Читать книгу Французский роман - Елена Альмалибре - Страница 11

Я проснулась от лёгкого покачивания. Проводница с улыбкой будила меня, и, судя по смеху в глазах остальных спутниц, уже не одну минуту. Она с интересом поглядывала на «Лолиту», которая лежала возле моей подушки.

– Через двадцать минут Париж! – загадочно и радостно объявила мне проводница.

Я спросонья подумала о том, что еду в Париж без очевидной причины. Я уезжала из России, а не ехала в Париж, в отличие от главной героини мультфильма «Анастасия». В голове зазвучала мелодия вальса, но его тут же прервал разговор проводницы с моими соседками. За почти двое суток я так и не узнала, зачем они едут в тот же самый город. Хотя я была твёрдо уверена в том, что едут они затем, чтобы тратить деньги. Для этого Париж был просто идеален. И если бы не случайно свалившаяся квартира и спонсорство Мишеля, то моё пребывание в Париже с первых же дней превратилось бы в коллекционирование пачек счетов, на которые у меня, конечно же, не было бы ни копейки. Помню, как в гостях у подруги мамы на юге Франции я созерцала шкаф, доверху забитый какими-то папками, на корешках которых коротко было описано содержимое. И всё это были счета и квитанции за квартиру, телефон, какие-то налоги. Потрясающее зрелище, свидетельствовавшее лишь о том, что Франция была отчаянной бюрократкой.

Я сползла с верхней полки, сразу прихватив и рюкзак, в который предварительно сунула «Лолиту». Похоже, мне теперь долго придётся жить с этой «подругой». Заскочив в уборную, я наспех умылась, слегка намочила волосы, растрёпанные, словно всю ночь я участвовала в боях подушками. Уже в купе я расчесалась, периодически задевая расчёской свои лопатки, чтобы не толкнуть локтем вытаскивающих чемоданы спутниц. Они уже всё обсудили, подружились и, быть может, даже договорились вместе попить кофе где-нибудь на открытой террасе. А я как была, так и осталась одна. Зато у меня в телефоне был записан адрес фиктивно моей квартиры. В Париже. Я улыбнулась. Это был не единственный козырь. Я была франкоговорящей. А для любого француза это ценнее, чем владеть картиной из Лувра.

Я вышла из поезда. Показалось, что кто-то выкрутил ручку солнечного света на максимум, всё было почти белым. Меня всегда сопровождало это ощущение, когда я ступала на парижскую мостовую.

Как только я вынырнула из потока пассажиров, покидающих поезд, я растворилась в самом прекрасном языке планеты. Он звучал, нет – пел со всех сторон. И только надпись «Старбакс», словно транслирующая запах кофе за несколько метров, заставила меня скривиться. Я поняла, что скоро заражусь французским снобизмом. И тут же меня поглотило чувство свободы. Я могла думать абсолютно всё, что хотела. Не потому, что в России надо мной довлели какие-то общественные запреты, а потому, что я привыкла, что за меня думали мама и Мишель. Зачем нарочно выбирать идти через джунгли? Я плыла по течению реки, берега которой всегда были чётко очерчены для меня.

Подойдя к справочному бюро, я ещё раз прочитала свой новый адрес. Улица Бон, дом 8, Париж. Бон Пари. Я улыбнулась, почувствовав во рту вкус конфет «Бон Пари», которыми мы «сластили» все большие перемены в школе. На восьмое марта мальчишки дарили нам по пачке таких конфет, а мы, девочки, позже менялись ими, чтобы раздобыть конфеты с любимым вкусом. Я больше всего любила апельсиновые. Правда, получить их было не так уж просто, чаще всего попадались клубничные. «Избранные» получали по две пачки, потому что по традиции, девочки, которые поздравляли одноклассников отдельными подарками, а не купленными оптом на всю мужскую половину класса, на женский праздник в ответ получали дополнительную порцию конфет. Наверное, мальчишкам просто не хватало фантазии купить что-то, что бы отличалось от общих подарков. Так глупо!

На восьмое марта в шестом классе Петя Калинин подарил мне кружку с цветочками, хотя я ничего ему не дарила ни на 23 февраля, ни в какой-либо другой день. Он «поймал» меня на лестнице, когда весь класс уже разбежался по домам после не менее традиционного чаепития, а я, как дежурная, помогала классной руководительнице расставлять стулья. Петя возник из ниоткуда, неловко дёрнул меня за рукав и, не глядя на меня, сунул мне в руки коробку, перевязанную красной ленточкой. «Это тебе. Пока!» – едва слышно сказал он и почти сбежал по лестнице. Я даже спасибо не успела сказать, а точнее, сказала, но он уже не слышал.

Несмотря на то что никаких романтических чувств я не испытывала, мне было очень приятно. Другая бы девочка на моём месте первым делом поделилась таким важным событием с мамой, но не я. Мама бы поделилась с Мишелем, а я не могла позволить, чтобы он думал, что у него есть конкуренты. Это теперь я понимаю, что мужчины жить не могут без соревнований. И жаль, что я не знала этого раньше. Вот этим маме, пожалуй, действительно стоило поделиться со мной.

Чуть больше десяти минут на метро от Восточного вокзала до станции Сен-Жермен-де-Пре и дальше столько же пешком. После двух суток в поезде я бы пошла пешком до самой Бон, но не с чемоданом и рюкзаком.

Мне даже уступил место какой-то учтивый студент, наверное, не француз. Или наоборот, француз. Когда я вошла в вагон, он встал со своего места и слегка улыбнулся. Если бы он сказал хоть слово, я бы могла понять, местный он или нет. Но на моё «мерси» он лишь кивнул и уткнулся в смартфон. Забавно, если бы он оказался русским.

Самое сложное было протащиться почти километр с дребезжащим о неровную плитку чемоданом. Ещё когда я только вышла из метро, я подумала взять такси, но мне было так приятно чувство собственного изгнания и отшельничества, а такси предлагало совсем иную перспективу. С бульвара Сен-Жермен я свернула на улицу Сен-Пер, уткнувшись в огромное здание с надписью «Парижский Университет, факультет медицины». Почему-то сразу вспомнила «Парфюмера» с его анатомическими подробностями и вздрогнула. Слава богу, у меня не рыжие волосы.

Сен-Пер была довольно узкой и поэтому тёмной, а вот в самом её конце виднелись деревья, и там было совсем светло. Я на автомате двинулась дальше и вышла на набережную Сены. В этот момент я поняла, что пора выходить из «спящего режима». Перед моими глазами была водная гладь, спокойная и величественная, солнечный свет, смеющийся всеми оттенками радости и надежды. Я села на скамейку, словно по волшебству оказавшуюся у меня за спиной, и кусала губы, стараясь удержать слёзы, которые застилали мои глаза. Боже мой, я была так далеко от всех своих бед, я была в самом сердце города любви и понимала, что он примет меня уже за то, что моё сердце тоже было переполнено любовью. Я чувствовала, что Париж поймёт и утешит меня. В нескольких шагах от меня был Мост Искусств, а немного дальше на той стороне Сены виднелся Лувр. Нет, я не была ни туристкой, ни потенциальной иммигранткой. Я была дома. Нет, Париж не мог быть пристанищем для прежней меня, но он не мог не стать домом для новой Лили, с которой мне ещё предстояло познакомиться.

Пообщавшись с одним прохожим, я выяснила, что до Бон всего один квартал налево по набережной. Бон, как и Сен-Пер, была в тени своих же домов, и я с неохотой свернула на неё с залитой солнцем набережной Вольтера. На табличках с номером дома и названием улицы значилось «7arr». Я напрягла память. Ах да, это седьмой округ Парижа. Нет… Не может быть… Чувство моей собственной значимости достигло предела. Ведь «Эйфелева Железяка» была в том же округе. «Планета Шелезяка. Воды нет, растительности нет, населена роботами» – вспомнила я фразу из мультика «Тайна третьей планеты», в которой Алиса, уже не Кэрролла, путешествовала по неизведанным мирам. Оставалось несколько шагов до моего дома.

Восьмой номер должен был быть на самом перекрёстке. С какой улицей? Я уткнулась в наконец загрузившуюся карту на смартфоне, чтобы не обходить скошенный угол здания. Улица Лиль. Я помотала головой и присмотрелась получше. Нет, правда, улица Лиль. Мне показалось, что я увидела, как улыбнулся Мишель. Выбрать квартиру на улице с моим именем… Это не могло быть простой случайностью.

Я подняла голову, рассматривая дом. Четыре этажа, первый занят антикварным магазином. Какой же это номер? Окна с белыми ставнями, напоминающие жалюзи в рамках. И эти чудесные железные завитушки в нижней части окна, создающие ощущение романтичного балкончика. И только теперь возле открытой ставни одного из окон я заметила восьмёрку, уверившись, что прибыла по нужному мне адресу. На уровне второго этажа прямо на стене дома висел фонарь. «Интересно, работает?» – подумала я и с новым приливом воодушевления осознала, что скоро получу ответы на все подобные вопросы.

Я вошла в высокие деревянные двери. Аккуратно выкрашенные стены, которые, быть может, когда-то были белыми, но с течением времени и при слабом освещении они казались светло-бежевыми. Мне импонировал этот цвет. Он ничего мне не говорил, и это молчание позволяло мне свободу мыслей, которая была мне недоступна, когда я созерцала стены цвета морской волны в холле особняка Мишеля. Они всегда увлекали меня в мечты о побережье, лёгком бризе, мне казалось, что стены колышутся, как вода и небо того же цвета, которые не в силах остановить своё движение. Я не могла думать ни о чём другом, уносясь в эти бесконечные дали. А сейчас, поднимаясь по лестнице на третий этаж, который французы называют вторым, я всецело была здесь, моя рука скользила по деревянным перилам, каждый шаг сопровождался ожидаемым цокотом колёс чемодана о ступеньку. Внутри меня всё замерло, словно мне не нужно было дышать.

«Лиль, это для тебя» – я услышала только одну мысль, внезапно промелькнувшую в голове. Я остановилась перед заветной дверью. Эта мысль… Это я сказала себе? Или это был Мишель? Моя рука поднялась сама собой, чтобы постучать… Чтобы мне открыли. Открыл он, тот, кто выбрал это место для… меня? Или для нас двоих? Эта безумная мысль… У меня пересохло во рту. Он пришёл проводить меня на поезд. Не для того ли, чтобы убедиться, что я поеду туда, где он сможет быть со мной, вдали от всех? Где мы сможем быть вдвоём, только здесь… «А какой ты видишь выход для нас двоих из этой ситуации?» – вспомнила я его слова на перроне. Ведь это был единственный выход. Гумберт и Лолита. Нет, при чём тут они… У нас всё было иначе.

Перед тем, как я вошла в вагон, Мишель открыл мой рюкзак, висевший у меня за спиной, и положил что-то во внутренний карман со словами: «Тебе это очень пригодится, когда приедешь». Я только сейчас вспомнила об этом. Нащупав что-то мягкое, я вытащила из рюкзака чёрный бархатный мешочек, стянутый шнурком. В нём был ключ, очевидно, от той двери, перед которой я стояла уже несколько минут, и мне до сих пор не пришло в голову, что я понятия не имела, как я попаду внутрь. Не иначе как Алиса, которая ждала записки «открой меня». Кроме ключа, в мешочке больше ничего не было. Я вложила ключ в замочную скважину и, повернув его два раза, почувствовала, что дверь потянулась ко мне.

Откатив чемодан в сторону, я вытащила ключ, открыла дверь и осторожно вошла внутрь.