Читать книгу Пятый уровень - Елена Александровна Григорьева - Страница 1

Неприветливое весеннее утро: резкие порывы ветра в лицо, холодный проблеск солнца между свинцовых туч – в общем, всё по канону. Я шагаю по мощёному тротуару, в голове плещутся мысли.

«Надо же было согласиться на свидание по знакомству в соцсетях! В новый никчёмный выходной, да ещё в первой половине дня!.. Так, сейчас поворот за угол, и вот оно – оговоренное место измен. В смысле, это у кого-то оно, видно, для измен – выбрали старую улицу, далеко от оживлённой части города. Тут даже нет развлекательных заведений! Куда идти-то потом? Не местные они что ли? Или наоборот – надоели обыденные места?..»

«Ага, вот я и тут. Пока никого. Ждём… Парень, вроде, будет в синем пуховике (Ну конечно, в каком же ещё? Скукота). А дамы сказали, мы, видите ли, не ошибёмся. Интересно, что ж там такое? Неужто что-то фантастическое? Вообще, есть же телефон… Да авы-то, может, фейк…»

«Но вот движется кто-то, пора тушить… Ко мне, пуховик!»

– Ильнур.

– Алексей.

Поручкались.

– Долго ждёшь? А то я недавно приехал. Искал.

– Да нет, норм.

«Нда, и правда приезжий. А вкруг-то совсем не людно… Знали они, где свидания назначать!»

«О, на горизонте появилась одна… крашеная. В облегающей шубке, в вычурных ботфортах и, кончено, без шапки. А фигурка-то ничего! Макияж… И причёска… Ого!»

Девушка окинула нас высокомерным взглядом и, слегка кивнув Ильнуру, почему-то сразу пошла ко мне, привстав на цыпочки для показушного поцелуя.

– Привет! Я Ольга!

Я наклонился, чтобы чмокнуть её в щеку, а она вдруг повернулась и прижалась прямо к моим губам. Не ожидал. Но и отстраняться не стал – ответил на поцелуй, и не закрыл глаза, даже когда почувствовал на губах острый кончик языка. Это дало возможность получше приглядеться.

Горы туши, тоналки, румян, из-под которых проступает паутинка морщин.

«Эх, а подарочек то б/у! Можно было догадаться… Хотя… Так-то всё при ней. Что ж. Посмотрим на вторую. Но куда уж… Эта-то с выбором определилась…»

Повисла неловкая пауза, и я с улыбкой представился. Ольга тоже заулыбалась, взяла меня за руку, и я с каким-то неприятным чувством отметил качество кожи её перчаток. А Ольга повернулась к покашливавшему сбоку Ильнуру.

– Ну, ждём Марию?

Парень заулыбался, глупо закивал и стал оглядываться по сторонам. Да и я в любопытстве завертел головой.

И девушка появилась. Молоденькая брюнетка с очень милыми чертами лица и хрупкой фигуркой, завёрнутой в тоненькое пальто. С объёмным вязаным шарфом, красиво обнявшем плечи, тоже в высоких сапогах. И я горько пожалел, что она пришла позже всех (хотя потом и засомневался: «А ей есть восемнадцать?»).

***

Мы брели по брусчатке забытого всеми проулка. Не зная, чем заняться, болтая ни о чем, придумывая дальнейший план действий. Ольга висла у меня на руке, вызывая двойственное чувство. С одной стороны, вроде бы гордость. Мол, я – самец, ни сколько не напрягаясь, одним лишь своим видом подцепил этакую ухоженную, пахнущую дорогим парфюмом даму. А с другой – осознание нелепости и пошлости всей этой затеи, ведущей неизвестно куда и вызывающей теперь отвращение.

Мария грациозно вышагивала рядом с Ильнуром, иногда вдруг подпрыгивая и подбегая к газону, чтобы поддеть свалившийся с него ком снега носком сапожка. А я в очередной раз мысленно ругал судьбу, восхищаясь девичьей непосредственностью и поспешно отводя взгляд, чтобы не спалиться перед своей дамой.

Неплохо было гулять по раскисшим улицам. Особенно это нравилось мне, уже давно забывшему, что значит в ясную погоду просто пройтись пешком. И всё равно по инерции я старался перенести свидание в более привычную обстановку. Но вперёд с предложениями не лез – не хотел выдавать своих искушённых привычек. «Кто знает, куда сейчас ходит молодёжь? Ещё обалдеют от моего любимого ресторана! Да и зачем это, если с одной престарелой птицей и так всё ясно, а новая счастливая звезда не думает обжечь мне руку? К тому же, разве я шёл сюда как раз не потому, что отчаянно желал сменить обстановку?..»

«Но я не буду переживать и чувствовать вину, если уступлю лидерство кому-то другому, а он возьмёт, и спустит всё на тормозах, оставив спутников без развлечений. Хотя… Вон они и без меня уже вспомнили уйму забавных мест: кинотеатры, кафе, бары и даже роллердром на крыше нового ЦУМа (о чём я, признаться, слышу впервые)».

Бары я поспешно отмёл из-за сомнений в возрасте одной милой барышни (ох, и что она забыла в нашей компании?), а всё остальное как-то вдруг отпало само, но и не без помощи другой дамы. В итоге, сколько бы не старались, к консенсусу мы так и не пришли. Зато пришли к окраине жилой зоны.

Судя по нумерации домов – чуть ли не объектов культурного достояния – улица здесь не заканчивалась, а начиналась. Мы остановились в паре шагов от места, где проулок круто поворачивал и нырял куда-то вниз, теряясь между голыми деревьями и старыми, ветхими заборами.

– …Ну как же так, ну почему вы не хотите? – завозмущалась Мария, повернувшись ко мне и заставив моё сердце прыгать.

Она картинно вздыхала, возводя глаза к небу и мило надувая губки.

– Всё равно ничего лучше не придумали! Так почему бы нам не сделать что-то необычное?.. Не то, что делаем каждый день!

– Отчего ж это «не хотим»? – сконфуженно ответил я, уже проклиная собственную жажду необычного. – Просто это действительно не самое подходящее место для прогулок… Тем более, для весенних…

– А что, – вдруг сказала Ольга, добавив в голос хрипотцы с изяществом больной обезьяны, – по-моему, неплохая идея. Возможно, это станет интересным приключением для всех нас.

«Ну-ну, знаем мы ваши приключения, – злорадно подумал я. – Да у тебя на лице всё написано, осталось только ценник приклеить! Есть среди вас хоть кто-то здравомыслящий? Ну, хоть ты-то, Ильнур! Ох, Мария… И как же некстати твоя юная непосредственность!»

Дорога ахнула вниз, свернув за косенький дом и перечеркнувшись корявым забором. Выщербленный тротуар чудесным образом превратился в грязь с втоптанным в неё гравием. А в сторону от него уходило что-то совершенно невообразимое – крутой глиняный спуск, покрытый островками снега вперемешку с комьями земли. Среди них торчали прошлогодние сухие былинки. По бокам сей дикий тракт густо обступили крыши домов. Деревянные и жестяные, крашеные и ободранные, плотно сгрудившиеся и налепленные друг на друга, а в редкие зазоры меж ними пролезли голые кроны, напоминая пучки жёсткой шерсти, торчащей из складок кожи некоего отвратительного организма. И там, за всей этой архитектурной фантасмагорией, далеко внизу можно было разглядеть пятно полуоттаявшего пустыря, забранного в двойной овал жёлто-серых столбов. Между столбами угадывались нити ржавой колючей проволоки. А в центре пустыря стояло длинное здание – с мрачными бетонными стенами, с потёками влаги из-под ржавой крыши и с пустыми окнами, зиявшими промозглой тьмой.

– Нет, ребят! – стал настаивать я. – Давайте всё же примем правильное решение! Сейчас вызовем такси, доедем с комфортом и… Я тут одно место знаю… Думаю, оно всем понравится!

В поисках поддержки я машинально взглянул на Ильнура, но тот лишь вяло пожал плечами, глуповато лыбясь. «Странный он, этот тихушник. По-моему, с момента встречи больше рта не раскрыл. Какой-то контуженный… Или он что-то задумал?! Эх… А вроде приличные люди…»

И я понял, что деваться некуда. Не хотелось давить авторитетом, раскрывая карты. Ещё обидятся, посчитают снобом. Или наоборот обрадуются и попробуют сесть на шею. Здравомыслием же, как я думал, здесь уже не взять. Компания собралась очень странная, да и немыслимо было тягаться с улыбкой милой Марии.

«Что ж, придётся идти… В конце-то концов, может, залезут в грязь, попортят обувь, и боевой настрой сам исчезнет? Жаль только, вместе с настроением… И тогда всё, конец. Потерянное время, нервы – всё впустую. Никакого морального удовлетворения. Только зуд неисчерпанного любопытства: «А что было бы?»… Нет! В другом месте и в другое время: «А что было бы». Здесь и сейчас и думать нечего – всё к лучшему!».

***

К моему удивлению, поначалу спуск казался довольно лёгким. Угол наклона был не таким крутым, как это выглядело сверху, и только раз тропинка бросилась под откос, так что пришлось подавать дамам руку, осторожно двигаясь задом-наперёд, чтобы в случае чего послужить упором (или амортизатором). Но вскоре мы наткнулись на место обвала.

К счастью, почва была крепко прихвачена морозцем, так что её комковатый гребень и покатый спуск под ним были вполне проходимыми (и даже гигиеничными). Я хотел улучить момент и поднять за талию хрупкое тельце Марии, но она не дала мне этого сделать, легко спорхнув с земляного гребня, лишь слегка опёршись на протянутые руки Ильнура (гада). Так что пришлось проделать это па с собственной дамой, приняв её на руки и с разворота поставив подальше вниз. На что я получил улыбку зубастой акулы.

Дальше дорога пошла нормальная, а блестящие островки, издали казавшиеся жидкой грязью, были скованы льдом. Так что всё обошлось без потерь – даже обувь осталась целой. Теперь мы стояли у проволочного заграждения, растянутого меж старых столбов, украшенных сверху штырями отогнутой арматуры. На штырях, конечно, тоже была колючка, а видимость преграды на нашем пути создали покосившиеся, проржавевшие решётчатые ворота с весёлыми четвертинками солнышек и лучами, разбегавшимися от них.

Справа от ворот ржавым кособоким ромбом висела металлическая табличка. Но прочесть её было невозможно, потому что проволока, ухватившая её край, сохранилась лишь с одного угла, и табличка прогнулась, повиснув наизнанку. Под любопытными взглядами девушек Ильнур подошёл к воротам и ухитрился развернуть указатель. Но результат оказался прежним: на табличке остались только призрачные разводы на грязно-белом поле, подёрнутом кракелюром, разбегавшемся от проросшей сквозь него ржавчины. Лишь в самом начале, в левом верхнем углу таблички сохранилась бледная тень перекладины, которая могла бы принадлежать почти любой букве алфавита.

– Дела давно минувших дней… – приподнял я брови и беззвучно присвистнул, вызвав цепную реакцию смешков. – Ну что, поиграем в отважных археологов, или, может, оставим всё как есть и благополучно вернёмся в привычный уютный мир?

– Всё-таки интересно, что это… – удивив всех, вдруг протянул Ильнур.

– Да! Мы столько сюда шли, неужто повернём назад?! – досадливо сказала Мария, и я снова понял, что сопротивление бесполезно.

– Странное какое-то здание, – вмешалась Ольга. – Не то ангар… Но больно уже капитальный! Не то школа… Но зачем же тогда колючка? Нет, на школу не тянет. Слишком брутальное. Может, какая-то резервация? Для одарённых этими, как их… суперспособностями!

Все захихикали, а Мария и вовсе прыснула со смеху, мило пряча лицо в складках объёмного шарфа.

– Нет, вряд ли, – сказал я без улыбки. – Да и о пустующих больницах я никогда не слышал (вновь волна смешков). Архитектура какая-то странная: никаких хозяйственных корпусов, пристроек – просто большой, длинный дом, как…

– Коровник, – брезгливо вставила Ольга.

– Нет, для коровника великоват, – снова ответил я.

– Слоновник! – весело ввернула Мария, и её встретил дружный хохот.

Не сдержался и я.

– Маловат…

– Индийские слоны достигают роста не более трех метров и не превышают массы пяти тонн, – менторским тоном изрекла Мария.

«Ох, если ты хотела впечатлить кого-то из скептически-настроенной аудитории, то попала в самую точку» – со скрипом зубовным подумал я. – Но здание и правда странное: хоть явно заброшено, с дырами выбитых окон и потёками влаги, но вокруг него нет и следа того хаоса, какой обязательно образуется в покинутых человеком местах. За первым кольцом ограждений всё вполне обычно: крепкие стебли сухой травы, вынесшие тяжесть снега и пропоровшие сугробы, голый кустарник, мелкие горки мусора, бой кирпича, стекла… Но вот странно, ничего такого нет и в помине за вторым кольцом колючки. Ни буйных зарослей, ни сухой травы, ни разбитых оконных рам… Хотя к стенам здания и привалились куски битых стёкол, но всё поле вокруг сплошь чернеет твёрдой вытоптанной землёй, будто бы даже раскатанной колеями и подёрнутой свежей наледью».

– Может, ну его нафиг?! Вдруг это полигон? – шутя выдал я.

– Да ну, что вы, какой ещё полигон?! – запротестовала Мария. – Я не слышала о таком. Ну какой полигон у нас в городе?

– А мы, по-вашему, всё ещё в нём? – в тон ей поинтересовался я.

– Ну конечно в нём! – не на шутку обиделась Мария. – И пяти километров не ушли…

– Да? А ты думаешь, мирному горожанину известна точная конфигурация его границ? – зачем-то всё подстёгивал её я, сам удивляясь этому бреду, но не в силах остановиться.

– Тем более пошли! – весело сказала она, сорвавшись с места и с силой толкнув створку едва державшихся на петлях ворот.

***

Во второй линии ограждений тоже были ворота, но размером поменьше. И сам забор был проще: чуть выше моего роста, не с бетонными столбами, а с толстыми трубами, не знавшими иной краски, кроме оттенков гнили и окисления. И колючка здесь была только поверху, а между опорами была растянута сетка рабица. Но, похоже, здесь и был основной КПП, и у ворот стояла гнилая деревянная будка с давно вывалившимся окном. Мы по очереди просунули головы в прямоугольник, где некогда была рама, теперь чёрным ромбом валявшаяся под ногами. Но внутри не нашлось ничего интересного: ни, например, сломанного стула дежурного, ни даже погнутой алюминиевой кружки или осколков чашки с толстым чайным налётом. Лишь доски внутренней обшивки, вымытые до пепельного оттенка дождями, источали запах сырости с какой-то химической примесью, а местами лоснились разводами олифы с кристаллической бахромой. Настил на полу расселся, открыв широкие щели, пропускавшие аромат чернозёма.

Странно, но вход в само здание был не напротив въезда. Нет, здание, как оказалось, стояло боком к воротам, и, кажется, всё же за первым корпусом было что-то ещё. А если пройти влево метров пятнадцать, можно было бросить первый взгляд на тяжёлые металлические ворота, занимавшие весь торец здания. Похоже, они были заперты каким-то встроенным механизмом, потому что снаружи не было ни цепей, ни замков. «Ну точно, ангар. Старая пожарная станция? Хотя, нет. Так неудобно расположен выезд… Машинам бы пришлось петлять. И нет каланчи… Какой-то завод? Или казарма? Возможно. Дальше – жилые помещения, а здесь – гаражи…»

Мои размышления вдруг прервал звонкий щебет Марии, рассуждавшей, как пробраться внутрь, но её уже опередил Ильнур, выудивший из ближайшей горы хлама на удивление прочный, большой деревянный ящик – без крышки, с неразборчивой маркировкой на днище. «Неужто от боеприпасов?» – мелькнула в голове шальная мысль.

Но теперь-то уж точно поворачивать было поздно, и мы направившись к самому первому окну, свободному от зубастых осколков. Оно как раз находилось с краю, за углом от ворот. Я успел-таки подсуетиться и выхватил ящик из рук Ильнура. Поспешно поставив его к стене, я мельком проверил его на устойчивость, и, украдкой взглянув на Марию, нарочито лихо, по-молодецки вскочил в оконный проём.

Ёлки! Если бы я не замешкался на подоконнике, а слетел бы вниз не глядя, костей бы потом не собрал! Под окном были свалены доски и обломки какого-то бруса, щедро утыканного гвоздями! И то была не просто куча хлама. Верхние из них стояли под углом и были упёрты одним концом в подоконник, а другим – воткнуты в зазоры основной груды досок. «Ну прямо полоса препятствий для незваных гостей! Так… Становится всё небезопаснее».

Благоразумный человек, которым я привык себя считать, точно бы на всё плюнул. Ну где это видано, чтобы нормальный взрослый мужик лез в какой-то притон, не остановившись даже перед явной просьбой уйти? Но что-то на меня нашло. Не хотелось казаться трусом. Поэтому я присел на корточки, старательно придерживаясь за срез окна, и спустил вниз одну ногу, сдвигая заграждение носком ботинка. Мне это удалось, и часть досок аккуратно съехала в сторону, сложившись почти идеальным веером слева от основной кучи. Но под ногами оставалась ещё груда досок, лежавших параллельно проёму, образуя под ним что-то вроде колючей поленницы.

Не желая сдаваться, я выбрал взглядом место, вроде свободное от гвоздей, бегло прикинул, насколько оно надёжно, и как долго будет сюда ехать скорая, а потом всё-таки перенёс вес на опущенную ногу.

Что-то хрустнуло, и доска ушла вниз подо мной, подняв на дыбы остальные. В последний миг до неминуемого падения я чудом успел как танцор провернуться на одной ноге, выбросив вбок вторую и ухитрившись-таки перепрыгнуть через взбунтовавшийся брус. И только потом я медленно завалился на бок.

Ударился я не сильно, а тёплая кожаная куртка смягчила падение, приняв на себя ещё и немало царапин от чиркнувших по ней гвоздей. Я тут же вскочил на ноги, предвосхищая тревожные вопросы. «Всё в порядке! Тут просто доски упали!» – выкрикнул я, надеясь, что никто не заметил в моём голосе дрожь. Затем я слегка отряхнулся и стал осматриваться.

Ничего особенного – пустая кирпичная коробка метров пять на шесть. То есть вообще ничего: ни обоев, свисающих скрученными лоскутами, ни облупленной краски, ни гнилой мебели с продранной тканью обивки, ни даже настила на полу. Голый бетон, какой-то выщербленный и покрытый галькой. «Видно, всё же техническое сооружение…» А впереди, напротив окна – прямоугольный выход без намёка на дверь, и за ним полумрак.

Я подумал, надо бы проверить всё, оглядеться, прежде чем звать сюда остальных. Но эта мысль была побеждена другим инстинктом. Отвага и самопожертвование – это, конечно, круто, да и я теперь уже точно не трус, но всё-таки не хотелось бы глупо огрести от какого-нибудь бомжа…

Я всё же пересёк комнату и заглянул в проём, быстро крутанув головой вправо-влево. Там не оказалось ожидаемого коридора. Вместо этого был большой холл, с одной стороны перекрытый фигурной железной решёткой. За ней была очередная, на этот раз застеклённая будка охраны. Сквозь решётку тремя тускло-синими прямоугольниками лился далёкий свет, придавая загадочный вид окружающему. А с другой стороны холл оканчивался знакомыми стальными воротами. Любопытство взяло верх, и я, задавив в себе упрёк: «Что ж это я творю?!», шмыгнул вперёд.

***

Навесной замок на решётке был свёрнут, и я подошёл к будке охранника. Уцелевшая нижняя половина двери была распахнута, криво свисая с погнутого шарнира. На полу были рассыпаны осколки стекла, крошево драной фанеры, валялся какой-то хлам, прикрытый грязными листами газет. «Да уж, уютная квартирка…» Пройдя мимо будки, я заглянул в центральный коридор.

Далеко-далеко, в самом его конце сиял холодный отблеск дня, и вроде бы было видно пятно земли, голубой горизонт и серые кроны деревьев. «Сквозной выход. Чудно! Будет повод не задерживаться тут… Но зачем же тогда ворота? Всё равно никаких боксов для техники… И всё нараспашку. Хватило бы и обычной двери! Хотя… Вестибюль-то огромен. Может, заезжали сюда по пропускам, выгружали какое-то оборудование, материалы, секретные документы… Кхм… Ну это уж меня понесло».

Я прошёлся взад-вперёд, всматриваясь в боковые проходы. Та же картина. Правда, добавились мелкие пятнышки света по бокам – открытые двери комнат. А вокруг – абсолютная тишина. Ни намёка на чьё-то присутствие – например, шарканья ног или приглушённого дыхания. «Что делать, придётся звать остальных! Ничего, пройдём насквозь здание и благополучно вернёмся на улицу через тот выход в центре. И уж тут-то в кафе! А, впрочем, бог с ними. В бар!». С этой безмолвной тирадой я поплёлся обратно в комнату.

Вернувшись туда, я первым делом постарался отпихнуть от окна опасную кучу досок. Вскоре мне удалось немного расчистить пол, и, беззвучно крякнув, я бодро запрыгнул в проём, где был сразу же встречен вопросами.

– Ну, есть кто живой? – вальяжно протянула Ольга.

– А неживой? – весело, и, пожалуй, напрасно, Мария.

Я отрицательно мотнул головой:

– Всё в порядке, залезайте!

Словно без умысла, из чисто альтруистских побуждений я подал руку Ильнуру и, обхватив его ладонь как-бы в байкерском рукопожатии, поспешно втянул его внутрь. И тут же сам проворно спрыгнул вниз, скривив лицо в крайне услужливой мине – предложив помощь сначала Ольге.

Благополучно отправив свою даму в окно, где её принял довольно ловкий Ильнур, я наконец-то осуществил желанное – поднял Марию на руки – и, проигнорировав суетливый взгляд Ильнура, шагнул прямо с ней сначала на прочный ящик, а потом и на срез окна. Так все мы четверо оказались внутри, и наше маленькое приключение началось.

***

– Это секретный исследовательский институт! Потому и колючка… и ворота стальные… – возбуждённо тараторила девушка. – Когда началась война, фабрики эвакуировали на периферию!

«Умница, – думал я. – Поменьше детских фантазий, и всё будет просто шикарно!».

– Да? А наш город – периферия? – грубовато буркнула Ольга.

– Тогда определённо был, – вклинился я в разговор, пытаясь не допустить ссоры. – А что думает «сильная половина человечества»? М-м-м, Ильнур?

– Временный цех… для производства военных товаров.

– Хм… очень может быть! – присвистнул я, а дамы оживлённо на него глянули.

– А где оборудование, станки? – подхватила неугомонная Мария.

– Ну, как где? Вывезли, продали, расплавили…

Полушуточная чехарда слов отражалась от стен и глухим эхом рассыпалась по зданию. Мы брели по центральному коридору, подсвеченному неверным отблеском далёкой улицы, толкая запертые двери, вглядываясь в щели заколоченных проёмов, припадая к замочным скважинам, если таковые имелись, но не находя за ними ничего, кроме поглотившей всё черноты. Ильнур и Мария пытались светить туда фонариками мобильных, но лучи не выхватывали из тьмы ничего кроме голых стен да пыльного бетонного пола. Однажды свет упал на какой-то одинокий шкаф, но его полки были обрушены и пусты. Но даже если бы они ломились от какой-нибудь секретной документации, я всё равно не позволил бы спутникам безобразничать, ломая двери, чтобы туда пролезть.

Впрочем, это как-то даже слишком уж быстро всем надоело, и раздосадованная Мария топнула ножкой, остановившись посреди бесконечно длинного коридора.

– Ну вот, – протянула она. – Ничего интересного! А я думала, мы тут что-то найдём!

– Ну не надо так переживать! – снисходительно ответил я. – Давайте надеяться на лучшее. К тому же, уже немного осталось.

И мы вновь двинулись вперёд. Тогда ещё я обрадовался, подумав, что сейчас мы выберемся наружу, и мне удастся склонить компанию закончить детективный марафон. Но мои надежды не оправдались. Вскоре стало ясно, что на другом конце здания был вовсе не открытый дверной проём.

Большое витражное окно… Нет, вся стена была составлена из ребристых стеклянных блоков, как это бывает в старых советских зданиях. И почему-то блоки были не однотонными, а совершенно разных цветов, и это безумное, хаотично набранное панно играло оттенками голубого, желтовато-белого, оранжево-коричневого, изумрудно-зелёного… Были там и пятна безудержно-яркого, чистого, звонко-синего. Они и придавали свету тот загадочный холодный оттенок, что манил нас пройти коридор.

– Красота… – ахнула Мария, замерев у витража и впившись в него восхищённым взглядом.

Её лицо залил прекрасный голубой отсвет, окрасив кожу в фантастические тона и сделав глаза двумя ясными сапфирами. Остальные тоже встали как вкопанные, обозревая этот памятник промышленной архитектуры.

– Что это? – непривычно мягко спросила Ольга.

Даже я на миг онемел, но потом, как-то неловко кашлянув, произнёс:

– Что?.. А, да ничего особенного. Вы же помните вставки из стеклоблоков? В школах, в детсадах, в универах… Находка инженеров ушедшей эпохи с целью сэкономить на электричестве…

– Да, но почему они разноцветные?!

– А кто знает? Во время войны ведь построено, как мы решили… Возможно, был дефицит материалов. Собрали из того, что нашли…

Я уже почти что подумал: «А как же очертания уличного пейзажа, которые мне мерещились на другом конце коридора?», но тут встрепенулась Мария:

– Ой, а они ведь соединяются! Пошли дальше!

– Что?.. – начал я, уже понимая, о чём она.

Ну кончено, никто из нас, созерцая реликтовое панно, не удосужился взглянуть по сторонам. А между тем коридор не кончался. Нет, он как-бы поворачивал одновременно и вправо, и влево, сливаясь с боковыми проходами, и все три были объединены этим красочным витражом (и как только мы не разглядели его из вестибюля?). И это бред, но мне показалось, что один из проходов зовёт меня, наполняя мысли тихими, шелестящими фразами: «Зачем идти обратно тем же путём? Вернуться к выходу можно и другим коридором. Да и зачем возвращаться? Можно ещё побродить здесь. Ну когда ещё выпадет такой шанс? Разве ты не хотел новизны?».

В общем, в итоге мы так и сделали. Постояв ещё пару минут перед витражом, мы отправились исследовать новый коридор.

***

Мы прошли его очень быстро, лишь изредка проверяя, нет ли бреши в защите боковых комнат от любопытных взглядов. Некоторые двери еле держались в коробках, запертые хилыми замками, на вид готовыми выпасть от легонького нажатия, другие были накрепко заколочены удивительно новыми досками. Естественно, были и пустые проёмы, свет из которых я наблюдал в вестибюле. Но в комнатах снова не было ничего. Они были такими же голыми, как и та, сквозь которую мы сюда попали.

А вот одна дверь оказалась не только заперта, но и опломбирована. Я очень старался рассмотреть знак, впечатанный в засохший сургуч, но разобрать слившиеся друг с другом символы было трудно. «Большое округлое пятно в центре – наверное, герб Советов. А вот что за надпись по кругу? Да что ж такое?! Неужели, так ничего и не проясниться, и я, вернувшись домой, буду гуглить тёмными ночами?!»

Проход закончился, мы вернулись обратно к полутёмному вестибюлю, и я с надеждой посмотрел на дверь комнаты с баррикадами. Мария перехватила мой взгляд:

– Как так? Уже? Ну нет! Мы же не осмотрели третий коридор!

И, как и следовало ожидать, хоть часы на моём запястье уже давно проскочили время обеда, и в желудке начало урчать, сегодняшним приключениям ещё рано было закончиться. Мы пошли вдоль пыльной решётки, отделявшей коридоры от холла.

Ольга плотно сцепила руки вокруг моего предплечья, а Ильнур странно улыбнулся, оглядываясь на нас и догоняя убежавшую вперёд Марию. Я нервно дёрнул уголком рта, чуть не вырвавшись из цепких объятий, чтобы догнать этого сопляка и расставить наконец точки над «и». Но вовремя одумался: «Нет, нехорошо это будет. Я сам виноват, что вообще на всё согласился. Пусть всё теперь идёт, как идёт».

Впереди нас ждали длинные пятна света, тянущиеся из проёмов и зеброй лёгшие на пол. Их было три: одно – почти сразу у входа, следующее – через две двери от него, последнее – восьмая или девятая дверь, далеко впереди, но лишь центральная в их общем ряду. Пол здесь был не голым бетоном – на нём был ребристый настил из чуть округлых, как-бы выпуклых досок, как это бывает в очень старых квартирах. Доски сильно скрипели и пружинили под ногами, и я даже подумал, что во избежание травм надо бы посветить вниз.

За первым дверным проёмом оказался целый лабиринт из комнат. Маленькие клетушки выстроились аркадой параллельно внешнему коридору. Комнатки без намёка на двери, разделённые тоненькими перегородками из дранки, заляпанной штукатуркой, были освещены хмурым светом, лившимся сквозь пыльное, неожиданно толстое, общее для всех комнат окно из армированного стекла. А вдоль коридора, из которого мы в них попали, тянулся ещё один – тесный, тоже соединявший эти комнаты меж собой, как будто для этого было мало сквозных дверей. «Вот это да! Снова чудеса советской архитектуры. Возможно, здесь был канцелярский отдел…»

Окно, усиленное решёткой впаянного в него проволочного каркаса, поражало своей конструкцией, указывая на особую важность помещений. Ведь с противоположной стороны здания стёкла были совершенно обычными и давно повываливались. «А, может, и там окна раньше были такими, но от чего-нибудь пострадали, и их пришлось заменить?»

В общем, мы сошлись на том, что это либо какое-то важное научное помещение, либо бухгалтерия, ведь что же ещё так ценится в учреждениях? Ну и, конечно же, в пользу последнего говорила сама планировка: из некоторых комнат в маленький коридорчик смотрели пустые окна – такие, какие все помнят в старых присутственных местах.

«Но вот куда девались стекла? Хотя бы деревянные рамы, не говоря уж о дверях с косяками? Или всё-таки недострой? Но ведь… Хоть другие помещения ничего толком не рассказали, но заколоченные двери? Но пломбы?.. Это не соответствует такому варианту. Может, просто здесь не успели закончить? И правда, съехали… Будто, в спешке… Но вывезли-таки мебель и оборудование».

Впрочем, это всё было совсем не важно. А мебель могли растащить и сжечь на костре. Но Мария всё порхала по комнаткам, строя безумные догадки. Она припрыгивала, кружилась, и полы её пальто раздувались широким колоколом, подчёркивая тонкую талию. Ильнур и Ольга вяло бродили взад-вперёд, пиная натасканные сюда газеты и кучки какого-то тряпья. И я тоже вдруг решил досконально осмотреть помещения, заглянуть в каждый дверной проём, каждый угол этого «лабиринта».

Пройдя пятую из сообщавшихся друг с другом комнат, я обнаружил, что она последняя, и вышел в объединявший их коридор. Там я резко остановился, только сейчас заметив выход в некий тесный «предбанник». Свет проникал в него только из коридора, и моя тень вытянулась вперёд размытым чёрным пятном, погружая закоулок во мрак. С потолка на проводе свисала одинокая лампочка-шестидесятка, хотя до этого никаких осветительных приборов здесь не встречалось. А больше не было ничего примечательного, кроме того, что в противоположной стене была приоткрытая дверь.

Дверь висела на ржавых петлях, оттянувших наличники с косяком, так что в месте его стыка с проёмом образовались толстые чёрные щели. Коробка была сильно перекошена по диагонали. Круглая, ощетинившаяся щепьём дыра говорила о том, что раньше в двери был замок, а две более светлых области на некрашеном полотне ДСП намекали на сорванную ручку. Из зазора между дверью и косяком тянуло теплом и ароматом сырой штукатурки.

Я стоял на пороге и колебался, когда сзади в меня с криком «Бу!» врезалась неугомонная Мария. А за ней подоспели и остальные, тут же уставившись на мою находку. Несмело я поднял руку и толкнул дверь. И та откатилось вперёд с противным протяжным скрипом.

За дверью была кромешная тьма, и отсвет из-за наших спин выхватывал лишь брусчатый пол. Но здесь он был в ещё более плачевном состоянии: многие доски выпирали вверх, скрутившись и лопнув. Это говорило об их длительном контакте с водой, а каких-то из них вовсе не было, и в провалах открылась тёмная, влажная, неровная бетонная стяжка.

– Пойдёмте туда! – торжествующе вскричала Мария, уже выуживая из кармана телефон, чтобы посветить.

– Нет, – неожиданно резко ответил я, одёрнув её за руку.

Она пронзила меня огненным взглядом, и я смутился, выпустив её кисть и мягко объяснив:

– Смотри, какой пол! Недолго и споткнуться, нарваться на приключения…

– Но есть же фонарик!

– Не стоит. Тем более, там, в большом коридоре, остались две открытые комнаты. Помнишь? Ну? Уже не хочешь узнать, что там?

Думаю, и Ольге с Ильнуром не хотелось лезть неизвестно куда. Так что они развернулись и вышли вон. Мария постояла чуть-чуть у двери, а потом вдруг, зацепившись пальцами за косяк, вся подалась вперёд, ныряя во тьму. Под моим нервным взглядом она секунду висела так, придерживаясь за проём и, видимо, изо всех сил вглядывалась в черноту, а затем тихо, неуверенно пискнула туда: «Эй!..». Потом она вдруг резко подтянулась, отпрыгнув обратно, и за ней с треском захлопнулась откатившаяся назад дверь. На мой ошалелый взгляд она лукаво улыбнулась, пугая меня ещё сильнее, а затем прошмыгнула мимо, удаляясь в главный коридор.

***

Оставив позади таинственный лабиринт, мы пошли ко второму открытому проёму. Надо сказать, найденное за ним превзошло все наши ожидания.

Комната метров шесть на шесть была вся завалена голыми панцирными кроватями. Их каркасы были крашены в ностальгический синий цвет. Нижние из них стояли очень плотно, сдвинутые друг к другу, а другие были аккуратно поставлены вертикально и прислонены к стенам. Остальные были просто свалены сверху, заблокировав путь к такому же армированному, как и в лабиринте, окну. А прямо перед нами невероятным пятном обыденности среди этого металлического хаоса стояло четыре койки, расположенных абсолютно правильно, всеми ножками на полу, и расставленных по две в ряд, будто приглашая нас прилечь.

– Вау! – сипловато протянула Ольга, а Ильнур усмехнулся, почему-то заставив меня покраснеть.

– Ой, а что это здесь было? – наивно спросила Мария, и я захотел провалиться сквозь землю, лишь бы не быть сейчас рядом с ними.

– Возможно, комната отдыха. Для каких-то дежурных… – только и сказал я в ответ. – Нечего нам здесь делать, пойдемте!

– Ну почему сразу «пойдемте»? – снова вклинилась Ольга. – Давайте присядем, поболтаем…

– Время уже позднее, прохладно здесь и есть хочется! – выпалил я все пришедшие на ум доводы. – К тому же, есть ещё одна комната. Может, там нас ждут настоящие тайны?!

– Ну… если тайны, тогда пошли… – неуверенно протянула Мария.

Неужто поняла мои волнения? За ней потрусил Ильнур, и я тоже наточил коньки к выходу, но тут ощутил свою руку крепко сжатой в тисках Ольгиных пальцев.

Я ещё не въехал, что к чему, а она уже присосалась ко мне в поцелуе, мягко, но настойчиво подталкивая меня к койке. Я хотел отстраниться, но она очень крепко вцепилась, и меня вдруг передёрнуло от внезапного возбуждения. Я навзничь плюхнулся на кровать, даже не почувствовав контакта с панцирной сеткой, смягчённого то ли курткой, то ли неожиданным ощущением. И я чудом избежал встречи затылком с железным изголовьем, рискуя получить травму посерьёзнее ущемлённой гордости.

Ольга приземлилась на меня сверху, и, не дав опомниться, расстегнула мне ширинку. Задрав полы своей дубленки, она оттянула вбок нитку трусиков и вскоре заёрзала на мне конвульсивными толчками. Не в силах ничего с собой поделать, я схватился за края кровати, и, стараясь не смотреть в нависшее сверху лицо, завторил Ольгиным движениям.

Вдруг сквозь бред сладостного безумия меня кольнуло жутким ощущением. Показалось, что кто-то сидит на соседней койке. Мотнув головой, я каким-то непонятным образом воспринял очертания фигуры, расположенной против света, так что в густой тени едва выделялись очертания зелёной шапочки и халата, намекавшие на образ хирурга. Голова фигуры была опущена, и взгляд исподлобья сверлил меня…

Я рванулся, садясь на кровати и чуть не уронив на пол Ольгу. Конечно, видение растворилось. Но я ещё долго не владел собой, подрагивая и нервно краснея.

– Ты прости меня, ладно? – после длинной паузы наконец выдавил я. – Давай уже выбираться отсюда…

– Не хочешь – не надо! – огрызнулась Ольга. – Зачем драматизировать?

Усмехнувшись и картинно закатив глаза, она стала поправлять одежду, вернув на место ниточку стрингов. Я застегнулся и попытался прогнать видение, поражаясь, что за штуку сыграли со мной стыд и совесть. Потом я вывалился в коридор, бегемотом протопал по старым доскам и вломился в третий проём.

Там был такой же лабиринт, как и в первой комнате. Чуть меньше мусора, но всё те же клетки из дранки. В одной из них я нашёл Марию с Ильнуром. Они мило беседовали о чём-то у окна. «Ф-фу, пронесло!».

– Ну, удовлетворили своё любопытство? Уходим! – громогласно возвестил я и первым вышел наружу, не дав им задать вопросы.

На пороге я наткнулся на ползущую за мною Ольгу. Я шустро припустил к вестибюлю. Спутники помедлили в недоумении, но тоже пошли за мной.

Холодная полутьма была уже совсем близко, когда мне вдруг почудился шум. Будто кто-то шелестел ворохом старых газет, а затем раздалось отчётливое эхо шагов. Несмотря на топот ног и скрип старых досок, услышали это все и как вкопанные остановились. На фоне синеватой дымки выступили тёмные очертания.

Фигура медленно приближалась, немного прихрамывая, и я даже невольно попятился, но тут же опомнился и заставил себя замереть, жестом призвав к спокойствию остальных. Силуэт подобрался ближе, и в слабом свете стали различимы детали.

Бабка лет семидесяти с морщинистым грязным лицом, в замызганной кофте – той самой, из цветастой ангорки, что в перестройку сметали с прилавков рынков. «Всё ясно… Похоже, хозяйка вернулась в свои владения и встречает непрошеных гостей».

Старуха всё ковыляла к нам, и я вдруг сморозил: «Извините, вы не подскажете, где здесь выход?!», на что в ответ раздался издевательский скрипучий голос:

– Какой ещё выход? Нет здесь ничего! Куда пошли, а?

Оценив ситуацию, я уверенно двинулся ей навстречу, но, поравнявшись с бабусей, получил неожиданно крепкий толчок в грудь.

– Куда пошёл? А ну иди сюда…

Ошалев, я начал оправдываться:

– Да мы как раз хотели уйти… – и заработал новую горсть ударов.

– Нечего здесь ходить! Нечего! Ишь…

Старуха уже горланила во всю, брызжа слюной из раззявленного гнилого рта, больно тыча в меня кулаками и тесня назад. Я, конечно, не отвечал: где это видано – бить старую и явно больную женщину? Мельком оглянувшись, я увидел, что и спутники отходят по коридору – испуганно, но вместе с тем веселясь.

А повернувшись обратно, я обнаружил, что коридор пуст, и услышал удаляющиеся шаги. Удивительно, но фигура уже растворилась в полутьме вестибюля.

– Что же теперь делать? – неуверенно спросила Мария. – Выход-то через вахту…

– Не боись! – неестественно бордо ответил я. – Просто вернёмся в другой коридор и тихонько вылезем через окно. Придётся опять сделать круг, но вы же хотели тут погулять…

***

Мы ковыляли в темноте, стараясь особо не шуметь, светя под ноги телефонами и усердно перешагивая выбоины в полу. Мария с Ильнуром шли впереди, мы с Ольгой – чуть поодаль. От стен отражалось эхо наших шагов и скрип досок под ногами. И к этому теперь добавился некий призрачный звук капели.

Ильнур посветил вверх. Крыша здесь прохудилась, и талая вода сочилась с потемневших стропил, стекая вниз по стенам и капая прямо с потолка. Здесь не было и намёка на освещение, но сверху свисало несколько оборванных проводов. «Возможно, не успели достроить. Или проводку ободрали вольные собиратели цветмета. Вон и ржавые скобы полувековой древности… О, да они, кажется, еле держатся, готовые упасть кому-то на голову…»

По ощущениям по коридору мы шли гораздо дольше, чем в прошлый раз. Мистическое сияние удивительной стены-витража будто и не думало приближаться, оставаясь холодным размытым пятном вдали. Не представляя, чем это поможет, я зачем-то начал считать запертые двери, а мои спутники стали вертеть головами, беспокойно переглядываясь и всё ещё не решаясь высказаться вслух. Но бредовая мысль, видно, появилась и у них.

Тут во тьме раздался зловещий скрежет, и одна из дверей медленно поехала внутрь, отбрасывая на стену яркий прямоугольник света. Все, вздрогнув, остановиться. Пятно света перечёркивала длинная человеческая фигура с неестественно увеличенной рукой, тянущейся до самого пола.

Оборванный, грязный бородатый мужчина выступил из проема, поворачиваясь к нам, и в его руке была не то шишковатая дубина, какие рисуют в учебниках по истории, не то какой-то гигантский обглоданный мосол. И он поволок его за собой, гулко стуча по доскам настила. Наша бравада вмиг улетучилась, и мы кинулись прочь со всех ног.

«Больные бродяги… Да они с бабкой – прямо сладкая парочка!» Я чуть не врезался в замершего Ильнура. За пару метров до вестибюля перед ним выступил силуэт старухи. Мария взвизгнула и закрыла руками рот, а Ольга прижалась ко мне, крепко схватив за запястье. Я поймал на себе взгляды спутников с маячившим в них вопросом: «Что делать?».

– За мной! – одними губами скомандовал я, дёрнув Ольгу в сторону и ввалившись с ней в комнату-лабиринт.

Толкаясь, мы протиснулись по внутреннему коридору и столпились у маленького предбанника, судорожно озираясь. Но никто за нами не гнался, и вокруг повисла мрачная тишина. Всё та же лампочка болталась на проводе, но готов поклясться, что следующая дверь была другой! Вместо дыры в ней поблёскивал кругляш новенького врезного замка, и судя по всему, тот был заперт!

Мария с Ольгой вдруг как-то хором всхлипнули и в голос запричитали.

– Тихо! – рявкнул я, и это подействовало.

Я потеснил всех назад, освобождая место и призывно глядя на Ильнура. Он понял.

Девчонки тихо поскуливали, пока мы с Ильнуром ударяли плечами в дверь, стараясь действовать синхронно и не толкаться. Со звонким хрустом дверь поддалась, и мы ввалились в сырую тьму. Пропустив всех вперёд, я наклонился к выбитому полотну, с которым мне тут же помог Ильнур, и мы кое-как впихнули его обратно в покорёженную коробку.

– Что теперь?! – истерично спросила Ольга.

– Всё норм, – хладнокровно ответил я, включая фонарик на телефоне.

Я думал, что мы попадём в какой-то подвал, ведь здесь характерно пахло влагой и плесенью. Но вокруг были всё те же гнилые доски и голые бетонные стены – продолжение коридора, разве что чуть пошире и покороче. Хотя нет, у стены справа был ещё лестничный марш, ведущий куда-то вниз. Но мы туда не пошли, ведь я сразу нашарил лучом фонаря дверь в конце коридора. Я повёл всех туда, мысленно поражаясь, какого чёрта мы вообще полезли в сей дом, и что это за нелепая постройка. Дверь была не заперта, и, легонько толкнув её, я узнал синий мрак вестибюля. Я осторожно высунулся из-за двери, озираясь.

Оказалось, мы в какой-то пристройке с правой стороны вестибюля. Я смотрел как раз на ворота, и, о чудо, они были приоткрыты.

Я решительно вышел в холл, бросив настороженный взгляд на будку охраны. За решёткой, кажется, было пусто, и я скорее подозвал спутников. Подбежав к железным воротам, мы с Ильнуром навалились на них, толкнув одну створку.

Улицы как таковой не было – её залили непроглядные сумерки, непонятно когда опустившиеся на пустырь. А из-за ворот на нас готова была ринуться толпа.

Страшные, грязные, озлобленные бомжи, вооружённые шипастыми досками и дубинами, скалясь, выступили из тьмы. Я крутанулся на ватных ногах и бросился прочь, схватив кого-то за рукав (кажется, это была Ольга). К счастью, остальные рванули следом.

Я ворвался в пристройку и пустился вниз по лестнице, успев ещё обернуться и сгрести в охапку кого-то. Мы вылетели на площадку с хилой дверью. Дверь была открыта.

Ольга с Ильнуром шмыгнули во тьму, но тут сверху грохнуло, и Мария застыла на месте. Забыв о галантности и о душевном трепете, я впихнул её внутрь и сам влетел следом, захлопнув за собой дверь. Вверху и внизу двери я нашарил мощные шпингалеты и судорожно защёлкнул их. И как только я это сделал, дверь тряхнули удары.

Я наваливался на дверь, надеясь удержать её в петлях. Ильнур тоже оказался рядом, а в дверь колотили, и я прикрыл глаза, выдерживая боль ударов. Вдруг они прекратились. Повисла тишина, нарушаемая только всхлипами. «Совещаются они там, что ли?..» – пронеслась в голове дикая мысль. Но не успел я её озвучить, как раздался дребезжащий щелчок. «Бдзынь!» Перепугав всех, под потолком загорелись лампы.

«Что за бред? Если здание раньше и было подключено сети, то теперь-то?..» Рядом плакали бабы, а я вертел головой, озираясь. Это снова был коридор, только уже не с гнилыми досками, а с узорчатым линолеумом на полу. И линолеум был подозрительно, странно новеньким. Стены, конечно, были в разводах влаги, а лампы горели через одну, но сам факт их работы изумлял. А по бокам были двери, но теперь оцинкованные и запертые, даже с какими-то указателями. «Точно! – невпопад думал я. – Это не подвал… Это целая генераторная станция! Она обеспечивает электричеством всё здание. Наверняка на дверях надписи: «Не влезай, убьёт!»

Лампы по очереди моргали, погасая и включаясь вновь, изредка синхронизируясь и погружая подвал во тьму. Вдалеке ламп горело всё меньше, а метров через пятнадцать коридор уходил во мрак. Невозможно было разглядеть, что там.

Я до последнего не хотел верить, что попал в такую ситуацию, а когда наконец признал это, то наплевал на всё и вытянул руки, обнимая дрожащую Марию. Я осторожно притянул её к себе, поднял её заплаканное лицо и нежно посмотрел в огромные серые глаза, приговаривая: «Ничего… Всё в порядке… Всё норм…».

С минуту она ещё всхлипывала, но потом как-то судорожно вздохнула и робко опустила голову мне на грудь. Я прижал её к себе, поглаживая по волосам. И тут меня осенило: «Давно пора достать телефон и набрать номер службы спасения!». Но сделать этого я не успел – в дверь снова заколотили. Мария отпрянула, и мы с Ильнуром бросились защищать вход.

Одуревшие взгляды, всхлипы, паническая одышка, звуки ударов. «Бегите!» – выкрикнул я, из последних сил вжимаясь в дверь спиной. Спутники бросились прочь, а я зажмурился, пытаясь сдержать натиск и готовясь к неотвратимому. И тогда вдруг я тоже оттолкнулся от двери и кинулся наутёк, не представляя, чем это обернётся.

Я видел спины Ольги, Марии, Ильнура, хотел догнать их, но тут все лампы погасли, и впереди раздался дикий, отчаянный, рвущий душу крик. Он стремительно сошёл на нет, а свет включился вновь. Лампы горели теперь по всей длине коридора, осветив и ту его часть, что раньше оставалась в тени. Передо мной открылась ужасающая картина.

Рваная дыра в полу, обрамлённая ломаным брусом и клочьями линолеума. Свет моргал над ней, и куски вздыбленных досок отбрасывали безумные тени, придавая дыре сходство с огромной клыкастой пастью. Я поплёлся вперёд и упал на колени у края. Дрожащими пальцами выковырял из кармана мобильник и, чуть не уронив его, нажал кнопку питания. Неистово надавив на ярлык фонаря, я вытянул руку над ямой.

Пропасть без намёка на дно. Лишь метра через три – битые плиты кафеля нижнего этажа, тоже стекающие в дыру. И ничего. Ни признаков живых людей, ни их тел, разбившихся о бетон.

Всё ещё ни во что не веря, я склонился над ямой, шаря по ней лучом фонаря, и стал тщетно звать спутников, выкрикивая их имена.