Читать книгу За чертой - Елена Александровна Асеева - Страница 4

Данька, тягостно вздохнув, прижал к груди правую ладонь. Так как внутри груди не просто саднило, а достаточно сильно болело, и из нее, как раз в районе сердца, из небольшой дыры (не только в коже, но и ткани одежды) продолжала тонкой струйкой вытекать кровь. Теперь и дышалось тяжело, словно этот чертов ковбой продырявил парню легкое… Хотя с тем понималось, если бы он прострелил легкое, Даня вряд ли бы сумел дышать и поднявшись с земли, встать и оглядеться.

Оглядеться еще потому как кругом кроме него никого не наблюдалось, даже того самого безумного ковбоя… И если бы не дыра и боль в груди можно было бы подумать, что произошедшее ранее, до потери сознания, являлось лишь вымыслом… галлюцинацией Данилы, не более того.

Меж тем льющий с сизо-свинцовых туч дождь, теперь пошедший сплошным потоком, стал приглушать биение колокола, все еще надрывом отдающегося в голове парня и, одновременно, ослаблять горький дым пепелища. Или это только темно-серые пары, дополнительной полосы мороки образовавшейся в поднебесье, окончательно опустившейся к земле, смешались с грязно-пепельными туманами, выплеснувшимися из озер и плывущих над водой более плотными длинными языками, которые и уменьшили звук и запах, как первого, так и второго.

Данила совсем маленько осматривал местность впереди себя, а после перевел взгляд вправо, к собственному удивлению увидев стоящую и утопающую одним колесом в воде пушку. Будто вышедшая из семнадцатого века, та полевая пушка имела длинный чугунный ствол, водруженный на большие деревянные колеса. Опущенный ствол, уткнувшийся в землю, возлежал на чугунных черных ядрах сложенных друг на друга в небольшую стопку.

Парень какое-то время, молча, разглядывал явившуюся на тропинке пушку, понимая, что до выстрела в него тут ее однозначно не было, так как в таком случае он бы на нее наткнулся, когда шел в поселение.

– Какая-то хрень, – с особой горечью отозвался Данила, все еще потирая грудь и с тем ощущая уменьшающуюся в ней боль, как и само кровотечение. – Где я вообще, и, что до этого было? – спросил он, обращаясь к сизо-пепельному небу и подняв голову, уставился на тот растянутый небесный участок, скучившихся между собой туч, где происходило кипение, и наполняемость водой медлительно перекатывающихся между собой огромных пузырей. В том малом затишье, наверно, желая добиться понимания происходящих событий или правил игры, в которую попал.

– Хрень… Что делать? Что надо? – дополнил он свои излияния вопросами в надежде, что тот, кто устроил данную игру, отзовется, пояснив сами правила и дальнейшее его движение.

Но небо, как и тот кто устроил эту игру, хранили безмолвие… Только продолжал шелестеть дождь, роняя вниз на лицо парня крупные, частые капли воды и еще не прекращал собственного биения колокол, призывая его куда-то вглубь поселения… Все же вряд ли производственного комбината.

Сейчас страх вновь получить пулю, а вместе с ней боль правили в Даниле, сдерживая всякие его действия. Однако отсутствие ковбоя, наблюдаемая пустота пределов самого поселения, да и понимание, что получив пулю, он остался жив, однозначно указывали на нахождение его в компьютерной игре. Ну, может не в стрелялке, а какой-то другой, вероятно, имеющей сохранение. Так как Даня с очевидностью потерял одну из жизней, и видимо, в этой игре точка возрождения, начиналась с места гибели. Вместе с тем юношу волновал сейчас еще один вопрос: есть ли ограничение самих жизней в этой игре? Ведь судя по одежде, рукам, ногам, форме худоватого, невысокого его тела и даже ощущаемого под подушечками пальцев узкого лица с впалыми щеками, выступающими скулами, заостренным кончиком широкого носа, и большого рта, он полностью сохранил свой внешний облик.

– Почему я не могу вернуться обратно? Не могу увидеть экран телефона, ноутбука? Неужели это какая-то новая модификация шутера, в которую ты полностью погружаешься и не ощущаешь разницы между виртуальным миром и реальным? А может я сплю? – сам себе задал этот поток вопросов парень. И, желая хотя бы развеять последнее для себя, щипнул правыми пальцами тыльную сторону левой руки, ощутив саднящее чувство боли, такое, какое все еще оставалось в груди, хотя кровь из нее прекратила течь.

– Видно, это все же не сон, – произнес Данила, потирая большим пальцем кожу на месте щипка, вновь оглядываясь и с не меньшим интересом рассматривая внезапно появившуюся после пробуждения пушку и ядра возле нее. Теперь предполагая, что это быть может какое-то улучшение, выданное супротив положенных денег, получаемых, даже если ты проиграл (в его случае погиб).

Горечь дыма внезапно, вроде хлынув со всех сторон и сразу, стала и вовсе нестерпимой. И если в горле все еще лишь першило, то язык не просто покалывало, его кончик моментально онемел. Видимо, это происходило потому как серебристые пары, образовавшие над фронтом туч дополнительную полосу, полностью перемешались с грязно-серой морокой, плывущей над окнами с водой, сделав саму видимость не просто серо-пасмурной, а, прямо-таки, коричнево-дымной. И так как дождь значимо усилился, кажется, уже пробив плечи куртки насквозь и увлажнив материю, находящейся под ней футболки, юноша, еще чуть-чуть помедлив, ступил вперед, вновь став углубляться в поселение. Понимая, что лишь там может найти ответы на свои вопросы, узнать цель игры и, конечно, разыскать укрытие от дождя.

Впрочем, сейчас Данила шел быстро, порой перепрыгивая через маленькие лужицы, образовывающиеся и на самой плотной тропинке. А из-под его подошв плюхали в разные стороны струйки грязи, да и сама земля, словно мох все больше пружинила и прогибалась под ними, так, ровно парень покачивался на батуте. Парящая коричнево-свинцовая мга, с каждым шагом юноши увеличивала свою густоту, укутывая в такие длинные плотнеющие между собой языки тумана усыпанного каплями воды, ближайшие постройки и только громкий, призывный звон колокола, продолжал звучать четко. И Даня едва оглядывая саму землю, тропинку и здания в поисках двери на них, почасту чертыхался и еще чаще и словно обидчиво поминал ту самую «хрень» указывающую на непонятное место, обстановку и душевное его состояние.