Читать книгу По ту сторону Солнца - Елена Александровна Асеева - Страница 16
Часть первая
Глава пятнадцатая
ОглавлениеДарья приходила в себя медленно, много раз, и каждый из них рывками. Не всякий, впрочем, из этих осознанных раз помня происходящее. Однако низменно любое пробуждение сопровождалось сначала бледностью голубоватого пятна, затем рыхлостью его полотна, лишь после стекающими вниз отдельными капелями воды. Голова от боли и тело от судорог теперь болело нестерпимо, так, что вскоре и массирующие движения пальцев Девдаса стали вызывать приступы острой боли и корчи, потому от них пришлось отказаться. Иногда, особенно, в моменты и вовсе мгновенного возвращения сознания и такой же стремительной его потери, Даша слышала игру струн гуслей. И это не просто играли на одном таком инструменте, а сразу и на многих, впрочем, какофонии не создавалось. Звук хоть и долетал издалека, всяк раз соответствовал мелодии, поэтому также попеременно бурсаку слышалась мелодия его народа, родного края, земли Русской, Земли. Слышалось напевное звучание планеты Земля.
Состояние пробуждение и беспамятства длились значительное время, потому как в один из таких моментов, когда Дарья вновь смогла узреть перед собой мхи, они полностью потеряли свои цветы и сейчас представляли собой полотнища с голубоватым отсветом. Рашхат же полностью выкатился на небосвод, слепяще освещая поверхность Велесван широкими белыми полосами, с легким лазоревым оттенком. Хотя нижний край его диска все еще касался горизонта, придавая самому небосводу бледно-голубой цвет, на стыке с кронами деревьев смотрящийся сизоватым.
В этот раз сухость стала ощущаться не только на коже, но и во рту, и внутри организма, точно он был обезвожен. Чудилось, что еще самая малость времени и не только кожа треснет, уж так она натянулась (лишившись слизи), но и внутри тела полопаются все органы.
– Пить. Пить хочу, – прошептала, едва шевельнув краями рта Даша, не очень надеясь, что ее услышат, ибо в гроте она была одна.
Тем не менее, стоило ей шепнуть, как Девдас мгновенно возник перед глазами. Он, очевидно, стоял на дорожке, а услышав, юного велесвановца, торопливо подняв парео ступил во мхи, снова опираясь лишь на пальцы ног. Ассаруа, шел в этот раз очень быстро, и было сразу заметно его волнение, нервозность в движениях. Не то, чтобы он не знал, как можно помочь Даше, просто вследствие каких-то причин не мог это сделать, посему и психовал (как сказал бы человек).
Девдас вступив в грот, опять пригнул голову, и, опустившись на колени, присев на вытянутые голени, заботливо заглянув в лицо, сказал:
– Надо потерпеть, бурсак. Пить сейчас нельзя. Это может вызвать новую фантасмагорию, кою вы не сможете перенести. Вам нужен негуснегести Арун Гиридхари, потерпите. Думаю, помощь скоро прибудет.
– Очень пить хочу. Мне, кажется, кожа прямо-таки треснет и полопается все внутри, – чуть слышно откликнулась Дарья, и, не успев услышать чего-то поддерживающего от Девдаса, вновь утонула в боли. От каковой не только появились судороги во всем теле, но и каковая словно располосовала диэнцефалон на множество мелких частей.
В этот раз, Дарья очнулась от легкого сотрясения, будто под ней качнули поверхность земли и растущих на ней мхов, как-то сразу открыв обе пары век. Также мгновенно ощутив туго сведенные корчей конечности, уже на стопах и кистях онемевшие, или только замерзшие. Очень сильно болела голова, и теперь не только сам диэнцефалон, растерзанный на части, но и черепная коробка, и кожа на ней. Сухость кожи казалась столь зловещей, растянутой до того самого последнего мгновения, после коего должны были пойти уже даже не мельчайшие трещинки, а самые настоящие разрывы.
Впрочем, и от боли в голове, и растянутости кожи удалось мгновенно отвлечься. Ибо на дорожке, достаточно четко просматриваемой из грота, Дарья увидела стоящую огромную птицу, по внешним данным, которую можно было бы сравнить с земным страусом. Однако от земного собрата эта птица отличалась более высоким ростом и крупным сложением, слегка удлиненным туловищем. У нее хоть и имелась шея, но она смотрелась более короткой. Сходством же являлась небольшая уплощенная голова с прямым плоским красным клювом и двумя крупными глазами, а также длинные, сильные, и очень плотные ноги с тремя передними и одним задним пальцами. Оперение у птицы было рыхлым, серо-стального цвета. И как показалось Даше, у этого вида не имелось крыльев совсем, вместе с тем оперенными было не только туловище, ноги, но и шея, и голова. Лишь лапы смотрелись кожисто-серыми в мелкую трещинку.
Желая рассмотреть птицу лучше, Даша чуть-чуть приподняла голову, и тотчас вскрикнув от просквозившей и вроде как зазвеневшей в ней боли, вскрикнула. Синяя дымка внезапно пыхнула прямо в глаза бурсака густыми парами, сдерживая само дыхание и застилая видимость. А уже в следующий миг, когда Дарья вновь смогла наблюдать происходящее, вроде втянув и сами пары, и синюю дымку ноздрями или открытым ртом, она увидела лежащий прямо на мхах, впритык к гроту узкий, серебристый ковровый настил. По которому торопливо шагали два велесвановца, первый незнакомый, а следом за ним, Девдас.
Вероятно, тот, что шел первым и был столь ожидаемый негуснегести Арун Гиридхари, единственный и полновластный правитель Велесван, расаначальник велесвановцев. Это даже при незначительном взгляде сразу как-то улавливалось. Не только по его более дорогой одежде, манере держаться, но и вообще по самой фигуре, лицу, словно указывая данными критериями на того, кто является основой и единственным продолжателем целой расы.
Яркая синяя туника, почти до колен и без рукавов, обработанная понизу и пройме атласной золотой полосой и медно-золотое парео придавали и без того высокому негуснегести стройности и вроде как гибкости. Потому он зрительно казался более рослым, чем Девдас. Его тонкую талию огибал пластинчато-собранный пояс, покрытый сверху платиной, а длинные и уже тканевые, золотистые прядки были унизаны множеством драгоценных камушков. Небольшие, чуть больше чем ноготок человеческого пальца, они имели разнообразные оттеночные цвета: желтые, зеленые, красные, голубые, черные. Достаточно качественно ограненные, камни по форме соответствовали шестигранной пирамиде, и при движении совсем чуть-чуть соударяясь, позвякивали. Как и Девдас, и Прашант, негуснегести был не обут, и форма его стопы, впрочем, как и все остальное: тело, голова, конечности, лицо, имели те же общие параметры и черты, что и в целом у велесвановцев.
Хотя про лицо Аруна Гиридхари можно было сказать, что в нем полностью отсутствовала какая-либо мягкость. Вспять того оно смотрелось очень мужественным, и даже без привычных для Даши губ и носа (который заменяли две широченные впадины ноздрей) было благородным, точно выказывающим в себе лучшую породу, лучшие гены. С тем высокий лоб негуснегести, также не имеющий приметных для человека надбровных дуг и самих бровей, переходя в чуть угловатую верхнюю оконечность, был украшен рядами крупных выпирающих чешуек. В отличие от того же Девдаса у Аруна Гиридхари по лбу проходило десять рядов, с соответствующим количество: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два и один, с медно-синим отливом отдельной чешуйки. Последняя из каковых находилась как раз между глаз расаначальника перекрывая углубление-выемку. Как и у иных велесвановцев, волосы у негуснегести росли только на макушке, соломенно-красноватые, и были заплетены в десяток тончайших (не более двух-трех миллиметров) косичек. Хотя вряд ли их там имелось в количественном отношении больше, чем у Девдаса или того же Прашанта.
Впрочем, поразил Дарью, Арун Гиридхари взглядом. Ибо в его крупных, с удлиненными уголками, глазах, заканчивающихся в височной части головы, без привычной склеры с черными овально-растянутыми вдоль век черными зрачками, находились удивительного цвета радужки. Их можно было б назвать бледно-сиреневые, но все же (как ранее говорил Девдас) к ним точнее применялось сравнение голубо-алые, уж такой это смотрелся нежный, изумительно красивый оттенок. Схожий с только, что распустившимся цветком сирени, только не ярким, а именно бледно-оттеночным.
Превосходство. Величие. Мощь.
Эти три слова один-в-один характеризовали повадки и стать негуснегести, потому когда он, достигнув грота, склонив голову, воззрился на Дашу, она вдруг осознала, что этому велесвановцу не надо будет вызывать поток мыслей, дабы ее приструнить. Потому как она подчинится ему безоговорочно и сразу, следуя каким-то вписанным в нее рефлексам, впаянным в диэнцефалон инструкциям. Арун Гиридхари еще несколько секунд заинтересованно оглядывал лежащую Дарью, а когда от проскользнувших мыслей в голове той, что-то мощно сдавило, и она, открыв еще шире рот, застонала, торопливо шагнул в глубины грота. И тотчас уселся перед ней по-турецки, точнее, как теперь (ибо негуснегести сел к ней лицом) смогла Даша разобрать, принял позу лотоса, соединив меж собой плотно подошвы стоп и притянув их к промежности, слегка при этом подмяв под них материю медно-золотого парео. Уложив сами колени во мхи и дюже ровно испрямив спину в позвоночнике, он пристроил руки на стопы, будто вдавливая и их. Следом за негуснегести в грот вошел Девдас, теперь смотрящийся более степенным, уверенным в себе. Он замер почти на стыке мха и коврового настила, да преклонил голову, не потому как упирался в потолок каменного убежища, сколько показывая свой более низкий статус в сравнение с его превосходительством.
– Бурсак, – первым, тем не менее, заговорил Девдас. – Познакомьтесь с его превосходительством негуснегести Аруном Гиридхари.
– Доброго времени, – поздоровалась Даша, так как дотоль приветствовали таусенцы велесвановцев, осознавая, однако, что это время для нее совсем не доброе. – Очень пить хочу, – добавила она чуть громче, надеясь, что хотя бы прибывший негуснегести избавит ее от сухости кожи и столь мощного обезвоживания.
– Голубчик, Девдас, принесите воды, – произнес Арун Гиридхари, даже не оборачиваясь в сторону авгура, и все еще с беспокойством изучая лицо Дарьи.
Девдас незамедлительно развернулся и значимо быстрым шагом направился по ковровому настилу к дорожке, и в тот же миг вновь послышалось шумное его дыхание сопровождаемое легким дрожанием струн гуслей. Даша, наблюдающая уход авгура перевела взор на лицо негуснегести и безотлагательно всем своим изболевшимся, уставшим телом ощутила родство с ним. Вроде встретила, увидела, почувствовала в нем отца, мать или все же Павку, тех с кем была досель родственна собственным телом.
– Да, – приглушенно молвил Арун Гиридхари и голос его звучал ласкательно, делая насыщенной тональность отдельных звуков, потому, казалось, он подпевал каждому слову, удивительно-родной, напевной мелодией проигрываемой на гуслях. – Вы правы, мы физиологически близки, родственны, ежели не сказать точнее, тождественны. Отменно, что вы это ощутили.
Чудилось, он слышит ее мысли, но Дарья всего-навсего минутой спустя поняла, что негуснегести просто ответил на ее вопрос. Девдас возник в проеме грота также внезапно, как допрежь того пропал из поля видимости Даши на ковровом насте, переходящим в дорожку. В этот раз он вошел вглубь грота, и, пригнув спину, и голову протянул Аруну Гиридхари небольшую латунную с желтоватыми, высокими стенками чашку с шаровидной ножкой и без ручки.
– Ассаруа, возьмите чарку, – обратился Девдас к негуснегести, еще ниже склоняясь и, одновременно, опуская чашу.
Арун Гиридхари совсем немного развернул голову и также легохонько качнул ею вниз. И тотчас Девдас, точно понимающий его и без слов, уселся подле, приняв позу лотоса, и устанавливая чарку себе на ладонь да опирая ее в свою очередь на колено. Негуснегести снял правую руку со стопы, и, протянув ее к чаше окунул все три пальца в воду, а после опять же неспешно провел влажными их кончиками по краю ноздрей Даши, огладил нижнее веко на правом глазу, слегка его, оттягивая и заглядывая в радужки. Он вновь смочил подушечки пальцев и только теперь провел по краю рта бурсака, приоткрывая его и уронив несколько капель на язык, да вполголоса сказал:
– Сначала мы снимем боль, лишь потом вы попьете и покушаете. Днесь опасно делать, что-либо в иной последовательности.
Теперь он обхватил обеими руками Дарью за плечи, и рывком развернув, уложил на спину. От данного стремительного движения юного велесвановца вновь пробила боль внутри и снаружи головы, а мышцы в конечностях и позвоночнике единым махом сократились, рывком и однократно, потому и само туловище выгнулось дугой. Еще не более мига той мощной, пронзающей боли и вроде заслонившего видимость на обоих глазах сине-черного пятна, и на смену всему этому мучению пришло легкое поглаживание кожи лица влажными подушечками пальцем. А после не менее влажная, напоенная водой или только слизью ладонь Аруна Гиридхари прошлась по груди Даши, ощутимо даже через ткань дхату, передавая влагу стянутой коже, впитывая в себя боль, корчу. Его перста вновь приоткрыли рот и сбросили на язык несколько капель воды, снимая состояние сухости и в нем. Теперь лицо негуснегести снова появилось перед Дашей, а взгляд ее сфокусировался на его глазах, заглянув в тот удивительный голубо-алый оттенок радужек.
– Днесь, вы, голубчик, меня вельми внимательно послушаете, – произнес Арун Гиридхари и руки его замерли на грудной клетке юного велесвановца, сосредоточившись как раз в том месте, где когда-то на Земле в ином теле у нее была грудь. – И выполните в точности, как я говорю, – продолжил свою неторопливую речь негуснегести, словно стараясь ее плавно-мелодичным течением укачать Дарью. – Вам надо расслабиться и подчиниться боли, что правит внутри, наполняет ваше тело, органы, кости, мышцы, сосуды. Прекратите оказывать ей противоборство, слейтесь с ней, доверьтесь ее правлению. И когда ослабнут мышцы внутри вас, вспомните пропущенную вашим диэнцефалоном фантасмагорию. С самого начала, с того момента как она явилась к вам, или, что ее приходу предшествовало. Глаза надо будет сомкнуть обеими парами век, абы удалось создать видимость воспоминания.
– А, что такое фантасмагория? И почему ассаруа Девдас вас назвал ассаруа? – вопросила Дарья, лишь негуснегести смолк, словно и не очень-то его, слушая, впрочем, всего-навсего проявляя положенную ей живость характера и любопытство, за чью суть отвечал диэнцефалон.
Арун Гиридхари тотчас улыбнулся, не только изогнув нижний край рта, проложив по верхнему краю вплоть до ноздрей тонкие морщинки, но и вскинув сами уголки его вверх.
Тем, словно указывая, что и в проявление чувств он более открыт и порывист.
– Фантасмагория, это видение грядущего, каковое вы наблюдали, голубчик, – пояснительно проронил негуснегести и шумно дыхнув, будто сам себе подпел струной гуслей, и Даша поняла, это звучание воспроизвел именно он. – А Девдас один из моих воспитанников, ссасуа, носящий титул авгура. Посему я для него ассаруа. – Девдас дотоль сидящий недвижно рядом с негуснегести, торопливо смочил кончики пальцев в чарке с водой, и, протянув их в сторону лица юного велесвановца, увлажнил края его рта. – А, днесь, бурсак, – дополнил Арун Гиридхари и тот же миг прервался.
Потому как синхронно его молви, перебивая на полуслове, весьма недовольно отозвалась Дарья:
– Бурсак, это как баурсак, маленькие кусочки теста, поджаренные в масле, – ощутив в ладонях Аруна Гиридхари лежащих на груди успокоительную силу, вроде поглощающую боль. – Как-то не очень звучит.
– Сие не очень продлится недолго, – отозвался негуснегести, и в голосе его бархатисто-нежном звучала поддержка столь мощная, что Даше внезапно стало все равно, что ее будут звать бурсак. Ибо из уст Аруна Гиридхари это произносилось не обидно, а вспять мягко, полюбовно.
– А, ноне, закрывайте глаза, голубчик, – повторил негуснегести и легонечко качнул головой, – и следуйте моим указаниям. Слушайте меня и выполняйте все, как я говорю.
Дарья, не мешкая, прикрыла глаза, натянув на них сначала верхние, а затем нижние веки и тотчас узрела перед собой плотную темноту. Одна из ладоней Аруна Гиридхари медленно переместилась ей на лицо, прикрыв перстами глаза и немного ноздри, а другая расположилась в середине грудной клетки (как уже догадалась Даша) между двух сердец, их смыкая.
– Теперь, расслабьтесь, подчинитесь, отдайтесь боли, – и вовсе едва слышно проронил негуснегести, собственным голосом опутывая юного велесвановца, и его диэнцефалон. – Пусть боль правит внутри, наполняет само тело, органы, кости, мышцы, сосуды. Не оказывайте ей противоборства, слейтесь с ней, доверьтесь ее правлению, поелику сие лишь власть вашего диэнцефалона.
Дарья совсем немного медлила, собираясь с мыслями, и все еще ощущая нестерпимую боль внутри и снаружи головы, и приступами возникающую корчу в стопах ног, и кистях рук. А после, как и поучал Арун Гиридхари, смирилась с происходящим внутри нее, расслабившись и словно утонув в болезненных ощущениях.
– А теперь, представьте себе начало фантасмагории. Первое, что пришло на смену дотоль царящей плотной темноте, – звучал голос негуснегести, вклиниваясь отдельными звуками в тело Даши, лаская его удивительно-родной, напевной мелодией проигрываемой на гуслях.
И Дарья, следуя за этим голосом и мелодией с которой дотоль начиналась ее родная земля, а после возникали задумки новых произведений, представила себе мельчайшую пятиконечную, красную звезду. Крошечное небесное светило нежданно вспыхнуло сильней, приняв прямо-таки рубиновый оттенок, и свершив кувырок в воздухе, воткнулось одним своим лучиком в углубление-выемку меж глаз Даши. И тот же миг откуда-то справа, словно разрывая находящуюся на заднем плане тьму, выскочил и внедрился в звезду, как раз между ее соседних лучей тончайший, серебристый бур (подобный сверлу дрели). Он стремительно быстро принялся накручивать на свою круглого сечения поверхность, прямо на малые канавки, покрывающие его и огромный зал с бело-светящимися стенами, и черный каменный цветок, и коридор, и самого сына Даши. Степенно вытягивая все это из диэнцефалона бурсака, пропуская через саму звезду, и вроде передавая через другой конец крутящегося бура, в едва заметную голубо-алую трещинку все еще видимую в черном полотне заднего вида.