыл его и вытащил увесистый мельхиоровый лоток со всякой всячиной. Первое, что бросилось мне в глаза это моя кобура с пистолетом Стечкина. Кобура и моя и не моя одновременно. Форма та же, но вот поверхность кожаных ремней абсолютно новая и при этом было видно, что кто-то тщательно старался подобрать цвет следуя эталону оригинала. Я слегка завис. Это что же выходило: Пока я валялся в госпитале они не только не стали приватизировать мой пистоль, но и заменили мне кобуру. Не удивлюсь, если внутри он вычищен, смазан маслом и сияет как у кота… глаза ночью. Рядом лежит красная книжица, точь-в-точь, как моя старая, но… я даже от сюда слышал запах типографской краски. А это значит, что ее «перевыпустили», но уже со всеми правилами и постулатами этого мира и этого времени. Я подошёл к столу и завороженно, слегка не веря, протянул руку к удостоверению, открыл его и вчитался. В нём значилось: Романов Николай Александрович, звание: капитан. Должность: председатель Комитета Государственной Безопасности Российской Империи. Рядом была моя фотография, судя по всему переснятая с моего старого фото в родном удостоверении. Качество не сильно пострадало, но вот цветность была слегка иной, так как в этом мире еще не было отработанной технологии, способной делать цветные цифровые снимки. Я представил, как Император заморочил местных «ботанов», чтобы они пересняли, проявили, скомбинировали цвета и всё это ради маленького снимка три на четыре. Вот же чудики! Заняться им не чем!

Железобетонного веса этой «ксиве», давала надпись: «Предъявителю сего мандата, предписывается оказывать максимальное содействие и вспомоществование всеми государственными и частными институциями». И далее, после слов: «Верховный главнокомандующий, Император Российский, стояла размашистая подпись. Да уж! Ну, что тут скажешь!

Пока я в шоке рассматривал «ксиву», Николай подошёл к подносу и вытащил из-под груды мелочёвки пергамент с какими-то регалиями и печатями.

– Мы с Алекс, пришли к единому мнению, что графский титул будет обоснованным фактом благодарности за наше спасение от бомбистов. – с этими словами он развернул грамоту и положил передо мной. Прибывая в лёгком обалдении, я не стал особо вчитываться, но при беглом прочтении, из бумаги следовало, что я теперь, дескать – граф Самарский. Гы-гы-гы! Вот это номер! Из сына швеи, сразу в графы угодил. Ну и ладно. Отказываться не буду. Кажется, мне, еще несколько лет, все эти регалии, что-то, но будут значить для местных обитателей, а по сему, пусть будут, ежели само плывет в руки, почти на халяву. Дальше шла стопка денежных купюр в банковской упаковке, связка ключей от квартиры в центре Санкт-Петербурга, накладные на получение довольствия с военных складов и складов жандармерии, и еще один расфуфыренный лист о назначении, меня любимого, на должность председателя КГБ. Во мля, как бывает! А не «чё» так путь, правда? Через жерло ядерного взрыва и из переводчиков прямиком в кресло председателя!

Император, с легким прищуром рассматривал мой пришибленный вид, а затем философски выдал: – Если и этому миру суждено умереть в муках, то я не вижу причин, почему мы должны сделать это без боя? – и вы знаете, даже то что образ императора в моей голове был далек от идеала, учитывая его умственные способности, но в данный момент я не нашёл, что ему возразить. А в голове прокрутились слова пени, моей любимой, бессмертной, украинской рок-группы «Океан Эльзы»: «Я нэ здамся без бою»!

Пусть простят меня и Император, и все умники, которые триста лет писали дворцовый этикет, но я не стал ему следовать и отыгрывать «верноподданичество». Просто взял стоящий тут-же кожаный саквояж и небрежно ссыпал всё содержимое с подноса в него. Захлопнул створки, щёлкнув замком, подытожил нашу встречу. Коротко глянув на самодержца, сказал: – Надеюсь, из этого что-то получится. Прощайте, Николай Александрович!

Я и не думал, что меня оставят без присмотра. Только улыбнулся краешками губ, увидев экипаж с водителем и двое казаков стоящих у дверей авто. Один из них попытался любезно открыть мне дверь, кажется его звали Семён, но увидев моё, укоризненное покачивание пальцем, тут же отпрянул в сторону, давая возможность самому сделать это и усадить свой зад в мягкое кожаное кресло.

Император, титул, квартира, прочие «нештяки», я был уверен, что и Императрица захочет выделиться в своих благодарностях и попал почти в точку. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, теперь уже своей квартиры, передо мной открыла дверь чудное создание в строгом облегающем костюме, светло-серого цвета. Девушка была молода, красива, зеленоглаза. И я не став разыгрывать удивление, просто спросил у неё: – Вы от Императрицы? – Та, начав своё приветствие запнулась на половине слова. Затем взяв себя в руки ответила:

– Да, ваше сиятельство. – Я завороженно замер, пробуя на вкус слова «ваше сиятельство». Вот же блин! Сиятельство! «Рас тудыть его в качель»!

– Уважаемая. Как вас зовут?

– Анна Матвеевна, ваше… – я тут же перебил её:

– Аннушка, вы уже разлили масло в положенном месте? – Бессмертного произведения «Мастер и Маргарита» тут еще не существовало, поэтому я знал, что данная фраза повергнет её в шок.

– Какое масло, ваше сия…? – Я опять перебил её:

– Это шутка, Анюта. У меня есть просьба к вам. Первое: Меня зовут – Николай. Второе: Называть меня следует на «ты». У нас с вами не такая большая разница по возрасту. И третье: Не нужно мне тыкать всякими «сиятельствами». Мы люди простые и незамысловатые. Договорились? – Я пристально посмотрел на милашку. Та собралась:

– Да, госпо…, тое есть Николай. Я всё поняла.

– Вот и прекрасно! Пойдемте выпьем за наше знакомство! – Сырой, весенний день, промёрзлость улиц. Не хотелось выходить из теплой квартирки, но не сложно было догадаться, что из-за незнания моих предпочтений вряд ли в ней имеется бутылочка вина. Как же я ошибался! Зайдя в гостиную, с обалдением обнаружил у стены гору уже завядших цветов, какие-то корзины и пакеты. Открыв пару из них, я понял, что в ближайший месяц мне не придется ходить в магазин. Казалось, тут было всё! Шоколадные конфеты, бутылки шампанского, десятка три бутылок коллекционных вин и письма, письма, письма. Сотни людей меня благодарили за спасение Императора с Императрицей и приглашали к себе в имение на побывку. Да уж. Мелочь, а приятно! Я вернулся в прихожую, снял и повесил на крюк офицерскую шинель. Казаки, нерешительно топтались у двери, на что пришлось прикрикнуть:

– Служивые, ноги вытираем, заходим, раздеваемся и чувствуем себя как дома. Две бородатые морды сняли папахи и захлопнув дверь стали нерешительно распаковываться. Затем дверь тут же отворилась и шофер, засунув лицо в просвет поинтересовался: – Господин капитан, чемоданы куда ставить?

– Какие еще чемоданы?

– Ну так… я того не ведаю, ваше сиятельство. Камердинеры, загрузили мне в багажник и сказывали, мол ваше добро. Я-то это…, принёс. «Кудысь» его заносить?

– Ну так давай сюда, а мы разберёмся. Хлопцы, помогите пожалуйста «водиле». Вдруг они тяжёлые. – Те, слегка улыбнулись на слово «водила», потому что оно по созвучию пересекалось с другим, не очень культурным словом, но вышли на площадку и пособили без вопросов.


Уже спустя пол часа, распаковав из подаренного кем-то сервиза, четыре фужера, я наполнил их до краев рубиновой вкуснятиной и подал Анне, а затем отнес в прихожую казакам. Подозвав Анюту, я выдал на-гора тост: – Товарищи! Выпьем за то, чтобы семья Императора, всегда нуждалась в верных людях, которые будут их спасать, а те в благодарность будут делать нашу жизнь более похожую на сказку. Ура! – Тост конечно, получился слегка «тупанутым». Ну, не тамада я ребята, не тамада и максимум на что способен, это говорить то, что думаю. А по сему, «звиняйте»!

Напиваться конечно же, никто не собирался. Бутылка закончилась очень быстро. Да и выходило там от силы по полтора фужера. Нам с мужиками – это на один зуб, а вот щёчки Аннушки, слегка порозовели и в глазах появились озорные нотки. У меня женщины не было полгода, поэтому барышня простит меня, если я вот так прямо у неё испрошу её статуса. Служивые остались в гостиной, а мы с дамой уединились в моем новом кабинете. Помещение было небольшим, квадратов двенадцать, не больше. Огромные стеллажи с книгами, резной стол, комплект стульев из пяти штук в стиль к столу. Пара небольших картин с пейзажами на стенах и тахта.

– Скажите Анна. Я правильно понимаю, что вас прислали из канцелярии Императрицы?

– Да, ваше си… Ой, простите Николай!

– Прости, а не простите. – поправил я её.

– Да, прости Николай.

– А какая миссия возложена на вас?

– До меня довели, повеление старшей фрейлины, быть вам компаньонкой и секретарём, до момента пока меня не заменят.

– Те есть вы должны помогать мне во всём?

– Да… Николай.

– И в делах интимных тоже? – при этих словах Аннушка покраснела и опустив глаза просто констатировала:

– Во всех делах, Николай. И в интимных тоже.

– Хорошо Анна. Только прошу вас не переживайте. В этом доме вас никто не обидит, да и за его пределами думаю тоже. Пойдёмте, покажете, где тут у вас ванна. Время позднее, темнеет быстро. Думаю, нам нужно более тесно познакомится и с друг другом и с окружающей обстановкой. Вы не против? – Та, не поднимая лица отрицательно покачала головой, соглашаясь тем с самым со мной. – Вот и замечательно!


Утром, слезая с кровати я поднял с пола упавшее одеяло и бережно укрыл обнаженное тело Аннушки. Фигура прям как у Венеры. Скажем прямо – обалденная фигурка. Вчера я больше часа потратил на то, чтобы вникнуть в тонкости пользования отопительным котлом. Сам по себе, этот раритет никого не отапливает. Основное тепло поступает от печки, которую нужно всю ночь топить и если бы не служивые казаки с их поочередным бдением, то к утру мы бы основательно так замерзли. А так, теплынь и благодать! А вот с водообеспечением тут, целая морока. Чтобы набрать ванну, а у меня в ватерклозете она была большая и чугунная, пришлось поочередно со служивыми таскать воду ведрами из колодца. С первого захода получилось набрать только треть горячей ванны, со второго – чуть больше половины и только с третьего захода я наполнил её так, чтобы мы вдвоем с Анютой не сильно расплескали воду по кафелю. Нагрев и наполнив ванну с мыльным ароматическим раствором, который даже изобразил некое подобие пены, я поднапрягся и натаскал в импровизированный бойлер воды в четвертый раз, чтобы не оставлять служивых без горячей воды. Те, матерились в бороду в попытках меня отогнать от «таскания», но я как-то остановился на секунду и спросил у казака:

– Гриша, вот так несешь ты ведра, а в это время в меня кто-то целится с пистоля и всё… Пока бросишь, пока «вынешь» оружие и всё… во мне двадцать дырок наделают. Ты что, не знаешь, что у «бодигварда», руки должны быть всегда свободны?

– Энто, кто такие эти ваши «бодигварды»?

– «Бодигварды» Гриша – это телохранители по «англицки». Понял?

– Да, понял я всё Николай. «Бум» стараться. – закончил он смиренно.

… Так вот. Натаскал я воды вдосталь и заведя Аннушку в ванную комнату, стал ту раздевать. Она краснея, вяло сопротивлялась. На что я деловито заметил:

– Анна, не нужно мне мешать. Вас же поставили помогать мне, так вот и помогайте. – После моих слов, дело пошло шустрее. Раздел ту донага, усадил в ванную стал её мылить во всех мыслимых и немыслимых местах. Затем, выдраив девушку, заставил её вымыть себя… тоже во всех местах. Особое смущение у нее вызвало одно моё место, которое вздыбилось и не желало успокаиваться, требуя жертву в виде умелой и нежной, ночной напарницы. Спустя час водных процедур, мы завалились на чистые простыни моей новой, пуховой перины и я приступил.

Было видно, что «ночные кутюры» барышне не внове. Молодая, умелая, в меру стеснительная, в меру смелая. Тело крепкое, гибкое, не спортивное, но около того. В горячей ванне выпитое вино еще больше ударило её в голову, и мы устроили трехчасовой секс марафон. Не дойдя до кровати, я вначале поставил её на четвереньки уперев руками в кровать и вошёл сзади. Задушенный полукрик-полустон вырвался из её рта, и она чувственно стала поигрывать бедрами в такт моим толчкам. Затем я уложил «симпатяшку» на живот ровно и снова вошёл сверху. Сжимая моё естество своими булочками, я действовал так стремительно, что та, чтобы не напугать соседей и служивых, сидящих от нас за двумя закрытыми дверями, свои крики старалась направлять в подушку, прижимая её к лицу. «Трахал» её самозабвенно и уже через три минуты почувствовал, как её корёжит от экстаза. Она кричала так сильно, что уже даже подушка не спасала ситуацию. Пришлось на нас сверху накинуть толстое пуховой одеяло, чтобы хоть как-то заглушить звуки. Вы скажите, а сам то чего «ничено». Гы-гы-гы. А вот! Дело в том, что я обрезан, правильным врачом-хирургом в правильном месте, потому как с первой девушкой, студенткой по имени Ольга получился небольшой конфуз в годы моей молодости. В мою первую, небрачную ночь, та увлекала меня к себе в комнату в общежитии и едва дотронувшись до моего… м-м-м, дружка, хотела помочь одеть некое резиновое изделие, ну, чтоб было всё хорошо и без последствий. Так вот, каково было её изумление, когда, прикоснувшись ко мне, она тут же отпрянула, потому что вулкан взорвался и последствиями выброса лавы были испачканы и сама студентка Оля и постель, и даже книги на столе. Подобный «прокол» мне пришлось исправлять другим местом, а по окончанию действия, мы потом пол ночи чистили всё, меняли и мыли. В общем, получилось некрасиво. Поэтому, дождавшись каникул я поперся в больницу и свою проблему описал врачу, а тот едва заметно улыбнулся и сказал: – Ну что ж «скорострел», приходи в пятницу, будем из тебя делать мусульманина. – Ну я и пришёл, так как жутко не хотел раз от раза вот так «конфузица» с женским полом. Получилось очень даже ничего. Чтоб дойти до «финала», мне иногда, приходилось пыхтеть по пятнадцать минут. Некоторые «обаяшки» за это время умудрялись кончить по три раза, что мне очень даже добавляло симпатий в женской среде, а это само по себе оправдывало перенесённую боль и неудобство, растянутое на две недели геморроя с бинтами и швами. Именно поэтому Анюта, встретив швейную машинку «Зингер» в моём лице, утром сияла, как начищенный, медный пятак. Я ей даже выспаться до обеда дал, после ночных, таких полезных для женского организма бдений.

Следующий день принёс нам еще много приятных моментов. На дворе стояло воскресенье, а значит работу-работать и службу-служить сам Господь не велит. Скажем прямо, очень полезное время. Его мы провели с пользой. Во-первых, перезнакомились все, так сказать поближе. Во-вторых, мы вдвоем с моей новой… компаньоншей на столько вошли во вкус, что за день еще пару раз уединились в моей спальне. Судя по всему, и у неё давно не было качественного секса, ну а про меня вы и так знаете. А по сему отрывались как могли, отрабатывая накопленную энергию вынужденного простоя. Так что, не знаю, чем закончится наш служебный роман, но сейчас с Анютой мы были просто на седьмом небе, попросту пили это море любви и не могли напиться, как сумасшедшие. Даже если нас вскоре разлучат, так сказать по злому умыслу или судьба злодейка скажет своё веское слово, то в любом случае, «Анютка-симпатютка» меня запомнит на долго. Надеюсь.

***

Понедельник наступил и тут уже не получится «отмазаться» от угрызений своей, собственной совести. В шесть подъем, помывка, чистка сапогов, быстрый завтрак с чаем и сырным бутербродом и выдыхая морозный иней мы с Семёном выходим к подогнанной во двор машине. Знакомый водитель повернулся и спросил:

– Господин капитан, «куды» путь держим?

– Вас как зовут?

– Герасим.

– А, Му-му куда дел? – тот, тут же заулыбался. Грамотный, блин.

– Будешь – «Гером». Так вот, Гер! Я не господин капитан, а товарищ капитан. Это первое! И второе. Называть меня на – «ты» и по имени. Зовут меня – Николай, а чтоб по короче, значит – «Ник». Всё понял, Гер?!

– Так точно, Ник!

– Ладно, «ехай» ужо, болтун! – и я задорно улыбнулся. Жаль солнца не было на дворе, а то начал бы декламировать стихи, типа: «Мороз и солнце, день чудесный. Еще ты дремлешь, друг прелестный…». Мой друг, точнее подруга действительно еще спала, так как отработала со мной треть ночи в правильном ключе и утром, я, выходя, очень тихо прикрыл дверь, чтобы любимая Анютка, нормально выспалась. Сообразив, что я так и не сказал шоферу куда ехать, спешно добавил: – В Петропавловку* держи. У нас там, где-то должник засиделся.

Пока ехали, начался легкий снегопад. На фоне древнего Питера, ребята, это как попасть в сказку. Жаль, нет того люминесцентного освещения как в моем мире. Увидев бы, я, наверное, дар речи потерял от подобной красоты. Вот же блин, «Петра творенье»!

Герасим, по первой не сообразил и притёрся у ворот, мол приехали. На что я ему тут же сказал: – Гер, нам статус позволяет в крепость заехать на машине. Соображаешь? – Тот тронулся, развернулся и подъехав к воротам, нагло посигналил. Часовой, наблюдающий наши гамбиты у ворот, слегка завис, затем видя мой подзывающий жест, опрометью кинулся к машине.

– Дружище, открывай ворота, КГБ пожаловали.

– Ваш, высокоблагородие, а ГэГэБэ – «энто», кто такие?

– Не Гэ-Гэ-Бэ, а Кэ-Гэ-Бэ. Это – «мы»! Так что отворяй, служивый!

– Обождите маленько, сейчас у начальника караула справлюсь. – На шум из узкой калитки вышел штабс-капитан, подошёл и поинтересовался:

– Здравия желаю, господин капитан. Чем обязан? – я молча открыл «ксиву» и показал «штабсу». Тот, видя подпись Императора «быковать» на счёт пропуска нет стал и уже через минуту мы въезжали во двор Петропавловской крепости. Подруливая к огромному каменному крыльцу штаба, из дверей вышел, накидывая на плечи усатый полковник и сохраняя достоинство остался стоять на верху видя, что пожаловали невеликие чины. Я выбрался, поправил одежду и придерживая саблю направился вверх к полковнику, а подойдя козырнул и представился первым. – Ваше высокоблагородие. Разрешите представиться. Капитан Романов. Прибыл для ведения дознания по делу покушения на семью Романовых. – Было видно, что тот соображает быстро, потому что когда «штемп» Романов расследует покушение на Романовых, то полковник в случайность совпадения верить отказывался, от слова «совсем».

– Будьте любезны, ваш мандат. – Я еще раз вынул свою новенькую «ксиву» и раскрыв предъявил полковнику. Тот, вчитался, кашлянул и видя, что отказать не выйдет, произнес:

– Я выделю вам своего адъютанта, но позвольте… Как долго вы планируете вести, это ваше… дознание.

– До тех пор, господин полковник, пока над головой не воссияет солнце свободы. – выразился я поэтично, введя бедного полковника в ступор.

– Ну что ж. Извольте.


Адъютант был одного со мной одного звания. Идя по длинным переходам, он не стал меня забалтывать, проясняя ситуацию в целом. Мы минут пятнадцать шли по закоулкам и казематам, и наконец дошли. Небольшая караулка, примыкающая к множественным камерам и если сама караулка отапливалась, а солдаты грелись, протягивая руки к раскалённым камням, то вот далее, что-то отопительной системы не наблюдалось и что творится зимой в камерах, непонятно. От таких нетёплых мыслей, меня аж озноб пробрал. Ближайшая к караулке камера, как раз и была допросной. Вслед за нами бодрой рысцой вбежал поручик. Наверное, это тот самый следователь, за которым адъютант полковника посылал дневального. Следователь коротко шикнул на надзирателей и те, раскочегарив две керосиновые лампы, завели нас в кабинет.

Легкая прохлада, да и только. На нормальном питании – сносно, но вот если брать в расчёт скромную пайку арестанта, то того, скорее всего, тут будет корчить от холода уже через пару минут. А вот если ударят настоящие морозы, то у-у-у-у! Вообще слов нет, одни маты.

Поставив одну лампу на стол, а вторую на специальную полку на стене, надзиратели вышли. Усевшись, я посмотрел на капитана и тот коротко глянул и небрежно обронил: – За сим разрешите откланяться, господа. – По выражению его холеного лица было видно, что он в гробу видел всех тюремщиков, следователей и дознавателей, потому как все эти дела порочат честь доблестного армейца. Видя, как тот презрительно поджимает губы глядя на нас, я чуть не расхохотался. Вот именно такие чистоплюи про… ну… скажем так, «пролюбили» свою страну в одна тысяча девятьсот семнадцатом году. Холёные ублюдки!!! Иди-иди, белый воротничок, подумал я, глядя на его удаляющуюся спину.

Буквально через пару минут в кабинет ввели задержанного. Следователь положил передо мной папку, и я вчитался: Савинков Борис Викторович…

Примечание: Борис Викторович Савинков – родился 19 января 1879 в Харькове. Дата смерти: 7 мая 1925. Погиб в результате самоубийства в тюрьме НКВД, г. Москва. Русский революционер, один из лидеров партии эсеров, руководитель Боевой организации партии эсеров. Участник Белого движения, писатель (прозаик, поэт, публицист, мемуарист; литературный псевдоним – В. Ропшин).

… одна тысяча восемьсот семьдесят девятого года рождения. Читать дальше смысла не было, потому что этого супчика я прекрасно знал по фильмам моего мира. Вот интересно, что выгнало одного из верхушки партии «эСэРов» на путь войны. Он что, дозу лишнюю хапнул или «вовремя заболевшего» напарника подменил, что самолично, вооружившись бомбой попёрся убивать царя с супругой в борьбе за народное счастье. Вот же придурок!

– Товарищ Савинков!!! – воскликнул я радостно. – Как же вы дожили до жизни такой!? – Тот глянул на меня и побледнел, а затем процедил сквозь зубы:

– Я с псом царским, с подстилкой самодержавия, разговаривать не намерен! Падите прочь, мерзавец!!! – Ух ты! Ну, «нефига» се, как завернул! Неужто сейчас начнет распинаться о том, как месть народа постигнет меня рано или поздно. Короче… Мне его революционные речи тут не к чему. Я молча встал, выглянул в коридор и махнув Грише на двух надзирателей коротко кинул:

– Гриня, возьми двух страже порядка… – кивнул я на надзирателей. Те от столь пафосного названия – «страж порядка», аж подбоченились и горделиво задрали подбородки. – …дверь закрыть и никого сюда не пускать. Если тут окажется хоть одна лишняя душа… хоть комендант… хоть чёрт лысый, то расстреляю и тебя, и твоих двух помощников у «вооон» той стены. – показал я пальцем в глубь темного, холодного коридора. – Понял меня или как? – Тот сглотнул, кивнул и прихватив двух ближайших надзирателей удалился по направлению к входному комплексу. За стол я возвращался с акульей улыбкой. Глянув на поручика, я спросил: – Не желает гражданин сотрудничать и давать показания? – Тот, не подозревая подвоха пожаловался:

– Никак нет, господин капитан. Запирается, угрожает. Говорит, что всех нас ждёт гиена огненная и праведный суд русского народа.

– Ладно. – Я встал, расстёгивая кобуру, вынул «Стечкина», взвёл курок и спросил: – Адреса ваших людей в Санкт-Петербурге, Москве и пригородах? – Коротко глянув на Савенкова я успел заметить, как тот презрительно отвернул голову уставившись в серую стену. Ну, ОК! Прицелившись в носок сапога, я выстрелил. От грохота Стечкина оглохли все и параллельно получили акустический шок, добавив тем самым седых волос на заднице. Получив пулю в ступню, арестант заорал, не столько от боли, сколько от испуга, а лицо следователя было полно ужаса. Закрыв уши ладонями, он смотрел на меня полностью, «анимешными» глазами. Я поздно сообразил, что перед выстрелом нужно было дверь открыть, но было уже «поздно пить боржоми». Я пнул ногой, дверь, а потом заорал: – Говори, сука! Адреса…, пароли…, явки!!! – Я ухватил Савенкова за шиворот и начал жёстко его раскачивать верх-вниз. Тот только стонал. – Будешь говорить, сука?!

– Прекратите!!! Я буду жаловаться! – жалостливо простонал он. Я упёр ствол в его вторую ногу и опять заорал. – Говори, сука!!! Адреса…, пароли…, явки!? Считаю до трех! Раз…! Два…! Трррр..!!!

– Стойте! Стойте! Прекратите! Я всё скажу! Я всё… – дышал он тяжело, а зрачки его были максимально расширены не столько от сумрака в помещении, сколько от болевого шока. Для того, чтобы он не умер, от этого самого шока, я и стрелял в носок, а не в голень или ляжку, к примеру. Он бубнил и бубнил, диктовал и диктовал, а следователь уже истратил три листа, заполняя показаниями Савенкова. На белое покрывало бумаги, почти ровными строками ложились показания, кто покупал и провозил оружие, адреса бытовок, адреса явок, адреса сараев в которых изготавливалась бомба со всеми многочисленными помощниками из числа студентов-химиков и не только… Мне пришлось еще два раза приставлять ствол его второй ноге, чтобы тот прекратил запираться, и полноводная река лилась и лилась из его уст. – Прошу вас, господа! Пригласите мне доктора?! Я начинаю слабеть! Мне плохо! – При этих словах следователь, боязливо глянул на меня, а я спросил:

– Товарищ следователь, у вас есть еще вопросы к осужденному?

– Простите, но он пока еще – подследственный!

– Поручик! Не отвлекаться от вопроса! У вас есть еще вопросы к осужденному?

– Н-никак нет. – выпалил он как-то растерянно.

– Тогда попрошу на выход! – тот приподнялся, собрал листы бумаги в папку и как-то нерешительно пошёл к двери. Я сопровождал его к выходу и выставив за порог, повернулся к «бомбисту», громко сказал:

– Савенков, Борис Викторович! Признаёте ли вы себя виновным, в совершении смертного греха против Императора и народа России?! – тот поднял перекошенное болью лицо и видать хотел было уже сказать, что признаёт, только вот с поправкой, что покушался на Императора, но не народ, но я не дал ему закончить.

– Признаю, но… наро…!!! – выстрел! От попавшей в голову тяжелой пули Стечкина, во лбу образовалась маленькая дырочка, а задняя часть головы расплескалась по стенам. Звук падения тела на пол я только услышал со спины, но не увидел. Еще не хватало мне разглядывать дела своих рук кровавых. А вы думали? Им значит, взрывать всех на право и на лево можно, под лихими завываниями о народном счастье. А нам нет? Да шли бы они лесом, густым и непролазным! Борцы за народное счастье, хреновы! Я, что-то до сих пор не видел не одного юридического документа, где-бы народ уполномочивал, какого-то «Пупкина» бороться за его – народное счастье. Император Российский, тоже, кстати – народ. Вот меня он уполномочил, ибо побывать второй раз в жерле ядерного взрыва я не хочу. В задницу, такие аттракционы!

Спас на крови

Подняться наверх