Читать книгу Созвездие Рыжей Лисицы. Стихотворения - Елена Алексеевна Миронова - Страница 2

Стрелки качнулись, но мир устоял

Висельником на табурете.

Тысяча правд, и у всех своя.

Значит, мы все в ответе.

Пусть не твой палец нажал на курок,

Пусть ты был тише мыши:

Стрелки качнулись, измерен срок.

Радуйся, что не вышел.

Воздух, шатаясь, хватаем ртом

В переплетенье судеб.

Всех нас рассудят, но это потом.

Даже потопа не будет.

Будет другое: учиться в глаза

Как-то смотреть, не пряча

Взгляда. И первым «прости» сказать.

Мир, по плечу задача?

Дикие игры с огнём и мечом.

Злые, жестокие дети.

Те, кто кричали, что мы не при чём —

Будут вдвойне в ответе.

«Зря на авось надеешься:

Гордого не исправишь,

Совестью не поделишься,

Мудрости не прибавишь».

Что и кому отмерено —

Нам ли аршином мерить?!

Все мы гостим здесь временно…

Что остаётся? Верить!

Верить обычным истинам,

Данным нам всем на вырост:

В то, что мы в битве выстоим,

В то, что Господь не выдаст.

В мамины руки нежные,

В то, что войны не будет.

Наши мечты с надеждами —

Всё остаётся людям.

Может быть, переменимся,

Станем добрей немного?

Не на авось надеемся —

Лишь на людей. И Бога.

Чувствуешь даже сквозь сжатые веки —

Давят холодные серые стены.

Было, и есть, и так будет вовеки:

Мы – порожденье закрытой системы.

Мчись на авось и вытягивай жилы,

Чтобы добраться до финиша первым.

Видимо, нам на слабо предложили

Пощекотать оголённые нервы.

Вкрадчивый шёпот: «Прорваться…

Рискнуть бы!

Может, сумеешь объехать по кромке!»

Рядом, столкнувшись, ломаются судьбы,

Только кого убеждают обломки?!

Видим мы небо на каменном своде.

Верим мы в солнце у края тоннеля.

Столько мы жили с мечтой о свободе,

Что наяву даже жить не сумели.

Я просыпаюсь, глаза открываю.

Фундаментальны опоры-основы.

Изгнанный из виртуального рая

В боли и крике рождается снова!

Веря, не веря и всё-таки – веря

В то, что идущий дойдёт и обрящет,

В то, что нас ждёт у распахнутой двери

Мир, полный света, живой, настоящий.

Только сквозь крепко сомкнутые веки

Давят холодные серые стены.

Было, и есть, и так будет вовеки…

Я исключаю себя из системы!

Чёрная клетка. Белая клетка.

Пешки ферзями становятся редко.

И ненадолго, будто в насмешку.

Первой обычно жертвуют пешку.

Белая клетка. Чёрная клетка.

Кто-то в блокноте сделал пометку:

Партия сыграна. Целы фигуры.

Пешки не стало. Подставилась… дура!

Пешкам не больно. Пешки не плачут.

Пешки конями по жизни не скачут.

Пешки не ходят направо-налево.

Все их проблемы смешны королевам.

Мы выбираем? Нас выбирают!

Нашими судьбами лихо играют.

Кто мы? Неужто, лишённые воли,

Пешки на жизненном шахматном поле?

Чёрная клетка. Белая клетка.

Пешки ферзями становятся редко

И ненадолго. Оставьте насмешки:

Партию всё-таки делают пешки.

Карандашный набросок,

Так похожий на жизнь.

Нарисованный город,

Где в зенит – этажи.

Чьей-то волей однажды

Прорисованы всласть

Каждый житель бумажный

И бумажная власть.

Убедительны вроде

И Матфей, и Лука,

Но уверенно водит

По бумаге рука.

Наблюдает спокойно

Сотворённый кумир,

Как чернильные войны

Рвут рисованный мир.

Карандашный набросок —

Чей минутный каприз?

Лотерейный билетик,

Непредвиденный приз.

Верой в Светлое Завтра

Заштрихован типаж.

Лишь от скуки бы автор

Не сломал карандаш!

Карандашный набросок,

Так похожий на жизнь.

Где ответ на вопросы?

Может, знаешь? Скажи!

Мы неведомой волей

Прорисованы всласть.

Эй, да ты недоволен?

Ну, попробуй, раскрась…

Раздавали слонов и полцарства в придачу,

Только ты в сотый раз опоздал на раздачу.

Не толкал наглецов, не расшвыривал робких.

Ты надолго застрял у шлагбаума в «пробке»,

Где на «скором» в СВ проносились спесиво

Те, кто «горло готов перегрызть за Россию».

Там в единстве сильны, сбившись в серую стаю,

Белозубо клыки за дискуссией скаля.

Всё у них включено, всё без пыли и нервов.

Поезд к цели домчит самых первых из первых.

Раздавали слонов и полцарства в придачу.

Не досталось. Зато не попал под раздачу.

Говорили, спорили,

Выбирали стороны.

На расправу скорые,

Налетели вороны,

Всё вокруг да около —

Запятнали чистое

Целями высокими

С расстоянья выстрела.

В старого да малого —

Пулю за наличные…

С волчьими оскалами

Новая опричнина.

Говорили, спорили

Правые да левые.

На расправу скорые,

Коли стаей – смелые.

Наспех размалёвана

В звёздно-полосатое,

Распрями заплёвана,

На штыках распятая…

Не водою – росами,

А слезой умоется.

За нагую, босую

Божья Матерь молится.

Чаша переполнится,

Хоть не знаю, скоро ли.

И не то припомнится —

Скрутят шеи воронам.

На горизонте дым

И языки костров.

Утро встаёт седым.

Атомных катастроф

Эхо гудит в ушах

Замерших этажей.

Нам объявили шах

На остриях ножей.

Каждый неверный шаг —

Прямо в открытый люк.

Руку протянет враг.

Целится в спину друг.

Тысячелетний лёд

Топит вражды огонь.

До сухожилий трёт

Лук тетивой ладонь.

Чудится трубный глас

Диких, чужих племён.

Он отзовётся в нас.

Мы отзовёмся в нём.

Снова тревожит сон

Памяти чёрный бред.

Слышишь далёкий стон

Умерших в нас планет?

Алый, безумный пир.

Хаос играет туш.

Каждый рисует мир

Кистью озябших душ.

Вечно идёт во мне

Яростный смертный бой.

Завтра – конец войне.

В чёткой программе – сбой.

Сложат мои полки

Порванный шёлк знамён.

Тронет ладонь колки —

Сотню моих имён.

Вместо разящих стрел

Песни уйдут в зенит.

Выживший менестрель

Сердце Земли хранит.

На горизонте дым —

Это обиды жгут.

Гулко звенят лады.

Кровь остановит жгут,

Свёрнутый из струны,

Той, что жила во мне.

Это – конец войны.

Это – конец войне!

Тройки рысистый бег,

Флёр, унесённый ветром.

Кто Вы, галантный век?

Плюсквамперфектум…

Время господ и дам,

Бремя царей и нищих.

Что же осталось нам?

Душ пепелище.

Сможет ли прорасти

Совесть сквозь тлен пожарищ?..

Прошлое – не в чести,

Слышишь, товарищ?

Взгляд из-под томных век,

Тонкого шёлка алость…

Вы ли, галантный век?

Ах, показалось…

Когда ты идёшь по тоннелю,

Уже никуда не ведущему,

Когда не осилить дорогу

Идущему,

Набилась тоска в попутчики,

Самое лучшее —

Поставить всё с ног на голову.

Вдруг

Так сможешь взглянуть по-новому?

Мир вниз головой.

Ногами – по облакам!

Эй! Следуй за мной!

Мы живы! Пока… пока…

Когда ты разучишься верить

Заученным с детства истинам,

Когда вместо грома – салюты

И выстрелы,

Когда до оскомы наскучили

Крайние случаи —

Поставим всё с ног на голову.

Вдруг

Так сможешь взглянуть по-новому?

Мир вниз головой.

Ногами – по облакам!

Эй! Следуй за мной!

Мы живы! Пока… пока…

Когда просыпаешься старым,

Полынью надежд отравленным,

А чувства под пояс сомнений

Заправлены,

Так важно хоть в чём-то быть первыми.

На нерве мы.

Поставим всё с ног на голову.

Вдруг

Так сможешь взглянуть по-новому?

Мир вниз головой.

Ногами – но в небеса!

Эй! Следуй за мной!

Мы живы!

А дальше – сам…

Мир распался на пазлы.

Собираю – а он не клеится.

То ли смахнуть всё разом,

То ли надеяться.

Грани краями острыми

Вместе сводим отчаянно.

Мы ведь с тобою взрослые.

Мы за мир отвечаем.

Мы ведь с тобой уверены,

Что хоть что-то решаем.

Видишь: на пальце у Времени

Крутится шарик.

Отраженье отражений,

искаженье искажений.

Мир последствий,

следствий без причин.

Возрастает напряженье.

Есть движенье без движенья.

К истине потеряны ключи.

Рвётся связей паутина.

Рвётся криком рот с картины.

Плавятся секундами часы.

Разума паучьи ноги

в грязь мечты втоптали многих.

Опыт наш – чужих ошибок сын.

По зеркальным коридорам

вечный страх крадётся вором,

за плечами – латаный мешок.

Свет в конце тоннеля тушит

и на ощупь ловит души.

Словно грошик к грошику – грешок.

Отраженье отражений,

искаженье искажений.

Наизнанку вывернута суть.

Мир, где правда стала ложью,

где любой на ноль помножен,

где Уроборосом свёрнут путь.

Мир – как Шрёдингера опыт.

Где ты, с кем, зачем ты, кто ты?

Ариадны оборвалась нить.

Птица привыкает к клетке,

кукловод – к марионетке.

Что нам остаётся? Быть – не быть…

Знаешь, я не болею – выкашливаю

Все обиды и беды минувшие.

Как газонокосилкой, выкашиваю

Сорняки, засорившие душу.

Знаешь, я не болею – вынашиваю

Свет внутри. Он пока ещё крохотный,

Но стучится настырно, по-нашему!

И броня осыпается в строки.

Это как фальшивые ноты, дурной запах,

грязный цвет, слизь на ощупь… (С.Н.Б)

Послушайте, вы, господа поэты,

Грядущие, бывшие и настоящие!

Побережней будьте! Ведь слово – это

Не пустячок и не фантик блестящий.

Граните его, не жалейте работы.

Пусть каждое слово ласкают и нежат!

Небрежность в словах – как фальшивые ноты,

Щебёнкой в зубах вызываемый скрежет!

Пусть вам не собрать восхищённую площадь

Поклонников ваших талантов разных,

Дурные стихи – точно слизь на ощупь,

Как запах дурной, как оттенок грязный!

А тем, кто считает: стихи – это просто,

Не стоит за ручки с блокнотами браться!

Над строчкою каждой работайте, сёстры!

Не графоманьте, пожалуйста, братья!

Октябрь болеет. Я его лечу

Малиновым вареньем по старинке,

По новенькой асфальтовой тропинке

К больному на свидание лечу.

Как вкус калины, воздух чуть горчит,

И общий тонус явственно понижен.

Октябрь угрюм, на целый свет обижен,

И хмурят брови тучами врачи.

Октябрь, мне так понятны эта грусть,

Хандра – симптомы общего недуга.

Но я не доктор, я твоя подруга.

Позволь, с тобою рядышком пройдусь

Вдоль на ветру трясущихся берёз

Штрихами обозначенной аллеи.

Ты потерпи. Мы всё переболеем.

Благодарю за всё, что ты принёс.

За каждое моё стихотворенье,

За это счастье встречи невзначай!

Лечу Октябрь малиновым вареньем

И жёлтый лист завариваю в чай.

Вот и встретили. Вот и встретили.

Оливье и шампанским отметили.

По традиции, по примете ли —

Новый встретили с той ли, с этим ли…

И поверили, все поверили,

Что плохое оставим за дверью мы,

Море горестей в брод измерили,

Но поверили, что похерили.

И покажется, и покажется:

Всё былое сотрётся и смажется,

Белым пухом на землю уляжется,

Узелками на память завяжется…

Не спугните ангела на ветке!

Ангелы сегодня очень редки…

И не то что край теплее ищут —

Не хватает им духовной пищи!

Что-то мы духовно обнищали…

Но не забывают. Навещают.

Глаза открыла, оторвалась

От дряни, лезущей из мобильника.

Щелчком закрыла портал, чтоб грязь

Не разносила миазм могильника.

И вдруг почудилось, что – весна,

Неспешно в лето переходящая.

И что скорлупка моя тесна,

И я вываливаюсь в настоящее.

Сплошных запретов и шор корсет

Уже, как раньше, не зашнуруется.

А от черёмух струится свет

И заливает лучами улицы.

Глаза открыла, открыла рот,

Вся в одуванчиках, стала рыжая.

Мир високосен который год.

А мы каким-то макаром выжили!

Закройте новости. Там чума

На оба дома. Там бьют без промаха.

Мы все немного сошли с ума.

Но есть надежда: цветёт черёмуха!

Всё уже круг из тех,

Кому мы будем впору,

Чьи мысли и дела

В сердцах не будут жать.

Отчаянно пусты

Слова и разговоры,

Открыты все пути,

Но некуда сбежать.

Понятней день за днём

Нам участь Гулливера

В сети из мелких тем,

В плену тщедушных тел.

И без заглавных букв

Давно Любовь и Вера.

Всё уже круг из тех,

Кто нас согреть хотел.

Когда ушли нули,

Остались единицы,

Фамилии ушли,

Остались имена.

Мы в сердце сохраним

Друзей немногих лица,

Кто не оставит нас

В любые времена.

На четыре стороны —

Воля вольная.

На четыре стороны —

Даль раздольная.

Только выйдешь за порог —

Вот он, белый свет.

Сто путей и сто дорог,

А единой – нет.

То не конь из речки пьёт

За околицей,

То ветла поклоны бьёт

Богомолицей.

Мысли с сердцем не в ладу,

Ни души окрест.

Вольный ветер в поводу

Да нательный крест.

Если мне бы в небо взмыть

Белой птицею!

Мне бы душу отпустить

Голубицею.

Да не хочет улетать —

Знать, не вышел срок.

До поры её опять

Прячу между строк.

Сто сомнений, сто тревог

Камнем сброшены.

Под собой не чую ног,

Гость непрошеный.

Мне ещё холсты дорог

Красной ниткой шить.

Вот порог, а вот вам Бог!

Значит, будем жить!

Ливень смывает с улицы лица,

Смотрит в асфальтово-чёрное зеркало.

Всё перечеркнуто. Всё исковеркано.

Птичьи пунктиры серым по чёрному.

Чьи-то тире обрываются точкой,

Но многоточием строчка кончается.

Время для блюза и тёплого чая.

Завтра ноябрь, но это не точно.

Время зонтов, рваных джинсов и ритма.

Время прощать – или время проститься.

Время уходит. Бумажные птицы

Падают с неба словами молитвы.

Многоэтажек промокшие крыши

Сверху похожи на стаю дельфинов.

Ветер катают на выгнутых спинах,

Веер аккордов осени слыша.

Строчка, что сложит неведомый автор,

Ляжет на город мокрой повязкой.

Осень – немного безумная сказка,

Главное, что продолжение – завтра.