Читать книгу Сквозь Эльфийские ладони - Элен Славина - Страница 2

Ступая по мягкой траве босыми ногами, Мариэль чувствовала приятную усталость. Ей казалось, что она стала легче перышка самой маленькой птички в этом лесу.

Дотрагиваясь до жёсткой коры проплывающих мимо деревьев, девушке казалось, что она отдавала им частичку нежности. Кусочек своего сердца, наполненный чистой любовью. Ей было совсем его не жалко, она чувствовала, что её большого и счастливого сердца хватит на всех. Так ей хотелось поделиться своей радостью, что было больно от распирающего чувства в груди.

Покружившись вокруг знакомого дерева, которое называла Адансония, она посмотрела наверх и вспомнила, что в дупле у самого неба живёт белка, подружка Жмуня. Вскарабкавшись по веткам до качающейся верхушки и постаравшись не зацепить платье, Мариэль заглянула в дупло и увидела Жмуня, которого приводила в порядок его белочка.

– Жмунь, ты живой? – Девушка посмотрела в сонные глаза мамондика и поняла, что он засыпает.

Зверек делал это специально, чтобы иголки его стали мягкими и пушистыми, как лебяжий пух. Тогда его можно было трогать и лечить, если это было необходимо.

Белочка что-то просвистела на своём языке, но Мариэль поняла, что она хотела сказать. Закатив глаза, эльфийка весело произнесла:

– Ты хочешь сказать, что вылечишь его и вернёшь мне в целости и сохранности? И это ты говоришь мне, врачевательнице всех животных в этом лесу. – Усмехнувшись, девушка послала ей воздушный поцелуй, и поняла, что белочка просто хотела побыть наедине с маленьким Жмунем.

Мариэль жила в этом лесу с самого рождения, и видела любовь повсюду. Она была везде, в каждом листочке дерева, в отдельной капле воды, от водопада, не отпускающего от себя, а лишь наполняя лесное озеро. Любовь была вокруг животных, образующих парные союзы на всю жизнь, оберегая и заботясь, друг о друге.

Вот только любовь между людьми или эльфами она встречала очень редко, да и можно ли это было назвать тем самым чувством, от которого бабочки или другие крылатые кружили и задевали стенки желудка. Все эльфы, кроме ее семьи, жили на другом краю леса, и редко сюда захаживали. Поэтому встретить парочку эльфов было практически невозможно.

Много лет назад, поругавшись с эльфийским племенем, отец забрал жену и поселился недалеко от самого королевства Гефипсония, где обитали люди. Не побоявшись нападок и агрессии, Тамиор решил служить в армии короля, так он мог защитить свою семью и больше не боятся. Перейдя на сторону короля, он навсегда порвал все отношения с сородичами своей жены, и никогда не жалел об этом. Перестав быть дипломатом между двумя воинственными племенами: людей и эльфов, мужчина стал благородным рыцарем. Сначала отец бывал дома раз в неделю, потом раз в месяц, а в скором времени совсем перестал появляться. Он не писал писем, не приезжал сам и не позволял жене видеться с ним. Отгородившись от семьи каменной стеной, он променял ее на королевскую армию.

Через несколько лет война забрала его без остатка, не оставив ничего, кроме воспоминаний.

Тамиор любил войну и корабли, сражения и жизнь благородных эльфов, читал много книжек и учил этому своих дочерей. Возможно благодаря любви к чтению, Мариэль и была такой любопытной эльфийкой и хотела знать все обо всем.

Мариэль загрустила, вспомнив отца. Она всегда начинала плакать и теребить сережки, когда думала о нем. Но сегодня она не будет печалиться, ведь после того, что случилось, она хотела только танцевать и петь. А еще она снова желала поцеловать охотника и возможно даже взять его за руки, как те парочки, что забегали в лес, смеялись и бесстыдно обнимались. Улыбка не сходила с их лиц, глаза сияли так, что можно было ослепнуть. Они обнимались и целовались, стоя у деревьев. Некоторые ныряли в кусты, и тогда начиналось самое интересное.

Забираясь на дерево, она садилась поудобнее на самую крепкую ветку, закрывалась с головы до ног густой листвой и наблюдала. В такие моменты она забывала, как дышать, просто замирала и вспоминала об этом, когда чувствовала, что начинает кружиться голова, и она вот-вот свалится с дерева.

Обычно все заканчивалось быстро, влюбленные не снимали с себя одежду, порой не целовались и даже не смотрели друг друга. Пять минут и дело сделано. Мариэль не нравились такие быстрые обмены жидкостями, она их считала ненастоящими, фальшивыми, и по сути, не достойными ее внимания и времени. Но что она могла поделать? Заранее ведь не залезешь в голову влюбленным, чтобы узнать, надолго они собираются устраивать спектакль любви или сделают все по-быстрому. Готовиться ли к волшебному таинству, замирая от удовольствия и зрительного наслаждения, или не стоит, тратить время, а лучше заняться чем-то полезным в лесу?

Мариэль, чувствовала запах влюбленности на большом расстоянии. Как только парень с девушкой появлялись на опушке леса, эльфийка понимала, что сегодня ожидается спектакль, на которые у нее куплены билеты в первом ряду. Бросая все дела, она мчалась на запах. Иногда ей казалось, что она сходит с ума от такого наваждения, но инстинкты брали свое. Она любила, когда у нее между ног становилось тепло и влажно. И стоило дотронуться до себя там, как весь мир взрывался у нее в голове. В такие моменты она закрывала рот ладошками и старалась удержаться на ветке. Но бывали случаи, когда это не помогало, и она падала с дерева с жутким грохотом, пугая влюбленных, на которых сыпались дождем белки.

Она знала и верила, что так будет не всегда. И может в ближайшее время ей представиться случай испытать все таинства влечения и даже влюбленности на себе.

***

Сегодня, встретив незнакомца в лесу, она не ожидала от самой себя, что ее тело ответит на прикосновения мужчины такой яркой бурей эмоций и чувственных ощущений. Она боялась, что еще немного и растает в его руках, словно мед в жаркий день. Но как же ей хотелось утонуть в его объятиях, быть только его каждый день и ночь.

– Так стоп! Мариэль, он же охотник и скоро может вернуться за Жмунем или любым другим мамондиком. Ну, уж нет, этому не бывать! Необходимо найти оружие, чтобы пугать им браконьеров. – Гневно произнесла девушка. – Но этот охотник, такой красивый… – Мариэль прислонилась к дереву и мягко обняла ствол.

Покрутившись вокруг него, она посмотрела наверх и вспомнила, что сидя на ветках деревьев, она мечтала, что однажды у нее будет точно так же, как у тех самых влюбленных. С горячими поцелуями и объятиями, с безудержными и самыми страстными прикосновениями, чтобы мир взрывался многочисленное количество раз.

Думая о своем первом поцелуе и красавце-охотнике, Мариэль не заметила, как подошла к дому. Оглянувшись вокруг, она не поверила, что ноги ее привели к родной хижине, туда, где последнее время она не могла находиться по многим причинам. Поводом избегать родственников, была болезнь сестры и бегающей вокруг нее матери. Все дела по дому были заброшены, так как Лариэль занимала все свободное время родительницы.

– Конечно, это происходит не специально, и я не должна винить в этом сестру. Но как же чертовски трудно это сделать. Я люблю Лариэль. Ты мне веришь, Жмунь? – Повернувшись в сторону плеча, Мариэль поняла, что её дружка рядом нет, выругавшись на эльфийском, она осмотрела свое платье, и, стряхнув последнюю труху из волос, подумала о том, что для всех было бы лучше, если бы она появлялась дома как можно реже.

Эльфийка посмотрела наверх, она увидела, что в комнате сестры нет света, значит, она не проснулась. Хотя последнее время она просыпалась в это время, чтобы потом уснуть до самого утра. Благо лекарства всегда были под рукой. Вот только они не могли справиться с болезнью, а лишь облегчали ее муки.

Хижина находилась на высоте нескольких метров от земли. На сплетенных деревьях-соседях и закрепленных между собой досками и бревнами. По меркам мудрых Эльфов, она была совсем небольшой. Когда-то ее построил отец для матери. Двухэтажный дом был окружен листьями и ветками, поэтому часть крыши была скрыта от посторонних глаз. Снаружи это был очень милый домик, к которому вела винтовая лестница. Она тоже была сделана из дерева и опоясывала стволы, словно их обнимала. Сверху на перекрещенных бревнах висели зелёные тенистые лианы, они извивались змеями и свешивались спутанными прядями над землей.

Небольшая огражденная веранда, на которой стояло два плетеных кресла, была сейчас освещена ярким светом. Благодаря этому можно было увидеть этот островок безопасности и передохнуть перед тем, как зайти в дом. А может даже подумать – стоит ли?!

– И правда, а стоит ли? – грустно произнесла Мариэль, но все же подошла к винтовой лестнице и сделала шаг наверх.

Стараясь не шуметь, Мариэль медленно поднималась по ступенькам, которые выдавали её своим жалобным скрипом. Они давно уже рассохлись и требовали ремонта, только никто на них не обращал внимания. Словно их и не существовало вовсе.

– Тише-тише, милые, скоро я вас обязательно починю. – Девушка дошла до последней ступеньки и выдохнула, никто не выбежал на веранду и не отчитал за то, что она мешает спать своей младшей сестре.

Присев на плетеное кресло, она посмотрела на верхушки деревьев и увидела сидящих там птиц. Они были соседями семьи Мариэль и часто приносили ей вести о том, что происходит в лесу. Какие животные заболели или попали в ловушки, расставленные браконьерами; а может быть они убежали к краю леса, где бродят люди.

Но сегодня птицы молчали, у Мариэль был свободный вечер и возможно даже ночь. Она улыбнулась и достала из кармана платья мешочек с золотом. Покрутила его в руках, она взвесила на ладони добычу и причмокнула. Денег было достаточно, чтобы купить дорогое лекарство сестре. И тогда, возможно, Лариэль поправится и будет чаще улыбаться. А потом, через некоторое время, они снова будут вместе помогать лесу с защитой животных.

Пока она разглядывала мешочек и думала о том лекарстве, что купит сестре, к ней незаметно подошла мать и присела на соседнее кресло. Не поздоровавшись и не обняв старшую дочь, она взглянула на мешочек и с упреком спросила:

– Откуда деньги?

Мариэль испугавшись внезапно нарушенной тишины, оторопела и выронила мешочек из рук. Он со звоном стукнулся о дощатый пол и рассыпался золотыми монетами. Девушка растерянно посмотрела на мать и увидела в её глазах блеск и недовольство. Все сразу. Бросившись собирать монеты, она даже не заметила, что ползала в ногах у матери, словно прося у той прощения. Матушка даже не сдвинулась с места, чтобы помочь ей, а только протянула костлявую руку с приказом отдать золото.

Посмотрев матери в глаза, Мариэль покачала отрицательно головой и зажала деньги в кулаке.

– Это на лекарство… для Лариэль.

Мать облегченно вздохнула и облокотилась на кресло:

– Всё правильно, милая, купи самое дорогое для сестрёнки! Я больше не могу ходить в королевство, тебе самой придётся. Справишься?»

– Да… не беспокойся. – Девушка собралась было уходить, но мать взяла её за руку и тихо произнесла. – Ты же знаешь, как я люблю… её, я не смогу жить без неё, понимаешь! – Слезы потекли из глаз матери и скатились на подбородок.

– Мам…, а как же я? – Губы девушки затряслись от отчаяния, и случайно выронив часть монет из рук, она побежала в дом.

Хлопнув дверью, она поняла, что, скорее всего, разбудила сестру.

– Ukarima! (Дьявольщина, эльф.) – Выругавшись на эльфийском, она бросилась на самый верх, в свою комнату, и заперлась там ото всех на замок.

Слезы покатились из изумрудных глаз девушки, но она даже не попыталась их остановить. Ее сердце саднило, и из горла вырывались протяжные всхлипы.

– Папа… папочка… ну почемуууу?

***

Мариэль лежала на постели и ждала стука в дверь. Она почти не дышала и не плакала, и все лишь для того, чтобы услышать шорох или поскрипывание. Голос матери или сестры, зовущей ее к ужину. Хоть что-нибудь, что говорило бы о том, что она нужна. Но ничего не было. Эта тишина убивала и пожирала все самое хорошее, что ещё оставалось у Мариэль в душе. Она подозревала, что мама ее не любит, хотя прошло столько лет, как отец ушёл на войну, а боль потери все еще не отпустила ее.

Отвернувшись к стенке, она незаметно уснула и не видела, как маленький Жмунь взобрался к ней в комнату через небольшой балкон. Посмотрев по сторонам и отогнав дурные мысли от головы Мариэль, зверек прилёг на подушку. Прислонив небольшой хобот к уху девушки, он начал нашептывать ей тайны мироздания. Но только Мариэль опять ничего не услышала.

Встав вместе с солнцем, Мариэль привела себя в порядок: расчесала гребнем длинные каштановые волосы, повязала ленту и надела чистое платье. Оно шилось для младшей сестры, но теперь его носила старшая. Несмотря на то, что по правилам все должно было быть наоборот. Ни на что не жалуясь и не выбирая иного пути, Мариэль шла по дорожке своей судьбы. Гордость она давно уже заперла в темном ящике и спрятала далеко под кроватью.

Сейчас единственное, что она могла сделать для своей семьи – это спасти сестру. И тогда, быть может, матушка станет к ней добрее и снова полюбит ее как раньше.

Посмотревшись в зеркало, мягкими подушечками пальцев нанесла на веки перламутровую пыльцу, добавив изумрудным глазам яркость. На губы – пчелиный воск, придав им блеск и небольшую припухлость. Захватив накидку и спрятав золото в новый мешочек, Мариэль посмотрела в открытое окно и увидела на подоконнике оставленную Жмунем иголку. Покрутив ее в руках, спрятала в мешочек и вышла из комнаты. Направляясь вниз, к сестре, она хотела увидеться с ней перед уходом. К этому времени, Лариэль должна была уже проснуться.

Ступая осторожно, чтобы не разбудить мать, Мариэль постучалась в комнату сестры и тихо вошла. Лариэль сидела у окна и расчёсывала длинные светлые волосы. О таких всегда мечтала Мариэль, завидовала и в далеком детстве тихо плакала в подушку. Однажды, когда маленькие сестры жили в одной комнате, и почти никогда не ссорились, произошёл забавный случай. Ночью, когда сестрица спала, Мариэль взяла ножницы и отрезала ей волосы. Почти под корешок. Сделала хвост и прикрепила к себе на голову. Утром, когда все проснулись, у матери была истерика, как и у Лариэль. После этого их расселили по разным комнатам и долгое время они не разговаривали. Хвост был благополучно спрятан и забыт. Но обида осталась.

– Лариэль, сестра, как ты себя чувствуешь? – Мариэль присела рядом с сестрой, взяла гребень из рук девушки и начала сама расчёсывать жемчужного цвета волосы.

– Я ждала тебя вчера вечером, но так и не дождалась.

– Эм… я поздно пришла и очень устала. Прости меня! – Мариэль поцеловала младшую сестру в щеку и почувствовала холод. – Ты замерзла?

– Немного, видимо, погода портится! Как ты думаешь?

– Несомненно. Ложись в постель, пожалуйста, я тебя укрою. Ты хочешь чаю? Я мигом принесу.

– Нет, не стоит, хватает материной суеты вокруг меня. У тебя свои заботы. Ты очень красивая, твои глаза сияют. Что-то случилось?

– Нет, ничего. Ты всегда была самой доброй в нашей семье. – Мариэль смахнула слезу, поцеловала сестру и пообещала, что вечером обязательно ее навестит.

Выйдя из комнаты, она тихо закрыла дверь, и встретились лицом к лицу с матерью.

– Я иду в королевство за лекарством, пожалуйста, присмотри за ней. – Тихо произнесла Мариэль, подходя к двери и держась, чтобы не кинуться в объятия матери.

– Не переживай за сестру, все будет хорошо. Да, кстати, Мариэль, я хотела сказать тебе, ещё вчера… прости меня.

Мариэль повернулась к матери, но та уже скрылась за дверью Лариэль.

– Я прощаю тебя мама. Разве может быть иначе? – Горько улыбнувшись произнесла эльфийка.

Выбежав из дома она вдохнула свежий утренний воздух и вновь почувствовав свободу. Напевая песенку, Мариэль быстрым шагом пошла через лес в сторону королевства Гефипсонии. Золото мягким звуком шептало ей о том, что скоро все будет хорошо, и Мариэль верила. Золото может все, и даже спасти ее сестру от смерти.

Пробежав мимо знакомых кустов жасмина и высоких деревьев, она помахала рыжим белкам и мамондикам сидящим на пнях и пробовавших новую траву на вкус. Сейчас ей было ни до их чувствительных желудков, все потом.

Выйдя на опушку леса, она посмотрела назад и улыбнулась.

– Лариэль, я скоро вернусь, дождись меня!

Перед ней раскинулось лавандовое поле невероятной красоты. А дальше, прямо за ним – башни замка самого короля Авнустаса Третьего. Накинув капюшон на голову, она спрятала эльфийские уши за волосы и шагнула в ароматную мозаику из цветов, где тут же утонула в тонких запахах лаванды и мяты доносившейся с небольших островков посреди поля.

Впереди ее ждало королевство и сердце чувствовало, что жизнь меняется. Причем кардинально.