Читать книгу Он - Эль Кеннеди - Страница 4

Я не готов так скоро увидеть в окне автобуса очертания Бостона.

От нас до «ТД-гарден» всего полтора часа. «Замороженная четверка» всегда проходит на нейтральной площадке, но если у кого на сей раз и будет преимущество домашнего льда, так это у меня. Я из Бостона, поэтому, сыграв на арене «Брюинз», воплощу в жизнь главную мечту своего детства.

Как и мечту своего папаши. Мало того, что он выпендрится перед своими ублюдочными коллегами, пригласив их на мою игру, так еще и сможет выглядеть героем. Ему даже не придется раскошеливаться на чартер, только на лимузин.

– Знаешь, что мне больше всего нравится в этом финале? – спрашивает с соседнего места Кассель, изучая один из буклетов, розданных нашим менеджером.

– То, что он типа станет международным слетом пакбанниз?[4]

Он фыркает.

– Это само собой. Но я собирался сказать, что нас поселят в нормальный отель, а не в какую-то дешевую дыру рядом с трассой.

– О да. – Хотя этот отель – каким бы он ни был – вряд ли окажется таким же роскошным, как особняк моей семьи на Бикон-Хилл в нескольких милях отсюда. Впрочем, оставлю это соображение при себе. Я не сноб, поскольку знаю, что за деньги ни ума, ни счастья не купишь. Спросите моих родителей.

Следующие полчаса мы проводим в пробках, потому что это Бостон, и, когда, наконец, выгружаемся из автобуса, на часах уже почти пять.

– Снаряжение оставляем! – громко объявляет наш менеджер. – Забираем только личный багаж!

– Нам не надо таскать снарягу? – Кассель испускает восторженный вопль. – Вот это успех, детка! Привыкай, Вес. – Он толкает меня локтем. – В следующем году у тебя в Торонто, наверное, будет персональный помощник, чтобы носить твою клюшку.

Говорить о контракте с НХЛ до конца «Замороженной четверки» рано, и я суеверно меняю тему.

– Было бы круто, чувак. Обожаю, когда парни держатся за мою клюшку.

Мы подхватываем наши сумки, сваленные краснолицым водителем на тротуар. У вращающейся двери отеля пропускаю Касселя вперед, а потом хватаюсь за ручку и запираю его внутри.

Застряв, Кассель через плечо показывает мне фак, я не отпускаю, и тогда он тянется к пряжке ремня, готовясь посветить пятой точкой передо мной и теми бостонцами, которым посчастливилось проходить в эту ветреную апрельскую пятницу мимо отеля.

Я отпускаю дверь, толкаю ее, и она шлепает Касселя по полуголому заду.

Хоккеисты… Реально, в люди нас лучше не выводить.

– Как здесь дела обстоят с баром? – спрашиваю я, когда мы оказываемся в сверкающем лобби.

– Открыт, – отвечает Кассель. – И это единственное, что имеет значение.

– Твоя правда.

Встав всей толпой поодаль, мы ждем, когда менеджер разберется с нашими номерами. Ожидание, однако, обещает затянуться надолго. В лобби людно, народ все прибывает и прибывает.

Из-за наших одинаковых курток все вокруг сплошь бело-зеленое, но тут мое внимание привлекает другой цвет. Оранжевый. А точнее, оранжево-черные куртки парней, которые, вливаясь гурьбой через те же самые двери, толкаются и ведут себя, точно стая накаченных тестостероном гончих. Все это очень знакомо.

А потом мои глаза останавливаются на светловолосой голове. И стены вокруг начинают качаться. Мне хватает одного взгляда, чтобы узнать эту улыбку.

Чтоб меня. Джейми Каннинг будет жить в нашем отеле.

Все мое тело напрягается в ожидании, что он вот-вот обернется. И увидит меня. Но он не оборачивается. Слишком увлечен разговором с товарищем по команде и смеется над чем-то, что говорит ему этот тип.

Раньше он так смеялся вместе со мной. Я не забыл звучание его смеха. Мелодично-беспечного, негромкого, хрипловатого. Ничто не могло выбить Джейми Каннинга из колеи. Он был воплощением ненапряжности – вероятно, из-за того, что был родом из ленивой солнечной Калифорнии.

До этого момента я не осознавал, насколько сильно по нему соскучился.

Заговори с ним – настойчиво требует внутренний голос, но я, оторвав взгляд от Каннинга, заставляю голос замолкнуть. В груди у меня – колоссальная тяжесть вины. Теперь становится еще очевиднее, что я обязан извиниться перед своим старым другом.

Но прямо сейчас я не готов. Только не здесь, не перед этими людьми.

– Черт, тут как на вокзале, – бормочет Кассель.

– Чувак. Мне надо кое за чем сбегать. Пойдешь со мной? – Идея рождается мгновенно, и она отличная.

– Не вопрос.

– Через заднюю дверь, – говорю я, подталкивая его к ближайшему выходу.

На улице я понимаю, что в двух шагах от нас – Фанейл-Холл [5]и все продающееся рядом с ним туристическое барахло.

– Идем. – Я тяну Касселя к рядам сувенирных лавок.

– Забыл зубную щетку?

– Не. Надо купить подарок.

– Кому? – Кассель подтягивает лямку сумки на плече повыше.

Я отвечаю не сразу, потому что привык держать воспоминания о Каннинге при себе. Потому что они мои. Каждое лето на шесть недель он становился моим.

– Приятелю, – в конце концов признаюсь я. – Одному из игроков «Рейнер».

– Приятелю. – Кассель многозначительно хмыкает. – Собираешься намутить себе перепихон после завтрашней игры? В какой именно магазин ты меня тащишь?

Чертов Кассель. Надо было оставить его в переполненном лобби.

– Чувак. Ничего такого. – Даже если б я захотел. – Этот парень… Каннинг, их вратарь… мы раньше были друзьями, – неохотно добавляю я. – Пока я все не испортил.

– Ты? Кто бы мог подумать.

– Сам знаю.

Разглядываю витрины, забитые бостонским сувенирным дерьмом, на которое обычно не обращаю внимания. Игрушечные лобстеры, вымпелы «Брюинз», футболки с лого «Тропы свободы» – где-то тут непременно должно быть то, что мне нужно.[6]

– Пошли. – Жестом зову Касселя в магазинчик с самой кричащей витриной и начинаю изучать полки. Все, что на них лежит – сплошь безвкусица. Беру кукольного Пола Ревира, затем ставлю его на место.[7]

– Прикольно. – Кассель крутит в руках упаковку презервативов «Ред Сокс».

Я смеюсь, а потом мне приходит в голову идея получше.

– Да уж. Но я ищу кое-что другое. – Что бы я ни выбрал, оно не должно иметь отношения к сексу. Раньше мы обменивались всеми сортами похабных подарков – чем грязнее, тем лучше, – и это было нормально.

Но не теперь.

– Я могу вам чем-то помочь? – Девушка-продавщица одета в колониальное платье с глубоким вырезом и оборками.

– Еще как, куколка. – С самым что ни на есть залихватским видом я облокачиваюсь о прилавок, и глаза продавщицы распахиваются. – У вас есть что-нибудь с котятами?

– С котятами? – Кассель давится смешком. – Нафига?

– Они же тигры, его команда. – Разве не очевидно?

– Конечно! – Мисс Бетси Росс мгновенно оживляется – вероятно, потому, что работа у нее скучная просто пиздец. – Одну секунду.[8]

– А в чем вообще фишка? – Кассель бросает презервативы обратно на полку. – Мне вот ты никогда не покупаешь подарки.

– Мы с Каннингом были друзьями по летнему лагерю. Причем закадычными, хоть и виделись всего полтора месяца в год. – Очень насыщенные полтора месяца. – У тебя были такие друзья?

Кассель качает головой.

– У меня тоже. Ни до, ни после. Но в остальное время года мы не общались. Только переписывались по смс и пересылали друг другу коробку.

– Коробку?

– Ага… – Я потираю подбородок. – Кажется, это началось в день его рождения. Ему исполнялось… четырнадцать, что ли. – Боже. Неужели когда-то нам было так мало? – Я отправил ему совершенно неприличные фиолетовые «джоки». В коробке из-под папиных кубинских сигар.[9]

Я до сих пор помню, как заворачивал коробку в коричневую бумагу и с какой тщательностью заклеивал ее, чтобы все дошло в целости и сохранности. Я надеялся, что он откроет ее перед своими приятелями, и те поднимут его на смех.

– Итак, вот что у нас есть! – Бетси Росс возвращается и выкладывает на прилавок все, что она нашла: пенал «Hello Kitty», большого плюшевого кота в футболке «Брюинз» и белые боксеры, усыпанные маленькими котятами.

– Вот это. – Я указываю на боксеры. Белье не было моей целью, но котятки даже нужного оранжевого оттенка. – Так. Еще мне нужна коробка. Вытянутая. Как для сигар.

– Упаковка за отдельную плату, – говорит она после короткой заминки.

– Разумеется. – Я подмигиваю ей, и она, порозовев, украдкой заценивает мои тату, выглядывающие из-за выреза футболки. Как большинство женщин и – что еще лучше – мужчин.

– Сейчас посмотрю, что у нас есть.

Она убегает, а я поворачиваюсь к Касселю, который, жуя жвачку, смотрит на меня так, словно я несу полнейшую белиберду.

– Все равно ничего не понял.

Точно.

– В общем, через пару месяцев мне пришла по почте посылка. Без записки. Та же коробка, которую я отправил ему, но набитая до верха фиолетовыми «Скиттлз».

– Гадость.

– Не-е. Фиолетовые «Скиттлз» – мои любимые. Правда, блин, их было столько, что я целый месяц не мог их съесть. Ну а спустя какое-то время я отправил коробку обратно.

– С чем?

– С чем-то. Уже не помню.

– Что? – Кассель возмущен. – Я думал, у этой истории есть логическая концовка.

– Да нет. Нету. – Ха. До этой секунды я даже не осознавал, что важен был не подарок, лежащий внутри, а сам факт. Как и все подростки, я был по самые уши загружен школой, тренировками и зубрежкой уроков, а с окружающими коммуницировал в основном междометиями и смсками. Когда приходила коробка, это было как Рождество, только лучше. Это значило, что мой друг думает обо мне, что он заморочился и потратил на меня время.

По мере того, как мы взрослели, нелепость шуток стала зашкаливать. Пластмассовая какашка. Подушка-пердушка. Табличка «Пукать запрещено». Мячики-антистресс в виде сисек. Подарок и близко не имел такого значения, как сам акт дарения.

Бетси Росс наконец-то приносит коробку – приблизительно правильного размера, но без откидывающейся крышки, как у нашей старой коробки из-под сигар.

– Годится, – говорю я, хоть и разочарован.

– И что… – Кассель озирается по сторонам. Ему уже скучно. – Ты отправишь ему другую коробку?

– Угу. Придется. Наша старая, кажется, валяется где-то у меня дома. – Не будь я засранцем, я бы знал где. – Я уже давно прервал эту традицию.

– Напишу менеджеру. Может, он уже получил ключи от наших номеров, – говорит Кассель.

– Давай. – Я наблюдаю за тем, как Бетси Росс заворачивает боксеры с котятами в оберточную бумагу и кладет их в коробку.

– Нужна карточка? – спрашивает она, сверкая улыбкой и ложбинкой между грудями.

Увы, милая, на меня это не действует.

– Да, спасибо.

Она протягивает мне ручку, и я, написав на прямоугольнике плотного картона одно слово, бросаю карточку в коробку. Готово. Как только мы вернемся в отель, отправлю подарок ему в номер.

А потом, когда появится возможность отвести Джейми в сторону, попрошу прощения. Урон, нанесенный мною почти четыре года назад, уже никак не исправить. Я не могу отменить ни тот нелепый спор, который навязал ему, ни его очень неловкое завершение. Если б можно было вернуться в прошлое и удержать восемнадцатилетнего себя от того, чтобы ляпнуть ту чушь, я бы сделал это, не раздумывая ни секунды.

Но в прошлое вернуться нельзя. Можно только собраться с духом, пожать ему руку и сказать, что я рад его видеть. Заглянуть в те самые карие глаза, что всегда меня убивали, и попросить прощения за то, что я был таким мудаком. А потом купить ему выпить и попытаться вернуться к спорту и ничего не значащей болтовне. К безопасным темам.

Тот факт, что он был первым парнем, в которого я влюбился, и единственным, кто заставил меня взглянуть в лицо пугающим фактам о себе… что ж, всему этому предстоит остаться невысказанным.

А потом моя команда размажет его команду в финале. Но так уж устроен мир.