Читать книгу Пятый уровень - Елена Александровна Григорьева - Страница 2

Выйдя из ступора, я оттолкнулся от обрыва и встал на ноги. Сунул в карман мобильник и побрёл обратно по коридору, давя в себе отчаянный крик: «Что происходит?!». Мозг не хотел работать, подсовывая вместо ответов какую-то кашу образов: дед с обглоданным мослом, старуха в кофте, разъярённые бомжи, плачущая Мария. Всё это никак не вписывалось в картину реальности, но и не давало очнуться.

Сильно шатаясь, едва не встречаясь головой со стенами, я добрался до двери, больше не прыгавшей под ударами. Выковыряв из куртки мобильник, я набрал экстренный номер. После недолгих гудков послышался женский голос: «Что у вас случилось?». Но когда я дурным голосом стал орать, объясняя ситуацию, связь прервалась, и я понял, что разговариваю сам с собой. Я жал на вызов снова и снова, но то было занято, то звонок сбрасывался. Лишь один раз всё получилось, но автоинформатор попросил подождать, и тут экран погас – телефон умер, превратившись в бесполезный кусок пластмассы. Я чуть не шарахнул его о стену, но одумался и убрал в карман.

«Ничего, – стал успокаивать себя я, – всё будет хорошо… За мной приедут… Отследят местоположение по спутнику…» – на что в голове возникали саркастические мысли.

Опасаясь слишком приближаться к двери, кое-как сдержавшей напор бомжей, я чертил по коридору круги, дожидаясь неизвестно чего – то ли чудесного спасения отрядом бравого спецназа, то ли появления в стене волшебного портала, ведущего прямо домой – и не находил моральных сил даже на то, чтобы оплакать свою несостоявшуюся любовь. И тут я заметил Её.

В стене слева, примерно посередине между небезопасным выходом и страшным бездонным провалом действительно была закрытая, сливавшаяся цветом с бетоном, тусклая оцинкованная дверь. Я не стал долго раздумывать, как это не заметил её раньше, а просто подошёл и остановился напротив. И стало ясно, что она не заперта, потому что на внутренней стороне некрашеного косяка виднелось несколько миллиметров более светлого дерева, не потемневшего от подвальной влаги и не затёртого прикосновениями. А рядом с дверью, как раз на уровне глаз – там, где обычно вешают эвакуационный план – была пластиковая табличка, формой и размером похожая на автомобильный номер. Она была грубо пришпилена к бетону не до конца вогнанными в него гвоздём. Корявая, размазанная надпись, сделанная чем-то высохшим, рыже-коричневым гласила: «Помолись!».

– Вот ещё… Давно не пробовал и не собираюсь! – подумал я, и, мягко толкнув дверь, осторожно заглянул внутрь.

Конечно же, за ней была чернота.

Стоя в нерешительности на пороге, уже собираясь посветить в проём, но вспомнив, что мобильник сдох, я вдруг услышал какой-то тихий царапающий звук. Вздрогнув, я уставился в черноту, но понял, что звук идёт не оттуда. Тогда я резко обернулся и застыл, не в силах пошевелиться. То ли я увидел, то ли хорошо представил (ведь сложно было что-то разглядеть так далеко), как за край ямы цепляются чьи-то окровавленные пальцы.

Я бросился к провалу, сходу падая на живот и хватая руку, тщетно ищущую опоры. Я тянул её изо всех сил, от натуги суча по полу ногами, стараясь не потерять шаткое равновесие и не свалиться в свою очередь вниз. Когда уже две ободранные руки по локоть показались над краем, я, не выпуская их, подполз ближе, нащупывая и подтягивая к себе исцарапанные голые плечи.

Вот тут-то я и понял, что что-то здесь не так. Сразу можно было догадаться, что руки мужские – значит, Ильнура. Ёжик тёмных волос тоже говорил об этом. Но где же одежда? Конечно, что-то могло сорваться при страшном падении. Но не всё! И где тогда хоть лоскуты?

Ещё не осознав ужаса своего положения, я тихо просипел: «Ильнур?». Тело дёрнулось и откинуло голову. Впервые за всё это время меня пронзил настоящий, жестокий страх, не смягчённый шоком и здравомыслием.

Стальными, почти белыми радужками в контрастно-чёрном ободке на меня смотрел парень. Но знаком он мне или нет, понять было трудно. Лицо его ниже переносицы было содрано, и во влажно-блестящем красном месиве темнели две дырочки дыхательных путей, под которыми расплывался чудовищный мертвецкий оскал.

Уже не сдерживаясь, я заорал вовсю, пытаясь вырваться из чудовищной хватки. Не понятно как, но мне это удалось, и тело жалобно шкрябнуло пальцами по полу, снова срываясь вниз. А я вскочил на ноги и ошалело бросился прочь, давя в себе угрызения совести.

Подлетев к спасительной двери, я врезался в неё плечом, зачем-то успев ещё зацепиться за косяк и на миг задержаться в проёме. Свернув со стены издевательскую табличку и швырнув её на пол, я оказался во тьме, пахнущей сырой штукатуркой.

***

Подсвечивать дорогу было нечем, да и незачем. Зрачки адаптировались, и я понял, что освещение здесь всё же есть. Слабый, почти что на грани восприятия ореол лился, подрагивая, от единственной ртутной лампы в ребристом пластиковом корпусе, предназначенном, по идее, для двух таких. И всё вокруг подкрашивалось дрожащим грязно-розовым сиянием, давившем на психику.

Я стоял в начале нового коридора. Коридор был недлинный – всего метров пятнадцать, и это шокировало контрастом, ведь я мог лишь догадываться о размерах предыдущего. С обеих сторон здесь было по две закрытых двери: первая – справа, почти в самом начале, вторая – слева, немного дальше, а третья и четвертая – в противоположном конце, друг напротив друга, и после них ещё оставалось приличное расстояние до глухой торцевой стены. Тупик. Не отчаиваясь раньше времени, я пошёл к первой двери.

Шершавое полотно ДСП. Ни намёка на ручку, но зато есть пуговка замка, которая обычно ставится изнутри. Я тихонько подтолкнул дверь, и она легко откатилась внутрь, будто на совсем новеньких, только что смазанных шарнирах. Неожиданно-яркий свет ударил мне в глаза. Но я совсем не успел разглядеть, что там – всё же тоненько скрипнув, дверь закрылась. Забыв об осторожности, я раздраженно шагнул вперёд, придерживая упрямую дверь.

Маленькая комната без окон, без батарей или чего-то ещё – пустая бетонная клетка метра три на три, с единственной деталью, на которой мог зацепиться взгляд – пыльной вентиляционной решёткой под потолком. Резкий, холодный, мелко дрожащий свет шёл от трубки над дверью, и он чётко вычертил на полу мой искажённый, сплюснутый силуэт. И тень легла на нечто ещё более чёрное, стоявшее в центре комнаты.

Гроб. Поставленный на треногие табуреты, обитый траурной тканью закрытый гроб. «Прямо как в дурацких страшилках: в чёрной-чёрной комнате, в чёрном-чёрном доме…» Я крутанулся на каблуках и вылетел вон, дёрнув за собой дверь. Она громко хлопнула о косяк, заглушив вскипавшую во мне ярость.

Дальнейший осмотр коридора дал неутешительные результаты: всё заперто, и вовсе не так хило, как это было в наземной части здания. Двери в коробках удерживались замками, врезанными под оцинкованные листы стали с затейливым заводским узором. Я метался по коридору, толкаясь в них, нажимая на них ладоням, потрясая, даже примеряясь плечом. Пару раз наваливался на одну, но без толку – чтобы сломать её, явно требовались критические усилия, чего позволить я себе пока не мог. «Дело дрянь…»

Я поравнялся с первой комнатой, окончательно приходя в себя и принимая решение: «Вернусь в коридор с ямой. Там сейчас тихо. Может, преследователи ушли, и я проскочу…». Но неожиданно позади меня раздался характерный, раскатистый, хрусткий звук – щелчки поворачиваемого замка.

Весь подобравшись, чуть ли не съёжившись в комок, я обернулся. Звук прекратился, и в дальнем конце коридора, в судорогах умирающей люминесцентной лампы, после небольшой драматичной паузы начала откатываться дверь, показав контуры маленького скрюченного силуэта.

– А что ты тут забыл?.. – раздался издевательский скрипучий голос.

«Нет! – чуть вслух не заорал я. – Тебя не может здесь быть!» – и попятился от буйной старухи.

– Куда пошёл? Туда нельзя! Ишь, расходился тут, а?..

Сгорбленная, сухонькая бабуся проворно ковыляла ко мне, невзирая на хромоту, энергично переваливаясь с боку на бок, проворно перенося вес на одну ногу и тут же рывком подтягивая вторую. А я уже упёрся спиной в запертый выход и судорожно шарил руками позади себя. Но тщетно я ковырял ногтями дверь, накрепко засевшую в коробке после моего хлопка. Напрасно. Я даже не успел отстраниться, ускользнуть вбок – бабка подскочила ко мне, схватив за грудки, и сверкнула на меня снизу-вверх злобно прищуренными глазами.

– Куда, мил мой, куда?!

Я больше не пытался быть галантным и со всей силы толкнул её. Это инициировало такой взрыв ярости, что мне стало страшно. Поднявшись враскоряку с пола, оттопырив для баланса тощий зад и воинственно взвыв, бабка пошла на меня, хищно выставив вперёд пальцы с чёрными от грязи ногтями. Я постарался избежать атаки, уходя влево, но прыткая старуха, с грохотом врезавшись в дверь, всё же успела вцепиться в меня.

Её триумф был впечатляющим. Взревев ещё мощнее, она с титанической силой рванула меня к себе. Я полетел вперёд, опрокидывая и противника. Мы повалились в незапертую дверь, ушедшую назад под весом наших тел.

К счастью, удара челюстью об пол я избежал, успев выбросить вперед руки. Но в целом приложился неслабо. Я сразу рванулся вверх, ведь сумасшедшая бабка уже ползла по мне, подбираясь к шее колючими грязными пальцами. Но тут что-то тяжёлое сшибло меня вниз – сильнейшее головокружение, как при сотрясении. Ползком пятясь назад, елозя задом по щербатому бетону, дёргаясь и пинаясь в попытке сбросить с себя цепкое тело, я оказался у табуретов. Ещё немого, и я бы их обрушил, неминуемо получив по черепу чьим-то последним пристанищем. Но я успел-таки извернуться, отпрянуть в сторону, снова падая на бетон и ударяясь об него затылком. И почти сразу над моим лицом нависли мерзкие старушечьи челюсти – оскаленные, блестевшие слюной, клацавшие остатками зубов.

Я крепко схватил и отбросил от себя настырное костлявое тело. Вопя, оно вывалилось в коридор, и мне не оставалось ничего, кроме как перекатиться на живот, кое-как встать на колени, дотянуться до начавшей закрываться двери и поторопить её, смачно хлопнув ей о косяк. Затем я судорожно подполз к ней и подпер её спиной.

Дверь тут же заплясала под ударами. «Откуда у старухи столько силы?» – думал я, болезненно вздрагивая, мотая всё ещё кружащейся головой и рассматривая свои разодранные в кровь пальцы: «Один, два, три… Вроде бы не двоятся, норм». Но чувствовал я себя паршиво. Было такое ощущение, будто бы я с похмелья. Тем не менее, пришлось кое-как подняться, не переставая давить на дверь и цепко проехавшись по ней спиной.

– Ну хватит уже! – сипло крикнул я. – Ну что я вам такого сделал? Перестаньте!»

И я бессмысленно уставился на гроб, не представляя, что ещё предпринять. «Я в комнате без окон, с одной единственной дверью, в которую ломится безумная старуха. Передо мной – «коробка с сюрпризом», из которой в нынешней ситуации может вылезти что угодно…» Тяжело всхлипнув, я с трудом задавил в себе приступ истерического смеха. «Стоять так и ждать, пока бабка вымотается, или, может, отойти? Дать двери открыться, а старухе – повалиться внутрь? А потом выбежать вон, попытаться выбраться в большой коридор?». Я почти уже понял, что буду делать, когда стук в дверь прекратился. Вместо этого послышался шорох шарящих по ней пальцев, а затем – звонкий двойной поворот замка. Мой враг вспомнил о защёлке на миг раньше меня.

По инерции я развернулся, прижался ладонями к двери, будто ни во что не веря и умоляя её открыться. Мученически запрокинув голову, с трудом осознавая, что всё это правда, я злобно ударил в неё кулаком: «Чёрт, а ведь я, наверное, здесь не первый! Так глупо попался…». Очень кстати всплыл в мыслях бомж с обглоданной костью в руках.

***

Роман неспешно одевался. Сегодня он дежурил в день, и на службу совсем не опаздывал – привычка вставать рано была у него ещё с детства, родители даже смеялись: «Наш Рома своего не проспит!». А за годы учёбы в профшколе, а затем и службы в местном отделении МЧС он привык приводить себя «в боевую готовность» с первого звонка. Так что, даже если ничего серьёзного не происходило, он всё равно вставал как миленький и без будильника, да ещё хватало времени понежиться под горячим душем и неспешно позавтракать.

Когда выходил из ванной, наступил голой пяткой на что-то острое. Поднял ногу и чуть в голос не выругался: в стопу впилась коротенькими шипами маленькая женская заколка – весёленький розовый бантик на металлической застёжке. Светина.

Девушка ушла от него пол года назад. Собрала вещи, даже что-то сказав на прощание. Но всё равно тут и там выскакивали её безделушки. Поначалу Роман подбирал их и складывал горкой на кухне, а потом всё же начал выбрасывать – вряд ли она когда-нибудь их заберёт, да и тяжко на них смотреть.

Ну, сегодня горевать он не стал. Выпил кофе, надел лёгкую футболку и джинсы, накинул сверху ветровку (на улице был апрель, но что ему эта слякоть на собственных жигулях – пусть и стареньких, но зато купленных свои). Он взял сумку с выстиранной униформой и спустился во двор под наглое пение птиц, щурясь на яркое небо, окрашенное в розовые тона.

***

– Нет! Нет-нет-нет-нет!!! – кричал я и барабанил в дверь. – Открой, сука, открой! А то ноги тебе переломаю!

Бессильно сыпля угрозами, я понимал, что с самого начала сам во всём виноват. Я колотил в дверь, но безрезультатно. В конце концов я решил не тратить силы зря. Я повернулся, ещё раз посмотрел на закрытый гроб и, поражаясь абсурду происходящего, осторожно обошёл его по кругу, не приближаясь слишком близко и не любопытствуя, что внутри.

Конечно, от смены угла обзора ничего не изменилось: гроб – вот он, стоит спокойно на стульях, волшебной двери не появилось, а штатная по-прежнему заперта. Смирившись, я отошел в дальний угол, из которого было хорошо видно дверь. Я опустился на корточки, привалился спиной к стене, достал телефон – хотел проверить, не ожил ли он, и не появилась ли связь.

Да, батарейки хватило ещё на одно включение, но не более. Зло плюнув, я обхватил колени руками и уткнулся в них подбородком, бесцельно уставившись перед собой. Я словно и сам перешёл в режим гибернации, как пойманный дайвером осьминог, который отказывается шевелиться на дне садка, понимая, что отверстия в нём слишком малы – сквозь них не пройдет несжимаемый хрящ между глаз.

«…И что-то в моей жизни пошло не так. Что-то мучило меня всё это время, заставляя чувствовать беспокойство, не давая сидеть на месте в редкие выходные, которые априори я тратил лишь на себя. Всё чаще я пытался сменить обстановку, найти новую компанию, избегая уединения и отдаляясь от старых товарищей. Давно позабыл о барных посиделках, пожалуй, с единственным проверенным другом, оставшимся со мной рядом – Женькой, хотя он, как и раньше, звал меня прогуляться, вконец уставая от своей семейной идиллии. Ни выпивка, ни глазение на девушек в стрип-клубе, ни философский отдых у пруда во дворе небольшого коттеджа – в тот час, когда даже птицы не решались нарушить хрустальный звон подмороженной за ночь природы – ничто не приносило наслаждения мне, так давно променявшему весёлые компании на продуманный, комфортный покой и осознанное, добровольное одиночество.

С тех пор, как шагнул вверх по карьерной лестнице, а затем разошёлся с девушкой, пробывшей со мной так долго, жизнь всё же стала приемлемой, и даже больше того. Теперь я столько всего мог позволить себе в обмен на удлинённый рабочий день и расширенную ответственность за принимаемые решения. Зато я ни в чем не нуждался, и когда не засиживался по вечерам за проверкой юридических документов или за изучением новинок отрасли, то мог запросто завалиться в ночной клуб и напиться Хеннесси с Рэд Лейблом под лучшую закуску. А по выходным мы с Женькой могли занять вип-места на небольшом хоккейном стадионе. В общем, жил я в своё удовольствие, не забывая и о высоком. Выставки, балет, опера… Иногда даже брал с собой какую-нибудь знакомую даму. Но на серьёзные отношения не тянуло. Наверное, сказался предыдущий опыт.

А в душе моей давно что-то сломалось. Ещё тогда – когда разругались с первым настоящим другом – Славиком. С тем, кто был рядом ещё раньше, чем я стал таким. Плохо, конечно, вышло, но что я мог сделать? Речь шла о собственном будущем. О неотвратимом завтрашнем дне… Тем более, он ведь сам всё профукал! Почему же все шишки должны сыпаться на меня?

Мы тогда с ним работали в только-только открывшейся фирме – провайдере интернета. Слава заказы искал, а я – по технической части. Сначала – сборка полусамопальных модемов из корейских деталей, потом – установка получившегося и последующее его обслуживание. Платили нормально, хотя работа была примитивной, автоматической, а я вечно в разъездах: то в село какое-нибудь зашлют, где интернет только у председателя, то в недавно отстроенный микрорайон – к скучающим домохозяйкам мелких миллионеров.

Только вот в кризисное время, на рубеже-то тысячелетий, условия стали хуже: ни больничных тебе, ни отпусков человеческих, и зарплату понизили. А уж задерживали её как!.. Порой, на полгода. Мы, бывало, месяцами сидели без денег (ладно ещё, откладывать додумались, чтобы не жить в долг). Но на обычный ритм жизни с кафе и киношками не хватало, и подруга начала нервничать. Ладно, детей у нас не было – время было не то…

Так вот. Раз приходит ко мне Славка весь такой возбуждённый – глаза сверкают, волосы чуть ли не дыбом. Говорит:

– Тут западный гигант представительство решил открыть. Здесь, в нашем городе! Приглашает работников с опытом в области айти-технологий. У меня сосед – дурак ещё тот, а устроился туда, представляешь?! Говорит, условия – супер: отпуск, страховка, стабильный оклад, зарплата вовремя! Берут почти всех! Компания немаленькая – мест хватает. Их цель – подмять под себя всю сферу в регионе… Так вот, я уже анкету заполнил! И предварительное собеседование прошёл. Завтра – финальное, с непосредственным, местным начальником!

– К-когда успел?! – только и смог выдохнуть я.

– Да вот, сегодня! Я же к зубному ходил, помнишь? Заранее отгул брал… Нет, ты не думай, я от тебя скрывать не собирался! Просто, сам знаешь… Приметы. Ты тоже сходи обязательно! Сейчас тебе всё напишу: телефон, адрес, детали…

– Да нет… Я уж как-нибудь сам… – пробормотал я, слегка обиженный, хоть и всё понимал.

Просто случай Славику выпал редкий – такой бывает лишь раз. И глупо было бы рассказать всё, а потом не пройти. К тому же, может, он только недавно узнал и не был уверен, что это не какая-нибудь замануха, вроде гипнособрания распространителей чудо-добавок к пище. Решил сам всё проверить и…

– Лёш, ты там долго ещё? – раздался из-за спины голос Татьяны, относившейся ко всем моим друзьям с подозрением («Бродяги и алкаши!»).

– …Ты что! Иди завтра же! – продолжал Славик взахлёб. – Позвони на работу, скажи «заболел» и иди! Снова будем работать вместе!

– Ну, ладно, посмотрим… Ты прости, что не приглашаю…

– Да нет, мне самому домой надо – готовиться! Посижу ещё вечерком, всякие справочники посмотрю. Дело-то важное!

– Это да. Ну, увидимся!

А назавтра он пришёл ко мне с бутылкой. «Отмечаем?!» – чуть не ляпнул я, но тут же понял по лицу, что повод не праздничный.

– Не взяли. Сказали: опыта маловато. «Поработай ещё годик-два. Узнай технические особенности, специфику области… Рассмотрим твою кандидатуру, если будут вакансии. Нет, ты не думай, что всё проплачено, что собеседование только для вида, и своих понабрали давно»… Просто они не могут принимать неподготовленных людей. Дело-то серьёзное. Нужно хорошо знать сферу, разбираться в новинках, быть уверенным в том, что предлагаешь людям. Выбирать лучшее и доступное в обслуживании, чтобы они потом сами опять к тебе шли. «Формирование клиентской базы – основополагающий фактор выживания компании». Потенциал у меня, говорят, есть, позиция активная, но на одних коммуникативных способностях не вырулишь. «Менеджерских знаний в этой области нам не достаточно». Представляешь, соседа с его училягой взяли, а меня, с неоконченной вышкой – нет. Как так?!

– Ну, ничего, Слав, ничего… Мы с тобой ещё поработаем – под сокращение же не попали! А там, глядишь, и останутся ещё вакансии, или что-то новое подвернётся!.. – так сказал я ему, наливая утешительные сто грамм.

А сам, признаться, всё же прошёл собеседование. Мой технический диплом и опыт в области тех-обслуживания стали плюсом. Вскоре я написал заявление об уходе, но с другом это отметить уже не вышло.

Сначала я ему ничего не сказал – не решался. Чувствовал себя паршиво – чуть ли не вором. Когда скрывать стало невозможно – поговаривать на работе стали: «Линяет», да и от срока доработки ничего не осталось – я зашёл в отдел к Славе.

– Не уходи домой сразу. Есть разговор.

Мы пошли в бар. В подвале через улицу – часто туда заглядывали. Местечко то ещё: пьянчуги, наркоманы, местная гопота. Но с нашим достатком выбирать не приходилось.

– Знаешь, Славик… Я на работу устроился. От нас увольняюсь, – тихо вымолвил я, катая рюмку в руке и слишком уж пристально рассматривая царапины на барной стойке.

Он смотрел на меня непонимающе. Потом так же, как и я в тот раз, спросил:

– Когда успел?

– Да, признаться, ещё две недели назад… Завтра ухожу.

– А что ж ты молчал?! И куда уходишь? Что нашёл?!

– Да туда же… Ты мне адрес давал.

– Поздравляю… – коротко бросил Славик, поднимаясь. – С высшим техническим – самое оно…

– Слава, ну подожди ты… – промямлил я ему в след, надолго запомнив, как женщина-бармен, натирая стаканы, надменно дёрнула ресницами, глянув на меня.

И больше я его не видел… То есть нет, не совсем так. На следующий день на работе я зашел к нему на этаж. Но он не хотел говорить. Сказал, что занят, что вечером позвонит, что всё норм.

– Давай я сам позвоню. Или нет, лучше зайду! Принесу закуску, литр студёной!.. Я попозже хотел отмечать, когда уже пообвыкну… Но раз уж так, то давай заранее, прямо сегодня, а?

– Меня не будет дома. Прости, мне пора. Созвонимся.

Конечно же, он мне не позвонил. Я сам как-то звякнул, но девушка ответила, что его нет. Возможно, это так и было.

И я решил его больше не беспокоить. Посчитал, что он повел себя откровенно как баба, обидевшись ни за что. Я, конечно, чувствовал, что не прав, но это в глубине души, а на поверхности я оставил для себя только путь к цели. «Достойный заработок, карьерный рост, уважение сотрудников». В итоге я как бы снял себя моральную вину, и жить стало легче.

Уже в первый год мне стали исправно платить, выдали персональный ноутбук, даже назначили премию. А вскоре я купил себе машину. Старенькую семёрку, но для начала это было неплохо. Дальше – больше. И вот меня сделали начальником…

Теперь я понимаю, что мне просто повезло. Пришел в хорошее место в подходящее время. И этого не было бы без Славы. Но я тешился мыслью, что ключом ко всему было моё трудолюбие. Я оставался по вечерам, штудировал интернет, искал информацию о производителях, писал деловые письма. А Славик… лентяем он был всю жизнь. Хотел получить всё на шару. Одной ночи подготовки для такого дела мало, да и наверняка, забил он тогда на чтение – выпил пива и дрых.

А недавно я встретил одноклассника. На закрытом банкете компании-партнера. Ничего так мужик, хорошо поднялся: фирменные часы на руке, из кармана брюк свешивается брелок с логотипом дорогого авто, шикарный костюм… Тоже в филиале зарубежной компании состоит. Давно с ним не общался, а тут вдруг вспомнил – он же как раз знал Славика.

Вот и рассказал он мне, что Славу с работы уволили. То ли пьяный он пришёл, то ли натворил чего. И звучало это всё очень странно. Слава отчебучить-то был горазд, но ведь не на службе! И с алкоголем у него проблем в общем не было – стабильно-контролируемая привязанность, не более. А тут вдруг – на тебе!..

И, главное, не сказал никому. Пропал на целый месяц. Потом выяснилось, что и подруга от него ушла – не выдержала эмоционального напряжения. Вот тут-то он уже конкретно запил, и покатилось. Помощи он не принимал – вообще был неконтактным. Через год за долги у него забрали квартиру. И больше никто о нём не слышал. Ушел, говорят, на улицу, стал бездомным.

После этого рассказа я с опаской ходил по городу, стараясь не смотреть по сторонам. Боялся, вдруг однажды в каком-нибудь вонючем бомже я узнаю Славу. Вообще без машины больше по улицам не шатался, объясняя это удобством и привычкой. Знакомые посмеивались сначала: «Сноб! Зажрался совсем!», но вскоре отстали. А из бара с Женькой я уезжал на такси. Но Таня вскоре тоже почему-то от меня ушла.

И стоило нарушить своё правило лишь раз, один единственный раз отклониться от курса – и вот оно! Попал в передрягу. «Как только у меня у первого здесь нервы не сдали?! Разруха и грязь вокруг, толпа злых бомжей…» Я вспомнил, как, стоя у двери, за которой воцарилась подозрительная тишина, пытался восстановить конструктивный ход мыслей. И первой на краю сознания промелькнула одинокая фраза: «Пожалуй, в ту яму должен был упасть я».

***

Из штаба Роман выехал на своей машине, пристроившись в хвост к фургону оперативного реагирования. Ему было приятно ездить на своих колёсах, и ему это негласно разрешали. К тому же, так в фургон вмещалось больше людей.

У недостроенного здания встала машина МЧС. Двор был заполнен служащими в униформе. «Не так много, всего шестеро, – подумал Роман – значит ничего страшного». Он подбежал к своему начальнику.

– Валерий Сергеич, какие буду указания?

– А, Рома! – неформально ответил тот. – Ты давай, одевайся. Изнутри поступил звонок о помощи. Он оборвался, но оператор зафиксировал это место. То ли это бывшая химическая лаборатория, то ли какой-то завод. Чёрт знает, кому в голову взбрело туда лезть… Территория закрыта. Числится опасной зоной. Но туда и так никто не ходит… Эх… В общем, снаряжайся, и вперёд!

– Так точно, товарищ старшина! – отчеканил Роман и побежал к фургону.

Там он облачился в химзащитный костюм, накинул на шею ремешок респиратора. Приладил на пояс рацию, вставил в ухо наушник. Уже готовый заходить внутрь, он оглянулся на шефа. Тот ему улыбнулся и поднес переговорник к губам: «Группа, вперёд!».

Шестеро спасателей вбежало в здание. Скрипнули металлические ворота, впустив их в просторный вестибюль. Роман остановился, снял с пояса щуп газоанализатора и повёл им в воздухе. Табло замигало изменчивыми цифрами.

– Оксид углерода, примеси метана, другие продукты горения. Концентрация незначительная, но риск отравления есть.

Он надел респиратор, поправил его и бегло проверил крепления ловкими чутким пальцами. То же сделали и остальные. Затем он глухо сказал в рацию через маску:

– Докладываю. В воздухе обнаружена незначительная примесь газов.

– Принято, – ответил командир. – Двигайтесь дальше.

Посреди вестибюля была узорчатая решётка, загородившая вход в коридоры. Дверь решётки была открыта, и разрушенная проходная не стала команде помехой. Не понадобились кусачки и пилы.

Дневной свет, видно, проникавший в окна в дальних концах коридоров, наполнял их загадочным холодным сиянием, расщепляясь по краям защитной маски лёгким радужным ореолом.

– Группа, – скомандовал Роман, – разделимся по двое. Каждое звено проверит по коридору.

Спасатели разбились на двойки и двинулись к заграждению. Роман был в паре с Рашидом – опытным бравым мужиком вдвое старше его.

– Ну, алга! – с усмешкой прогудел в маску тот и первым шагнул в проём.

Роман глянул на него с улыбкой, хоть этого и не было видно под маской. Но улыбка стёрлась с его губ. Когда он проходил сквозь решётку, что-то странно кольнуло его, подкатив к горлу комом и заставив судорожно сглотнуть. Он тревожно посмотрел вперёд – на сияние далекого дня – еле успев зацепить тень какого-то призрачного предчувствия.

Его группа взяла центральный коридор. Полутёмный, с загадочным голубым отсветом, лёгшим на доски пола. Здесь ледяное сияние, так ярко бившее в глаза Роману, когда он смотрел на него из холла, почему-то померкло, став слабым холодным оттенком на стенах и на полу. По бокам были двери, и очень много. Некоторые были открыты и дышали морозной тьмой. Другие были заперты и опломбированы.

– Проверим открытые, – коротко бросил Роман, включая налобный фонарь.

За первой не было ничего. Какой-то тёмный чулан с покосившейся дверью. За второй – уже больше: дополнительный закуток с каким-то брусом на полу, а из стен торчали ржавые трубы. Каждый раз Роман напрягался, готовясь увидеть чьё-нибудь скорченное тело – человека, лежавшего без сознания, или раненого, звавшего на помощь.

Но минут за двадцать они с Рашидом прошли весь коридор, обшарили все открытые помещения (некоторые были большими, хоть и абсолютно пустыми, разве что с парой матрасов и обрывками газет на полу, другие – всего лишь чуланы), но пострадавших там не было. Пару раз рация щёлкала, и Роман думал, что другие двойки нашли кого-то, и надо бежать на помощь. Но динамик молчал, словно кто-то нажимал на кнопку вызова и тут же её отпускал. Тогда Роман спрашивал: «Кирилл, Витя, что у вас?», но в ответ слышал только: «Пока ничего, отбой». А когда они вышли к концу коридора, парень временно забыл обо всём. Он замер на месте, восхищённо уставившись перед собой.

Невероятный витраж из стеклоблоков занимал всю стену, в которую упёрлись коридоры. Блоки были не одинаковые, как в обычных советских зданиях, а разноцветные: синие, голубые, коричневые, изумрудно-зеленые – и свет, проникая сквозь них, играл в пыльном воздухе фантастическими яркими бликами.

– Вот те раз! – не удержался и тёртый Рашид. – Это что за советская красота?

Роман жадно обозревал её сквозь защитное стекло маски, задрав голову, на сколько позволяли крепления. Его кольнуло какое-то дежавю. Словно он, как в детстве, смотрит на солнце сквозь осколки бутылочного стекла. Расцвеченные слои воздуха кружились и перемешивались вокруг него, выдавая то ли плотную взвесь пыли, то ли иные примеси, которых, впрочем, согласно анализатору, было не так уж много.

Что-то тихо шикнуло в его маске. Роман рефлекторно дёрнул руку вверх, и его вдруг повело. Цветные блики колыхнулись, закручиваясь спиралью, и в глазах стало быстро темнеть. Роман пошатнулся и тряхнул головой.

Всё исчезло. И не так, как бывает после головокружения, когда голова болит, а в ушах остаётся звон. Всё ушло совсем, и перед Романом снова было только панно, а не мистическая круговерть цветов, увлекающая за собой.

Парень украдкой оглянулся: «Рашид не заметил?». Похоже, что нет. Он и не смотрел на Романа, так что можно было не опасаться – назад не отправит (была у опытного спасателя и такая власть над старлеем). А тут из правого коридора вышли Даня с Кириллом и тоже уставились на витраж.

– Красиво, красиво… – пробурчал в маску Роман. – Никого не нашли?

– Не, – отозвался Кирилл. – Может, у первых что?

А ведь первая группа так и не появилась перед волшебным витражом. Роман снял с пояса рацию и нажал на вызов.

– Витя, приём!

Но рация отозвалась лишь трескучей тишиной.

Он повторил попытку ещё раз. Потом переключился на командира.

– Они в подвале, – рассеянно бросил тот. – Там не ловит.

– Подвал? Какой подвал? Приём!

– Да там… На входе слева… Отбой.

«Значит проглядел я подвал» – с досадой подумал Роман.

– Все за мной! – скомандовал он, и четвёрка двинулась по левому коридору.

Дверь подвала была выбита – болталась на одной петле. И совсем рядом валялась какая-то белая пластмасска. Не было похоже, что вынос двери было работой аккуратных Вити с Колей. Да и шума в гулких коридорах никто не слышал. «Что ж, возможно, мы уже близки к цели».

– Вить, приём! Где вы? – громко позвал Рашид, по привычке нажав на вызов.

Ни звука. Только эхо от голых стен. Группа побежала вперёд, роняя под ноги дрожащие лучи фонарей.

Сбоку была оцинкованная дверь, а дальше коридор уходил в черноту. Роман быстро скомандовал:

– Даня, прямо! Рашид, за мной! – и толкнул приоткрытую дверь.

***

Прошло, наверное, больше часа. Попыток выломать дверь я не предпринимал. Хоть возможность, безусловно, была, но до того, чтобы пойти по головам здешних обитателей, я ещё не созрел. Да и вовсе не стоило переоценивать свои силы, вспоминая разъярённую бабку и толпу бомжей. Вновь без толку проверив телефон, я понял, что мне надо отлить, и, раз ничего другого не оставалось, отошёл в противоположный угол, чтобы не сидеть потом в собственной луже. Уже начав своё дело, за спиной я услышал стук. Я нервно дёрнулся, оглянувшись и незапланированно сильно облив стену. А увидев, что происходит, я так рванул молнию ширинки, что прищемил всё, что можно.

Крышка гроба приподнялась, сдвинулась словно в нерешительности и вновь опустилась, а затем с шорохом поехала вбок. «Как там было в страшилке? Мальчик залез под стулья, и его не нашли?» Крышка с грохотом упала к моим ногам, и из гроба поднялся, принимая сидячую позу, абсолютно голый мужчина.

«Это он! Тот самый бомж с костяной дубиной!» Не знаю, как я опознал его – наверное, по клочковатой чёрной бороде. Вот только теперь он не был похож на обычного бомжа – пусть и запущенного, но живого человека. Нет, сейчас он полностью соответствовал своему ложу: его тело было абсолютно серым, каким-то рыхлым и пористым – будто покрыто пеплом, и совершенно иссушенным, с четко выступившим рисунком костей. Там, где были суставы, ткани сморщились и неестественно обвисли, будто сильно растянутые меха.

«Милая парочка они с бабкой!» – пронеслась в мозгу шизоидная мысль, когда зловещая фигура медленно повернулась в гробу и неуклюже перекинула ногу через его край. Под весом встающего тот качнулся, грозя опрокинуться, но оживший труп неожиданно лихо спружинился и спрыгнул на пол. На меня уставились мутные, подёрнутые белой плёнкой мёртвые глаза. Я попятился и упёрся в стену, чудом успев шмыгнуть вбок.

Это тело не кричало, как бабка, а просто методично бросалось, широко загребая руками и не меняя сосредоточенно-каменного выражения на лице. Невероятно, но я успевал уклоняться, ускользать в последний момент, перелетая от стены к стене, врезаясь в них, отталкиваясь, разворачиваясь, шустро юркая вбок. Оказавшись отгороженным от противника гробом, я отчаянно пнул его в торец, снося с табуретов.

Гроб ударил восставшее тело в пах, но это не принесло ожидаемого эффекта. Мумия осела, но тут же вскочила на ноги, легко стряхнув с себя деревянный ящик. Я успел наклониться и схватить в обе руки по табурету, крепко сжав угловатые ножки и выставив их сидушками вперёд, как щит. Немного помешкав, мертвец широко шагнул, легко преодолев препятствие в виде сваленного на пол гроба, и вновь кинулся ко мне. Решив больше не церемониться, я оставил один табурет для защиты и, качественно замахнувшись, вторым со всей дури долбанул его по башке.

Снести её я не смог, даже с ног мертвеца не сбил. Но «неизгладимой отпечаток» всё же оставил: кожа на его щеке содралась, показав месиво вялых, бледных, словно варёных мышц. Мертвец скособочился и замотал головой, «перезагружаясь», а потом опять метнулся вперёд, вырвал у меня табурет и разбил его в щепки о стену. Я со всей сил вцепился в тот, что остался у меня, и нацелил его на врага.

Продолжения ждать не пришлось. Тело тут же схватило его и дёрнуло на себя, да с такой силой, что от падения меня спасла лишь удачно выставленная вперёд нога. Тогда я отчаянно потянул табурет обратно, повисая на нём всем телом, не желая расставаться с последним оружием и ещё надеясь вывести противника из равновесия.

Только не вышло: подключив вторую руку, мертвец надавил на мой щит, резко толкая меня назад и выбивая землю у меня из-под ног. Я упал на колено, тоже изо всех сил наваливаясь на табурет, борясь с чудовищным давлением сверху. Буравя меня глазами, мертвец шагнул ещё ближе, надавливая сильнее. Не выдержав, я рухнул назад, больно подвернув ногу и шкрябнувшись о косяк затылком. В голове зазвенело, и я криво сполз на пол. Чудовище нависло надо мной, продолжая давить. Ножки табурета больно врезались мне в грудь, дыхание перехватило, и показалось, что я теряю сознание, окутанный ужасным запахом гнилого мяса под взглядом титанически-спокойных глаз. «Вот и конец…»

Вдруг что-то оглушительно звякнуло, и свет погас. Давление на грудь прекратилось, и каким-то седьмым чувством я понял, что в комнате нахожусь один. Глубоко, судорожно вздохнув, я выпустил из рук невесомый теперь табурет, дрожащей ладонью нащупал пол, оттолкнулся от него и сел. Всё ещё не решаясь расстаться со своим оружием, я с сомнением потрогал затылок, обнаружив там большую шишку и влажную едкую ссадину. Перекатившись на корточки, я поднялся и стал тупо озираться во тьме. Хотел было вынуть телефон и попробовать его включить, но услышал знакомый щелчок замка и вскочил на ноги, готовый ко всему.

Ничего страшного не произошло: в комнате было также темно, дверь не распахнулась. Я замер, прислушиваясь. Казалось, снаружи стоит абсолютная тишина: ни шагов, ни шорохов, ни звуков дыхания. Было отчётливо слышно, как с характерным проволочным звоном корчится умирающая лампа. Немного подождав, я осторожно вытянул руки, нащупал щель между дверью и косяком, подковырнул её пальцами и потянул на себя.