Читать книгу Омут, черти и тряпичная кукла - Елена А. Миллер - Страница 2

Порыв ветра потревожил нервные ветви деревьев, согнал с насиженного сука старого ворона, который коротко вскрикнул! Этот зловещий крик и остатки утренней дремы, витающей над городом, ветер перемешал между собой, зачем-то покружил над крышами домов и надолго унес на далекий север…!

Распахнув окно своего кабинета, Даниил вдруг почувствовал, что в воздухе неожиданно и необратимо запахло настоящей весной. Она обрушилась на город Скучный как внезапный ливень из жарких солнечных лучей, оглушающего птичьего гомона и ярких красок! Улица вдруг стала зелено-голубой с золотыми переливами, сгинула в канавы и овраги черно-белая гамма зимы.

Впрочем, календарная весна наступила давно – полтора месяца назад, но только сегодня, в воскресенье, ранним утром инспектор Гирс осознал ее окончательный приход. Улыбнувшись, Даниил дальше высунулся из окна, ему показалось, что где-то совсем недалеко раздался шум мотора.

На Верхней улице, залитой утренним апрельским солнцем, почти беззвучно, появилась большая полицейская машина, с включенным синим маяком наверху.

– Ну, вот и началось… раннее доброе утро… – Нахмурился Даниил, мгновенно признав автомобиль своего друга Толика, участкового уполномоченного обширной окраины Скучного, именуемой в народе старым городом.

Инспектор Гирс собрался быстро, не прошло и нескольких минут, как он уже оказался на переднем сидении знакомой машины, рядом с Анатолием.

– Что у нас сегодня? – поинтересовался Даниил.

– Ничего особенного. – Отмахнулся жующий Толик, стряхивая с брюк крошки от пирожка с капустой. – Самоубийство. Какая-то нервная девица по весне потеряла остатки разума и бросилась в омут головой.

– Свидетели есть?

– Есть. – Толик закончил стряхивать крошки и завел мотор автомобиля. – Водитель грузовика с фабрики стоял в это время на повороте дороги на холме. Двигатель у него заглох, и парень ждал помощи, курил, опершись на дверцу. Оттуда, где он остановился, хорошо просматривается Университетский городок и Жабий омут…. Он видел, как утопленница с большим камнем в руке медленно шла по остаткам сгнившего мостика. Он попытался докричаться до нее, даже побежал с дороги в сторону Университета, но не успел спуститься и до середины холма – трухлявые доски под девицей с треском проломились, и она мгновенно скрылась под водой со своим валуном в руках. Перепуганный шофер тут же позвонил в службу спасения, но… сам понимаешь…. Какая сейчас у нас приблизительно температура воды?

– Непригодная для подводного плаванья с камнем на шее… – негромко ответил Даниил, нахмурился и скосил глаза на друга. – Но раз все так просто в этой истории, зачем ты заехал за мной? Испугался, что сам не справишься?

– Я мало чего пугаюсь в этой жизни. – Широко улыбнулся Толик. – Дело в том, что Макар, работающий сейчас у Жабьего омута с водолазами, передал мне два интересных наблюдения!

– Заинтриговал, – нехотя признался Даниил. – Рассказывай.

– Сгнивший мостик начинается у самых корней старого дерева….

– Я помню. Дальше…. – пробормотал инспектор, добывая из кармана куртки кожаную записную книжку.

– К нижней ветке этого дерева была крепко примотана черными нитками, крест-накрест, странная тряпичная кукла.

– Странная?

– Именно так. Как доложил Макар, игрушка сделана вручную очень добротно и аккуратно. Лицо у куклы белое, круглое. На месте глаз вшиты офтальмологические протезы темно-карего цвета.

– Ого… – приподнял левую бровь Даниил.

– Вторая странность, мой командир, заключается в том, что в комнате в общежитии, где жила утопленница, найдена еще одна кукла. Она была пригвождена изнутри к входной двери сильным ударом острого кухонного ножа.

– Кукла тоже тряпичная?

– Да. Но на этот раз фабричного изготовления. А именно – лоскутный клоун, высотой девяносто четыре сантиметра, место изготовления – «Скучновская фабрика мягкой игрушки»…..

– Не может быть….!!!

– …в черном лаковом котелке, розничная цена – семьсот пятьдесят рублей, – радостно закончил Толик, поворачивая руль направо, в сторону Университетского тупика. – Один из пяти клоунов, украденных из магазина «Кукольный мир» в ночь с пятницы на субботу!

Полицейский автомобиль въехал на территорию Университетского городка, ловко обогнул затейливую клумбу, разбитую рядом с мрачным каменным корпусом с позеленевшей вывеской «Филологическое отделение», и повернул к Жабьему омуту.

Небольшой старый пруд со стороны Университетской аллеи обступили люди. Две полицейские машины облепила местная ребятня, отчаянно жестикулирующая и возбужденно чирикающая, словно стайка воробьев.

У старой ивы с покрытым мхом широким стволом стоял мрачный Макар, помощник участкового, и, не мигая, глядел на поверхность пруда. Вода Жабьего омута казалась черной даже в золотистых лучах апрельского утреннего солнца. Бурые прошлогодние листья и хлопья зеленоватой пены составляли странный орнамент на медленно колышущейся глади водоема.

– Ну? – тихо спросил Толик у Макара, неслышно подойдя к нему сзади.

– Так точно, – в тон ему прошептал помощник. – Нашли. Поднимают.

– Ага…. Уведите малолетних свидетелей, – участковый строго кивнул двум скучающим молодцам в полицейской форме.

Не успела стайка любопытной ребятни отойти на некоторое расстояние, как пятнистая поверхность непрозрачной черной воды пришла в движение, забурлила воронкой, вздыбилась рядом с обломками трухлявого мостика и вдруг с треском и брызгами лопнула, выпустив на воздух две блестящие головы водолазов и гору тины, грязи и спутанных черных стеблей подводных растений. Водолазы медленно двинулись к берегу, сопровождаемые вспышками фотокамер и горестными вскриками собравшихся зрителей. По мере движения спасателей, вода смывала со страшной кучи слои песка, водорослей и тины. И потрясенным взорам зевак представилось обезображенное смертью лицо черноволосой девушки, вокруг шеи которой была на три слоя затянута тяжелая петля из толстой мокрой веревки. Конец петли терялся в черной воде…

– Принимаем, – сжав в зубах сигарету, проскрежетал врач-криминалист Степан, до этого с отсутствующим видом стоявший неподалеку. Его ассистенты помогли вытащить страшную находку на приготовленный голубой брезент. Следом за телом девушки на расстеленный материал с глухим стуком бухнулся большой, покрытый тиной булыжник, обмотанный крест-накрест вторым концом смертельной веревки.

Инспектор Гирс внимательно оглядел утопленницу. На широком холодном казенном брезенте она казалась еще более юной и хрупкой, чем в руках у спасателей. Застывшие карие глаза внимательно глядели в синее далекое небо, короткое черно-бардовое клетчатое платье задралось на бедре, оголив белые ноги, затянутые в длинные чулки в красно-угольную полоску. Обуви на покойнице не было.

– А вот и кукла, – участковый Толик кивнул на ствол ивы, растущей у самой кромки воды.

Даниил оставил труп криминалистам и подошел к дереву. К одной из нижних веток грубыми черными нитками была привязана любопытная игрушка. Рассматривая ее, инспектор застыл в недоумении. Кукла была наряжена в шерстяные чулки в красно-угольную полоску на подвязках. Платье на ней было короткое, клетчатое, сшитое из бардовых и черных квадратиков. Смоляные волосы игрушки напитались влагой и безжизненно спадали на глаза, живо и осмысленно глядящие прямо на полицейских. Тряпочные руки были примотаны к телу крепкими нитками. Там, где у пальцев куклы должны были быть ногти, блестели высохшие капли темно-синего лака. Инспектор невольно обернулся и бросил взгляд на труп, на руки утопленницы. Ее ногти были покрыты таким же лаком…. Обуви на игрушке не было.

Но даже не поразительное сходство тряпичной куклы и ее мертвой хозяйки поразило инспектора больше всего. Его взгляд надолго застыл на губах странной игрушки. Вместо рта на ее лице чернел грубый шов. Будто бы кто-то неумелой рукой, варварски и злобно, наспех зашил этот рот толстыми черными нитками….. От этого лицо куклы приобрело вид страшный и двусмысленный, словно она очень хотела, но не могла раскрыть полицейским некую важную тайну!

Цепкие ветви ивы послушно гнулись под порывами апрельского ветра. Здесь, рядом с черным прудом было прохладно и сыро. Кочки, покрытые длинной мертвой осокой прошлогоднего разлива и мрачный мох на стволах и пнях, придавали местности унылый и безжизненный вид. Весна не торопилась вливать животворные соки в это странное место.

Даниил отошел от дерева, его лоб пересекла глубокая вертикальная морщина:

– Где парень – шофер, который вызвал Службу Спасения? – спросил он у Макара.

– Я попросил его задержаться, – помощник указал на небольшую толпу потрясенных людей, держащуюся на почтительном расстоянии от места происшествия. Женщины тихонько плакали, несколько бледных студентов молча, стояли чуть поодаль и, напряженно вытянув шеи, пытались следить за манипуляциями криминалистов. Мужчин в толпе было всего двое – здоровый дядька в форме охраны и молодой парень, нервно и часто затягивающийся сигаретой.

– Ясно, спасибо…. – Даниил, хлопнув Макара по плечу, направился к свидетелю.

Парень, издали заметив приближающегося инспектора, ловко выкинул окурок в спутанную прошлогоднюю траву и выпрямился.

– Инспектор Гирс. – Даниил успел отметить широкоскулое лицо и раскосые глаза собеседника, его встревоженный и растерянный взгляд.

– Марат Кукибаев. – парень на секунду втянул голову в плечи. – Я все видел, инспектор. Я стоял вон тама!

Свидетель махнул рукой на запад, охватив жестом огромный холм, поросший кустарником, и добрую половину Скучного.

– Ты видел, как она привязывала камень? – раздался у самого уха Даниила голос Толика.

– Нет. – Марат сморщил круглое лицо. – Я не смотрел на пруд. Я смотрел на дорогу. Я заметил девочку только тогда, когда она ступила на мост. Тогда я испугался…..

– Где мы сможем спокойно поговорить? – поинтересовался инспектор, покосившись на дядьку в форме охраны.

Тот, приняв вопрос на свой счет, сделал шаг вперед, коротко откашлялся:

– Да вот хоть у нас.

– «У нас» – это где?

– В помещении общежития, – охранник ткнул пальцем в окна расположенного рядом двухэтажного корпуса. – Тут эти… как их… филологи проживают. А вот это Кира Борисовна Журавлева, комендант.

От толпы отделилась и приблизилась к разговаривающим невысокая женщина в светлом старомодном плаще и грубых башмаках на плоской подошве. Лицо ее было заплакано, короткие обесцвеченные волосы растрепаны ветром.

– Здравствуйте, – надтреснутым голосом обратилась она к полицейским и тут же выхватила из кармана платок, громко высморкалась. – Извините….

– Вы знали умершую девушку?

– Конечно, знала… – губы Киры Борисовны, покрытые малиновой помадой, задрожали. – Это Августина Орлович, студентка. Живет…, то есть жила в тринадцатой комнате. Она была подругой моей племянницы…. Господи, какой ужас!

– Я должен буду осмотреть ее комнату, – негромко произнес Даниил, достал из кармана записную книжку. – Мы можем воспользоваться одной из комнат общежития, чтобы допросить свидетелей?

– Я провожу вас! – с готовностью отозвалась женщина, промокнув глаза кончиком платка. – Идите за мной.

– Прошу. – Толик жестом пригласил Марата Кукибаева следовать за ним.

Печальная процессия во главе с плачущей женщиной двинулась к старому корпусу. Им предстояло преодолеть метров сто пародии на аллею из кривых понурых кленов, голые ветки которых слабо волновались под весенним ветром. В середине аллеи к шествию присоединился Макар, о чем-то быстро доложивший в самое ухо Толику.

– Тринадцатая комната…. Вон ее окна! – Кира Борисовна указала на два узких окошка на втором этаже, наглухо закрытых плотной тканью.

– Кто ее соседки? Можно увидеть их? – спросил Даниил.

– Она жила одна, – всхлипнула комендант. – За это платили ее родители…. С Августиной было сложно.

– Конфликты? Агрессия?

– О, нет, что вы…. – Кира Борисовна покачала головой. – Она была очень доброй девочкой.

– Родители ее состоятельные люди?

– Да, люди небедные. Ее отец раньше был каким-то крупным чиновником в своем городке, а теперь, насколько я поняла, у него свой бизнес. Мать, естественно, домохозяйка.

– Почему они не сняли для нее квартиру в Скучном?

– Я и сама часто задавала себе этот вопрос. Думаю, дело было в самой Августине. Ей нравилось в общежитии.

– Они часто приезжали к дочери?

– Не часто. Я видела их за все время всего три раза.

Они зашли в дом и, повернув направо, попали в крыло, в котором находились служебные комнаты общежития.

– В левом крыле живут мальчики, – на ходу поясняла комендант. – Девочки живут на втором этаже. В двадцать два ноль-ноль лестница на второй этаж закрывается железной решеткой. Таковы правила этого корпуса.

– Понимаю! – С одобрением в голосе откликнулся Толик.

– Проходите. – Кира Борисовна пригласила полицейских и свидетеля в небольшую комнату с надписью «Комендантская» на двери. – Располагайтесь.

С этими словами она вышла, поспешно сдернув со спинки стула синее махровое полотенце и выстиранные носки.

– Присаживайтесь, – обратился Толик к Марату и указал на мягкий стул у стола. – И теперь, в спокойной обстановке, расскажите все, что вы видели.

Марат на секунду втянул голову в плечи, нервно стиснул пальцы на руках:

– У моей машины заглох мотор, прямо на повороте холма…

– Продолжайте! – подбодрил его Макар, располагаясь за столом с диктофоном и бумагами.

– Я позвонил шурину и попросил его приехать.

– Вы запомнили время?

– Да. Оно есть на моем телефоне.

– Отлично.

– Я вышел из машины и закурил. На улице было хорошо, вон какое солнце сегодня с утра…. Совсем весна!

– Вы смотрели на дорогу?

– Я смотрел на дорогу, хоть и понимал, что шурин не может так быстро приехать. Но все равно почему-то смотрел в сторону города.

– Понимаю. Когда вы заметили девочку?

Даниил неслышно прошел к окну, выглянул во двор. Из окон «Комендантской» открывался обширный унылый вид на кривую аллею, Жабий омут и заднюю часть фасада какого-то далекого темного пятиэтажного корпуса с узкими окнами и двумя островерхими башнями. Солнце ненадолго скрылось, и эта часть Университетского городка, будто бы по мановению волшебной палочки, превратилась в серую декорацию к депрессивному нудному фильму….

– Я заметил ее случайно. Просто взгляд скользнул по забору Университета, потом по пруду. Она спокойно стояла у мостика и держала что-то в руках.

– «Что-то»?

– Поначалу-то я не понял, что это большой камень. Издалека мне показалось, что это ворох серой одежды, и она собирается сбросить его в воду. Я еще подумал, что это плохо!

– Потом она ступила на мостик?

– Вот именно! С этим ворохом она пошла по доскам. Вот тут-то я испугался, даже сигарету уронил. Мне пришла в голову мысль, что эта чудачка не знает, что мостик через Жабий омут давно сгнил, что по нему даже кошки не бегают!

– Вы закричали?

– Что есть силы! Я крикнул: «Ээ! Ты куда пошла! Ну-ка стой!»

– Она услышала вас?

– Не знаю. Она просто медленно шла. Спокойно и печально, глядя впереди себя. Так в старых фильмах поднимаются на эшафот…. Когда я это подумал, я вдруг осознал, что в руках у нее камень, а на шее – не шарф, а толстая веревка. – Марат замолчал, задохнувшись, уставился в пол.

– Что было дальше? – выдержав небольшую паузу, негромко спросил Макар.

– Я побежал вниз. Не знаю, на что я рассчитывал….. Просто бежал. Но я спустился только до кустарников. Мост вдруг лопнул под ней, и она внезапно скрылась под водой. Быстро и почти бесшумно. И всё. Всё закончилось.

– Вы вызвали Службу Спасения.

– Вызвал. – Шофер опять втянул голову в плечи. – Должен же был я хоть что-то сделать.

– Вы никого больше не заметили на территории пустыря? – спросил парня Даниил.

– Нет, вроде бы никого больше не заметил, – повернулся к окну Марат. – Кажись, никого не было. Люди стали собираться только тогда, когда приехал полицейский автомобиль и «Скорая». Я к тому времени оббежал вокруг Университета и через центральную проходную попал к Филологическому корпусу.

Инспектор Гирс рассеянно кивнул. Подал знак Макару и Толику продолжать без него, бесшумно выскользнул из комнаты.

В коридоре свет не был зажжен. Низкие потолки старого здания поглощали почти все солнечные лучи, случайно попадающие внутрь через боковые окна. В мягком полумраке инспектор дошел до стойки, за которым в компьютерном кресле сидел охранник. При виде полицейского тот сразу поднялся:

– Нужна помощь?

– Мне необходимо оглядеть комнату погибшей. Как это сделать?

Охранник неловко оглянулся через плечо, глянул в каморку за своей спиной. Оттуда в ту же секунду вышла заплаканная Кира Борисовна со стаканом горячего чая в руке. Она поспешно поставила его на стойку:

– Я провожу вас….

– Не стоит, – сухо отрезал Даниил. – Я найду сам. Где ключи?

– Ключи я отдала вашему человеку чуть меньше часа назад. Комната опечатана.

– Спасибо, я понял.

Инспектор развернулся на каблуках и быстро прошел к лестнице на второй этаж, расположенной прямо перед стойкой охранника.

Поднимаясь, он пытался понять причину своего душевного дискомфорта. Его мучила смутная мысль, что что-то неправильно здесь и сейчас…. Что среди декораций к депрессивному фильму слишком затянулась пауза. На этом месте своих рассуждений Даниил едва заметно усмехнулся.

Вот в чем дело – пауза!

Ну конечно, парадоксом была именно царящая в студенческом общежитии странная, звенящая, необъяснимая тишина!

Больше часа назад в пруду рядом с корпусом утопилась девочка, жившая в этом доме. Но оба этажа были погружены во мрак и безмолвие. Выйдя на площадку девичьей епархии, инспектор заметил, что ледяное молчание дома было фальшивым. Проходя мимо нескончаемого ряда дверей, он улавливал тихое движение за каждой из них. Большинство дверей предательски скрипели, как только он равнялся с ними. Чуткий слух полицейского уловил негромкое перешептывание и подавленные всхлипывания, доносящиеся сквозь каменные стены.

Комната номер тринадцать располагалась в центре коридора. Она была опечатана. Даниил сорвал печать и толкнул тяжелую дверь.

Большая квадратная комната была погружена в ночной мрак. Инспектор нащупал выключатель, зажег свет.

И обомлел….

Ожидал ли он увидеть что-либо подобное? Впоследствии, вспоминая все этапы расследования этого кошмарного «Дела», Даниил признается сам себе, что поднимаясь по лестнице, он уже был готов к подобного рода сюрпризам.

Стены комнаты были оклеены ярко красными обоями. На них, через равные промежутки, аккуратно и старательно были нарисованы черные кресты. Потолок тоже был расписан вручную. Он был поделен на большие квадраты, словно шахматная доска. Сходство усиливалось и тем, что квадраты были расписаны в два цвета, но не в бело-черной гамме, как положено, а в угольно – красной.

Окна были наглухо закрыты. То, что с улицы Даниил принял за плотную ткань, оказалось несколькими слоями художественной краски. На ночном небе, написанном на стеклах, яркими всполохами метались оранжевые молнии, пересекая фиолетовые кудлатые тучи затейливыми зигзагами.

Входная дверь, рядом с которой остолбенел инспектор, была выкрашена в такой отчаянно-кровавый цвет, что хотелось зажмуриться. К этой лаковой поверхности был пригвожден большой лоскутный клоун. Тонкий нож с пластиковой ручкой пробил насквозь поролоновое тело куклы и пришпилил его к треснувшему дереву. Клоун, не ожидавший такой своей кончины, растопырил руки и свесил набок рыжеволосую голову с застывшей на лице широкой улыбкой.

Даниил натянул на руки перчатки и осторожно вынул нож из двери. Освободив распоротую куклу от смертоносного клинка, полицейский задумчиво осмотрел странную находку. Пять таких игрушек не так давно были похищены из магазина на Чайной улице. Прощупав поврежденный комбинезон клоуна, инспектор замер.

Внутри куклы было что-то спрятано. Что-то, напоминающее свернутые листы бумаги. Даниил поспешно приблизился к столу и осторожно вынул из исковерканного тела игрушки часть большого блокнота.

– Ого…. – прошептал инспектор.

Блокнот был разорван по корешку, в руках у полицейского была первая часть некоей рукописи. На первой странице красным фломастером было старательно выведено печатными буквами:

«Тряпичная кукла с зашитым ртом».

Ровные мелкие буквы покрывали страницы блокнота с двух сторон. Даниил присел на шаткий стул и начал читать:

«В тот памятный день грозы шли с завидной периодичностью – каждый час. Во время девятнадцатой грозы Августина загрустила. В комнате стало почти темно и от этого немного страшно. Девочка забралась на кровать с ногами, затянутыми в длинные гольфы в тонкую черно-красную полоску, и задумалась.

– Боятся ли куклы грозу? – серьезно спросила Августина сама у себя.

– Куклы ничего не боятся, – ответила ей Августина, та, что жила внутри девочки, и с готовностью отвечала на любые ее вопросы. – Они пустые. Попробуй, сломай любую из них, и ты увидишь, что она полая. А если ты разрежешь кукольную голову, то сможешь рассмотреть, как сделаны ее глаза… Изнутри они похожи на синие стеклянные шарики!

– Не может быть! – Августина прикрыла ладошками рот и с испугом поглядела на красавиц кукол, сидящих на игрушечном диване посреди комнаты. Легко спрыгнув с кровати, она приблизилась к накрытому для кукольного чаепития столику, опустилась на ковер. – Не может быть….

– Так и есть, – с нотками легкой усталости ответила ей та, другая Августина. – Я живу в тебе и знаю, на что похожи глаза изнутри!

– Пусть так, – немного подумав, согласилась Августина. – Но я уж, конечно, никогда не сломаю, ни одной из своих кукол! Они всегда очень добры ко мне, играют со мной и разговаривают…

Девочка не успела услышать то, что ей ответила та, другая Августина, потому что дверь детской комнаты быстро распахнулась, и на пороге появились две пары ног. Повернувшись к вошедшим, Августина увидела, что это папа и мама. Мамины ноги – тонкие и светлые, обутые в красивые туфли на высоком каблуке, стояли неподвижно, изящно отставив носки друг от друга. Папины ноги в широких темно-серых штанинах с остро отглаженными стрелками ровно стоять не могли никогда. Папины ботинки со скрипом переваливались с пяток на носки, совсем как игрушечное кресло-качалка плюшевого мистера Зайца.

– Ты не хочешь спуститься в гостиную, дорогая? – ласково спросил мамин голос. – Гроза может напугать тебя!

– Я помогу тебе принести вниз игрушки, – пророкотал папин голос. – Покажи мне, какие ты хочешь взять с собой!

Августина улыбнулась, глядя на то, как смешно папины ботинки перекатываются с пяток на носки:

– О нет, я останусь в своей комнате! Мне совсем не страшно! – поспешила ответить она. Девочку страшила перспектива провести весь вечер в гостиной у камина, под бдительным оком мамы и папы, голоса которых постоянно будут вмешиваться в игру и заставлять кукол испуганно умолкать прямо посреди самого интересного разговора….

– Нн-уу хорошо…. – нехотя протянул папин голос, и его ботинки два раза перекатились с пяток на носки. – Не хочешь ли ты, по крайней мере, чтобы мы зажгли тебе люстру. Скоро станет совсем темно!

– Прошу вас, не зажигайте люстры! – взмолилась Августина. – Я хочу, чтобы стало совсем темно и тогда я смогу включить свет в окнах кукольного домика!

Мамины туфли вопросительно повернулись в сторону папиных ботинок, возникла пауза и затем мамин голос ласково произнес:

– Хорошо, мы не будем мешать твоей игре, милая. Ты же уже большая девочка – тебе скоро исполнится семь лет, и ты пойдешь в школу.

– Да, мама, – прошептала Августина, с замиранием сердца глядя на то, как ноги родителей не спеша скрываются за порогом, и тяжелая дверь медленно закрывается за ними.

Девочка с замиранием сердца ждала, когда закроется дверь, вовсе не зря – у нее был большой секрет от папы и мамы. Этот секрет она держала в тайне и от доброй няни и от подружек. Даже любимой бабушке Августина ни разу не проболталась о том, что происходит в ее комнате, когда тяжелая дубовая дверь плотно закрывается над высоким порогом….

А происходило вот что…. Комната менялась до неузнаваемости. Если при ярком свете она была розовой, с большими нарисованными бантами на обоях, с цветным витражным окном, поделенным на ромбы, и высоким светлым потолком, то, погружаясь во мрак, она превращалась в Красную Комнату….

Если бы хоть одна живая душа знала о том, как сильно Августина любила оставаться одна в ЭТОЙ комнате! По мере того, как закрывалась дверь и свет от ярких ламп, включенных в коридоре, уменьшался и мерк, большие банты на обоях темнели и превращались в черные кресты.

Свет из окна преломлялся, и цветное отражение витража взмывало на потолок, деля его с той минуты на зловещую шахматную доску. По этой колеблющейся Шахматной доске скользили зыбкие тени, волнами пробегали неясные очертания странных существ – порождений мрака и страха!

Большой детский уголок, расположенный в центре комнаты наполнялся шорохами и невнятными тихими голосами….

По обеим сторонам необъятной игрушечной Железной дороги, витиеватыми зигзагами покрывающей ковер, вспыхивали и тут же гасли крошечные огоньки – семафоры.

Куклы, сидящие в высоких креслах и на диванчике перед накрытым к обеду столом, вдруг оживали, их глаза начинали блестеть и с любопытством всматриваться в полумрак комнаты….

Так случилось и сейчас. Комната наполнилась черными крестами, неясными тенями и невидимыми призраками…. За зловещим витражом гремела гроза. Влажно поблескивало клавишами старое пианино у окна, ноты рассыпались по его лаковому верху, и несколько листков упало на пол и теперь лежало рядом с кукольной коляской, в которой дремал синий мяч. Рядом с коляской на четырех крупных лапах стоял огромный мистер Медведь. На его широкой спине можно было сидеть, и даже кататься по комнате, потому что ко всем четырем лапам зверя были приделаны большие красные колеса….

Августина поспешно перебралась в дальний угол комнаты, туда, где стоял двухэтажный кукольный дом, и нажала кнопку на его крыше. В то же мгновение во всех окошках домика вспыхнул желтоватый свет. С легкой улыбкой девочка прильнула лицом к маленьким оконцам. Золотистый свет мягко коснулся нежных щек малышки, заиграл на ее вьющихся волосах. Убранство кукольных комнат составляла крошечная кукольная мебель, невесомые ковры, яркие картины на стенах и многое другое…. Длинными вечерами, как зачарованная, бесконечно могла бы наблюдать Августина за тайной жизнью кукол в этом освещенной изнутри доме, если бы,… если бы не второй секрет этой милой Детской комнаты….

Из-под кровати послышался шорох. Испуганно вскрикнув, девочка во все глаза уставилась в черную полосу провала под кроватью, ту самую, что всегда виднелась между клетчатым покрывалом и ковром…. Шорох повторился. Августина вжалась спиной в стену с большими черными крестами и прикрыла рот ладошками.

– Если всегда опускать покрывало до самого пола, сможет ли ОН выползти из-под кровати? – сама у себя спросила Августина, с ужасом наблюдая за неподвижной чернотой напротив.

– Конечно же, сможет…. – ответила ей Августина, та, что была внутри ее, и с готовностью отвечала на любые вопросы. – ОН сможет вылезти даже из закрытого шкафа! Однажды уже так и было. Помнишь, когда мама нашла его и положила наверх, как он выпрыгнул с верхней полки почти тебе на плечо?

– Не напоминай… – леденея, попросила сама у себя Августина и сильнее вжалась в стену с большими черными крестами.

Прошло много-много секунд, прежде чем девочка поняла, что страшный шорох из черноты больше не повторяется. Она снова повернулась к прекрасному кукольному дому и заглянула в окошки, но прежней улыбки на ее лице уже не было – обе Августины, и та, что стояла на коленях перед любимой игрушкой, и та, что жила внутри нее, теперь постоянно помнили о том, что ОН ПРОСНУЛСЯ!…

* …Несколько недель назад дверь в комнату Августины распахнулась, и на пороге появились папины и мамины ноги. Мамины блестящие туфли, как обычно, стояли красиво и неподвижно, а папины ботинки были возбуждены и постоянно раскланивались с дубовым порогом.

– Погляди, погляди, милая, что мы купили тебе сегодня! – радостно прокричал папин голос. – Тебе это очень понравится!!!

И над темными брюками появился вдруг большой тряпочный Клоун с блестящей рыжеволосой головой.

– Ай! – вскрикнула Августина и прикрыла рот ладошками.

– Я же говорил, что она будет в восторге! – снова загремел папин голос. – Смотри, что он может!

Папина рука вынула из тряпочной спины Клоуна небольшое пластмассовое кольцо и потянула за него. К кольцу была привязана лента, которая начала медленно выезжать из тела страшной куклы. Когда лента была вытянута полностью, папина рука отпустила кольцо. Лента сама по себе начала быстро вползать обратно внутрь спины Клоуна через узкую прорезь в рубашке, а сквозь малиновую широкую улыбку на блестящем лице вдруг послышался истошный механический крик: «Ха-ха-ха-ха-ха!!!»

Этот резкий смех был перекрыт восторженным папиным хохотом. Папины ботинки неудержимо плясали рядом с порогом:

– Необыкновенно! – кричал папин голос. – Уморительная игрушка! Если бы у меня в детстве была такая, я бы умер от счастья!

Холодные липкие мурашки ужаса покрыли руки и плечи несчастной Августины, когда папины руки положили ей на колени этого пестрого человечка с широкой малиновой улыбкой на блестящем лице.

Дверь за родителями закрылась, и девочка осталась одна с новым жителем Детской комнаты.

Клоун был большим, тяжелым. Внутри него чувствовался плотный живой шар, в котором что-то перекатывалось. Наряд куклы состоял из лоскутного циркового комбинезона и малиновой короткой рубашки. На голове, крепко приклеившись к рыжим длинным волосам, сидел черный лаковый котелок. Лицо игрушки было до омерзения одушевленным и страшным – стеклянные глаза, похожие на офтальмологические протезы осмысленно и зло глядели на новую хозяйку. Малиновый рот навсегда замер в широкой улыбке. Когда Августина пошевелила коленкой, Клоун чутко дёрнулся всем телом.

– Почему ты не сказала родителям, что тебе не понравился этот человечек? – шепотом спросила та, другая Августина, которая жила внутри.

– Потому что я не могу расстроить их, – ответила со слезами девочка. – А если я отдам куклу папе, он умрет от счастья. Я не хочу, чтобы он умирал!

И обе Августины залились горькими слезами. Первой пришла в себя та, другая Августина, которая жила внутри.

– Закинь его под кровать! – воскликнула она. – Ты же знаешь, под детскими кроватями нет пола, там просто большая черная дыра, и чтобы дети в нее не упали, ее специально днем закрывают покрывалом!

– Какая ты умная! – дрожа от страха, проговорила девочка, двумя пальцами схватила страшную куклу и как можно дальше швырнула в темноту между клетчатым покрывалом и ковром….

*

С тех пор в Детской комнате с Шахматным потолком и большими черными крестами на стенах поселился новый секрет……»

На этом рукопись обрывалась. Инспектор еще раз внимательно оглядел распоротую куклу, но внутри, кроме набивки, больше ничего не было. Даниил приблизился к небольшому письменному столу, стоящему в центре комнаты, прямо под низко висящей лампой без абажура. Ящики стола не были заперты. Полицейский внимательно проглядел книги, толстые учебники, дотошно перелистал тетради с записями лекций. В одной из брошюр он наткнулся на фотографию Августины, размером с почтовую открытку. Повертел ее в руках, потом, подумав, аккуратно положил себе в нагрудный карман пиджака. После этого перебрал гору ручек, фломастеров, разрисованных ластиков, пустых фантиков от сосательных конфет…. Ничего, что могло бы вызвать подозрения.

У окна врос в доски пола большой старый шкаф, как видно, ровесник этого корпуса. Даниил раскрыл его, осмотрел вещи погибшей девочки – несколько красных платьев; угольные юбки и блузки; короткое бардовое пальто с черным меховым воротником и огромными, похожими на кукольные, круглыми пуговицами; черные и красные брючки; малиновые сапоги…..

Косметики на небольшой тумбе под высоким зеркалом было немного, лишь почти закончившаяся коробка с молочного цвета пудрой и жирный черный карандаш для глаз. Несколько флаконов с духами. Дорогая расческа с черепаховой ручкой. Вместительная шкатулка с крупными украшениями с красными или черными камушками. Все.

Полицейский еще раз оглядел странную комнату, задержался взглядом на узкой кровати с клетчатым покрывалом, окне, с вечно застывшей в нем грозой, кровавой двери….

В коридоре, за приоткрытой дверью кто-то был! Даниил четко почувствовал это и, присев обратно на шаткий стул, негромко произнес:

– Подглядывать некрасиво. Подслушивать тоже. Заходи.

Пять долгих секунд в воздухе висела тревожная тишина, потом дверь тихонько скрипнула и медленно поползла в комнату. Из-за нее показалась невысокая девушка с испуганным и заплаканным лицом. В первое мгновение холодное сердце неустрашимого инспектора чуть замерло от неприятного укола того редкого чувства, которое принято называть «первобытным страхом перед непонятным». Ему показалось, что покойная Августина решила встать с мокрого брезента, чтобы лично проверить, как идет осмотр ее комнаты….

– Здравствуйте…. – тихо прошептала вошедшая девочка. – Вы из полиции?

– Да. – Буркнул Даниил. – Проходи. Как твое имя?

– Даша. – Большие карие глаза глядели на инспектора с печальной тревогой и вопросом. – А как ваше имя?

– Даниил Владимирович.

– Вы красивый. – Негромко сказала на это Даша и остановилась перед ним, спокойно опустив руки вдоль тела.

Инспектор на миг онемел, выбитый из колеи этим ровным тихим голосом, странной репликой и возникшей паузой. Большие карие глаза, не мигая, глядели на него. На ногах девушки не было обуви, Даниил встал, указал на единственный в комнате стул:

– Садись.

– Благодарю. – Равнодушно отозвалась Даша и быстро шагнула к кровати, застеленной шерстяным шахматным покрывалом, ловко забралась на нее и села, согнув в коленях ноги, затянутые в длинные шерстяные чулки в черно-красную полоску. Короткое клетчатое бордово – угольное платье задралось и открыло взору полицейского тонкие подвязки чулок и белое бедро.

Инспектор едва заметно передернул плечами. Сказал:

– Я не заметил тебя у омута, когда поднимали труп Августины.

– Я наблюдала за этим из окна. – Спокойно отозвалась Даша, оперлась подбородком на согнутую коленку, уставилась немигающим взглядом на доски пола. – Я видела, как ее вытащили. А потом несколько мужчин осматривали ее, как сломанную куклу.

– Ты была ее подругой?

Девушка ненадолго замолчала. Потом откинула прямые черные волосы со лба и нехотя произнесла:

– У Августины не было подруг. Она дружила только сама с собой.

– Поясни. Я не понимаю твои слова.

– Августина никогда не произносила слова «дружба», «подруга». Она словно боялась их. Однажды она сказала мне, что не может себе позволить роскоши иметь друзей, потому что когда она уйдет, им будет больно.

– Уйдет? Куда?

– Я не решилась спросить у нее об этом. Только сейчас я поняла, что она имела в виду….

– Самоубийство?

– Фу, какое грубое слово….. – прошептала Даша, гипнотизируя пол.

– «Суицид» подойдет больше? – резко спросил Даниил.

– Она не была сумасшедшей. – Спокойно ответила девушка.

– Какой она была? Опиши мне её, пожалуйста.

Даша оторвала взгляд от пола и пытливо заглянула в глаза к инспектору, будто пытаясь понять – поймет ли он то, что она ему скажет. Через секунду она вернулась к созерцанию половиц:

– Однажды в детстве я увидела сон….

– Расскажи. – Серьезно попросил полицейский. – Это важно.

– Я не знаю, как рассказать это…. Тогда я была маленькой и многого не понимала. Мне приснилось, что я иду по берегу моря. А может и не моря. Когда человек маленький, даже заброшенный пруд может показаться ему морем….

– Я понимаю. – Тихо вставил Даниил, незаметно добывая из кармана кожаный блокнот.

– День был ясным и солнечным. Небо сверкало такой голубизной, а лучи были настолько яркими, что горизонт и небесный свод казались неестественно бесконечными, трансформированными вглубь! Будто бы весь Мир выгнулся гигантской сферой! Я остановилась у воды, потрясенная и испуганная этим торжественным видением! И вдруг…. – Даша замолчала.

– Ты что-то увидела? – подсказал инспектор, опасаясь, что девушка не станет продолжать.

– Да. Я не могу найти слов. Откуда-то из бесконечных глубин Вселенной, разорвав и горизонт, и небесный свод, над морем появился Инопланетный Корабль….. Так в театральных постановках на сцене появляется главный герой, разорвав своим телом старые афиши на заднике! – Даша подняла к шахматному потолку невидящий взгляд, широко развела руки, чтобы показать размеры этого Корабля. В ее глазах сверкал восторг. – Он был… как Мечта, как Боль, как Радость Жизни! Он был сверкающим и белоснежным с множеством окон и входов. Это был неизвестный Город. О, Боже…. Конечно же, это был не Город!!! Это была целая Планета, новая Вселенная! Понимаете?

– Да. – Кивнул Даниил. – Я понимаю.

– Я стояла у кромки воды, потрясенная тем, что мне выпала честь увидеть это божественное явление! Я чувствовала, что на создание этого Корабля – Вселенной, Господь потратил много сил и времени! Каждая, самая маленькая и незначительная деталь на нем была выше понимания – моего, вашего….. В нем было все – глубина мысли, гениальность творчества! Одна клетка его живого мозга и души могла постичь в миллиарды раз больше, чем самый нудный и старый академик из Университета! И не просто постичь – он мог создать то, что стало бы отражением Вселенной на Земле! О! Вы не понимаете….

– Я понимаю. – Заверил девушку Даниил. – Не останавливайся.

– Этот Корабль замер над поверхностью моря, словно вглядываясь в непонятный ему Мир. И тогда я испугалась.

– Чего?

– Я же уже объяснила вам, что не могу найти слов! Я почувствовала, что наш Мир не примет эту Вселенную. Такая Вселенная попадает к нам очень редко, один раз в миллиарды лет. И переворачивает Мир с ног на голову! Она разбивает старые, поросшие мхом дома и пытается выстроить свое прекрасное здание! А Мир не любит этого! Он уже слишком стар и мудр, чтобы вставать на голову и поднимать вверх свои подагрические ноги!

– И что же случилось в твоем сне?

– Ничего особенного. – Грустно и спокойно ответила Даша. – То, что и должно было произойти…. Этот сверкающий шар рухнул в море, подняв фонтан брызг, а потом, вырвавшись из океана с другой стороны Земли, взмыл ввысь и улетел навсегда, на свою далекую и прекрасную планету. Он ушел, не оставив здесь друзей….

– Такой и была Августина? Способной душой постичь больше, чем университетский академик разумом?

Даша с удивлением и благодарностью поглядела на Даниила, кивнула:

– Я и не надеялась, что вы поймете! Я боялась, что вы начнете спрашивать другое.

– Что?

– Например: как она училась, почему уклонялась от дежурств по общежитию, где потеряла ключи от комнаты…

– Где она взяла эту игрушку, например? – в тон ей закончил мысль инспектор и положил на стол растерзанного клоуна.

Спокойное лицо Даши не утратило своей безмятежности ни на секунду, так же чуть удивленно и ровно поглядела она на улику и неуверенно пожала плечами:

– Не знаю. Думаю, подарил кто-нибудь. Ей часто дарили игрушки.

– Вот как. – Усмехнулся Даниил и еще раз внимательно оглядел комнату. – Часто? Что-то я не вижу здесь игрушек.

– О! – Даша тоже усмехнулась, откинула со лба черные волосы. – Августина редко оставляла у себя эти подарки. Она говорила, что вещи привязываются к человеку так же сильно, как и люди.

– И когда она уйдет, им тоже будет больно? Поэтому она сразу раздавала их другим?

– Да. – Спокойно подтвердила девушка. – Именно поэтому. Она оставила себе только серого плюшевого мишку. И еще у нее была кукла, ее тоже звали Августина.

– Это та, которую она сшила сама?

– Откуда вы знаете?

Даниил оставил вопрос без ответа. Он еще раз обвел глазами комнату. Вертикальная складка на его лбу стала глубже. Он повернулся к Даше:

– Где находится тряпичная Августина, я знаю. А где серый плюшевый медведь?

Даша быстро прохлопала руками покрывало на кровати, для верности отогнула его с краю – заглянула внутрь. Подняла подушку. После чего недоуменно уставилась на полицейского:

– Я ничего не понимаю. Мишка всегда жил на кровати! Он боялся сходить с нее!

– Однако сошел. – Нахмурился Даниил. – Или кто-то помог ему в этом.

– Я погляжу в шкафу… – Даша хотела было спрыгнуть на пол, но инспектор остановил ее.

– Сиди там, где сидишь. Ни к чему не прикасайся. – Сухо сказал он. Девушка послушно сжалась в комок.

Даниил снова обошел комнату, заглянул в тесный угол между стеной и шкафом, провел рукой за старинной батареей, распахнул первую раму деревянного окна и заглянул между раскрашенными стеклами. Плюшевой игрушки нигде не было. Оставив на стуле свой блокнот и куртку, инспектор опустился на колени перед кроватью и забросил край покрывала наверх. Даша затаила дыхание, почувствовав, как напрягся полицейский.

– Что там?

– Хотел бы я знать, что там…. – прорычал Даниил. Он просунул длинную руку по самое плечо в темноту под кроватью и через секунду достал из-под нее, одну за другой, две стеклянны банки из-под варенья.

– Нет! – крикнула Даша, закрыла лицо руками и вдруг залилась слезами. – Нет!!!

Инспектор с удивлением рассматривал свою странную находку. Чтобы лучше понять, что это, он перенес таинственные сосуды на стол. Обе банки были закатаны жестяными крышками, как осенние разносолы. На полосках белой бумаги, на скотч приклеенной к гладким бокам, красным фломастером было написано «VeNuSСНзОН». Стеклянная тара доверху была наполнена прозрачной текучей жидкостью, в которой перекатывалось что-то бесформенное, мокрое и серое. Всмотревшись внимательно в эту субстанцию, Даниил почувствовал, что по его рукам пробегают неприятные холодные мурашки. Он вдруг догадался, что перед ним – разрезанный на куски и расфасованный по банкам, стоит ни кто иной, как плюшевый медведь погибшей Августины.