Читать книгу Женщины как женщины - Елена Анатольевна Андрейчикова - Страница 12

– Она меня бросила. Представляешь? Ушла от меня. Я так ее любил. Не знаю, смогу ли я еще когда-нибудь так влюбиться в женщину.

– Почему она бросила тебя?

– Не знаю. Просто однажды я проснулся, а ее нет. Загадочная женщина. Восхитительная. Яркая. Своенравная. Ее невозможно было не любить.

Он мог рассказывать о ней часами. Мне было больно это слушать. Но я не могла остановить этот поток признаний в любви другой женщине. Я готова была слушать от него что угодно. Лишь бы он говорил. Лишь бы был рядом. В порыве страстных описаний хватал меня за руку, прижимал к сердцу. Я слушала, затаив дыхание. Терзалась и слушала.

Мне никогда не быть такой, как она. Загадочная? Восхитительная? Яркая? Вряд ли кто-нибудь вспомнит эти слова, описывая меня. И вряд ли он меня когда-нибудь по-настоящему полюбит. Терпит, пока тихонько слушаю, открыв рот. Пока бегу, бросив все дела, как только у него найдется минутка на меня. Чтобы вновь и вновь описывать ее, его любовь, его страдания.

Я тешу себя иллюзиями, что если мужчина может так любить одну женщину, то через время он может так же полюбить и другую. Есть у него сердце, пусть и треснувшее. Мне хочется верить, что все изменится. Силы моей любви хватит на двоих для начала. А потом.

– Какие ужасные ты носишь вещи! Эти дырявые джинсы, дурацкие майки. Вот она. Какая была женщина! Элегантные платья, соблазнительные вырезы. Какие густые волосы были у нее. Я любил расчесывать их перед сном. Она ворчала, кричала, что делаю больно. Но позволяла. Зачем ты так коротко стрижешься? А хотя тебе не пойдут длинные волосы, они у тебя такие редкие.

Мне было больно. Но разве это может остановить женщину, которая уже влюблена. Я видела ее фотографию у него в телефоне. Я знала, что это искусственные волосы. Но как я могла разбивать его иллюзии? Зачем? Он и так из-за нее настрадался. Пусть от меня ему будет тепло и комфортно.

– Расскажи что-нибудь смешное! Почему ты все время сидишь молча?

Я слушала его, боясь пропустить мимо ушей хоть слово. Его голос завораживал, а слова мучали. Какая пытка! Но я продолжала слушать рассказы о самой прекрасной женщине в его жизни.

То ли я была достаточно внимательным собеседником, то ли ему было одиноко в своей огромной квартире после ее ухода. Мысли о том, что я ему нравилась, у меня, конечно, не было. Но вот он предложил переехать к себе. И, хотя я и чувствовала фальшь в этом и какое-то самобичевание, переехала в тот же день.

Все в этой квартире напоминало о ней. Запах еще не выветрившихся сладких духов, длинные черные волосы на расческе в прихожей, прозрачный белый пеньюар, который я нащупала у себя под подушкой на первое утро. После волнительной и страстной ночи, как показалось, видимо, только мне, эта находка под подушкой ввергла меня в безнадежное уныние.

Смогу ли я это преодолеть? Сколько еще времени мне понадобится, чтобы избавиться от улик ее присутствия в его жизни?

Я набралась терпения. Его у меня было вдосталь. Я была уверена, что любовью можно любую любовь одолеть. Даже к такой «королеве», «богине», «сладкой суке».

– Он ее очень любил, – скептически осматривая мой наряд, рассказывала мне их общая подруга. Мы сидели в большом людном ресторане, в котором я никогда не была раньше. Шикарно одетые люди, дорогое шампанское, сверкающие бриллианты. Он настоял, чтобы я надела свое лучшее платье. Но все равно казалась себе неумытой золушкой по сравнению со всеми этими донельзя уверенными в себе женщинами.

– А какая она была?

Зачем я это спрашиваю. Он уже так много о ней успел рассказать, что я чувствовала, будто знаю эту женщину уже много лет.

И мне рассказывали. Одна знакомая, вторая, третья. Шептались со мной за столом, когда он уходил курить. Только и ждали моего вопроса. Выкладывали все подробности, не жалея, не чувствуя никакой женской солидарности. Больно кололи эпитетами мое скромное платье и щемящее сердце.

– Очень красивая, всегда нарядная, настоящая королева. Он сходил по ней с ума.

Здесь мы с ним были схожи. Я действительно сумасшедшая, если самолично решила все это терпеть и слушать в надежде увидеть в его глазах хоть немного нежности и теплоты. Когда-нибудь, не сейчас. Сейчас он даже не звал меня по имени.

– Эй, иди потанцуй. Чего сидишь?

– Я не хочу, милый. Я посижу с девочками.

Как я могу танцевать, когда эти разговоры расстроили меня совсем. Да и особо танцевать я красиво не умею. И эти туфли на чертовых каблуках так жмут.

– Она очень красиво танцевала. Он мог наблюдать часами. Даже ни с кем не разговаривал за столиком. Не сводил с нее обожающих глаз.

Да, спасибо, я уже поняла, что она все делала очень. И была очень. И он ее очень.

Как же я хочу, чтобы он меня хоть чуть-чуть.

Дома обнаружила большую шкатулку для драгоценностей. Только там были не камни, а чеки. От ее покупок и полученных услуг. Платья, шубы, серьги, процедуры для лица и тела, услуги стилистов и визажистов. Электронные билеты. В десятки стран.

Оплаченные картой чеки из ресторанов. В этом городе и во всех столицах мира.

Я переписала в свою записную книжку названия всех мест и всех покупок. Шаг за шагом стала брать у него деньги. То на то, то на другое.

– Зачем это тебе? Ты же вроде… А ладно, бери.

Я же вроде не женщина. И некрасивая. И танцевать не умею.

Столько терпела, еще потерплю, милый. Ты мне никогда и не обещал относиться как к женщине. Я сама все придумала. Сама себя и казню.

Только все-таки хочу влезть в ее шкуру.

Теперь слушала его откровения не так, как раньше. Не восхищаясь силой его любви, а собирая информацию. Как выглядела, что читала, что смотрела, что ела. Какого цвета лак был на ногах и как его называла перед сном.

И все повторяла. Глупо. Но если он любил такую женщину, возможно, мог полюбить и меня, видоизмененную, преображенную.

Мне нравилась та, которую я видела в зеркале. Красивая, яркая, загадочная. Мой труд, вклад специалистов, желание быть любимой. Полюбил ли он меня? Возможно. Только я так устала от ее тени. И от его тоже.

Однажды вынула из той старой шкатулки чеки бывшей. Оставила свои. Пусть будет подсказка следующей.

Я же во всем хотела быть, как она. Когда, он говорил, она ушла? Пока он спал?

– Спокойной ночи, милый!