Читать книгу Легат - Елена Анатольевна Мальцева - Страница 1

Глава 1.

Я стоял на узкой дороге, поднимающейся немного в гору и мощенной гладкими камнями. Стены по бокам подступали одна к другой, оставляя небольщой просвет для проезда только одной повозки, при этом прохожие прижимались к стене, рискуя быть растоптанными под копытами коней.

Моя одежда была насквозь пропитана дождем, который, судя по всему, давно лился с серого низкого неба. Смотреть вверх было невозможно – капли больно били в лицо, дождь мгновенно застилал глаза.

Запах улицы, яркий и крайне неприятный, но довольно привычный для меня, щекотал ноздри. Вокруг было шумно, люди, обтекая меня, торопились вперед, смеясь или возмущаясь, кто-то проклинал дождь, пытаясь отлепить от тела промокшую тунику. В такую погоду и я бы с удовольствием посидел в тепле у камина, но мои обязанности были превыше всего, чего нельзя было сказать о тех, кто спешил на главную площадь. Их присутствие, как и «жертвы» были вовсе необязательны. Скорее, их влекло под проливной дождь их неуемное любопытство и жажда зрелищ.

– Гейб?

Я проигнорировал знакомый голос. Отвлекшись от беспорядочного движения вокруг себя, я понял, что мну нечто пальцами левой руки, мягкое и расползающееся. Подняв руку к глазам, чтобы рассмотреть получше, я тут же брезгливо отбросил хлебный мякиш на мостовую. Он совсем размяк от моих усердий и дождя. Было трудно поверить что я мог его есть, оказавшись во власти собственных мыслей далеко от городка, где находился. Но в голову тут же проникла мысль, немного меня успокоившая: я не ел его, только мял в пальцах, словно пытался через него определить степень вины того, кого я сегодня отдавал на суд.

– Брат Габриэль?

Тон голоса, нетерпеливый и немного раздраженный, на миг перекрыл шум вокруг меня.

Я отозвался.

– Все готово. Все ждут твоего слова, главная площадь полна людей…

– Второго охотники так и не нашли? – Услышал я откуда-то издалека свой собственный голос.

– Все еще ищут, как и добровольцы из стражи. Но в таком лесу, как этот, искать могут хоть до собственных похорон. Густой, много хищников. Думаю, нам стоит объявить его мертвым уже сейчас. Меньше слухов. Меньше тревог для местных.

– Если он жив, то может вернуться.

– Нет.

Я повернул голову вправо, где стоял говоривший, чтобы увидеть его лицо.

Молодой парнишка, голову которого, ниспадая до бровей, укрывал капюшон плаща уже неизвестного никому раннее оттенка, серые одежды, ставшие почти черными от влаги, подвязанные поясом из кожи. Мой помощник, прибывший вместе со мной в этот унылый городок по просьбе местного епископа, чтобы найти виновных в гибели нескольких людей.

– Почему ты так решил?

– Он не враг себе, если местные его найдут – забьют камнями или утопят в озере неподалеку. Он знает это. Уверен, он уже далеко от этих мест и искать его в лесу – бесполезное занятие.

Я кивнул. Возможно он и прав. И все же тот факт, что мельник сбежал, говорило не в его пользу. Словно бы он заранее объявил себя виновным.

– Пора идти. Не стоит заставлять их ждать, они и без того на пределе все эти дни.

Я и без него знал, что дразнить местных всегда не к добру, а в такую погоду и подавно. Все это могло запросто вылиться в беспорядки, а значит, чем быстрее состоится приговор, тем скорее все успокоятся.

Мы двинулись вперед, туда, где находилась главная площадь – вверх по мостовой и направо, где нас ждала толпа местных, выкрикивающих проклятия в сторону обвиняемого. Оставляя его утром на площади, закованного в «железный гроб», я надеялся, что стражники не ослушаются приказа и не бросят его на произвол судьбы, чтобы местные растерзали здоровяка, но поднимаясь в гору боялся, что увижу всего лишь труп, истерзанный прям за прутьями «гроба».

Мы молча протиснулись через толпу местных зевак. Развлечений в городке было мало, изредка наведывающиеся в эти края торговцы и проезжающие ярмарки – вот и все зрелища. Небольшая численность населения, едва переваливающая за сотню, где все друг друга знают и посторонних не сильно жалуют – вот что представляло собой Предлесье. Поэтому судилище, которое предстояло им увидеть, могло стать едва ли не главным событием года.

Мой помощник прикрикнул на тех, кто толпился и оттолкнул пару фермеров понаглее, что преграждали дорогу и мешали пройти. Шум чуть смолк, нас пропустили внутрь импровизированного круга, в центре которого стояла небольшая возвышенность, с которой обычно вещал старейшина городка.

Уняв дрожь в руках, я взглянул на человека, которого сегодня отдам в руки «светского суда». Полный мужчина с копной светло-каштановых волос, опущенных на лицо. Мокрый до последней нитки, он словно сжался в «гробу», куда его поместили мы с Мартином. «Железный гроб», как его называли инквизиторы, сделанный из полос тонкого железа, и собраный в форме человека, был явно мал для здоровяка. Мартина это порадовало. Он был доволен, что человек виновный в смертях и даже не желающий покаяться, будет страдать и перед смертью. Мартин порой пугал меня, проявляя в своем поведении садистские наклонности. Однако он считал себя всего лишь настоящим католиком. Всюду таскал с собой томик библии, старый, с оторванными страницами, словно он один мог защитить его от всех бед и еретиков мира.

Пленнику было явно неудобно, с момента заточения минул день, который он провел взаперти, под солнцем, ливнем, градом камней и редких птиц, которые пытались выклевать ему глаза. Но он молчал. Больше недели я вел допрос, в присутствии Мартина, писаря и старейшины городка, но тот упорно не признавался ни в чем, не каялся, и даже неудобства, причиняемые «гробом» не заставили его признаться в ереси, в том, что он натворил со своими соседями, и не выдал местонахождение сообщника. Все это дало повод Мартину считать его виновным, и он не меньше, чем местные, ожидал сегодняшнего суда, кружа вокруг пленника, как ворона над падалью, весь день.

Я снова взглянул на пленника, сгорбленного в железной клетке. Ботинки, крепкие на вид и просто гигантского размера почти по щиколотки погрузились в конский навоз, лежащий вокруг него и размякший до зловонной жижи. Местные успели закидать его за последние несколько часов, не жалея ни рук, ни ног, тянув на площадь едва ли не свои ночные горшки. Я сомневался, что этому могли бы помешать стражники – они не рисковали бы собой в страхе быть к вечеру залитыми помоями, мочой или чем похуже. Я почти видел, как они, завидев очередного «несушку» помоев, просто отворачивались и делали шаг в сторону, боясь быть забрызганными. В конце концов, это был и их город, и пленник был виновен если не в смерти их близких, то, как минимум, в смерти их знакомых.

Я откинул капюшон, открывая темную копну волос дождю, и двинулся к помосту.

Пока я поднимался по ступеням, дождь притих, и когда я преодолел последнюю из десяти ступеней, последняя капля упала мне на лоб и стало тихо. Я провел глазами по толпе собравшихся, ожидая, когда все усгомонятся, и я смогу к ним обратиться, не повышая голоса. Все притихли, обратив свои лица ко мне. Даже небо затаилось в преддверии судилища.

– Жители Предлесья! Сегодня мы собрались здесь, чтобы предать еретика справедливому светскому суду. Он отказался принять милость Папы, признаться в своих грехах и отдаться в лоно Церкви. Он отрекся от Нее. Пока вы мирно спали в своих постелях он и его сообщник замышляли зло против вас. Пока вы лелеяли ваших детей, они лелеяли планы вашего убийства. Церковь более не в силах вернуть его себе, вернуть его вам. Поэтому мы отдаем этого человека в руки светского суда. Пусть он будет справедлив. В свою очередь, Церковь – в моем лице и лице епископа, просит вас смилостивиться над этим еретиком!

Толпа загудела. В подсудимого снова полетели огрызки и всякий мусор.

Я нашел в толпе своего помощника и кивнул ему.

– Смилостивиться, как же, – прошептал Мартин, когда я спустился вниз, – если суд не сожжет его на костре, то это сделает Церковь.

– Гореть бы тебе за такие слова. Церковь никогда не одобряла смерть как наказание, – на последнем слове мой голос чуть дрогнул. Я прекрасно знал, что эта самая Церковь лицемерила, говоря о милосердии к еретикам. В этом Мартин был прав, но признаваться ему в глаза я бы не решился. Пусть думает, что я всецело на стороне Церкви и подобных судилищ. Свою работу я выполнил, искренне надеясь, что когда подсудимого сунут в костер, как картошку, чтобы запечь, он раскается и будет просить о помиловании. Но я понимал, что этого не будет. Парень вышел ростом, но явно не умом. Чтобы он признался в чем-либо, мне пришлось бы вложить эти слова в его уста. Но даже во время допроса он просто сидел и молча пялился на меня. Он был совершенно умалишенным. Все что он мог, пока я допрашивал его, это плакать или улыбаться. И если бы он больше делал первое, возможно это стало бы его билетом к свободе. Как признался мне один из его соседей, он полезен был лишь в том, что мог играючи переносить тяжести. Его помощью пользовались все, но когда дело дошло до того, чтобы вступиться за него, они разбежались по углам и только тыкали в него пальцев, как в единственно виновного. Конечно, выяснилось, что их было двое, только тот у кого с головой был порядок сбежал как дело запахло жареным, а этот полоумный так и сидел на мельнице, словно ждал что за ним придут. Вина обоих была доказана – болшая часть города отравилась, и источником отравления была мука, которую они продали в то утро местным. Не все кинулись печь хлеб, а те кто это сделал не выжил. Не скрою, что мне было жаль дурачка-здоровяка. Я сомневался, что его вина могла быть настолько сильной, чтобы он отвечал за обоих. Местный дурачок вмиг превратился во врага, и уже мало кого волновало, что он только следовал указаниям: занимался всей тяжелой работой.

Прямо над головами сверкнула молния, почти сразу громыхнуло, кто-то вскрикнул. Я вновь накинул капюшон на голову. На телегах стали подвозить хворост и поленья для костра. Судьба подсудимого, еще не объявленная, казалось была решена и без суда. Местные жители считали, что уничтожив источник зла, они заживут лучше. Но лучше не будет, мертвых не вернуть.

Когда мы с епископом оставались наедине, я задавал ему много вопросов, надеясь разобраться во всем. Все улики были против них, но как-то все слишком гладко. Я повидал много преступников, много еретиков, отвергавших Церковь. И этот малый был похож на загнанного зверя, который не мог понять что происходит вокруг него, откуда паника, недружелюбие и почему он в клетке. Только сказать ничего не мог. Невиновность была написана у него на лице, но лицо не свидетель, как и его молчание. Все мои попытки разговорить его, приводили здоровяка только в еще больший ужас. Присутсвие свидетей не позволяло мне пойти дальше и заставить его покаяться, сказать, что он сожалеет, что его заставили или что угодно в этом роде.

– Вы же понимаете, что он слабоумный, – говорил я епископу тихо, когда Мартин уходил молиться в часовню при местной церквушке, а стражник и писарь шли в трактир, чтобы выпить и все обсудить подальше от моих ушей и ушей епископа.

– Понимаю. Но его вина неоспорима.

– Но зачем? – в который раз спросил я его, останавливаясь у самого выхода их монастырского погреба, который переделали временно под темницу для пленника. – Зачем ему или второму, что сбежал, травить своих же соседей? Возможно, своих друзей.

– Ты ответь мне, – пожал плечами епископ. – Он мог позавидовать соседу, поругаться с кем-то. Причин может быть много.

– Я опросил всех. За эту неделю я познакомился с каждым, кто живет в городе и не допросил разве что малолетних детей. Ни с кем он не ругался.

– Смотри на факты, Габриэль. Факты и есть самое важное, разве не этому тебя учили?

– Я знаком с юриспруденцией, не стоит тыкать меня в нее носом. И довольно неплохо знаком, раз мой орден счел возможным поставить меня на то место, где я сейчас. Но может ли полоумный отвечать за то, что человек, у которого он работал, поругался с соседом из-за жены и решил отравить его?

– Это сложный вопрос, ты сам знаешь, зачем задаешь его мне? Какого ответа ожидаешь?

– Мне нужен совет. Этот город знаком тебе лучше, эти люди – твои соседи, они приходят к тебе за помощью в том или ином деле. Кому как не тебе знать, как они отреагируют, если полоумный здоровяк будет отпущен.

– Ты не сможешь этого сделать.

– Почему?

– Плохая идея, Гейб, плохая. Хуже некуда. Его все равно казнят, и после тебе придется искать тех, кто убил его тихо, ночью на улице. И, знаешь, что я тебе скажу? Я бы не хотел видеть тебя в тот момент, когда ты на площади вынесешь вердикт отцу той маленькой девочки, которая умерла первой от отравленного хлеба.

Я прикусил губу. Мне неизвестно было будущее и как все произойдет. Положение меня и сейчас не сильно радовало. Я должен был отправить на костер подсудимого, который не отвечает за свои действия, только для того, чтобы люди не устроили расправу, которую мне же и придется разгребать.

– Осудить идиота, чтобы сберечь от греха озлобленных жителей, – прошептал я так же тихо. – Где же тут справедливость?

– Сейчас не о ней речь. Просто выбери то, что предпочтительней. Он виновен? Несомненно. Пусть понесет наказание, которого заслуживает. И пусть местные забудут обо всем, как о сташном сне, и жизнь вернется в свое русло. Ты уедешь, а мне тут еще жить. Понимаю, для тебя это дилемма. Но именно для этого ты здесь, чтобы решать подобные вопросы. И ты правильно заметил на счет греха: на подсудимом уже он есть, трое малышей, которые лежат в могиле, не говоря уже о взрослых. Ты не должен допустить, чтобы ведомые местью горожане согрешили, взяв на себя смелость вершить правосудие вместо тебя.

В его словах, конечно, была искра рассудительности и здравого смысла. И да, я решил этот вопрос именно так, чтобы он обошелся без нежелательных последствий. Муки совести не давали мне покоя и я сомневался, что смогу вымолить прощение за это свое решение.

В реальность меня вернул Мартин, тарахтящий что-то мне на ухо.

С неба снова потоком хлынул дождь. Я знал что это не помеха тем, кто готовит костер для сожжения, был только рад, что нашего участия в этом не требовалось, мы, инквизиторы, всего лишь искали и доказывали, все остальное было делом местных старейшин, епископов и палачей.

Сгоревший еретик еще несколько дней простоит на площади, на всеобщем обозрении, пока его не снимут и не похоронят подальше от местного кладбища, без креста и почестей, как собаку.

– Собери после аутодафе «гроб», на закате мы отбываем.

– Не будешь присутствовать на казни?

– Я сделал для этого малого все, что мог, но, к сожалению, оказался бессилен, и его судьба более не в моих руках и руках Церкви, – сделал я ударение на последнем слове.

Мартин кивнул, но затем поняв, что я этого не увижу, ответил:

– Все сделаю. И я, пожалуй, еще побуду на площади, дождусь окончания.

– Дело твое, – отозвался я и покинул площадь, стараясь не выдавать своей поспешности.

Я вернулся в таверну, где мы с Мартином остановились несколько дней назад. На пути был еще один городок, где нас ждали. Мимо меня, спеша на площадь, пробежала девушка, неся на плече кувшин скорее всего наполненный до краев маслом для розжига промокших поленьев и веток. Она склонила голову и чуть присела, приподняв юбки, в знак почтения и поторопилась дальше. Еще одна жертва хлеба и зрелищ, хотя в данном случае хлеб был неуместен, учитывая что стал источником и причиной мора в городке.

Глава 2.

Ярослава вздрогнула и проснулась. По щекам все еще катились слезы. Она вытерла их и поежилась. Одеяло не спасало от холода, а сны, которые ее преследовали последние несколько ночей не прибавляли спокойствия и уверенности.

После третьего месяца в бегах сил у нее почти не осталось. Питаться тем, на что хватает денег, и работать по 2-3 недели в забегаловках, после чего снова переезд, снова съемная квартира, и ежеминутный страх что ее найдут и ее жизнь закончится. Иногда она мечтала чтобы закончилась, когда не была уверена, что ее сил хватит на очередной переезд. Однако, проходили две недели, она рассчитывалась с работы, где у нее не требовали даже паспорта, садилась в свою старенькую машину, доставшуюся от деда и ехала в следующий на ее пути населенный пункт.

В небольшой город у широкой реки она приехала почти три недели назад, сразу же нашла комнату у старушки, работу недалеко от вокзала – продавец автозапчастей в небольшом магазине с директором настолько пафосным, что считал будто его магазин один из лучших в городе. Ярослава не спорила, для нее было важным, чтобы он платил, а все прочее ее не волновало. Платил он сущие копейки, но выбирать особо было не из чего. Она была уже и официанткой в закусочной, и горничной, даже мыла привокзальный туалет. Деньги не пахнут, как любил говорить Саша.

Яра посмотрела на часы, валяться было некогда, последний рабочий день, и она уезжает, завтра же с утра. Городок действовал на нее угнетающе, мрачный и неприветливый. Она сомневалась, что он выиграл бы приз как самый симпотичный из мелких городишек. А представляй его в этом качестве ее нынешний шеф Прошев, шансы скатились бы до нуля. Прошев был ужасен и как человек, и как начальник, и как нельзя кстати подходил к общему впечатлению о самом городке.

Несмотря на сложившуюся ситуацию, Яра часто улыбалась. Стоило покинуть свою золотую клетку, из которой она едва ли пару раз в месяц выходила на улицу, она познакомилась с множеством приятных и не очень людей. Забавных и чудных людей хватало везде, но чем дальше она отъезжала от мегаполиса, в котором прожила всю свою жизнь, тем чаще они встречались и тем чуднее становились. Едва выехав из Московского кольца, она словно бы оказалась в одной большой деревне, где люди жили куда проще. Ярослава не имела ничего против таких городков, и даже могла бы остаться в каком-нибудь из симпотичных, которые встречала на пути, жить и доживать свою жизнь, будь у нее такая роскошь – остановиться где-то.

Она встала с кровати, прибралась, и пошла на кухню. Отказать себе в кофе она не могда даже сейчас. Баба Варя уже топталась на кухоньке, что-то готовила, телевизор орал на всю катушку.

– Доброе утро, Слава, как спалось?

Голова немного заболела от шума, баба Варя была глуховата, потому разговаривала громко, как и ее старенький телевизор, стоявший в углу кухни на колченогой тумбочке, прислоненной к стене.

– Хорошо, спасибо, баб Варь! Вы сегодня плохо спали?

Она кивнула и поморщилась. Боли, которыми она мучилась, по ее же словам уже лет пятнадцать, не давали ей спать по ночам, и Яра часто слышала как бабуля копошится на кухне, но надо отдать ей должное – смотреть телевизор и будить свою гостью она не хотела. Потому в доме бабули Ярославе жилось получше, чем ранее в другом городе, где хозяйка устраивала ночные бои с сожителем и откуда девушке пришлось второпях съехать посреди ночи, чтобы не быть свидетелем поножовщины. Общаться с представителями закона она не хотела.

– Колено снова давало прикурить, как говаривал мой дед, всю ночь болело. Пришлось закутать и сидеть баюкать всю ночь. Сил растирать уже нет.

– Разбудите меня в другой раз, – предложила Яра, понимая, что другого раза уже просто не будет, поскольку это последняя ночь в доме бабы Вари, да и в самом городке.

Та махнула рукой на ее слова.

– Буду я тебя будить! Тебе на работу рано, а тут я со своими болячками.

Яра улыбнулась старушке.

Она быстро выпила кофе, надела дутую куртку – единственное что было теплым в ее гардеробе, и вышла на улицу. Утро было холодным как никогда, стекла машины немного замерзли, хотя весна уже неделю как вступила в свои права. Каждое ее утро начиналось с гадания: а заведется ли машина сегодня или ей придется идти пешком до работы, как бывало все чаще. Яра надеялась, что скоро все же потеплеет, ей не придется кутаться по ночам в худые одеяла квартирных хозяек, а старенький «ВАЗ» будет заводиться без особых проблем.

Пока двигатель прогревался, она заглянула в сумочку. У нее осталось совсем мало денег, вечером жмот-Прошев с ней расплатиться, надо отдать деньги гостеприимной бабуле, заправится и купить немного еды, пока она не доберется до следующего города, где можно будет перекантоваться еще пару недель, не забывая оглядываться каждую минуту. Яра вздохнула.

Она выехала со двора и направилась по грунтовой дороге мимо старых заброшенных предприятий на работу. Пятница во всех маленьких городах была почти-выходным днем. Улицы пустовали, можно было опоздать, расслабиться и прийти на час-два позже. Но ей опаздывать было нельзя ни в коем случае. Магазин автозапчатей был словно кусочком Москвы в крошечном городке, тут были другие правила, другая жизнь. Так требовал Прошев.

Но старенькая машина все же поломала все планы в это утро. Выезжая на перекресток, она вздрогнула пару раз, кинув Яру грудью на руль, а затем благополучно заглохла. Позади начали сигналить неизвестно откуда взявшиеся машины – только что было безлюдно, и вот уже куча народу.

Яра вышла из машины и отщелкнула крышку капота. В машинах она разбиралась плохо, хотя старый «ВАЗ» деда часто помогала ему ремонтировать, в том случае, если поломка была несерьезной. Объехав ее по кривой, впереди встал черный внедорожник. Яра замерла перед открытым капотом своей машины. От сердца отлегло, когда из водительской дверцы вышел мужчина вовсе незнакомый девушке. Яра уже готовилась к перепалке, которую сулил ей молодой невысокий человек, направившийся к ней. Но, вопреки ее ожиданиям, он улыбнулся ей и крикнул тем, кто стоял позади меня на своих машинах и отчаянно сигналили, требуя убрать развалину с дороги, чтобы они валили откуда приехали. Затем поинтересовался непосредственно у Яры:

– Что-то серьезное?

– Надеюсь нет, – откликнулась девушка.

– Вы так решительно открыли капот, что я решил, будто сейчас все сразу исправите. – Он засмеялся, но не найдя отклика на свою шутку в лице девушки, предложил откатить машину на обочину, чтобы «не бесить недоумков позади на дороге».

Яра рулила пока он толкал машину сзади. Пробка, которую она создала своей поломкой, рассосалась, а они вдвоем склонились над внутренностями старой, пахнущей бензином машины.

– Вы разбираетесь тут в чем-нибудь?

Он неуверенно кивнул.

– Давно не водил такую машину, я лет десят как пересел на «немцев», но, думаю, все исправим. Вы спешите?

Яра замялась.

– На работу опаздываю.

– Позвоните начальнику, немного провозимся. Двигатель хорошо прогрели?

Яра покачала головой. Прогревать прогрела, но недостаточно, потому как времени было в обрез, хотя для такой старушки это определенно было критичным.

– Не страшно.

Он снял перчатки и протянул ей руку.

– Илья.

Яра несмело протянула холодную ладонь.

– Ярослава.

– Какое редкое имя, – он улыбнулся.

Девушка ничего не ответила. Флиртовать было некогда, не говоря уже о том, в каком положении она оказалась. Если машина не заведется, то путь ее закончится здесь, в этом малопривлекательном городишке.

Яра достала телефон и набрала шефа. Гудки. Второй раз тоже ничего не дал. Только длинные гудки. Это было странно, он свой телефон из рук не выпускал.

Илья тем временем сел за руль и колдовал с зажиганием, машина надрывно заработала.

– Кажется, свечи все же залил, слышите как запахло? Вы нечасто на ней ездите, как видно.

Яра пожала плечами, ей не хотелось говорить незнакомому человеку, что зимой она на ней вообще не ездила, и эта зима была первой. Ее раз уже штрафовали за резину, но после того раза везло и никто не останавливал. Тратиться на «обувку» было слишком нереально сейчас. Машина простояла в гараже у деда несколько лет, Яра вообще сомневалась, что сможет завести ее. Брать свою «француженку» она побоялась. Несомненно, она была надежней, но Саша мог быстро выследить ее по машине, задействовав все свои связи в полиции. Машину деда тоже могли выследить, но номера Рязанской области, откуда он пригнал ее, не так бросались в глаза, как московские номера ее «Рено», на то и была ставка.

– Машина отца, – немного солгала девушка, – я мало ездила на ней, но мелкий ремонт могу делать, вроде замены колес, свечей зажигания, но двигатель уже слишком сложно для меня. Так дело в том, что плохо прогрела?

– Боюсь что да, в следующий раз избегайте такой ошибки.

Яра вымученно улыбнулась, и поблагодарила его.

Разговор зашел в тупик. Ее нежелание общаться наверное стало понятно ему, он заглушил двигатель, подождал несколько секунд и снова повернул ключ. Машина завелась, теперь уже мотор ровно урчал.

– Управились быстрее, поэтому ваш шеф не будет сильно ругаться за ваше опоздание.

– Он крайне неприятный тип.

– Городок маленький, я многих тут знаю, и если вы скажете мне его имя, я смогу уладить недоразумение. – Он явно надеялся продолжить знакомство.

– Сомневаюсь. Такой высокомерный человек не может быть вашим другом. Прошев его фамилия, он…

– Автозапчасти, у автовокзала?

Внезапно изменившееся лицо Ильи заставило Яру врасплох. Она поежилась, по спине пробежал холодок и она отступила на шаг назад.

– Вы разве не знаете? – Брови Ильи удивленно приподнялись.

– Что? О чем вы?

– Утром в новостях было.

– Я не смотрю телевизор, – пожала плечами она, вспомнив, что единственное, чего избегает бабы Варя так это новостей по телеку.

– Магазин сгорел ночью, – объяснил ей Илья, – пожар начался в три утра, когда пожарные приехали, там одни стены остались. Прошев был тем еще скрягой и хамом, но трудно сказать, кто бы мог с ним так расправиться. Врагов у него было больше, чем друзей, личность он и впрямь не самая приятная, но сжигать магазин вместе с ним, думаю для нашего города это почти сенсация.

– Что значит «месте с ним»? – Голос Яры осип. – Вы же не хотите сказать…

– То и значит, что он был в тот момент там. Черт его знает, что он там ночью делал… Вы куда?

Яра молча прыгнула в машину, руки дрожали. Девушка боролась с желанием ехать прямо из города пока не окажется так далеко, где нет вообще дорог, с желанием поехать глянуть на магазин. Хотя бы издалека.

– Яра, вам не стоит ехать туда, там только развалины, мне жаль…

– Спасибо вам за помощь, Илья, огромное.

Она захлопнуда дверь и поехала к магазину. Ей необходимо было знать. Казалось, если она увидит все своими глазами, то все станет понятным.

Еще издали она увидела слабые струйки дыма, уходящие в небо. Завернула к автовокзалу, остановилась чуть поодаль от магазина, рядом с закусочной «Роза», куда тоже пробовала утсроиться по приезду. На улице, кутаясь в теплую куртку, стоял повар закусочной, зажав между пальцами дымящуюся сигарету, и разглядывал останки автомагазина через дорогу. Заметив ее, он приветливо кивнул. Яра оставила его кивок без внимания, уставившись на одну из стен магазина, где проработала две с лишним недели. Илья был прав: от магазина остались только наружние три стены. Передняя, состоявшая еще накануне сплошь из стекла, была вся перед магазинов в виде осколков, по ним с осторожностью ходили несколько пожарных, туша оставшееся внутри пламя. «Скорой» нигде не было видно, скорее всего, тело уже увезли. Яра понадеялась, что, что бы не делал там пафосный шеф, ее напарницы там не было. Внимание девушки привлекла одна из уцелевших стен некогда довольно привлекательного павильнона автозапчатей, выходящая на главную дорогу, где ее могли видеть все проезжающие. Вернее даже не сама стена, а надпись на ней.

я тебя нашел

Написано коряво, явно баллончиком из того же магазина который сожгли, автомобильная краска ярко-красного цвета, Цвета крови, которую так любил Саша.

Полиция могла думать все что им угодно, наряду с жителями города, но эта запись предназначалась не Прошеву, жмоту и высокомерному идиоту, а ей, Яре.

Он нашел ее.

Внутри у нее все заледенело. Страх сковал по рукам и ногам и она вцепилась в руль, до боли стиснув пальцы на холодном пластике.

Понимая, что может привлечь внимание полиции к себе, она резко рванула с места, развернулась и поехала обратно на съемную квартиру. Можно было бросить все, весь свой убогий скарб, состоявший из одного чемодана, зубной щетки и совести в виде денег бабе Вари, которые она должна ей за кватриру, но Яра решила вернуться. Ей должно было хватить, чтобы расплатиться, залить полный бак бензина и уехать из этого города. В душе шевелился ужас, но она старалась его не выпускать, несмотря на то, что он уже проник в сердце и подкрадывался к горлу.

Саша был совсем рядом, он узнал где она работает, он мог узнать где она живет. Он наступал ей на пятки. Мелькнувшая следом мысль заставила ее поежиться. Раз он сжег магазин, то не знал, где живет, и мог сидеть и ждать ее появления этим утром среди прочих зевак. И тут в памяти всплыл Илья. Почему, когда все орали и сигналили, он помог, выспрашивал, где работает, кто начальник. Что, если он послан Сашей, ведь тот не привык все делать своими руками. Что, если Илья спалил магазин, а потом узнал в ней того, кого ему заказали и прикинулся этаким добряком?

Яра посмотрела в зеркало заднего вида.

За ней не было машин, его внедорожника тоже не было в поле зрения. Яра понимала, что уровень пранойи начинает зашкаливать, так недолго и свихнуться, поэтому она постаралась себя успокоить. Надо было всего лишь вернуться к бабуле, быстро собрать вещи (благо оставалось только кинуть зубную щетку в чемодан), отдать деньги гостеприимной бабуле и ехать на полной скорости до тех пор, пока не закончится бензин в баке.

Баба Варя не ожидала так быстро увидеть Яру обратно с работы. Телевизор все еще громко разговаривал, показывая очередное шоу, которые любила старушка, одновременно с этим она копалась у плиты, готовя обед для себя и ужин для Яры.

– Яра, ты ведь опоздаешь на работу, милая. Я думала ты уже там.

– К сожалению, мне надо уезжать, – Яра старалась говорить спокойно и даже выдавила из себя улыбку. – Баба Варя, сколько я вам еще осталась должна?

Бабуля что-то посмотрела в своей книжечке и озвучила сумму. Ярослава с облегчением вздохнула. Бабуля не стала жадничать и взяла меньше, чем собиралась изначально.

– Куда ты поедешь? – Она похромала к холодильнику.

– Пока не знаю, – уклончиво ответила девушка. – Думаю продолжу путь на юг. Ростов, Краснодар, Сочи. Хочу увидеть море, – солгала она.

– Путешественница, – одобрительно кивнула бабуля. – Молодец ты, не то что другие. Повидаешь страну, мир. Хорошо делаешь. Не торопись осесть, это всегда успеется.

Она вытащила из холодильника вчерашние пирожки, которыми накануне угощала Яру, сложила все, что остались в пакетик, затем вытащила яблоки, которые принес ей на неделе сын и протянула девушке.

Ярослава запротестовала.

– Бери, на дорогу, не могу же я тебя голодной отпустить.

Яра приняла подарок, поцеловала старушку в щеку и поторопилась проститься с ней, попросив не провожать, сославшись на холод на улице.

Выходя из дома она осмотрелась по сторонам, ничего похожего на черный внедорожник. Она села в машину, помахала бабуле, которая стояла у окна кухни, прижимая полотенец к груди. Дорога из города была прямой как стрела, по пути была АЗС, куда Ярослава и собиралась заехать, заправиться и уже не останавливаться до следующего города. Оставалось надеяться, что машина не подведет.

Как бы ни хотелось ей уехать как можно дальше, Яре пришлось с наступлением ночи остановится в лесополосе, чтобы немного вздремнуть. Не решаясь светить вокруг фонариком, она взяла с собою телефон и сходила в ближайшие кустики, несколько минут пялилась на звезды, затем прислушивалась к далеким звукам шоссе, по которому нет-нет, да и проезжали какие-то автомобили. Она надеялась, что смогла оторваться от преследователей, что они продолжали поиски в городе, не ожидая что она рванет с насиженного места так быстро. Яра была почти на сто процентов уверена, что бабе Варе, приютившей ее на это время, ничего не грозит, даже если люди Саши найдут ее, однако эти пара процентов ее пессимистичной стороны боялись за добрую бабулю и молились, чтобы ее не тронули.

Она заперла все двери, выключила телефон и почти час просто смотрела через боковое стекло машины на звезды, стараясь уснуть. В последнее время сон приходил все тяжелее и не радовал красками, не говоря уже о последних днях.

Яра не часто вспоминала свою прошлую жизнь, так сильно отличающуюся от нынешней, жизни беглянки, преследуемой неизвестно кем.

То, что ее преследовали можно было теперь не сомневаться. Последнее происшествие просто горело ярким пламенем на всем городе, это был алый знак в небе для нее, видный но не понимаемый всеми прочими жителями городка. Ей не нравился Прошев, но такой судьбы она бы ему не пожелала, он погиб из-за нее и наверное собственной жадности. Что он делал ночью в магазине? Всем и без объяснений было понятно, что рыльце его было в пушку. Иначе откуда его подозрительность и эти заседания в магазине по ночам. Только он и его бухгалтерские книжки. Еще в самом начале Настя ей намекнула, что у него двойная бухгалтерия, иначе вряд ли бы его магазин мог конкурировать с десятком похожих автомагазинов на весь маленький городок.

Яра перевернулась на другой бок, чтобы не видеть звезд и поглубже укуталась в плед. Ночь обещала быть холодней обычного. Было бы смешно, если бы ее утром нашли замерзшей в машине. Вот бы Саша посмеялся – сбежала от него, чтобы умереть в старой машине деда где-то на обочине за МКАДом. Уж он бы точно повеселился. Яра уже подумывала достать еще одно одеяло из чемодана, всеми силами желая выжить назло Сашке, но пригревшись, не хотелось снова кутаться и греть место для сна. В конце концов, решила она, если она умрет ночью от холода, ей будет уже все равно, даже если в таком положении ее найдут первыми не полиция, а дружки ее бывшего мужа. Впрочем, вторые могли оказаться первыми с тем же успехом. Сложно было представить где у Саши не было «своих» людей. Зам начальника полиции по их району был его лучшим другом. Чем-то похожим на Прошева, неожиданно поняла для себя Яра. Высокомерное вещество на букву «г», как таких частенько называл дед.

Незаметно для себя, объятая нахлынувшими воспоминаниями, она провалилась в сон, перейдя из одного кошмара в другой…

Глава 3.

Мы остановились на ночлег у леса, совсем недалеко отъехав от деревни. Мартин предлагал остаться у гостеприимного епископа, но я наотрез отказался. Чем-то мне претил этот старик, я хотел поскорее стереть из памяти казнь и просто уехать из Предлесья, где пахло кровью и смертью.

Мартин ушел собирать хворост на костер, я привязал коней к дереву и убрал с повозки все, что мешало для сна, оттеснив к краю мешок с железками, которые мы везли с собою. На твердые доски я настелил сена, так кстати оказавшееся недалеко от нашего ночлега. Немного промокший стог, забытый фермерами, выручил нас на ночь. Я взглянул на небо. Дождь закончился как только мы выехали за ворота деревни, шокированной неожиданным мором, который изначально приняли за происки ведьмы. Правда, как говорил епископ, пару недель назад к ним в деревню забрел странного вида парень, он не остановился нигде, просто прошелся по рынку, всем показалось, что присматривался, но на торговца не была похож. Новых людей сразу замечают, докладывают об их появлении на самый верх, так информация дошла до епископа, имевшего в городе свои глаза и уши. Однако стоило старейшине, обеспокоенному его появлением, отдать приказ найти и привести к нему, как парень испарился вместе с мулом, словно и не было его.

И стоило слухам о страннике пойти по городишке, шепотом или громкими обсуждениями, как начался мор. Сначала слегли трое детей, проживших ровно до заката солнца, а после и несколько взрослых и пара стариков среди них.

Не понимая, что происходит, и решив что начинается чума, из опасения вымирания всего городишки, старейшина приказал тела сжечь у леса, подальше от стен Предлесья. К тому моменту как в городок прибыли мы с Мартином, сожжено было двадцать восемь селян. Как инквизитору, мне дали сведения о том, что это может быть колдовством, однако наши с помощником изыскания привели нас к мельнику.

Сам мельник словно растворился, а его помощника – высокого здорового парня мы нашли там, где и надеялись – на мельнице. Он ничего не понимал и только махал руками. Все расспросы ни к чему не привели, в конце концов, я понял, что он не совсем нормален, и добиться от него местонахождения сбежавшего накануне мельника не удастся. Он, как и парень с мулом – просто пропал. Кто-то и деревенских рассказал, что видел его у леса, где сжигали тела, так все и решили что он прячется в лесу. Огромный старый лес, в который даже охотники заходили с благоговением и страхом, был причиной исчезновения многих, кто жил в Предлесье. Поговаривали, что там живет какой-то огромный зверь, который появляется из ниоткуда, и ты можешь только слышать его сопение позади себя, да так близко, словно он стоит у тебя за плечом, и в любой момент может напасть.

Я понимал, что все это суеверия и сказки тех, кто испугался волчьего воя, или сломавшийся под его ногой сухой ветки. Однако, во что я верил, так это в то, что лес очень густой и полон опасностей вроде охотничьих ловушек, старого валежника и диких зверей.

Когда я озвучил епископу мысль что мельник давно мертв, если рискнул направится в старый лес у деревни, тот с радостью ухватился за эту мысль.

– Согласен. Люди и сами поймут, что это так и есть, он ушел в лес – погиб. Стоит только пустить слух, что он скорее всего сгинул в в этом проклятом лесу, и все тут же успокоятся и город заживет прежней жизнью.

– Полагаю, – возразил я, – люди еще нескоро забудут тот вред, что причинил вам и вашему городу мельник и его помощник. Устройте им праздник, созовите торговцев или представление какое на площади устройте. Это отвлечет их.

Епископ закивал. Праздники всегда отвлекали простой народ от всех невзгод. Вот только найти нового мельника после всего казалось ему делом проблемным. Мало того, что придется искать человека сведущего в этом премесле в другом месте, так еще и отношение местных к нему еще очень долго останется напряженным и недружелюбным. Как знать, согласятся ли они брать муку у него, или будут ездить в соседний город. В этом я никак не мог ему помочь, и налаживать дружбу с новым мельником придется ему самому и каждому в отдельности.

Слева от меня зашумели ветки, я резко обернулся, приготовившись к чему угодно, но из леса сквозь густые заросли протискивался, чертыхаясь, Мартин, неся охапку полусырых веток.

– Я боюсь, что мы сегодня замерзнем, ибо разжечь что-либо представляется мне довольно сложным в таких условиях. Все мокрое, даже в старом домике, где жили лесники, там провалена крыша и все залито двухдневным дождем.

– Он шел только два дня?

– Дождь?

Я кивнул.

Мартин бросил к своим ногам ношу и порылся в карманах.

– Он начался позавчера ночью, когда мы вышли из монастырского погреба, закончив допрос. Помню, устал я жутко, голова болела от тяжелого запаха этого детины, он просто как загнанный конь вонял, пены у рта не хватало. Думал помру там, поэтому выйдя на свежий воздух я задрал лицо к небу, и дождь только начинался, лицо за несколько секунд стало мокрым. Но я был этому рад, чего не могу сказать сегодня. Солнышко бы не помешало. К следующему утру началась гроза, похуже чем в день казни. А значит, – он вздохнул с облегчением, выковырнув из своей сумки кремень, – шел он два дня. Странно, что ты не помнишь. Осталось совсем мало масла, если он будет лить еще пару дней, то нам придется искать ночлега в отапливаемом доме, просится к охотникам или в деревни на ночлег, как бы тебе этого не хотелось. Кстати, до сих пор не понимаю, почему ты предпочитаешь ночевать под открытым небом.

Я промолчал. Мартину было не понять как вообще можно было путешествовать в одиночку, спать под звездами и тащить за собой из вещей лишь сумку на боку, а не телегу плюс говорливого помощника, от которого не отвязаться вовек. Стараясь отвлечься от трещания Мартина, возившегося с мокрыми дровами для костра, я тщетно пытался вспоминть имя судимого нами здоровяка. Но оно выскочило из памяти, что происходило со мной в последнее время все чаще. Насыщенные событиями дни, бессонные ночи и бесконечные разговоры Мартина утомляли меня не меньше, чем несколько дней в пути. Решив, что именно это и является причиной провалов в памяти, я немного успокоился и прислушался к словам Марти. Как всегда ни о чем, ему лишь бы говорить. Неожиданно имя само всплыло в памяти. Когда не ждал и перестал пытаться. И теперь очень сильно захотелось забыть его, стереть из памяти. Как и всю последнюю неделю, что мы провели в Предлесье.

Мы направлялись в Зеленую долину с поручением от понтифика. Узнав, что они с Мартином направляются через Западный Удел, письмо отдали им, велев беречь как зеницу ока. В то время они находились в монастыре своего ордена, располагавшийся на самом юге, на границе, поэтому согласились отвезти его епископу Удела. Что было в том письме знал только глава ордена и сам понтифик. Запечатанное сургучной печатью и перевязанное лентой, оно лежало в моей сумке, которую я носил на боку и снимал, когда ложился спать.

Мартину удалось разжечь костер. Я присел поближе, снял плащ и развесил на ветках в надежде что он хоть немного просохнет, Мартин сделал то же самое. Он расседлал коня, дав ему возможность отдохнуть от бремени телеги, которую тому приходилось тащить не первую неделю за собой. Мартина удручало ехать не верхом, а управлять телегой, но пока мы не избавились от груза, он молча сопел и каждый раз терпеливо запрягал коня, с некоторой завистью поглядывая на меня, ехавшего просто верхом чуть впереди. Я же снимать седло с коня на ночь не стал. Посреди пустынной дороги, у самой кромки густого леса, можно было ожидать чего угодно и предпочитал быть готовым как можно скорее покинуть стоянку в случае опасности. Для нас никогда не существовало четкого плана, только цель, которой надо было достичь любой ценой. И на данный момент надо было доставить повозку и письмо в следующий на пути город, небольшую крепость – Западный Удел. Стоял город посреди зеленой долины, ровно между восточной и западной частью королевства, и почему именно запад был в названии города-крепости оставалось для меня загадкой, тем более что я там никогда не был, путешествуя в основном по восточной и южной частям королевства.

Мартин достал из своей сумки хлеб и сыр, обернутые тряпицей.

Я протянул руки к огню и спросил:

– Надеюсь, хлеб ты позаимствовал не в Предлесье?

Мартин без тени на улыбку покачал головой.

– Это остатки хлеба с того трактира в Южноземье. Славный там хлеб и пиво. Жаль не могли задержаться.

Я предложил заехать туда на обратном пути, и Мартин с одобрением закивал.

– Денек отдохнуть там было бы неплохо, мне понравилась трактирщица, – он украдкой глянул на меня и на лице промелькнула редкая для него улыбка.

– Тогда решено, – поддакнул я, – задержимся там на денек-другой перед возвращением в обитель.

Мы засмеялись.

Костер загорелся еще веселее, мы разделили еду и молча, думая каждый о своем, поужинали.

Мартин укутался в свой едва просохший плащ и отвернулся к борту телеги. Костер догорал, и мне пришлось подкинуть в него дров.

– Спать еще не будешь?

– Посижу немного.

– Хорошо. Расскажи мне.

– Что рассказать?

– Ты как-то еще давно упоминал, что до монастыря у тебя была семья. Настоятель тоже намекал как-то, что ты не такой как большинство из нас. Ты не всегда был сиротой и попал в монастырь уже взрослым.

– Взрослым это как-то сильно сказано, – отозвался я, невесело улыбнувшись. – Мне на тот момент было не больше шести-семи лет. Мы жили на севере.

– В столице?

– Нет, всего лишь небольшая деревушка северо-западнее от столицы. Я помню снег. Мокрый и холодный. С тех пор, пожалуй, я ни разу не брал его в руки и даже позабыл это ощущение.

Я невольно взглянул на свои руки, сжатые так, будто я собрал горсть снега и вылепил из него снежок. Я разжал пальцы и плотнее закутался в плед. Несмотря на тепло от костра, руки и ноги у меня замерзли и меня начало мелко трясти.

– Не представляю себе вообще снег. Всю жизнь считай провел на юге королевства, и в столице-то не побывал, – отозвался Мартин.

– Побываешь еще. Невелика потеря.

– Мне говорили там очень красиво.

Я пожал плечами. Город как город, не видел в нем ничего особенного, разве что королевский дворец, высокий и белый словно из мрамора.

– Ты снова ушел от темы, – зевая, отметил Мартин. – Вы жили на севере, ты играл в снегу, а что случилось? Почему ты оказался в монастыре?

– Это долгая история, и часть ее потеряна для меня в силу возраста. В шесть лет много не запомнишь и не все понимаешь, что происходит вокруг.

– Мы ведь не спешим. Расскажи что помнишь.

– Хорошо.

Я нахмурился, вызывая в памяти детские воспоминания, те, что сохранились у меня и те, которые поведал мне глава моего ордена, когда я был уже достаточно взрослый. Общая картина всегда была у меня перед глазами и я никогда не забывал ее. По правде говоря, я помнил гораздо больше, чем рассказывал, но что-то предпочитал сохранить в сердце. Что-то свое личное, вроде лица мамы, такой, какой я ее увидел в последний раз. Стараясь забыть лицо в огне, отрешаясь от этих видений, преследовавших меня в кошмарах, когда лицо девочки из Южного Предгорья менялось на лицо мамы в языках пламени.

«Закрой глаза», – шептали ее губы, когда я сквозь слезы смотрел на нее откуда-то снизу, крича, чтобы они остановились.

Глава 4.

Яра проснулась от стука собственных зубов. Она перегнулась через сиденье, придерживая согретый плед заледеневшими пальцами, провернула ключ в замке зажигания. И ничего. Стартер пожужжал и замолк. Набравшись еще сил, Яра попробовала второй раз. На этот раз двигатель завелся. Она щелкнула тумблером печки и легла снова на согретое за ночь место. Ног девушка почти не чувствовала и боялась, как бы и вовсе не замерзнуть и не лишиться конечностей в одну из таких ночей.

Был конец марта, Яра считала что на юге в это время уже весна и люди ходят в майках, но на деле все оказалось не теплее, чем в столице.

Через несколько минут пальцы ног и рук начало покалывать. Превозмогая боль, она села и начала растирать ноги и ступни, чтобы вернуть нормальное кровообращение и согреться. Достала из-под пассажирского сиденья початую бутылку водки, вылила немного в руку и принялась растирать с еще большим рвением. Перед тем как закрутить пробку и убрать ее на место, Яра махнула в душе рукой и сделала небольшой глоток. Горло обожгло и тепло начало разливаться дальше, вниз.

Она убрала бутылку на место, в который раз похвалив себя за предусмотрительность. Ничто не греет лучше чем «белая» в такую погоду.

Пока она жевала пирожки, которые ей отдала бабуля, решила послушать радио. Покрутила рукоятку, чтобы найти местную радиостанцию.

Упомянули о поджоге автомагазина в соседнем городе, но как-то вскользь, зато очень долго обсуждали открывающийся сезон охоты. Яра дожевала последний пирожок, вытерла губы и пальцы, заметив про себя что стоило бы избегать города, в котором так много охотников. С другой стороны, о ней никто ничего не говорил, там она начнет новую жизнь… на следующие две-три недели, чтобы после снова сорваться с места и раствориться в очередном городишке без кинотеатра и скоростного интернета.

Городишко с жутковатым названием «Зверево» ей не понравился. Пустые улицы, закрывшиеся лет пятнадцать назад промышленные предприятия, зато явный перебор с продуктовыми и супермаркетами, казалось, их натыкали на каждой улочке через квартал, если не чаще.

Яра не могла представить, что останется тут больше чем на неделю. Это максимальный срок, просто чтобы немного разжиться деньгами и только.

В центре городка она наткнулась на газетный киоск, поговорила с продавщицей, довольно милой женщиной, от нее узнала что город не просто спокойный, а практически вымерший. Работа есть только в торговле и такси. Сложно было представить кто ездит на такси, если работы нет, либо платят за нее копейки. Она купила газету с местными объявлениями.

Машину Яра оставила на стоянке перед большим зданием, которое как она потом узнала являлся библиотекой. Что порадовало – за стоянку тут не платили, платный просто не существовало как вид. А ей, с ее экономие практически во всем, это было спасение хоть в малом.

Она купила в магазине рядом бутылку воды и присела в маленьком парке на скамейку, чтобы поискать работу и согреться на солнышке. День обещал быть теплым и даже начинало вериться, что весна все-таки придет.

По работе было всего несколько объявлений, и все они были официальные с оформлением и прочими «полезностями», которые как раз и смущали Яру.

Она кинула газету в урну и решила пройтись по центральной улице в надежде найти работу проще и незаметней. Карьера ее не интересовала, поэтому она сразу отмела объявление в центре связи, торгующим телефонами и сопровождающим. Она дошла до конца аллеи, заканчивающейся огромным зданием, похожим на кинотеатр, однако висевшие рекламы говорил о том, что внутри павильона магазины, магазины… и тут на глаза попался клочок объявления на углу, сообщавший, что в книжный магазин требуется помощник продавца.

Что ж, решила Яра, торговля так торговля.

Мужчина средних лет с палочкой и невероятно высокий копался на полке, когда она вошла в маленькое помещение, полностью заставленное книгами разных форматов, авторов, расцветок, прибавлялось ко всему разнообразию все виды канцелярии.

– Чем могу помочь?

– Я ищу работу.

Спустя несколько минут Яра вышла, почувствовав себя гораздо лучше и даже городок стал не таким неприятным как вначале. У нее была работа, квартира, угол у тетки, который предложил ей Андрей, хозяин магазина. Жизнь на ближайшие несколько дней наладилась и можно было немного расслабиться и плыть по течению.

Глава 5.

Я проснулся первым на рассвете и сразу почувствовал, что в лагере мы не одни. Чужой запах, витавший рядом, он не принадлежал ни мне, ни моему помощнику. Пряный запах, едва уловимый, если бы ночью прошел даже маленький дождик, я бы уже не почуял его. Стараясь не шевелиться, чтобы не выдать свое пробуждение, я украдкой осмотрелся. Костер, который развел Мартин ночью, давно потух, даже дымка из него не струилось. Мой помощник спал, дико храпя, совсем рядом, отвернувшись и почти прижавшись носом к борту телеги. Кони тихонько щипали траву, привязанные к дереву неподалеку. Моей сумки, которую я клал всегда под голову, не было, как и вещевого мешка Мартина. Вокруг было тихо, если не считать щебетания проснувшихся до меня лесных птиц. А значит, если в лагере кто-то и был, а я был в этом уверен почти на сто процентов, то он или она уже скрылись. Было бы обидно потерять еду и мои вещи, легкий дорожный плащ, который я отложил, заменив его толстым шерстяным, пару книг врядли представляющих такую уж ценность для воришки. Кем бы он ни был. Но вот письмо… За потерю письма я мог лишиться головы. Прижав руку к груди, я с облегчением вздохнул. Письмо было на месте. Там куда я клал его на ночь, сам неосознавая почему.

Я приподнялся и поежился, утро было холодным и влажным, опускался туман и уже в десяти метрах ничего нельзя было разглядеть. Я потянулся к закутанному в плащ Мартина и чуть тряханул его. Он засопел, что-то пробурчал, но почти сразу перевернулся и уставился на меня сонными глазами.

– Пора?

– У нас были гости, – коротко сказал я.

Мартин потер глаза и приподнялся.

– Белки? Я думал ночью даже они спят.

– Думаю, кто-то покрупнее и понаглее.

Сумку с остатками еды мы нашли чуть дальше в лесу, Мартин кинулся к ней и принялся рыться, пытаясь понять что украли, а что осталось цело. Вежливый вор всего лишь отполовинил наши припасы, это было не так существенно. Свою сумку я нашел чуть дальше, висящую на сучке высокой лиственницы. Книги были так же на месте, но вот плащ пропал. Тонкий плащ, который в такую погоду был практически бесполезен. Я не стал расстраиваться из-за его потери. Мартин предлагал поискать воришку, но я понимал, что он спрятался в лесу, если не дурак, а в тумане мы нашли бы его нескоро, если вообще нашли бы, а не потерялись сами. К тому же я почти не сомневался в том, что знаю воришку, как и в том, что он не последует за нами. Поймать его у нас еще будет возможность, если лесное зверье не доберется до него раньше. Единственное что меня удивляло, так это каким образом воришка умудрился вытянуть из-под моей головы сумку, при том, что спал я всегда довольно чутко.

Мы немного поели, и с первыми лучами солнца, едва пробивавшимися сквозь густой туман, тронулись в путь. Через полчаса лес начал редеть, туман почти осел, оставив на нас капли, испаряющиеся на солнце, и мы вышли на открытую дорогу. Теперь нам предстояли четыре для пути по тракту, и на этот раз мы не собирались никуда сворачивать. Времени теперь было в обрез, поэтому, стоило нам выехать на мощеную мелкой галькой дорогу среди полей, я чуть ускорил коня.

– Ты немного нервный стал? Из-за вора? Он стянул ерунду, больше не полезет к нам. Что у нас красть-то?

– Он может снова прийти в лагерь, – возразил я.

– Да брось, на открытом месте побоится. Думаешь, он не понял кто мы?

– Он не побоялся сумку прям из-под меня вытянуть, что ему открытая местность и наши личности? На твоем месте я бы опасался беглого преступника, потому что плащ на тебе теплее, чем сейчас на нем.

– Беглого? Хочешь сказать…

– Думаю, это он. Близко от Предлесья, прячется в лесу и запах у него уж очень знакомый, я уже чувствовал его, там, в городе. Запах пряностей.

– Мельник, – кивнул Мартин.

Я оглянулся на лес, всматриваясь в покрытые молочным туманом деревья. Запаха влажной листвы и подгнившей травы почти не было слышно, скоро этот запах сменит запах пыли и коня. Возможно мне показалось, потому как я ожидал увидеть нечто подобное, но на краю, у самой границы тумана я замеил мелькнувшую тень. Если этот человек пытался от нас спрятаться, то получалось у него неважно.

– Все в норме?

– Да, – я повернулся к Мартину, – возможно он не последует за нами, надеюсь. Но даже если не учитывать его, теперь у нас прямая дорога и опасный путь. Будем настороже, нам необходимо доставить письмо.

Глава 6.

– А я вас помню.

Яра замерла с книгой в одной руке и сдачей в другой. Андрей уехал в районный город за товаром, новыми учебниками и канцтоварами, оставив ее на второй день работы управляться в магазине самой.

– Неужели?

– Да.

Мальчишка лет семнадцати, стоявший перед ней, задрал высокомерно голову и улыбался.

– А Вы меня нет?

Яра выдавила из себя улыбку и покачала головой.

– Думаю, ты путаешь меня с кем-то. Я в городе совсем недавно.

Яра передала ему сдачу и положила книгу в маленький полиэтиленовый пакет, чтобы не выпачкал по дороге. Голдинг в мягкой упаковке, повесть, которую я впервые прочла лет в шестнадцать, еще учась в школе. «Повелитель мух». Сильное впечатление, что она оставила, и осадок невозможно было забыть окончательно.

– Мы встречались не тут, я ездил в Москву несколько лет назад с родителями, и там мы с Вами встретились, мои родители знают вашего друга. Вы помните?

В голове Яры вспыхнуло воспоминание, одно из самых ужасных в ее жизни. Обед в ресторане с возможным партнером Саши по бизнесу она помнила смутно, как и пацана, стоявшего перед ней, зато вечер после этого ужина запомнила на всю оставшуюся жизнь. В тот вечер, когда они вернулись в его квартиру, он был очень возбужден и зол, что сделка скорее всего сорвется, потому что будущий партнер нес чушь о прозрачности и явно намекал, что предпочитает честный бизнес теневому.

– Потратил мои деньги, сходил с семьей в ресторан за мой счет, – орал Саша, сдирая с себя галстук резкими рывками.

– Осторожно, ты ведь поранишься, – попыталась успокоить его Яра. – Дай я…

– Убрала руки от меня! Москву они видите ли посмотрели, ты слышала это?! Я их для этого приглашал, чтобы они своему пацану столицу показали?! Скажи мне, чего молчишь, дура!.. Да помоги мне!

Яра дрожащими руками развязала узел галстука мужа и стянула через голову, получив за свои труды оплеуху.

От неожиданности она не удержалась на ногахи упала пятой точкой, благо, что толстый ковер в гостиной смягчил удар.

– Неуклюжая дура, послал же бог жену.

Не предложив ей руку, чтобы помочь подняться, Саша кинулся к своему бару, вытащил бутылку дорогого коньяка и выпил две полных рюмки одну за другой.

– Ты должна была помочь мне заинетерсовать его. А ты просто сидела и лыбилась его жене и пацану. Тебе не их охмурять положено, а этого сельского идиота. Город у них удобно расположен, далеко от областного центра и близко к границе, да и с бизнесом там не сильно разгуляешься. Нет, и он еще отказался! Загнется там со своей автомастерской, даю руку на отсечение. Туда ему и дорога!

Яра неспеша поднялась, чувствуя, что синяк наутро будет славный. Она знала о бизнесе мужа издалека, автомобили и ремонт ее не сильно интересовали в жизни, дед больше вникал в его дело, поэтому она была спокойна. Дед не стал бы отдавать единственную внучку бандиту, которых в послесоветские годы расплодились по всей России. Если бы дед знал, но он, как и Яра был в полном неведении.

Что конкретно она сделал не так на встрече с этим человеком из провинции, Яра не могла понять. Они часто отлучались с Сашей, якобы чтобы покурить, хотя она прекрасно знала, что Саша не курит, потому что считает курение отвратительной привычкой, и либо за компанию ходил с тем парнем, владельцем автомастерской где-то на юге страны, либо прикидывался, что курит, что было дико для нее. Саша мог лебезить и притворяться не тем, кто он есть, но чтобы курить ради заключения сделки – врядли.

– Они посмотрели Москву, погуляли у Кремля и уедут завтра, как мило было мне сообщить об этом после ужина, – не унимался Саша, меряя шагами огромную гостиную с очередной рюмкой коньяка в руке. – Как тебе это нравится, дорогая? Все меня бросают! Все! И этот … кинул.

– Я ведь здесь, с тобой, – Яра улыбнулась и попыталась его обнять, но он отпихнул ее и девушка едва удержалась на ногах, рискуя набить новый синяк.

– А что толку? Потратили вечер и ничего не получили, кроме трат.

– Если бы я понимала в твоем бизнесе немного больше…

– Ты слишком глупа, чтобы вникать в нечто подобное. Лучше сиди на своем месте, смотри сериальчики и вяжи носочки детям подруг. Как была бесполезной мебелью, так и осталась.

– У меня нет подруг, сам прекрасно знаешь, – холодно заметила она. – Я хотела пойти работать, но ведь ты не позволяешь.

– Мне нужно, чтобы ты работала на меня, когда мне это необходимо, улыбалась когда скажу, и затыкалась, когда скажу. Сейчас просто заткнись!

– В чем проблема, я не понимаю? Если он не захотел иметь с тобой бизнес напополам, то это его дело, найдешь другого, который согласится.

– Ты замолчишь сегодня, курица?

– Да что с тобой происходит? Кто дал тебе право меня обзывать? – начала злиться Ярослава.

– Бесполезная курица. Кудахчешь, а толку нет.

Девушка обиженно кинулась в прихожую и начала обуваться.

– Куда это ты собралась?

– Домой. Я же бесполезная, пойду приносить пользу где-нибудь в другом месте.

– У тебя нет дома!

– Есть дом деда, старая дача. Не беспокойся, я смогу прожить и без такого как ты. Можешь смело подавать на развод, пока я сама не подала.

Лучше бы она этого не говорила.

Саша, все это время нависавший над ней, пока она обувала сапоги дрожащими руками, схватил ее за волосы и поволок в гостиную, швырнул, как куклу, на пол. Яра сильно ударилась головой об угол дивана, вскрикнула, чем казалось еще больше разозлила его. Он принялся лупить ее кулаками везде, где мог. Яра закрылась руками и через минуту уже не могла кричать, в голове помутилось, все тело болело, а Саша все кричал и кричал, что «кто она такая, чтобы бросать ЕГО».

Это было первое избиение в череде последующих. После этого он вызвал ей скорую, и посоветовал сказать врачам, что она упала с лестницы в подъезде, пригрозив в следующий раз убить и закопать в лесу, если проболтается. Яра не была в силах говорить, поэтому по приезду скорой говорил только Саша, пряча костяшки сбитых рук за спиной, и изображая при этом несчастного обеспокоенного мужа, жена которого могла и погибнуть.

Перелом нескольких ребер, руки и многочисленные синяки и ссадины. В больницу Саша поехал с ней, в глазах его, когда он рассказывал, стояли слезы, он заламывал руки и говорил, что уж лучше бы он подвернул ногу и так скатился с лестницы, чем его дорогая Ярослава.

Уже в больнице ее обследовали, наложили швы и гипс. А на следующий день пришла полиция, их было двое, в гражданском. Они выспрашивали у нее как это произошло и намекали, что стоит ей признаться что ее избил ее муж, как его тут же посадят.

Едва говоря разбитыми губами, Ярослава все отрицала, плакала и подписывала бумаги. Что все произошло случайно и Саша тут не при чем.

– Да послушайте, Ярослава Андреевна, все соседи слышали крики, кого Вы пытаетесь обмануть? Думаете мы идиоты и не в состоянии отличить падение с лестницы от побоев? Просто проедем с нами, где Вы напишите заявление, мы предоставим своего психолога, мы сможем защитить Вас. Неужели будете молча терпеть это?

– Он мой муж. Он обещал, что такого не повторится.

Этим Яра подписала себе приговор, дающий Саше право бить ее когда он хочет и как.

Они ушли, раздосадованные, оставив карточку с номером своего телефона на случай, если Яра передумает.

Но она не передумала, потому что относительно спокойно прошли следующие полгода, а после к ним на ужин пришел заместитель начальника полиции со своей пассией.

С тех пор Саша почти перестал ее бить, его бизнес пошел в гору, они купили себе дом за городом, огромный трехэтажный особняк, зам полиции стал частым гостем, а Яра поняла, что теперь все ее попытки спастись от Саши и его тирании, даже при большом желании затеряются где-то в столе этого борова, который так любил шашлыки по субботам у них на заднем дворе. А его обещание убить ее и закопать где-нибудь в лесу теперь могли исполнить любой из его охранников, а покрыл бы все это его новый друг.

Решение сбежать от Саши пришло к Яре нескоро, после смерти деда, а вернее после того, как она узнала, что его убили.

Словно в комнате была разбита лампочка и тут кто-то вкрутил новую и включил свет. Ее голова прояснилась. Она наконец осознала, куда загнала себя, подставила под удар свою семью и поплатился за все ее любимый дед, которого она боготворила. Как могла она попасть под влияние такого человека как Саша, проживя половину жизни в семье, где даже голос друг на друга никто не повышал? Как мог дед, ее дорогой дед, служивший полковником в полиции, не увидеть в Саше ничего гнилого?

Хотя, решила Яра, скорее всего когда глаза деда открылись, он и стал помехой для ее мужа. Возможно он хотел все рассказать ей, но Саша опередил его.

Тогда она и начала готовится к побегу. По-другому избавится от Саши она врядли смогла бы. Полиция? Ярослава не верила теперь, что полиция сможет ее защитить, поэтому она неделю подготавливалась, закупила еды, вещи спрятала в старой машине деда, которую отогнала на стоянку к аэропорту. В назначенный ею день, когда Саша приходил позже обычного, поскольку после офиса ехал в сауну с девками и своим новым другом из полиции, где они задерживались порой до самого утра, она сняла с карты все деньги, что там накопились, вызвала такси и отправилась в аэропорт, где села в машину и уже через несколько часов выбралась за МКАД. Остановившись у платного туалета, она разобрала свой телефон на запчасти и выкинула их в мусорку позади приземистого здания. Накануне она купила новый телефон, сразу с симкой, и как заверил ее торговец не очень опрятного вида, симка незарегистрирована, так что она может спать спокойно. К торгашу в метро она приглядывалась несколько месяцев. Наверное, тогда у нее и начал созревать план побега. Машина была, документы можно было купить у того же типа в метро, а с телефоном пришлось расстаться, что она и сделал полгода спустя, просто оставив его в мусорке. Было бы даже здорово, если кто-то позарится на него и увезет куда-то подальше, сбив со следа псов Саши. Когда она покидала трассу с широкими полосами, был уже вечер, шум Москвы остался далеко позади, и она неожиданно осознала, что все, путь назад отрезан, что она свободна. Пусть эта свобода пока представляет собой сплошное белое пятно в ее жизни, но рано или поздно все наладится и она сможет спокойно вставать по утрам. Эта мысль привела Яру, привыкшую к распорядку в жизни и размеренности, ужаснуться. Сколько времени она мечтала, чтобы все закончилось, и как страшно было изменить все, к чему она привыкла. Привыкла как собачонка, которую сначала били хворостиной, а потом кормили и чесали за ухом. К горлу подступила тошнота и ей пришлось резко свернуть на обочину. Несколько минут она прорыдала, уткнувшись в пассажирское сиденье лицом. Но когда проезжающая машина посигналила ей, она поняла, что времени рассиживаться нет, и раз она решила уехать навсегда, то надо сделать это.

– Ну что?

Из прошлого ее вырвал голос мальчишки.

– Вы вспомнили? – казалось для него это было крайне важным вопросом, но Яра покачала головой:

– Ты с кем-то меня путаешь. Я приехала из села недавно и никого тут не знаю, и я никогда не была в Москве.

Ложь давалась ей с каждым разом все проще. Ей не хотелось, чтобы придя домой, он рассказал о старой знакомой, которую встретил, эта ниточка должна была оборваться окончательно. Яра не могла стереть прошлое и начать жизнь с чистого листа, семь лет жизни не сотрешь в один миг, но она не могла позволить прошлому преследовать ее. Новая жизнь, пусть и не совсем пока уютная и спокойная, началась с того момента как она выехала на трассу М4 и, не оглядываясь, поехала прочь от причинившего ей столько боли города.

– Очень странно, – отозвался мальчишка. – Мне показалось, что это Вы, хотя и прошло с тех пор года два, не меньше. Вы уверены, что вы – не она? – Он улыбнулся, поняв какую глупость сморозил.

– Я не она. А она – не я, – слегка улыбнулась в ответ Яра. – Приятного чтения.

Яра отвернулась от парня, надеясь, что ему станет понятно, что на этом разговор окончен, а когда обернулась через пару минут, его уже не было в магазине. Яра с облегчением выдохнула. Городок, начавший было ей нравится, снова разочаровал. Кто мог знать, что именно тут живет тот самый владелец автомастерской и его пацан так любит читать книги не из школьной программы.

Мир тесен.

Глава 7.

Я вновь заметил слежку, будто кто-то тычет пальцем в затылок, когда небо начало темнеть. Я не ожидал, что он все же пойдет следом за нами, когда вокруг из укрытий лишь невысокие кустарники и пара-тройка деревьев по краям, которые врядли могли скрыть его присутсвие от нас. Поэтому я полагал, что он дождался когда мы уйдем настолько далеко, чтобы не увидели его, но и отставать не собирался. А значит, он знал куда мы направляемся. Мне было интересно знать, что ему надо было, и когда он решится встретиться лицом к лицу. Охотился он явно не за письмом, иначе забрал бы его в первый раз. Еду также мог забрать всю, если бы нуждался в ней. Поэтому, какие бы ни были мотивы у него, для меня они оставались загадкой.

Я наблюдал за своим помощником, пытаясь по его поведению понять, знает ли он о том, что за нами от леса прицепился хвост. Но он вел себя как обычно, и если чувствовал слежку и глаза позади нас, то терпеливо молчал, давая возможность мне самому решать что следует предпринять.

Было ли это как-то связано с содержимым письма или он преследовал иные цели? Если принять во внимание, что границы своего городка он покинул вместе с нами уже давно, то был ли это сбежавший мельник? Я стал сомневаться в своих выводах, сказанных Мартину ранее. Конечно же, содержимое письма было мне также неизвестно как и моему помощнику, но мог ли я быть уверен, что письмо от понтифика было настолько важным, что его захотели бы перехватить? Что за дела у Папы с епископом Торни, и почему его доверили мне, инквизитору? Я надеялся, что как только письмо попадет в руки получателя, наша миссия будет окончена и мы сможем вздохнуть с облегчением.

– Хотелось бы остановится на ночлег под крышей, – нарушил мои размышления Мартин. – Не хочу чтобы нас снова ограбили. Он ведь идет следом, я чувствую.

Я улыбнулся. Значит хвост он все же заметил.

– Дальше по тракту есть одна деревенька, мы можем остановится там.

– Далеко до нее? Уже темнеет, не хочу ехать по этой дороге в темноте.

– Боишься разбойников? Разве мы не страшнее всей этой шайки придорожной?

Мартин усмехнулся.

– А то ты не слышал, кто тут орудует.

Я кивнул. Про него много чего говорили, но поймать до сих пор не могли. Его считали этаким неуловимым лисом, и именно благодаря этому типу дорога стала опасной. Сколько людей, купцов и прочих бродячих путешественников пострадало от него никто не считал, но за два года этот тракт перестал быть основным, большинство предпочитало объездную дорогу, пусть и через реку, занимавшую на два дня дольше. Однако оставались те, кто-то не ценил безопасность, кто-то, уже не знаю, существовали ли такие, просто не знали о существовании банды Рендала, кто-то, как они с Мартином, торопились, и тратить еще два дня на объезд они не могли. И все они в итоге выбирали эту порядком заросшую за это время дорогу, быструю, прямую и небезопасную. Наши с Мартином одежды сами по себе должны были обезопасить проезд, но гарантии не было. Поэтому я согласился с ним, что в этот раз заночевать лучше в доме, и с засовом на двери.

Опустились сумерки, когда мы с ним добрели до деревни. Таверны не было, поэтому нам пришлось проситься на ночлег к местному старейшине.

Я вызвался сам отвести коней в хлев и расседлать, отказавшись от слуг старика, отправив Мартина в дом, вслед за главой деревни. Сначала занялся своим конем, снял с него седло и поводья, затем отцепил от коня Марти повозку, оставив ее во дворе. Ценного в ней не было ничего, кроме железок, на которые только сумасшедший позарится. Вернулся в хлев, насыпал овса коням и погладил по загривку обоих. В этой дороге они уставали не меньше нас с Мартином. Им тоже требовался отдых. Еще раз проверил палантин на телеге, натянул его плотнее, чтобы ветром не сдуло. Где-то недалеко, вниз по улочке, залаяли собаки. Я затушил свечу, которую мне дал старейшина, и притаился за телегой. На всякий случай вынул из сапога кинжал. Глаза привыкли к темноте, но я никого не увидел. Спустя несколько минут собаки затихли, словно чужой запах, разволновавший их, подхватил и унес в один миг ветер. Я все же посидел в своем укрытии еще несколько минут, пока не услышала скрип двери и приглушенный голос обеспокоенного Мартина.

У старейшины оказалась огромная семья из четырнадцати человек, и я уже решил, что нам с Мартином придется спать вместе с лошадьми в хлеву. Его миловидная молодая жена и две служанки бегали с тарелками, пока глава дома, детвора от мала до велика и мы, ужинали, слушая как обстоят дела на тракте, на котором стояла их деревня.

– Нас не трогают. Полагаю, не видят смысла, ведь если деревня погибнет, то тракт вовсе опустеет, потому мы живем спокойно, хотя многие и перебрались в Удел.

– Почему его не ловят?

– А кто его знает, вам бы стоило это знать, мы люди простые, занимаемся полями, выращиваем овощи и мирно сосуществуем, а ловить разбойников не наше дело. Может вы его поищите, раз мимо проезжаете?

– У нас дело в городе, мы не можем задержаться.

Старик кивнул.

– Все верно. Дела Церкви важнее, чем горстка людей, боящихся выйти из своих домов по вечерам.

Я заметил недоброжелательный взгляд Мартина, который тот кинул на старика, и почти незаметно покачал головой. Старик мог говорить и делать что угодно, и может в его голосе и был сарказм и недовольство, но я верил, что он не со зла. Он всего лишь пытался защитить своих соседей, раз уж власти Западного Удела оставили их без подмоги.

– Я поговорю с епископом и властями Удела, чтобы вашим Рендалом занялись.

– Спасибо, большое спасибо. Без торговцев, которые раньше шли через нашу деревеньку, мы начинаем задыхаться. Торговля не всегда была нашим делом, но зачастую помогала в плохие года, как нынешний.

– Неурожаи?

– Да. Мы ждем с нетерпением весны, иначе просто умрем от голода. Будем молиться, чтобы этот год был более благоприятный.

На ночь нас поселили в самой большой комнате дома, хотя мы были согласны на комнатушку, лишь бы не остаться на улице. Мартин немного повозмущался, стараясь, чтобы его голос звучал как можно тише.

– Ты его слышал? – вопрошал он. – Надо было наказать старика за его дерзость. Смеет высказывать негодование Церкви.

– Он прав, Мартин, – заступился я за старика.

Не хотелось признаваться Марти, что жизнь простых людей мало волнует короля и Папу, ведь в своем возрасте парень все еще видел небо в розовом цвете, как и всех, кто служил Церкви. А тут какой-то старик посмел возмущаться. Я мог понять его негодование, но наказывать старика было бы глупо.

– В чем прав, Гейб? Он так это сказал…

– Он волнуется за свой народ. Он глава деревушки, люди зависят от него, так что не суди его строго.

– Ты действительно хочешь помочь ему? – Удивился он.

– Да. Город должен выделить стражников на поимку. И это первое, о чем я попрошу местного главу совета.

– Влетит тебе, мне так кажется, за такое самоуправство.

– Пусть, – через пару долгих минут ответил я, поразмыслив, что преступников обязаны ловить стражники, а не местные фермеры, которые из оружия разве что лопаты в руках и держали. – И знаешь еще что?.. Мартин?

Но тот довольно быстро заснул, устав от дня пути. Я же погасил свечу, стоявшую на узком окне, и устроился тут же, подле окна. И стал наблюдать. Из окна меня было не видно, зато я мог видеть в свете луны почти всю деревню, благодаря тому, что дом старейшины располагался немного на вершине, а луна, полная и яркая, висевшая высоко в небе, помогала освещать улочки и дома.

Не знаю, сколько я так просидел, оперевшись о подоконник и кутаясь в старую шкуру горного яка, пушистую, но местами облезшую до одеревенелой кожи, меня клонило в сон, которому я отчаянно сопротивлялся.

По моим примеркам была середина ночи, два или три часа, когда я заметил тень, скользившую от дома к дому и несомненно приближавшуюся к дому старика, к дому, где мы остановились на ночлег. Приблизившись, тень скользнула в хлев, кони беспокойно заерзали и заржали, но кажется причинять вред им он не собирался. Я решил, что это очередной обыск телеги в поисках съестного. Но что-то мне подсказывало, что врядли он рассчитывал найти там еду, скорее уж не хотел ночевать под открытым небом, как и мы. Боялся того же Рендала-разбойника? Эта мысль вызвала у меня улыбку.

Прождав у окошка еще минут сорок я понял, что кем бы ни был преследователь, целью его был безопасный ночлег, а не что-то иное. Кони вели себя спокойно, дом тоже молчал, ни скрипа задвижек, ни испуганных криков домочадцев.

Я поставил у закрытой двери кувшин с водой, и положил под свернутый плащ, который превратил в импровизированную подушку, свой кинжал. Если он решит напасть ночью, он будет ждать его во всеоружии. Отбиваться всеми способами, как любил говорить Мартин, кивая на его не вызывающий ни страха, ни даже опасения за свою жизнь кинжал, больше похожий на нож для разрезания бумаг. Как бы там ни было, ранить он мог достаточно ощутимо, и пусть мне ни разу не пришлось до этих пор пустить его в ход, одно то, что он был у меня, успокаивало.

С этой мыслью, сжимая под импровизированной подушкой пальцы на рукоятке, я уснул.

Глава 8.

Разбудил меня разбившийся кувшин, почти одновременно раздался испуганный крик. Я вскочил, сжимая в руке кинжал.

Рядом, с круглыми от ужаса глазами сидел, закутавшийся в плащ Мартин.

В проеме двери появилось лицо одной из служонок старейшины. Она была испугана не меньше моего помощника. Черепки кувшина валялись в луже воды у порога.

Я поспешно убрал кинжал в сапог и выдохнул.

– Все хорошо, – успокоил я женщину. – Старейшина уже не спит?

Она пожала плечами.

– Теперь, полагаю, проснулся, – заметил Мартин, недобро поглядывая на меня. – Как и все прочие в доме.

Старейшина действительно проснулся и ждал нас во дворе вместе со старшим из сыновей и малышами, которые не ушли на рассвете в поле работать в силу возраста. Старший детина, ростом с дом, на которого я еще накануне смотрел снизу вверх и начал побаиваться его стеклянного взгляда, которым он неотрывно смотрел то на меня, то на Марти, стоял чуть поодаль. Сейчас он был одет в теплую рубаху, шерстяную тунику и широкий теплый плащ темно-серого цвета, явно самый тепый из его вещей. Меня это удивило и насторожило.

Но сначала я решил проверить хлев и наших лошадок.

Они были на месте, накормленные и напоенные. Телега стояла там же, но палантин был примят в одном месте, значит ночной гость ночевал именно в телеге, где потеплее. И даже не пытался скрыть своего присутствия. Это меня немного позабавило. Либо он был глупее, чем я о нем думал, либо слишком наглый, понимая, что мы знаем о его существовании, и не считая нужным больше прятаться. Он проспал почти всю ночь рядом с одним из самых жестоких орудий пыток инквизиторов, что говорило о том, что парень далеко не робкий и не трус. И к тому же самоуверенный. Что могло помешать мне, выйти ночью в сопровождении двух самых здоровых детин старейшины и повязать его? Он знал что-то, чего не знал я, и это немного раздражало. Надо было его поймать и вытянуть хоть клещами из него это знание.

Я усмехнулся про себя и решил, что его самонадеянность сыграет против него, а в голове уже крутился план.

Я вернулся в старику, разговаривающему с Мартином. Последний выглядел не очень довольным, значит свою просьбу старик уже поведал моему помощнику.

Судя по всему, кормить нас завтраком никто не собирался, но я заметил в руках у молодой жены старика сверток, из которого пахло сыром и свежим хлебом.

Старик коснулся деревянного креста на шее и обратился ко мне с просьбой, не ставшей для меня сюрпризом, но вполне входящей в мои планы.

Я предложил ему поговорить внутри дома. Подальше от посторонних глаз.

Мы совещались совсем недолго, после чего все вышли из дома, Мартин взобрался на телегу и дернул поводья, кинув последний взгляд на оставшихся провожать и старик глазами проводил две фигуры в капюшонах , пока те не скрылись из виду.

Глава 9.

Яра уже знала почти весь ассортимент книг, для этого ей понадобилось всего лишь три дня. Андрей был доволен ее работой, и теперь уже не опасаясь оставлял на нее магазин.

Мальчишку, который узнал ее, Яра с тех пор не видела, и надеялась, что он не придет больше, найдет другой книжный. Ей не хотелось снова врать и изворачиваться. Андрей не лез в ее жизнь и почти не расспрашивал как она жила и какие у нее планы. Он вообще был довольно мочалив, спокоен и невозмутим, что бы не происходило.

Только раз, на второй день работы какие-то эмоции пробились у него. В тот день пришла девушка за книгой по школьной программе. Нужный ей томик стихов Некрасова был только в одном экземпляре и довольно объемный по страницам. Девушку это не устроило и она недовольно сказала, что проще нынче купить электронную книгу, чем дорогущую книжную замену, которая в скором времени превратиться в макулатуру.

Андрей раздосадовано цокнул языком и ответил, что все зависит от отношения, и электронный вариант книги никогда не сможет заменить настоящего чтения, шуршание листов и запах книги бумажной.

Девушка фыркнула.

Ярослава слушала, но не мешивалась. Мнение каждого, как ей казалось, было резонным. Однако открыто поддерживать кого-либо из них Яра не стала, к чему подливать масла в огонь.

Их дискуссия быстро сошла на нет, как и у любых людей, между которыми была культурная и интеллектуальная пропасть. Она ушла ни с чем, отказавшись покупать сборник стихов, зато Андрей до самого обеда нет-нет, да и возмущался на молодежь, которая почти перестала читать.

– Скоро все книжные закроются, и все будут читать Шекспира и Гоголя на планшете и в телефоне. А еще хуже – электронные начитанные книги! Слава, – он стоял на корачках перед стеллажем с книгами, задом ко мне и вопрошал, – ты когда-нибудь слушала книги, которые начитывают на дорожку? Убожество. Разжевали и в рот положили, а как же фантазия? Я уже придумал как звучит голос Коробочки в «Мертвых душах», даже не смотря на то что я видел не одну постановку на сцене и на экране. А голос Чичикова в моей голове отвечает ей. Если я начну перечитывать товарищей Ильфа и Петрова, то несомненно, голос Кисы будет в моей голове звучать с интонациями Филиппова! Но как же можно слушать произведение в озвучке одного голоса?! Я уснул, когда слушал «1984» Оруэлла, это же невозможно! С тем же успехом можно слушать новости в телевизоре, мой мозг отчаянно хочет спать от их голосов и я начинаю зевать.

– Зачем слушать аудиокнигу, если они не нравятся? – Не удержалась Яра, лукаво улыбнувшись компьютеру.

– Во-первых, мне совершенно некогда читать. А во-вторых, я как владелец книжного магазина должен быть в курсе новинок. Ты знаешь, я ведь хотел привезти пару таких экземпляров сюда для продажи. Когда я ехал за товаром, решил попробовать на себе что оно такое, нашел на сайте своих партнеров, у которых заказываю книги, одно из любимых произведений, коим и является эта антиутопия. Это просто кошмар был. Я уснул в машине, хотя раньше за мной такого не водилось. Ничто и никогда не заменит бумажную книгу. Никогда!

Казалось он выговорился на неделю вперед. Слава богу никто с запросами, как та школьница, не приходили. И третий день выдался спокойным и размеренным. После обеда Алексей уехал, оставив меня наедине с книгами.

К стыду своему я поняла, что книгу, которую он упоминал накануне, я не читала, поэтому нашла ее в отделе зарубежной классики, раскрыла на первой странице и принялась расширять свой кругозор новыми старыми произведениями, до которых не добралась ранее.

Глава 10.

Не ожидал, что все будет так просто. Мой помощник и сын старейшины выехали раньше меня на тракт. Капюшоны скрывали их лица, а широкие одежды – фигуры. Я влез на чердак одного из домов на вершине, чтобы видеть и тракт, и редкий лес по другую сторону, представлявший из себя невысокие кустарники и немногочисленные деревья. Однако преследователь мог скрыться только там, поэтому я приготовился ждать, не спуская глаз с противоположной стороны тракта. Рано или поздно он обнаружит себя, и тогда превратится не в преследователя, а в преследуемого.

Я почти не сомневался, что он выдаст себя. Надо было лишь дождаться момента и двинуться следом, зажимая его в кольцо. Может на подходе к городу он решится напасть?

Я отмел последнюю мысль по той же причине, что и раньше: если бы хотел напасть, сделал бы это когда они спали у леса. Лучшего момента врядли предоставилось бы.

Мартин и Нэд превратились в две точки на тракте, солнце вылезло из-за деревьев, обещая теплый денек, без ветра и дождя.

Со стороны подлеска вышел человек. Он осмотрелся по сторонам и направился по высокой траве следом, параллельно дороге. Я цокнул языком. Попался. Светиться он не собирался, но и упускать из виду – тоже. Славный малый, но допроса ему не избежать.

Я спустился с чердака.

Деревенька зажила своей жизнью, словно нас тут и не было накануне. На меня никто не обращал внимания. Каждый был занят делом и лишь изредка, пересекаясь на маленькой площади, жители перекидывались парой слов, чтобы потом снова продолжить свой путь.

Попрощавшись со старейшиной и его женами, я оседлал коня.

– Нэд ведь не пострадает? – Спросила жена старейшины. – Он мне не родной сын, его мать умерла при родах, но я чувствую ответственность за него. Вы, наверное, думаете, что с таким ростом ему нечего бояться, но он простоват и раним, как дитя.

– С ним все будет в порядке.

Если бы я знал что все пойдет вовсе не по моему плану, то врядли стал бы обещать ей что бы то ни было.

Я выехал из деревни, когда фигура преследователя была почти такой же маленькой, как и стены крепости на горизонте. Видеть Мартина и его спутника я уже не мог. Но они знали что делать и как действовать, мы обо всем заранее договорились и проблем возникнуть не должно было.

Преследователь казалось, был полностью увлечен слежкой за теми, кто шел впереди, абсолютно не задумываясь, что у него там позади и даже ни разу не оглянулся. Я старался прятаться не хуже него, шел по краю леса, не догоняя его, но и не упуская из поля зрения. Возможно,если бы он оглянулся, присмотрелся, то мог заметить меня, но какое ему было дело до того что позади, когда цель его была впереди.

Меня это позабавило, он не боялся ничего. Его цель стала для меня еще более загадочной и непонятной. И оттого хотелось скорее связать его по рукам и ногам, и выбить из него правду. И первое что я бы спросил было: «Кто ты такой?»

Шанс узнать это предоставился ближе к вечеру.

Несмотря на то, что я не мог видеть Мартина и Нэда, когда фигуру преследователя свернула в кусты, понял, что мои спутники остановились, чтобы завершить план, выстроенный нами утром.

Я привязал коня в чаще, поближе к свежей траве. Затем накинул капюшон и начал пробираться вперед, шагая так тихо, что и птицу бы не потревожил. В темноте костер, зажженный неизвестным был виден сразу, не со стороны дороги, но со стороны леса. Самого преступника не было видно, поэтому я притаился за кустом цветущего боярышника и стал ждать.

Он пришел десять минут спустя, таща в руках охапку прутьев и небольших веток. Присел перед костром и кинул в него несколько веток, только чтобы не замерзнуть.

Мне стало любопытно, как только стемнеет, он снова пойдет копаться в сумках с едой или того, что он украл накануне было достаточно?

Он удачно для меня сел лицом к костру и спиной ко мне. Погрел руки, затем потянулся к своей заплечной сумке, лежавшей рядом. То, что он достал из нее, было мне знакомо. Кусок сыра, ломоть хлеба, оставшийся у нас с Мартином с нашего последнего ужина, и небольшой бурдюк с водой.

Пока он копался в сумке, я подобрался ближе, вынул из сапога кинжал и двинулась на него.

Мое присутствие он заметил слишком поздно, когда в его горло уперлось острие кинжала. Я свистнул, подавая сигнал Мартину.

– Вот ты и попался.

– Это весьма…

Я приподнял брови.

Он сглотнул, рискую пораниться о мой кинжал.

– Весьма неожиданно. Неудачно все вышло, – закончил он.

– Для тебя – да, – ответил я.

Шум позади меня объявил о появлении Мартина.

– Свяжи его.

Пока Мартин связывал пленнику руки, я обыскал его нехитрый немногочисленный скарб. Оружия не было, только еда, мой легкий плащ из шерсти, и несколько монет, спрятанных в мешочек, затянутый кожаным ремешком.

– Рассказывай.

Тот уперся глазами в землю, сжав губы.

– Хорошо, молчи. Когда приедем в Удел тебя ожидает темница и пытки, пока не признаешься во всем.

– В чем это? – поинтересовался он.

– Отравление горожан, побег, преследование и возможное нападение на представителей святой инквизиции…

– Я и не думал нападать на вас, – вздохнул он. – О, кажется я понял! – Его глаза засияли. – Ты думаешь, что я второй, который сбежал из Предлесья.

Я прищурился, глядя на него. Моя уловка дала первые плоды.

– То есть, ты признаешься, что следишь за нами с самого Предлесья?

Незнакомец улыбнулся, поняв свою оплошность.

– Вы меня лучше отпустите.

– А не то что? – встрял Мартин.

– Вы не знаете кто я. Зато я знаю, кто вы.

– Так ты представься, и мы тебя с удовольствием отпустим.

И снова тишина. Я пожал плечами.

– В крепости найдется человек, которому ты расскажешь все.

– И кто же этот чудесник?

– Палач, – коротко ответил я.

– Я думал, это скорее твоя работа, инквизитор, – насмешливо сказал он.

– Ты не очень умен, видимо, если так думаешь.

Мы забрали его вещи, затушили костер и направились к своему лагерю, где нас ждал Нэд. Он был немного перепуган и с опаской поглядывал на нашего пленника.

В крепость мы въехали на рассвете, не став задерживаться на ночлег, тем более что с нами был преступник, как мы полагали. Я не мог даже представить, что все мы уснем и он останется без присмотра, и я не особо доверял нашему спутнику. Сын старейшины не причинял неудобств и проблем, но был не шибко умный, как и сказала мне его мачеха.

Мы усадили пленника в телегу, Мартин шел впереди, ведя коня и временами возмущаясь, что какое-то чучело едет на его повозке, а ему самому приходится бить ноги. Я замыкал шествие, чтобы в поле зрения были все участники похода. Пленник не спускал глаз с меня, в них была насмешка, словно он знал больше меня и это его невероятно забавляло. Я, в свою очередь, наблюдал за ним и делал свои выводы. Носпоримо было одно – этот парень не был деревенским мельником, все свое время торчащим на мельнице, таскающим мешки, когда его более сильный и невероятно огромный помощник был занят или болел. Одет он был довольно чисто, а все горожане из Предлесья крайне небрежно выглядели в мешковатых серых одеждах и стоптанных башмаках. На нем была рубашка из льна, коричневая шерстяная туника и довольно хорошие и почти новые кожаные сапоги.

Он мог все это украсть, как и мой плащ, что сейчас лежал в моем рюкзаке, но уж больно прилажено все выглядело, явно не с чужого плеча.

Кем бы ни был наш преследователь, тащился он за нами не с Предлесья, а из Южных земель, которые мы пересекли с Мартином две недели назад. Но почему никто из нас не заметил его раньше?

Это было странно, как для меня, так и для Мартина, когда я поделился с ним своими мыслями.

– Может он специально выдавать себя начал после того как мы выехали из города, где был суд над мельником?

– Зачем? Показать себя неумехой?

Мартин пожал плечами. Ответа у него, как и у меня не было.

– Ты почувствовал его запах?

– Да. Очень знакомый.

– Так же пахло от того здоровяка, которого казнили на площади в Предлесье. Я не могу ошибаться. Каждый мельник по-своему делает муку, и добавлял в нее пряности из всех городов, через которые мы за это время проехали, только тот самый мельник, что сбежал, оставив отдуваться полоумного работягу.

– Но это не может быть он. Не похож он на работягу с парой мешков муки за плечами, – покачал головой Мартин, украдкой поглядывая в сторону пленника.

– То-то и оно.

Я вернулся в хвост нашей небольшой группы.

– Как тебя зовут? Это ты можешь сказать, разве от тебя убудет?

– Не имеет значения, мой дорогой друг Габриэль.

Я прищурился. Мое имя он знал. Нигде на бумагах в моей сумке его не было, значит он и в городе следил за нами. Хотя могло такое быть, что он просто услышал как меня называл Мартин.

– Мы с тобой не друзья. Почему ты шел за нами? Ты живешь в Предлесье? – спросил я, прекрасно зная, что это не так. Но он не стал врать.

– Нет. Но я был на казни.

– В чем был твой интерес там?

Он молча улыбнулся.

Кто он такой я разобрался только в Уделе. Казалось, этого человека знали все, кроме нас с Мартином.

Глава 11.

Яра все позже стала приходить на съемную квартиру. Книжный магазин захватил ее, она копалась в книгах, выписывала на листик те, что обязательно прочтет в ближайшее время, протирала полки от пыли, расставляла книги по местам после закрытия, когда невнимательные покупатели ставили книгу не на свою полку. Андрей уходил ровно в шесть, дома ждала семья и дети, но Яре некуда было спешить, и уж лучше провести время в компании Кинга, Гоголя или Пратчетта, чем в голых стенах квартиры 4 на 5, где даже не было телевизора.

Яра была так поглощена работой, что стала забывать о бывшем, который поклялся убить ее, расчленить и закопать в разных частях мира. Забыла о мальчишке, который мог не поверить в ее кривую историю о недавнем переезде из деревни, у детей память лучше, чем у многих взрослых.

Ей было комфортно, городок нравился и впервые за несколько месяцев появился интерес к жизни. Она поняла, что много упустила, заменив свободу на семейную жизнь, которую и жизнью-то нормальной назвать нельзя было. Муж-тиран и постоянные побои, разве так она представляла себе свое будущее? Зато здесь, в тихом городке она была словно в колыбели, тихие улочки, тихие соседи (почти все, призналась она себе не без улыбки) и спокойная, по большей части, работа.

Она прихватила с собой Оруэлла и побрела домой, выбрала аллею, хоть это и было в стороне от привычного уже пути домой. Абрикосовые деревья начали распускаться накануне, из тех, что ранние. Запах стоял просто восхитительный. На улице было мало людей, рабочий день давно закончился, детвора тоже делали уроки или бегали во дворе с мячом, центр города почти затих. Такси стояли у края дороги. Впереди была открыта аптека, прямо на автобусной остановке. Яра вспомнила, что собиралась купить аспирин.

Выйдя из аптеки, она заметила что уже сгущаются сумерки, поэтому развернулась и более поспешно направилось домой, то есть в свое временное жилье. Прошлое накатило по-новой, она вспомнила как Саша избивал ее, если она поздно возвращалась от подруги, словно это была не Оля, которую он знал давно, а тайный любовник Олег. Через год семейной жизни подруг у нее не осталось вовсе, даже Ольга, относящаяся с презрением к Саше, попросила Яру больше не приезжать к ней.

– Твой муж настоящий псих, дорогая, – сказала она ей, стоя на пороге своей квартирки.

Ярослава приехала к ней с тортом и бутылкой вина. Вино было для Ольги, которая любила выпить время от времени, но Яру так и не впустили в квартиру, простояв у порога и взывая к разуму, Яра только раздражала Олю и той пришлось уйти. Когда за бывшей подругой закрылась дверь, Яра поставила на пороге торт и вино и удалилась. Она понятия не имела, что сделал Саша, чтобы лишить ее единственной подруги, но Оля отказалась говорить, а спросить у Саши она не осмелилась.

К дому она подошла в полной темноте, когда на небе загорелись первые звезды. Быстро поднялась на третий этаж, выудила из сумки ключи и вошла в квартиру. Первым делом она замкнулась на все замки, затем замерла в коридоре, не включая свет, и стала прислушиваться. Страшная мысль, что Саша мог поджидать в ее пустой квартире часто приходила ей в голову, особенно если на улице была ночь и в квартире царил мрак. Стук сердца первые пару минут заглушал все. Казалось даже в ушах отбивает ритм, но потом она успокоилась, напрягла слух и зрение. В комнате, где она спала тикали часы. За стеной ругались семейная пара, совсем молодые, едва закончили институт, но уже с ребенком. Малыш молчал, в отличие от большинства таких вечеров, наверное спал. Но Яра бы не удивилась, зареви он в то же мгновение от истерических криков матери и баса папаши.

Яра потянулась к выключателю, в очереднйо раз помав себя на мысли, что вот сейчас, когда вспыхнет свет, перед ней окажется ухмыляющийся Сашка. Сердце на секунду подпрыгнуло. Свет загорелся, на мгновение ослепив ее. Квартира была пуста. Яра отругала себя, ведь так и до инфаркта недалеко. Если каждый раз думать о том, что в темноте прячется ее муженек, то проще сразу поселиться в дурке или вернуться к нему, хотя бы по частям, но ее похоронят. От мысли, что через неделю или две ее найдут распухшей и зловонной массой гниющего мяса прямо тут, на пороге квартиры, умершей от разрыва сердца, в душе у нее все переворачивалось.

Яра разделась, включила свет везде, где было возможно, поставила чайник на плиту и, не расстилая диван, закуталась в плед, чтобы немного согреться и почитать, пока чайник не закипит.

Антиутопия Оруэлла захватила ее полностью и она вспомнила о чайнике только тогда, когда свисток из тихого кряхтения перешел на ультразвук. Она быстренько налила кофе, выудила из шкафа зефир и устроилась на диване, поужинать и продолжить чтение.

Яра думала, что кофе немного замедлит приход сна, и она успеет прочитать больше, чем прочла бы будь у нее в кружке чай. Но ошиблась. Напряженный день, страхи и размеренное повествование Оруэлла уже на тридцать седьмой странице погрузило ее в дрему. Она отложила книгу, выключила свет в спальне, оставив его на кухне и в коридорчике, укуталась в плед и задремала.

Окно ее квартиры не было занавешено, видимо хозяева считали, что на третьем этаже такая мелочь будет лишней, поэтому Яра видела звезды, одни мигали, другие светились неподвижным мертвым светом, на боковую стену падал свет полной луны.

Луна превратилась в ослепительно-яркое солнце, поднимающееся над каменными стенами домов.

Яра посмотрела вниз: она стояла на булыжной дороге, кто-то, проходя мимо, задел ее, прикрикнул. В нос ударил странный, непривычный запах. Чего-то кислого, пряного, аммиака и застарелого пота. Все смешалось, превратив воздух вокруг в ядреную смесь. Яра поморщилась. Осмотрелась. Мимо нее прокатилась повозка, которую тянула лошадь, полная сена, впереди, наполовину засыпанный сеном, восседал мужичок в засаленных лохмотьях. У стены сидела бабулька, расчесывала волосы девочке лет шести и пялилась на нее, Яру, словно увидела призрака.

Ярослава покрутилась, где-то тут совершенно точно будет оператор с огромной камерой на плече, режиссер, который, увидев ее, начнет орать, что она лезет в кадр, и мальчик-на-побегушках с лицом, говорящим, что он готов на все, лишь бы попасть в этот мир, мир кино, даже пристрелить мешающую в кадре девушку.

Но ничего и никого подобного она не заметила. Люди шли, обтекая ее, словно заразу, некоторые откровенно пялились, другие крестились и ускоряли шаг.

Яра, чтобы не акцентировать на себе внимание, заставила ноги двигаться, хотя мгновение назад ей казалось, что она приросла к камням на дороге. Она двинулась вперед, туда куда шла основная масса людей, в арку, за которой открывалась огромная площадь, покрытая таким же булыжником, как и вся земля под ногами. Едва она миновала каменную арку, перед ней предстала большая каменная крепость, уходящая влево и вправо насколько видел глаз.

Она с улыбкой поняла, что это сон, надо просто ущипнуть себя и он закончится, а она будет лежать и пялится в потолок. Но не стала этого делать, в конце концов, что плохого с ней могло тут произойти.

Глава 12.

Я не был уверен, что в городе нас ждали. Хаос, творившийся на улицах, чем ближе мы продвигались к собору, тем становился явнее. Люди обтекали нас, завидев серые одеяния служителей Церкви. Все они двигались в одном направлении – к воротам, через которые мы прошли. Горожане торопились покинуть Удел, кто на повозках, везя маленьких детей и скарб, второпях собранный дома, кто-то пытался пролезть через высокие стены, откуда их скидывали стражники крепости, получившие приказ никого из города не выпускать.

Нас пропустили опять же благодаря нашим одеяниям и заверенному письму от Папы, которое мы везли местному епископу. Войдя в ворота города, нам пришлось спешиться, иначе люди возмущались, что их пытаются задавить. Повозку пришлось оставить на присмотр стражников, но оставить коней я не мог, спешащие люди могли запросто увести их. Мы протискивались через толпу горожан, зато потом идти стало проще, почти весь город опустел, собравшись у запертых стражниками ворот.

Нэд, завидев переполох на подъезде, хотел повернуть назад, и мне пришлось уговаривать его остаться с нами. Узнав, что в городе чума, мало кто решился бы рисковать жизнью. Но наше дело не могло ждать.

– А если в городе и правда мор? – предположил Нэд.

– Но ты ведь прибыл в город как рекруг городской стражи. Тебе все равно пришлось бы остаться здесь, – возразил я. – Если ты сейчас испугаешься мора, то какой же из тебя стражник получится в дальнейшем? Надо верить в лучшее, возможно, дело вовсе не в чуме, а в чем-то ином.

Сам я так не думал, но мне надоело уговаривать Нэда и я решил давить на его чувство ответственности, если таковое у него имелось. Шум разгневанной толпы потихоньку сменился другим: я задрал голову, и как и ожидал, увидел стаи ворон, кружащих над городом. Пока их было немного, из чего я решил, что чума началась всего один-два дня назад, но эти паскудные падальщики почти сразу чуяли добычу и слетались на пир.

Обычно улицы в подобных городках были полны телегами с мертвецами, которых готовили на сжигание в общей яме где-то недалеко от города. Здесь же признаками чумы оставались пока перепуганные люди и вороны.

– Кажется, мы все-таки выбрали не лучшее время для прибытия сюда, – подал голос Мартин. – Если это действительно чума, то мы можем застрять здесь надолго.

– Мы не по своей воле приехали, – напомнил я ему, недружелюбно смерив его взглядом. Все мои труды по уговорам и запугиванию Нэда могли пойти прахом из-за страха Марти за собственную шкуру. – Нет понятий вовремя или невовремя. Если мы оказались тут во время чумы, то так надо.

– Напомнили мне мою бабушку, долгих ей лет, – мрачно сказал Нэд. – Не из-за чумы же мы тут оказались? Нас ведь послали по другому поводу. Меня-то уж точно.

– Как раз ты тут в нужное время, если такое вообще возможно, – устало проговорил я.

– Если вам плевать на ваши жизни, то могли бы ради приличия спросить моего мнения о моей жизни. Я бы очень хотел ее сохранить, – вклинился в разговор наш пленник. – Вы могли бы отпустить меня за городом.

Я уже почти забыл о нем в свете новых неприятных событий. Мы предоставили его на попечение Нэду и тот почти волоком тащил его за собой.

– Твоего мнения никто не спросил, потому что твоя жизнь более не находится ни в твоих, ни в наших руках. С тех пор как ты стал следить за нами, она в руках Господа, еретик.

– Я кто угодно, только не еретик. Тащился бы я за вами, знай, что тут чума.

– Знай я о твоих планах до того как мы вошли в город, этого могло бы и не случится. Ты сам выбрал свою судьбу, так что закрой рот, если не хочешь чтобы тебе и его завязали.

Пленник закатил глаза к небу, но решил, что для него выгодней молчать.

Епископ Торни был не просто удивлен, а крайне взбешен, когда узнал, что наш пленник оказался в подземелье. Туда его определил я сам, взгляды стражников нисколько не смутили меня, поскольку на них мне обычно было наплевать, но теперь вопрос одного из них всплыл в памяти.

Я отправил Нэда за нашей повозкой к воротам города, где мы оставили ее. Толпа уже должна быра разбежаться, либо ее разогнала стража. Уйти из города теперь не представлялось возможным никому, мы были заперты в высоких стенах города до особого распоряжения епископа и главы города. Мартина я оставил на улице с лошадьми, а сам спустился в подземелье церкви, чтобы оставить там нашего пленника, им можно было заняться позже.

Один из стражников снял шлем, почесал всклокоченную шевелюру и тыкнул пальцем на пленника:

– Этого закрыть? Торни приказал?

– Не твоего ума дело, просто отведи нас к пустующей камере.

Стражник проводил нас. Пленник не сопротивлялся, я пихнул его внутрь камеры, он сел на сено, наваленное в углу и уставился на меня.

– Долго я здесь не пробуду.

Я щелкнул ключом в замке и молча покинул подземелье, вернув ключи стражнику.

Мартин маялся на мостовой, пытался выяснить у местных что происходит в городе.

– Говорят, чума к нам пришла вместе с ведьмой, – уверял его мужик в замызганной одежде, похожий на бездомного, понизив голос до шепота на последнем слове.

– Ведьмой?

Бездомный шикнул на него и быстро огляделся по сторонам, словно боялся, что если упомянутая ведьма его услышит, он непременно рухнет громом пораженный.

– Ходила вчера днем по площади, многие видели ее, так и знай.

Он почесал колтуны на голове, Мартин чуть отодвинулся от него. Вид бездомного не вызывал симпатии, но он единственный согласился поговорить с ним, причем оказался весьма словоохотлив.

– Сначала не поняли кто она, но вечером у нас заболели несколько семей в Нижнем квартале, сегодня с утра несколько человек из квартала ремесленников слегли и уже врядли встанут с постели. Епископ приказал закрыть ворота, никого не впускать и не выпускать, так вот. Но я-то смогу уйти, знаю ходы, и если прижмет, не останусь в чумном городе, так и знай. Пусть мне посулят хоть горы золотые, так и знай! – бездомный крякнул и улыбнулся беззубым ртом.

Мартин по пути к епископу поведал мне все, что смог узнать. Он постоянно задирал голову кверху и морщился, будто вороны были причиной его головной боли или причиной чумы, если она действительно имела место. Наша цель была почти достигнула, оставалось надеяться, что нас выпустят из города, пока чума не разбушевалась окончательно.

– Думаешь, все не просто так? – Спросил Мартин. – Я хочу сказать, что не зря все так сложилось, мы приехали в город, охваченный болезнью.

– Еще не все ясно, возможно все не так как кажется и никакой болезни нет. Паника может быть вызвана чем угодно. Я пока не видел ни одного больного или трупа, а ты?

Мартин покачал головой.

Епископ даже не открыл письма, которое я протянул ему. Как только за стражниками закрылась дверь, а принимал он нас в своих покоях, сидя у окна, он напустился на нас с криками.

– Вы хоть понимаете, кого под стражу посадили?

Мы с Марти переглянулись.

– Пока не знаем, но выясним, – ответил я.

– Нечего выяснять, я уже приказал выпустить его.

– Как так? – Не удержался от восклицания Мартин. – Он преступник!

– И что же он совершил, позвольте узнать? – Едва сдерживая крик, спросил епископ.

– Преследовал нас, – ответил снова я. – Сначала мы приняли его за другого, но выяснилось, что он следил за нами на протяжении последних недель. Мне показалось это странным. На мои вопросы он не отвечал, что еще возможно было сделать, тем более посреди дороги. Лучшее, что оставалось, связать его и привезти сюда, чтобы допросить… другими способами. Мы везли послание для Вас из Ватикана, и не могли рисковать, оставляя его на свободе, тем более он уже предпринимал попытку обыскать вещи. Причем с успехом.

– Украл что-то? – Удивился епископ.

– Мелочи, – подтвердил я.

Он кивнул, недовольно поморщившись. Гнев сошел на нет, я почувствовал как Мартин рядом со мной тоже немного расслабился и выдохнул.

– В любом случае, вы не имели права задерживать его и тем более… хмм, запирать его.

Я опустил голову и поджал губы.

– При сильном желании он может вас обоих сгноить в подземелье без объяснения причин. Но его глупое поведение, и еще кража, надо же!

Наступила тишина. Епископ молчал, Мартин искоса посмотрел на меня и слегка улыбнулся. Раз тот не кричит, значит и буря миновала. Но он ошибся.

– Ты знаешь что в этом письме, брат Габриэль?

Я поднял голову на епископа, но он не смотрел на меня, его взгляд все еще был устремлен на улицу, где люди понемногу заполняли пустоту, возвращаясь от запертых ворот города к себе домой. Еще немного и город снова замрет в ожидании. Все будут сидеть дома, боясь открыть двери даже своему соседу.

Епископ опустил глаза в распечатанное письмо. Бог знает когда он успел открыть и прочесть его, но на лице его снова промелькнула злость и негодование.

– Нет. Вы прекрасно знаете, что я не имею права открывать подобные письма. И что же в нем?

– Твой приговор. Ты принес мне свой приговор. Человек, который сидел по твоей указке в темнице, был послан Папой вслед за вами. Хочешь знать зачем?

– Да.

– Чтобы вы не прочли письмо и не сбежали. И надо отдать вам должное, вы не подвели его. Хотя бы в этом.

– Это он Вам рассказал?

– А у меня есть причины не верить ему?

Я пожал плечами. Он преследовал нас, обокрал, и еще его запах не давал мне покоя. Я пожалел, что не осмотрел его в темнице, а поспешил к епископу с докладом и письмом. Если он не имел ничего общего с мельником и его помощником из Предлесья, то почему его одежда пропахла пряностями?

– Могу я его хотя бы допросить? – Поинтересовался я.

– Кажется ты не понимаешь ситуации, в которой оказался, и мне следует тебе ее прояснить, инквизитор.

– В чем же я виновен?

– Ты уничтожил город. Целый город.

Даже Мартин вскинул голову и приоткрыл рот.

– Чушь! – Возразил я.

Епископ молча протянул мне письмо.

– Прочти.

– Не стоит, я верю Вам. Но почему он написал об этом Вам? – Спросил я.

– О чем ты?

– Зачем бы Папе посылать нас с письмом к Вам? Я отвечаю либо перед ним, либо перед своим орденом, но почему именно к Вам он послал нас с собственным приговором? Как вы это объясните?

– Вся прелесть ситуации в том, что я не должен ничего тебе объяснять, Габриэль. Распоряжение из Ватикана, мое ли дело спорить с ним!

– И это не показалось Вам странным?

Епископ промолчал. Даже если и было странно, нам он ничего не сказал, только вызвал стражу.

Глава 13.

Мы провели с Мартином ночь в камере, он спокойно спал на сене в углу, я немного завидовал ему, потому что ходил из угла в угол, вспоминая случившееся полгода назад, и которое до сих пор снилось мне в кошмарах.

Я даже боялся прилечь, чтобы снова не увидеть ее лицо перед собой, объятое огнем. Утром епископ вновь пригласил нас к себе. По пути мы узнали от стражника, что чума набирает силу.

Епископ вновь сидел у окна, перед ним на столе был завтрак. У Мартина громко заурчало в животе. Мы не ели уже сутки, но поесть он нам не предложил. Мы стояли ждали, когда он закончит трапезу, в полной тишине, только далекий шум с улицы иногда заглушал чавканье епископа.

Когда он закончил, в покои вошел слуга, забрал подносы и исчез почти так же тихо.

– Гадаете, наверное, зачем пригласил вас?

– Нет. Но я понадеялся, что у меня есть еще одна возможность попросить за Мартина. Он не виноват в том, в чем обвиняют меня. Он всего лишь послушник и не должен отвечать за мои ошибки. Он даже не присутсвовал на тот момент.

Епископ усмехнулся. Кряхтенье, которое у него заменяло смех, длилось довольно долго. Он все так же не смотрел ни на кого из нас, а только пялился в окно.

– Он ответит в той же мере, что и ты. Но пока вы мне нужны, вы будете жить. От вас не укрылось, конечно же, что в городе не все ладно. У нас объявилась ведьма, все говорит за то, что это ее происки. И поскольку ты признан виновным и отдан на суд именно мне, я полагаю имею право требовать от тебя что угодно. Ты найдешь ведьму.

– Я ни в чем невиновен и Вы считаете, что имеете право приказывать мне только лишь по той причине, что Папу некто ввел в заблуждение по поводу меня. Кто бы ни сжег город, это был не я. Меня уже не было там к тому моменту, как он заполыхал.

– Он сгорел по твоей вине! – Возразил он. – Ты ошибся. Ты поверил слухам. Ты не проверил. Сам господь спустился с небес, чтобы покарать тех, кто наговором загубил юную девушку.

– Тогда почему Он покарал город, а меня оставил в живых? Ее соседи виновны, а я значит достоин милосердия? По-Вашему, Он ошибся?

– Не добавляй себе греха на душу. Он не ошибается.

– Вы только что доказали мою невиновность своими словами.

– Повторюсь – то, что ты здесь – воля Ватикана.

– И Вас не смущает, что Вы всего лишь епископ, и по сути права не имеете судить меня. Позвольте мне вернуться в Ватикан, пусть даже в сопровождении. Но мне необходимо поговорить с Папой. Кто-то должен был указать на меня, как на виновного в поджоге города и смерти девушки. Я пытался спасти ее, уговаривал спрятаться или бежать, но она не послушалась и местные устроили самосуд до того как я успел найти того, кто наслал мор на скот в городе.

– У тебя нет свидетелей, чем ты докажешь это? Слова всего лишь слова, кто им поверит.

– Да. Но кто-то же указал на меня, значит он свидетель, и я должен разобраться во всем сам. Не хочу оказаться на костре по чьему-то наговору.

– Скорее всего тебя повесят, а не сожгут, – задумался епископ, словно уже давно все распланировал. – Инквизиторов редко отправляют на костер.

– Начнем с того, что инквизиторов вообще редко судили, если я не ошибаюсь. Хотите прославиться?

Епископ промолчал.

Мартин стоял рядом, затаив дыхание. Весь наш спор с епископом он молчал и только жадно впитывал, словно находился на уроке.

– Все как-то неправильно, как по-мне, – наконец сдался епископ. – Несомненно, ты прав во многом, но как я могу отпустить тебя? Ослушаться Ватикан.

Я расслабился и позволил себе спокойно вздохнуть. Диалог начал налаживаться. Судя по всему, личных претензий ко мне епископ не имел, всего лишь боялся гнева понтифика, а с этим я уже как-то мог справиться и разобраться. Ночь для меня не прошла даром и у меня созрел почти идеальный план. Оставалось только убедить епископа.

– Я понимаю, как это сложно, пойти против воли Папы. Но мы можем друг другу помочь.

Епископ встал и прошел к столу, чтобы налить себе воды из кувшина. Лицо его горело пламенем от противоречий внутри. Слишком много навалилось в последние дни и мне было понятно его раздражение и нервозность в отношении меня.

– Продолжай.

– Хорошо. У нас с Вами есть проблемы: у Вас ведьма в городе, у меня чьи-то лживые показания. Я и Мартин найдем того, кто наслал проклятие болезни на Удел.

– А я отпущу вас? – Хмыкнул епископ.

– Нет. Этого не потребуется, если Вы самолично отправите письмо Папе с просьбой уточнить… нашу с братом Мартином судьбу.

– Это возможно, хотя и выставит меня идиотом, тебе так не кажется?

– Лучше выставить себя не в лучшем свет, чем казнить невиновного. На Вашем месте я бы выбрал первое, чем оказался на моем месте в будущем.

Моя уверенность, что меня кто-то оболгал росла с каждой минутой. Мой орден был в курсе того, что произошло полгода назад, в мелких подробностях, как и Ватикан. Именно поэтому я оказался нынче в компании с Мартином, а не одиноким пилигримом, как прочие инквизиторы. Мне поверили, но предпочли на время не оставлять одного, чтобы был свидетель, в том случае если ситуация вновь окажется спорной и не окажется никого рядом, чтобы подтвердить мои слова. Кто мог знать, что вместо новых проблем, мне подложат старые.

– Ты уверен, что не знаешь человека, который мог бы оговорить тебя?

– Хотел бы знать, но увы.

– Хорошо. Если таков твоей план, я согласен. Я сегодня же попрошу писаря написать в Ватикан…

– Нет. Третьих лиц достаточно в этой истории. Я прошу Вас написать лично и отправить тоже лично, не доверяя никому.

– Я пишу в Ватикан, ты находишь мне ведьму. И если в очередном письме подтвердится вердикт Папы Бенедикта, ты примешь его безоговорочно.

Я нахмурился. Я был почти уверен, что это ошибка.

– С одним условием.

– Не смей ставить условий Церкви, – начал вновь злиться епископ.

– Мартин не имеет отношения к событиям полугодовалой давности и он не должен отвечать за них. Пусть это коснется лишь меня.

– Бог с тобой, пусть будет так. Можете идти.

Я обернулся к Мартину, на лице которого читалось облегчение, которое быстро сменилось на виноватый вид. Дойдя до порога комнаты, я повернулся к епископу и спросил:

– Так кто же он такой? Наш пленник.

– Я думал, ты догадался сам, – приподнял кустистые брови тот.

Я кивнул и мы с Марти покинули покои епископа.

По крайне мере, мы теперь на свободе, пусть и свобода эта ограничена стенами города.

– Что будем делать? – Мартин потянулся на улице и вдохнул смрадный воздух улицы, тем не менее приятный, по сравнению с запахом темницы и несвободы.

– Я бы поел что-нибудь, а ты?

Глава 14.

Ярослава оказалась подхваченной волной людей. Запах ударил в нос и словно растворил ее в городе. Она перестала его замечать, как и шум, окруживший ее так неожиданно, что казалось ее кинули с размаху в воду. Люди пялились на нее, кто-то толкал или кричал, чтобы пошевеливалась.

Яра поняла, что стоит идти по течению, чтобы не привлекать излишнего внимания. Странные одежды девушек и мужчин отчего-то казались ей родными, словно она в них сама ходила, хотя на ней в данный момент была пижама с длинными рукавали. Темно-синий цвет не выделял ее из толпы, но она бы не отказалась стать еще мене заметной и окунуться в местный колорит. Сон перенес ее в какой-то городок пятнадцатого века, с телегами, бревенчатыми избами и каменными стенами. Грязные ребятишки на мгновение окружили ее, что-то просили, ощупывали ее одежду, затем растворились в толпе и она пошла дальше, осматриваясь и боясь что сейчас проснется и все это исчезнет. Но пробуждения не произошло даже тогда, когда девчушка лет пятнадцати схватила ее за рукав, торопливо шагая рядом.

– Какая красивая одежда. Вы иноземка? Откуда вы?

Ярослава опешила на секунду, глаза забегали и она попыталась придумать хоть что-то, но в голове было абсолютно пусто.

Девочка заулыбалась.

Она показала на себя ладошкой, постучала себя по груди и сказала:

– Энни. Я Энни, – затем палец уткнулся в грудь Яры, и она спросила:

– А как твое имя?

– Яра, – выпалила она. – Что это за город?

Энни радостно заулыбалась и потянула ее в переулок, где было не так шумно.

– Ты гуляешь по городу как будто потерялась. Ты правда потерялась, Яра?

Ярослава кивнула.

– Ты в Западном Уделе. У нас большой город, очень много людей и много торговцев проходят через него. Ты пришла вместе с торговцами и заблудилась?

Яра задумалась на секунду, но решив, что ее ответ мало что изменит, согласно кивнула.

– Все торговцы останавливаются в одной таверне, – сказала девочка, – я могу показать, но за это попрошу у тебя твою одежду. Ты очень красивая.

– Хорошо, но давай меняться, – ответила Яра, – я тебе свою, а ты мне свою, идет?

– Идет?

Девушка смутилась и заозиралась по сторонам. Яра поняла что сплоховала и девушка неправильно ее поняла, поэтому сразу исправилась:

– Ты согласна на обмен?

Энни закивала.

– Я отведу тебя к себе домой. Там безопасно, ты не бойся.

Спустя полчаса Яра, одетая как все в этом мире, в простое льняное платье, сверху Энни дала ей тунику матери, сказав, что свою получила на день рождения и не готова расстаться с ней. Когда Яра предположила, что может и так пойти, в одном платье, девчонка рассмеялась до слез на глазах.

– Кто же ходит в нижней рубашке на улице? Разве что городские сумасшедшие старухи да ведьмы.

Яра послушно надела поверх платья более короткую тунику, едва прикрывающую колени. Затем в сопровождении Энни отправилась в таверну, где, по словам девчонки, останавливались все приезжие и она могла найти там своих друзей. В новых одеждах на Яру никто не обращал внимания, она полностью слилась с толпой и начала чувствовать себя более комфортно. Несмотря на холод, ей было тепло, к тому же Энни еще подарила ей шерстяной коричневый плащ с капюшоном, вызвав восторг у Яры. Она побоялась, что девочка проводит ей в саму таверну, и лихорадочно начала придумывать как избежать новых объяснений, но все оказалось зря. Энни слишком сильно хотелось примерить обновки, поэтому она, доведя ее до угла улицы, махнула рукой вперед и сказала:

– Таверна впереди по улице, думаю ты сама найдешь ее теперь. Увидимся, Яра!

Ярослава кивнула, в душе обрадовавшись. Однако, посмотреть что собой преставляет старинная гостиница жуть как захотелось, поэтому она продолжила путь в сторону, куда указала Энни. Пару раз, зазевавшись она сталкивалась с местными жителями, мерявшими ее недобрым взглядом и торопливо продолжавшими свой путь. Улочка было дико узкая, дома нависали прямо над ее головой, крики со всех сторон могли дезориентировать, но Яра упорно шла вперед, пока не набрела на приземистое здание с вывеской. Решив, что это и есть таверна, она вошла в открытую дверь и замерла.

Внутри было жарко, как в аду, молотки, которые она не слышала ранее, едва не оглушили ее, но завидев посетителя к ней вышел молодой парень, поклонившись с улыбкой.

Яра поняла, что тут два типа людей те, кто смотрел на нее как на помеху на пути и тех, кто при виде ее сразу улыбался, как дорогому гостю. Середины, как таковой не было.

Парень вытер руки о передник и снял шапку, открыв взору свелые курчавые волосы, немного длинные, и мокрые от пота.

– Я могу Вам помочь, леди?

Яра замотала головой.

– Хотя… Я ищу таверну. Я иностранка, – неуклюже оправдывалась она, чувствуя что краснеет под взглядом кузнеца, – вышла посмотреть город и кажется заблудилась.

– Вам нужна таверна «Петля висельника»? – спросил он, вытирая лоб шапкой.

– Думаю, да. Мне сказали, что он на этой улице.

– Все верно, но он дальше по улице. Позвольте Вас проводить.

– Отдыхаешь снова? – к ним вышел мужчина постарше и смерил Яру недружелюбным взглядом. – За работу, Итан!

– Я только провожу леди…

Мужик хмыкнул.

– Какая она леди, к черту! Обычня голодранка. Давай отсюда, пока стражу не позвал.

Яра попятилась, метнув последний взгляд на приятного парня, на лице которого читалось сожаление с ноткой раздражения, скорее всего к своему мастеру.

– Всего доброго, леди, – сказал он, и под крики мужика скрылся внутри здания, оказавшегося кузницей.

Таверну она нашла дальше, как и сказал Итан. Яра задрала голову, чтобы прочитать название, оно немного покоробило, если бы в ее городе кафе или гостиницу назвали «Петля висельника», она бы разорилась даже не открывшись. Заходить внутрь Яре не было никакого смысла, поэтому она прошла мимо и позволила течению метных провести ее на местный рынок. Чего там только не было. Овощи, фрукты, рыба и даже дичь: зайцы как поняла она, хотя это запросто могли оказаться домашние кролики. Недалеко от того места, где она остановилась, кто-то кричал, завлекая людей, что у него «только свежее мясо». Дальше продавали изделия из обожженной глины: тарелки неровной формы и кувшины. Ярослава взяла в руки одну и убедилась, что это действительно глина, грубой формы чаша, обожженная в печи, поскольку была прочной как камень.

– Эй, ты покупать будешь? А чего хватаешь тогда?! Пошла вон, оборванка!

Яра улыбнула и пошла дальше. Город пугал ее, но и увлекал. Что это за место, как она попала сюда и, когда этот сон закончится, вспомнит ли она его в подробностях, таких как запах, шум, из которого можно вытянуть отдельные голоса зазывал и недовольных торговок? Мягкие одежды, которые отчего-то делали ее для всех именно оборванкой, вспомнит ли она их, когда проснется?

На один ее вопрос ответ поступил почти незамедлительно: зазевавшись, она не успела отскочить от телеги, которая летела прям на нее. Яру отбросило в сторону на мешки с картофелем, в глазах потемнело и поплыли красные круги.

Она привстала, пытаясь избавиться от головокружения, но в глазах так и было темно. То, что она вновь оказалась в своей квартирке на третьем этаже, она поняла, когда глаза, привыкшие к полумраку разглядели свет от луны, светящей в окно.

Она сидела на полу. В носу все еще стоял запах рыбы и тухлого мяса.

Яра провела руками по лицу, ощупала одежду и замерла.

Она рывком встала на ноги, подскочила к выключателю и с силой стукнула по нему. Хлынувший свет на пару секунд ослепил ее. Когда глаза начали видеть вновь, она осмотрела то, во что была одета.

Теперь она испугалась. Где бы она не побывала, это точно был не сон. Она ощупала мягкую ткань плаща, доходившего почти до пят, мятую льняную рубаху, выглядывающую из-под верхней рубашки, которую Энни назвала «туникой». Все это было на ней, как и поношенные кожаные босоножки, два ремешка которых оторвались уже очень давно и при ходьбе шлепали по щиколотке.

Глава 15.

– Мне жаль, Гейб.

Я метнул удивленный взгляд на Мартина. Мы шли по улице ремесленников. Нижний и центральный кварталы города пустовали. Это было даже более необычно, чем снег летом.

Мартин выглядел беспокойным, он озирался и часто отряхивал одежду без всякой на то причины. Никогда не сталкиваясь с чумой и прочим мором, он боялся его и все его движения, скорее всего непроизвольные, указывали на это. Брезгливое выражение лица, не меняющееся с тех пор, как мы пересекли границу города, выискивало зараженных так, словно у них на лице будет написано: «я болен». Мне было интересно, что бы он стал делать в случае, если бы нам попался на пути кто-то с язвами и умирающий просто на ходу. Прекрасно понимая, что этого не может случиться, поскольку город только-только захватила болезнь, тем не менее мне стало интересна реакция Мартина. Он был убежден, что в любом случае ему живым из подобной передряги не выбраться. Словно чума витала в воздухе и только того и ждала, чтобы заразить его и «сжечь» вмиг.

– Ты о чем? – Поинтересовался я.

– Жаль, что я ничем не могу помочь. Я не был с тобой тогда и не могу выступить в твою защиту. И спасибо, что заступился за меня.

– Ты не был даже свидетелем, и ты не обязан отвечать за чужие ошибки. Я действительно виноват в том, что не заставил Элис бежать. Стоило выволочь ее из города, спрятать где-то самому, а не надеяться на рассудительность шестнадцатилетней девчонки.

Позади нас кто-то закашлялся.

Мартин вздрогнул и обернулся. Лицо немного смягчилось, но подозрительность никуда не делась.

– Успокойся. Улицы практически пусты и шанс что ты заболеешь просто мизерный. Перестань видеть в каждом прохожем заразного.

– Мне кажется даже дышать тут воздухом опасно, и не говори мне, что ты не видишь ворон, которые слетаются на запах смерти.

– Не драматизируй, Мартин, они слетаются на запах падали, смерть всего лишь посредник и не могла их привлечь.

– Вот сейчас была плохая шутка, Гейб, – дрожащим голосом прошептал он.

– Все в руках Господа, если суждено – мы умрем от чумы, невзирая на все меры предосторожности. Но будем надеяться и верить, что обойдется. Спокойно отнесись к своей судьбе.

Мартин неохотно кивнул.

Я постучал в первую по улице дверь дома. За ней даже не шелохнулись. Значок мелом, обозначавший что в доме есть больные, как и на могих других, давал понять, что живущие в нем могли уже скончаться. Я перешел к другой двери, напротив, только занес кулак, чтобы постучать, но девчоночий голос остановил меня.

– Там тоже только мертвые.

Она выглядывала из окна домишки по соседству. На двери ее дома тоже был знак, но судя по виду девочки, ее болезнь не коснулась.

– Откуда ты знаешь? Следишь за всеми?

Она покачала головой.

– Утром оттуда вышел соседский парень, заколотил дверь и со всем своим скарбом пошел вслед за теми, кто покидает город. Только врядли их выпустят, так говорит мама.

– Как тебя зовут, девочка?

– Я не маленькая, мне уже четырнадцать. Я – Энни. Энни Райт.

– Ты очень внимательня, Энни. Меня зовут Габриэль. Может, расскажешь мне что-нибудь необычное, что у вас тут происходила в последние дни? Может ты видела что-то странное, кто-то из соседей странно себя вел?

– Да куда уж им. Все зануды, какими и были всегда. Но теперь они мертвые зануды.

Она засмеялась, но поняла что шутка не к месту и кашлянула, вновь приняв вид взрослой девушки.

– Говорят, что болезнь пошла именно с вашего квартала. Ты не знаешь кто заболел первым? Кто-то из взрослых говорил об этом?

– Ты что творишь? – прошептал мне на ухо Мартин. – А если у нее зуб на какую-нибудь бабку по соседству? Сейчас все на нее и повесим?

– Нет, конечно. Но девчонка не глупа, и могла что-то видеть.

Девочка в окне нахмурилась, пытась услышать разговор.

– Говорили, что из таверны началось, той, где останавляваются приезжие. Но все это слухи, я так думаю, – ответила она.

– Что ж, таверну мы проверим. А твои друзья, они что же, тоже все болеют?

– У меня была только одна подруга, дочь кузнеца, но вчера она и ее родители покинули город, успели до того, как его закрыли. Но у меня есть еще одна подруга. Правда она странная и живет не тут.

– Как понять «не тут»? – не унимался я. – Имя у нее есть?

– Эм… Яра кажется. Странное имя, правда? Она потерялась и я помогла ей найти дорогу. Мы познакомились с ней вчера, мне понравилась ее одежда. Она сказала, что приехала с торговцами, и я отвела ее туда, где они останавливаются.

– В ту самую таверну, о которой ты говорила? – Уточнил я.

– Да.

Я напрягся, мой нюх безошибочно почуял неладное. Марти скучающе пинал носком сапога перевернутую кормушку для кур.

– Я бы хотел познакомиться с ней, ты мне поможешь?

Энни покачала головой. Оказалось, что она уже искала свою новую подругу, но та пропала.

Теперь и Мартин заинтересованно навострил уши.

– Что это ты задумал?

– Надо все проверить. – Шепнул я и обратился к девочке, – все-таки покажи где она жила, мне очень надо поговорить с ней.

– Я знаю кто вы.

– В таком случае знаешь и то, что не можешь отказать нам в помощи, верно?

– Да. И я вас не боюсь, я же не ведьма, – улыбнулась Энни. – Я покажу, подождите на улице.

Пока она выходила на улицу, Мартин завалил меня вопросами. Гоняться за ведьмами нам с ним довелось лишь раз, настоящих ведьм было гораздо меньше, чем о них говорили, поэтому наша основная работа заключалась в поимке преступников иного толка. Еретиков.

– Если это она, то мы закончим все еще раньше, чем сядет солнце.

– Хотелось бы в это верить, но все уж как-то слишком гладко складывается, – отозвался я.

Девочка проводила нас по пустынным улицам ремесленного квартала до таверны, где останавливались приезжие.

Невысокое здание еще дымилось.

– Это и есть таверна? Энни, почему ты не сказала, что она сгорела?

– Об этом все знают, – девочка смерила меня удивленным взглядом. – Я проводила ее сюда накануне. Она сказала что потерялась, – повторила Энни, – приезжала с торговцами.

– И больше ты ее не видела?

Энни разочарованно покачала головой.

– Она подарила мне свою одежду, я думала мы подруги, но теперь боюсь, а вдруг она сгорела в доме. Он полыхал ночью, но многие уже заболели и тушить почти никто не вышел, кроме тех, кто жил по соседству, боялись что огонь перекинется.

– Кто-то из постояльцев выжил в пожаре?

– Говорят, что нет. Никто из них не смог выбраться, и вообще думают, что все они сгорели в своих постелях, словно и не понимали, что горят. Странно, правда? Как вы думаете, Яра сгорела тоже?

– Туда ей и дорога, – прошептал Мартин, решивший что дело почти закончено.

– Ты сможешь показать мне ее одежду? Ты сохранила ее, надеюсь.

– Да, показать могу, но не отдам. Это подарок.

Пока мы шли назад к ее дому, я попросил описать девушку, которую Энни за одну встречу посвятила в свои подруги. По мере подробностей волосы на затылке вставали дыбом. Мартин, шедший позади, был занят своими мыслями и думками о том, что все закончилось и мы сможем уехать на рассвете, и не замечал страха появившегося на моем лице.

Одежда подружки Энни была из необычной мягкой ткани, больше подходящая мужчине. Я едва не схватился за голову. Значит поменявшись одеждой с предполагаемой ведьмой, Энни таким образом помогла ей скрыться.

– Но она не похожа на ведьму. Я думаю вы ошибаетесь. Она такая милая и приветливая, как моя учительница в монастырской школе. Она хорошая.

– Понимаю, Энни, она могла и понравится тебе, – я присел на корточки, чтобы глаза были на одном уровне с ее. – Но после ее появления в город пришла и чума. Возможно и не ее вина, но нам необходимо теперь отыскать ее. Если ты ее увидишь еще раз, ты должна прийти ко мне и рассказать, Энни.

– Это будет сложно, в новой одежде, кто на нее внимание-то обратит, – покачал головой Мартин. – Девушка и девушка, сколько их тут.

– В городе болезнь, все теперь будут искать ведьму и обратят внимание на чужака, тем более, если им будет миловидная особа.

Возвращаясь из квартала ремесленников, мы пошли через рыночную площадь, почти такую же пустынную как и весь город. За исключением небольшой кучки людей. Они сконцентрировались вокруг бледного вида парнишки.

Завидев меня и Мартина, они расступились, открыв нашему взору парня лет двадцати пяти, замаранного, жувущего явно на улице. Серые одежды, кое-где рваные, открывали глазам грязное немытое тело. Голубые глаза, глядящие на меня и сквозь меня, были обрамлены темными кругами. Изможденный вид прибавлял парню еще лет двадцать. Видимо, он долго скитался и я решил уже, что местные приняли его за колдуна, однако тут я ошибся.

– Сейчас не лучшее время собираться вместе, – сказал я громко. – Расходитесь по домам.

Парень едва поднялся, кто-то придержал его за руку и помог устоять, когда его повело в сторону. Он словно нехотя поклонился, продолжая смотреть мне в глаза, чем уже вызвал неприятие. Он начал быстро что-то говорить. Я мало разбирал в этом бубнении, заглушаемом шепотом толпы вокруг, пришлось прикрикнуть, чтобы все замолчали.

– Говори, что у тебя?

– Я видел ее, – повторил он. – Ведьму, из-за которой на нас напала беда. Вот прям здесь, вчера днем. Она была на рыночной площади, осматривала все. Потом пропала. Прямо на моих глазах. Так вот. Вы должны отыскать ее. Пока все мы не померли от заразы.

– Ты местный, живешь тут?

– Не так давно, но да. Как видите, я долго скитался. Пока не нашел приют в этом милом городке.

– Как она выглядела, ты запомнил?

Парень кивнул. И хотя я не особо доверял его истории, описании практически полностью совпадало с рассказом Энни.

– Мы найдем ее, – сказал я громко, чтобы все на площади слышали. – А вам лучше пойти по своим домам, к своим делам, ждите распоряжений епископа и не собирайтесь в стайки. В городе чума, будьте со своими родными и держитесь подальше от чужаков.

– Я видел ее. Я знаю, что это она. – Повторил парень, прищурив глаза, словно понял, что я не до конца верю ему. Он снова плюхнулся на ворох сена, который судя по виду, был ему местом сна и всего прочего. Ноги перестали держать его тщедушное тело, а люди потихоньку начали расходиться, вняв моему совету.

Я наклонился к нему так близко, что почувствовал запах гниения, исходивший от тела, парень был болен и жить ему оставалось недолго.

– Я мог бы прямо сейчас обвинить тебя в ереси и сжечь на этом самом месте, – прошептал я. – Но ты болен, и запросто мог быть тем самым разносчиком заразы. Уходи с площади и не попадайся мне на глаза.

– Эта площадь – мой дом, – недобро взглянул на меня парень.

– Еще раз увижу тебя тут, и твоим домом станет темница под монастырем, – прошипел я.

С трудом встав на ноги, он поплелся в сторону нижнего квартала. Я надеялся, что дом у него все же есть. Было бы лучше, если бы в городе соблюдался хоть какой-то порядок, пока ведьма не будет найдена.

Мы двинулись в монастырь, где нас поселил епископ, одной ночи в темнице мне было предостаточно, и пусть я не впервые ночевал в подобном месте, все же не хотелось туда возвращаться.

– Ты молчишь с тех пор как мы врнулись от таверны. Узнал что-то полезное для нас?

Мы сидели за столом в общей столовой. Я доедал свою кашу, в то время как Мартин полулежал на столе, закончив со своим ужином. Было слишком позднее время, монахи ушли молиться в свои кельи, остались только я и Марти.

– Ты слышал то же, что и я.

– Да, но когда тот болезный парень описал тебе ведьму, ты прям побледнел. Что в ней такого, чего я не знаю? Особенная какая-то?

Я кивнул.

– Та девчушка, которую местные жители сожгли без суда на городской площади.

– Угу, и потом весь город сгорел, не по той ли причине мы тут застряли, – Мартин улыбался, но не встретив ответной улыбки, его собственная завяла. – И что? Это было там, она погибла, а тут дело другое.

– Но если верить описанию Энни и умирающего парня, это Элис. И я не могу понять как такое возможно.

– Так может она не сгорела вовсе. – пожал плечами Мартин. – Выжила.

– Я присутствовал на площади. Тогда.

– Можно и это объяснить, – нашелся он, – в мире много девушек похожих, тот же цвет волос, глаз, рост, допустим. Ты зря так переживаешь. Мне кажется это связано с тем, что та ситуация, то происшествие всплыло вновь, всколыхнуло прошлое, которое тебе неприятно. Если бы мы просто приехали в Удел и тут нас попросили найти ведьму. Ты бы так не реагировал.

– Может ты и прав.

– Конечно прав. Именно за ее казнь мы с тобой оказались в немилости у Церкви. Все это давит на тебя. Вот найдем ее, и ты убедишься, что это вовсе не та Элис.

– Все равно что-то не так. Но пока не пойму в чем именно дело. Еще этот парень, надо было его закрыть в темнице, он может быть таким же разносчиком заразы, как и любая другая ведьма.

– Он просто бездомный и чокнутый. Видел как он смотрел на нас, с таким вызовом… Я даже смутился сначала. Непривычно, да.

Мне надо было подумать. Что-то в этой истории не сходилось, и мне хотелось разобраться в ней быстрее, чем произойдет нечто вроде случая с поджегом города, даже если после всего меня повесят на главное площади Западного Удела.

Глава 16.

– Привет!

Яра высунула голову из-под прилавка.

В этот день она снова была одна в магазине, Андрей заболел ни с того ни с сего, оставил на нее книжный на пару дней. С утра было безлюдно и ей пришла в голову мысль все же убрать завалы под столом, которые устроил Андрей. Старые заказы, которые забыли забрать, учебники, большая часть из кототрых давно убрали из школьной программы, и всякий хлам, который Андрей кидал туда же, надеясь рано или поздно разобраться в нем.

По сути, все это был мусор, который стоило вместе с коробками, не разглядывая, вынести на помойку. Но Яра не могла не признаться себе, что ей было любопытно. Словно перебираешь свои старые вещи, в надежде найти сокровище из детства, о котором забыла. Но пока что это был действительно хлам, приправленный православными книгами, признанными сектантскими, и старыми учебниками, которые таковыми признали потому что выпустили новые и якобы лучше прежних.

Это был первый посетитель за день, она убрала челку с глаз и уставилась на мальчишку. Он стоял на пороге, приоткрыв дверь и озираясь по сторонам в поисках продавца.

Сердце Яры упало в пятки, когда она разглядела кто перед ней – тот самый пацан, что узнал ее несколько дней назад.

– Привет, – она растянула губы в подобие улыбки и села на стул позади себя. – Чем могу помочь?

Мальчишка закрыл дверь, отрезав их от холода и прошел к столу, где она сидела. Яра была счастлива, что их разделяет хотя бы экран компьютера. Мальчишка снова уставился на нее. Яре показалось, что прошла вечность прежде чем он заговорил. Она боялась что он снова начнет доказывать ей будто видел ее в Москве.

– Хотел извиниться за прошлый раз, – улыбнулся он. – Я и правда перепутал вас с другим человеком.

Яра улыбнулась в ответ. Мальчишка отошел от стола и направился к стеллажу с карандашами и красками для рисования.

– Я сказал отцу, что видел вас, вот он и удивился, почему вы так далеко от дома. Он все еще общается с той семьей, понимаете, у него какие-то дела там. А вчера они созванивались и Саша, так зовут компаньона отца, ответил, что вы дома, то есть его жена. Я правда перепутал вас с ней, вы сильно похожи. Я учусь в художественной школе, у меня память на лица. Но тут я дал маху, вы старше нее, и цвет волос у вас другой.

Яра кивнула.

– И что за бизнес у твоего отца? – Спросила Яра, стараясь чтобы руки и голос не дрожали при этом.

– Автомобильный, он машины чинит. Недавно пригонять стал из Германии. Наверное Вам все это неинтересно, девчонки не любят разговоры о тачках. Вы слышали что у нас дом сгорел?

– Нет, но наверное это не так уж и редко бывает.

– В нашем городке это почти событие. Целая семья сгорела. Стены перемазаны чем-то, котороче, полиция на ногах, все ищут того, кто поджег.

– Может газ взорвался, – предположила Яра, в голове которой уже зрел план.

– Не, – он покачал головой.

Парень долго выбирал что-то на полке, опустившись на корточки, потом вылез с пачкой ластиков.

– И почему так решили? – Яра начала ерзать на месте. – Видели кого-то?

– Да не, – он обошел стеллаж и снова замолчал.

Яра начала нервничать еще больше. Либо мальчишка сознательно умалкивал, чтобы узнать насколько ей интересна новость, либо его она перестала волновать. В жизни подростков много событий и какой-то там сгоревший дом мало что значит, тем более если он не его.

– Наверное, кто-то отомстил таким страшным способом.

Парень пожал плечами, и Яра испугалась, что придется клещами по слову вытаскивать, но он ответил, выглянув из-за стеллажей:

– Говорят, нашли бутылку с зажигательной смесью, ну не ее саму, понятное дело, а остатки. И очаг был в одном месте, а соседи слышали ночью звон стекла. А знаете, что самое жуткое?

Яра покачала головой, плохо представляя что вообще может быть хуже убийства человека, тем более целой семьи.

– Дверь подперли чем-то, чтобы они выйти не смогли. Но кажется они даже не поняли, что произошло, их тела в кроватях нашли, деревянный дом сгорел как спичка. Правда ужас?

Он положил на стол перед ярой несколько беличьих кистей, пачку мягких грифельных карандашей, два ластика и упаковку гуаши.

– Ты говорил, что со стенами что-то не так, – Яра медленно отсчитывала сдачу.

– Исписаны они. Многие решили, как и Вы, что это месть, вот и ищут менты, кто и за что мог им отомстить.

– А что написано?

Он пожал плечами.

– Не присматривался, но у меня есть фото. Друг прислал, он там рядом живет.

Парень вытащил телефон из заднего кармана, вытянул штекер найшников и приблизил к лицу, принявшись копаться.

– Вот. – Он передал Яре телефон с выведенной на экран картинкой. – Там приблизить можно, правда размыто будет.

Яре не надо было сильно приглядываться и гадать. Эту фразу она уже видела ранее.

– Вы в порядке? – парень взял из ее дрожащих рук телефон, нахмурился, вглядываясь в лицо. – Может скорую вызвать. Мама тоже такая бывает, когда я ей что-то жуткое расскажу.

Яра не слушала его, может пацан и был прав, и она побледнела, внутри у нее тоже было холодно, будто она сосульку целиком проглотила. Но лицо. Лицо ее казалось сейчас займется огнем и сожжет ее всю.

я тебя нашел

Та же фраза, снова сгоревший дом и эта фраза. Было странно, что на этот раз дом, а не место, где она работала, но не столь важно. Место показалось Яре знакомым и она спросила у пацана, пока он укладывал купленное в рюкзак.

– Знакомое место, – начала она издалека, – мне кажется я мимо пару раз ходила.

– Если вы ходите по аллее, а потом дальше, то могли и видеть. Мне просто в обратную сторону, так что я только по слухам о нем знаю. Сегодня в школе все об этом говорили.

Конечно, она не могла не видеть этот дом. На него наверное многие заглядывались. Высокий двухэтажный дом из дерева, в старорусском стиле, сейчас таких уже не строят. Резное крылечко, от которого на фото остались лишь головешки, окна с резными ставнями. Старый дом, скорее всего простоявший не одно десятилетие. Он был яркий и приметный. Яра не могла не заметить его, как и все прочие.

Неужели он мог расправиться с целой семье лишь ради того, чтобы напомнить о себе?

Она закрыла магазин пораньше, практически в тот момент, как пацан вышел из его дверей. Надо было привести в порядок коробки, которые она вытащила ранее, чтобы Андрей не ругался, когда придет утром на работу. Его адрес Яра знала, что было вдвойне хорошо, поскольку ей пришлось занести ему ключ по пути в съемную квартиру. Он удивися, что она увольняется так неожиданно, ему казалось, что работа ей нравится.

Они стояли в коридоре второго этажа. Слишком легко одетый Андрей сверху вниз смотрел на Яру, пытавшуюся объяснить свое решение и откровенно не понимал.

– Мне правда жаль, что я без предупреждения.

– Меня не это волнует, – пожал плечами хозяин книжного. – Просто не верю я в твоего заболевшего родственника, ты выглядишь не опечаленной, что было бы понятно в этой ситуации, а скорее напуганной. Если тебе нужна помощь, ты скажи.

– Конечно, ей нужна помощь, сам не видишь что ли? – Из двери на них смотрела жена Андрея, Маша. Невысокая, с забавными светлыми кудрями, которыми она наградила двух их совместных детей, Яра видела ее только второй раз за все время, но показалась ей очень милой и доброжелательной.

– Мне просто нужно уехать, как можно скорее. Я зашла лишь передать ключ и выручку за последние два дня. Я привела все в порядок, можете не переживать об этом.

– Я переживаю не за порядок в магазине, а за тебя, – Маша решительно взяла ее за руку и втянула в квартиру. – Попьем чай и все расскажешь.

Андрей вошел следом, задержавшись на пороге, глядя куда-то в сторону ступеней. Это не укрылось от Яры.

– Что там?!

Андрей криво улыбнулся.

– Просто тебя проверял. По твоей реакции ясно, что ты кого-то боишься. – Он закрыл дверь и щелкнул замком. – А теперь рассказывай.

Двумя часами позже она подъехала на такси к своему дому. На такси настояла Маша. Они с Андреем, не терпя возражений, отдали ей всю выручку, которую она заработала за последние пару дней. Их рассказ ее поразил. Андрей ходил по кухоньке из стороны в сторону, постоянно уговаривая ее обратиться в полицию. Но Яра знала, что доверять полиции не может.

– У Саши есть связи, друзья в полиции и не только. Кто поверит мне, когда у меня нет доказательств его причастности к смерти деда?

– Все можно доказать.

– Но не там, откуда я, не там, где у моего мужа друзья везде, куда ни глянь. Он не даст мне спокойно жить, если найдет. Жить с ним, рискуя каждый день быть убитой, или подать на развод, зная, что единственным итогом будет моя смерть. Нет, уж лучше я буду скрываться, не всю жизнь ведь будет он меня искать, когда-нибудь надоест.

Они предлагали остаться у них, хотя бы на время, пока ее, возможно, перестанут искать. Но Яра боялась втягивать чужую семью в свои проблемы, ведь все кто становился на пути Саши всегда платили за это. Если он знал пути. Которыми она ходила от работы на съемную квартиру, то мог и узнать где и у кого работает. Поблагодарив за деньги и тепло, она села в машину и сказала адрес.

Глава 17.

Она не сразу заметила полицейские машины, занятая копанием в кармане, пока таксист ждал оплаты.

– А чего у вас полиция у дома? Буйные соседи?

Яра резко вскинула голову. Мигалки на машинах полиции были выключены, несколько людей в форме бродили неподалеку. Первой мыслью девушки было бежать, сказать таксисту любой другой адрес и по-быстрому уехать. Но все документы, ключи от машины и одежда оставались в квартире, поэтому она дрожащими руками передала парню деньги за проезд, задрала воротник куртки и нахлобучила вязаную шапку почти на глаза в надежде, что если ищут ее, то врядли узнают в похудевшей до косточек ту, за кем приехали.

Таксист развернулся на месте и уехал, оставив ее перед подъездом, именно там где стояли полицейские. Вроде они не обращали на нее никакого внимания, поэтому Яра решительно двинулась вперед. Она вошла в подъезд и даже успела выжохнуть, когда ее окликнули сзади. Она сделала вид, что не слышит и начала подъем по ступеням. Шаги позади приближались и как ей показалось, за ней не просто шли, а уже бежали, что-то крича на ходу. Яра почувствовала, что несмотря на холод, охвативший ее от макушки до самых пяток, по спине стекла капля пота. Ее схватили за плечо и развернули на сто восемьдесят градусов. Едва дыша от страха, Яра сделал неуклюжий шаг назад, споткнулась о ступеньку и полетела назад. Полицейский, стоявший перед ней и так напугавший ее, среагировал быстрее и успел схватить ее куртку на груди, затем потянул на себя и поставил на ноги.

– Простите, кажется, я напугал Вас.

Перед ней стоял мужчина лет сорока, полицейская форма на нем отсуствовала, и пока Яра пыталась понять, знаком ли он ей или нет, он вытащил из нагрудного кармана книжечку и открыл перед ее глазами.

– Вы тут живете?

– Снимаю квартиру, – прошептала она. – В чем дело?

– Здесь ведется оперативная работа. Какой у Вас номер?

Яра нахмурилась, потом до нее дошло, что его интересует номер ее квартиры, той, что она снимает. Она назвала его. Он обернулся и сделал знак кому-то на улице.

– Мы с парой ребят проводим Вас.

– А что случилось? – Повторила вопрос девушка, полицейский поднимающийся перед ней вздохнул, видимо думая, стоит ли рассказывать, но потом все же ответил:

– В городе произошел инцедент и виновного в нем видели возле Вашего дома. Крутился тут днем, поэтому мы проверяем всех жильцов и квартиры. Проверим Вашу и уйдем. Документы при себе?

– Оставила в квартире, – Яра нервно сглотнула. Может им и не понадобиться на них смотреть, раз ищут они другого человека.

Перед дверью полицейский подался в сторону, дав ей возможность подойти и открыть замок. Яра долго копалась в карманах, пытаясь отыскать ключ, когда рассеянное внимание все же сосоредоточилось на двери и она замерла. Добротный замок, с тремя штырями, которые обычно было видно невооруженным взглядом, сейчас отсуствовали. Словно и не было их. Либо Яре казалось, что их сильно видно, либо…

– В чем дело? – Насторожился полицейский.

Парни, оба моложе Яры на пару лет, обошли ее с обеих сторон и встали рядом.

– Дверь, – пролепетала девушка.

Один из молодых полицейских взялся за ручку и потянул. Дверь поддалась и открылась с небольшим скрипом.

Как по команде. Все трое достали оружие.

– Вы оставайтесь тут, никуда не уходите, – сказал старший и кивнул одному из тех, что помоложе, – остаешься с ней, гляди в оба.

Тот кивнул, хотя разочарование на его лице было слишком явным.

Яре показалось, что с момента как они вдвоем скрылись в темноте ее квартиры, прошло не меньше получаса. Вокруг царила тишина, нарушаемая только негромким плачем ребенка в одной из соседских квартир. Наконец, в проеме двери появился тот, что показывал ей ранее книжицу, Яра как ни старалась, не могла вспомнить его имя. Он убрал оружие в кобуру на боку и предложил ей войти, чуть приоткрыв дверь ее съмной квартиры.

Яра включила свет в коридоре, заметив, что второй полицейский стоит в комнате, где она обычно спала, и осматривается в темноте.

– Где у Вас можно разложиться и заполнить бумаги?

– На кухне. Какие бумаги?

– Пройдемте?

Яра нехотя провела его на крохотную кухню, единственное место, где был стол и пара стульев. Он уселся на один из них и приказал одному из младших принести его папку с документами.

– Так это вниз идти, – удивился тот.

– Именно. И почему ты все еще тут?

Он убежал, хлопнув дверью, на кухне появился второй.

– Что там, Серег?

– Если не считать бардака, простите, все перевернуто вверх дном, – обратился он к Яре, поглядывая на своего шефа, – то все вроде в порядке. Никого постороннего.

– Хорошо. Иди вниз, я тут сам разберусь.

Яра поставила чайник. Она понемногу начала отходить от ужаса, который испытала, увидев дверь открытой.

Антон Алексеевич, а именно так он представился, когда Яра замялась, вспоминая его имя, достал из папки, что ему принесли, лист бумаги и ручку и начал что-то писать. Пока Яра отвечала на мелкие и малопонятные для нее вопросы, он уткнувшись писал, потом поинтересовалась:

– Квартира не моя, и если был взлом, наверное стоит позвонить хозяйке, чтобы она присутствовала и подписала заявление. Разве нет? Я всего лишь снимаю жилье.

– Я знаю Марго… Маргариту Степановну. Старушка живет у сына, а квартиру сдает без уплаты налогов, так что поговорим без ее участия, чтобы не было… гм… проблем у нее. Ей сообщим обязательно, но позже. Кстати, она не могла прийти и забыть закрыть дверь?

– Нет, ключ только у меня, если ей верить.

– Ну да, и врядли бы она стала переворачивать квартиру вверх дном, – рассудил он. – Фамилия, имя, отчество?

– Чьи?

– Мои, – ответил он, оторвав глаза от бумаг. – Ваши, конечно же. – Он усмехнулся и покачал головой.

– Кузнецова Ярослава Андреевна.

– Документы найдите, Ярослава Андреевна, я пока запишу.

Яра вышла в коридор и поплелась в спальню, туда, где лежали все ее вещи, а на обратной стороне столика, где она оставляла телефон на ночь и книжку, были приклеены скотчем ее документы, обернутые в полиэтиленовый пакет.

Постояв на пороге, пытаясь вобрать взглядом весь хаос, который ей предстал, она оглянулась, проверить не пошел ли полицейский следом за ней, она опустилась над прикроватным столиком и пошарила рукой. Вздох облегчения как ей показалось, вышел очень уж громким и она кашлянула. Быстро встала и начала прибирать кровать. Одеяло валялось на полу, подушка почти у окна, простынь замазана чем-то красным, словно бы кровь. Яра смущенно скомкала простынь, комом положила на нее одеяло и сверху нахлобучила подушку. Времени убраться еще будет. Она вытащила из-под дивана свой чемодан, открыла его, чтобы проверить все ли вещи там. Но все было собрано как она и оставляла, значит туда не успели влезть. Все выглядело странно. Пусть полиция и считает, что к ней влез тот самый преступник, за которым они гонялись, но Яра была уверена, что Саша снова отыскал ее. И этот беспорядок больше похожий на простое напоминание, что она все еще на крючке, убедил ее, что пора бежать. Одно было непонятно: неужели сожженого дома было мало и он еще вломился к ней в квартиру. Яра боролась с желанием рассказать все полицейскому, он выглядел весьма надежным и никак не походил на продажного, каким она привыкла видеть друзей Саши. Что, если он все здесь, прячется рядом, следит за ней, например с того шкафа. Яра сглотнула, глядя на тонкую полосу тьмы между дверцами, ей даже начало казаться, что в комнате слышно второе дыхание и из щели за ней подглядывает глаз.

Она кинулась назад на кухню быстрее, чем было положено в такой ситуации, что не укрылось от полицейского, заполняющего бумаги.

– Все в порядке? – Поинтересовался он.

Яра отвернулась к плите, где как раз закипал чайник, спасший ее на пару секунд и давший прийти в себя.

– Да. Просто увидела все, что в комнате натворили, страшно стало. Будете чай?

– Кофе. Если можно. Многие так реагируют, – он кивнул в сторону комнаты, которую обыскивали. – Но Вам нечего бояться, заполню бумаги, все еще раз проверю и закроете двери. И лучше бы завтра же сменить замок.

– Этот преступник, которого вы ловите и которого якобы тут видели…

– Поджигатель. Наверное слышали о семье, которую убили этой ночью, весь город шумит, как муравейник.

Яра вздрогнула.

– Вот это был он, запечатлелся на камерах он. Невысокий, плотный такой, в черной куртке и шапке. Больше ничего не удалось разглядеть, знаем точно, что на машине приехал, но ни одна камера не засекла, словно знал о них.

Яра налила в чашку кофе и себе чай, достала печенье из стола и поставила перед полицейским.

– Незнакомый портрет, – Яра старалась не поднимать глаз. На Сашу точно не походил, но разве он стал бы дейстовать своими руками. Только вот поджигатель и тот, кто за ней гонится – одно лицо, и он побывал в ее квартире. Она была почти уверена, что это он. Вопрос лишь в том кто именно этот «он».

– Документы. Вы ходили за документами.

– Их нет, я заглянула в сумку, но мне кажется оставляла их на столике у кровати. Могла, конечно, забыть на работе, но я никогда не беру их с собой.

– Водительское?

– Я не умею водить, – улыбнувшись соврала она. – Хожу на работу пешком.

– Угу. – Он почесал голову. – Не могу представить для чего бы ему могли понадобиться Ваши документы, но тут все возможно. Я сегодня же подам запрос на признание их утерянными, но мне необходимо, чтобы Вы написала заявление. Бланк, – он поковырялся в своей сумке, достал один лист, второй, снова почесал голову. – Кажется такие закончились. Завтра подойдите в ближайшее отделение прям с утра. Может кто-то сейчас подтвердить Вашу личность?

– Маргарита Степановна видела мои документы, – вновь соврала она.

– Хорошо, спросим у нее. То есть вы не местная? Откуда к нам приехали?

– Рязань.

Он даже поднял голову, брови подскочили вверх, а рот приобрел форму бублика.

– И что же тут забыли, в нашем-то захолустье?

– Я скорее проездом, – ответила она, о чем тут же пожалела, потому что заинтересовала его еще сильнее. – Направляюсь на море, как раз к лету доеду, посмотрю страну. Путешествую по большей части автостопом, – самозабвенно врала Яра, болтая в кружке чайный пакетик.

– С такими вещами я бы посоветовал быть осторожнее, я про автостоп.

Яра согласно кивнула.

Напоследок он все же прошел еще раз по всей квартире, заглянул в ванную, по просьбе Яры заглянул в шкаф, стоявший в спальне, хотя она понимала как будет выглядеть при этом. Уже на пороге он поблагодарил за кофе, напомнил, что завтра ей с утра в ближайший пункт полиции, и оставил ее в квартире одну. Яра прижалась спиной к двери, которую тут же закрыла на все замки и защелки, и прислушалась к тишине в квартире. Простояв так минут пять, Яра наконец расслабилась, поняв, что она действительно осталась одна, и в квартире кроме нее никого нет. Она прошла в спальню, сняла с подушки, которая свалилась снова на пол, наволочку, кинула ее на пол рядом с собой, затем сняла пододеяльник и схватилась за простынь. Красные пятна снова заставили ее смутиться, но тут она поняла, что не могла запачкать их. Яра замерла с простынью в руках. Пятна были не просто разбросаны, а собирались в круги и линии, чего она ранее не заметила. Дрожащими руками, она расстелила простынь на полу.

Привет, Ярослава:)

Симпотичная улыбающаяся мордашка, как и приветствие было написано коряво чем-то похожим на кровь. Подсохшая и покрытая небольшой коркой, скорее всего была краска. Та же самая, которой он писал на стенах. Нашел ее, проник в квартиру, да еще и насмехался. Это была последняя капля.

Яра выехала за город ближе к ночи. Машин было мало, а после, преодолев кольцевую, она и вовсе осталась одна на трассе. По обе стороны дороги начиналась жидкая лесополоса по мере удаления становившуюся более густой и переходящая по левую сторону в непролазный лес-валежник. Яра рассчитывала проехать не более тридцати-сорока километров и там остановится заночевать. Надеяться на гостиницу не стоило, в такой глуши они были только в городе, а за пределами как говорится волки выли. У Яры была пара теплых пледов, фланелевая пижама и пара курток, одну из которых она прихватила в последней квартире – хозяйка сама отдала ее, предположив, что ее забыла прежняя квартиросъемщица.

Яра была напугана еще больше, чем после того, как пересекла границу московской области. Она наврала полиции, сбежала, оставив беспорядок в квартире, только передав ключи соседке, поскольку действительно верила, что ключ у Маргариты Степановны один. Ей было стыдно. Но страх за свою жизнь был сильнее стыда.

Она приняла решение больше не задерживаться в городе больше чем на две недели, каким-то образом Саша все равно находил ее, и при этом часто страдали люди, совершенно непричастные. Яра изучила по-быстрому карту области и решила ехать не прямо, а свернуть немного в сторону, сбить со следа, если такое было возможно. Следующим городком она выбрала себе Озерск, маленький городок на четверть сотни тысяч жителей. Первые дни апреля можно было провести гуляя и ища работу, а затем начинать искать новое пристанище.

Когда стемнело так, что только фары машины, луна и звезды освещали дорогу, Яра свернула к обочине, и проехала по грунтовой дороге вглубь от трассы. Дальше был забор и вывеска, гласившая что «въезд на частную территорию запрещен». Яра поняла что дальше начинались пруды, но сам факт, что территория охраняется ее порадовала. Врядли ее ночью кто-то погонит, но то, что люди где-то там все же есть, немного грело душу и успокаивало. Она включила печку пока устраивалась на заднем сиденье, устраивая на ночь теплое местечко. Достала из сумки куртку и маленькую мягкую подушечку из искусственного меха. На глаза попалось платье из простого мешковатого материала. Яру пронзили воспоминания о странном городке и девочке, которая попросила ее пижаму в ответ на помощь. Яра уже не помнила, что происходило дальше, но как проснулась в этом платье навсегда отпечаталось в ее памяти.

После того раза странные сны ей не снились. До этих пор. Но платье освежило воспоминания, ей казалось что она даже видит эту улицу и чувствует тот самый резковатый омерзительно-приторный запах.

Она выключила печку, проверила заперты ли все двери и закуталась в одеяла. Яра окунулась в воспоминания, не заметив, как быстро явь перешла в сон.

Глава 18.

Я подобрал оброненную мною книгу и положил ее в свою сумку. Вещи я не разбирал уже третий день. Поиски ведьмы затягивались. При условии, что она покинула город, чума должна была сойти на нет, но она только набирала силу и больных становилось больше в геометриеской прогрессии. Были подозрения на то, что сам епископ начинает заболевать, но он держался и старался не показывать, что ему становилось все хуже. Только Мартин отметил что у него на лбу выступали капли пота, когда тот долго говорил. Я предпочел держать свое знание о его недомоганиях при себе, и посоветовал Марти делать так же, если не хочет раньше положенного оказаться с петлей на шее. Если горожанам станет известно о болезни епископа, на нас с Мартином насядут еще плотнее, и жители начнут видеть ведьму в любой безобидной девушке. Этого нельзя было допустить, тем более что подобные случаи уже бывали.

– Что сегодня будем делать? Снова бродить по улицам и опрашивать? – В дверях моей кельи, дожидаясь, стоял Мартин.

Оттеснив его с порога, в келью заглянул Нэд, одетый как стражник крепости.

– Там это, – он тяжело вздохнул, пытаясь отдышаться от быстрого бега в тяжелых доспехах, и продолжил, – городские привели ведьму, говорят она самая. Вам бы глянуть на нее.

Я вздохнул. Кажется мои опасения начинали подтверждаться.

– Сейчас выйдем. Предупреди, чтобы не прикасались к ней. Она может быть опасна.

Стражник убежал так же быстро, как прибежал, мы слышали его быстрые шаги по лестнице. Мартин с прищуром глядел на меня.

– Чем опасна, если ее связали уже?

– Я боюсь, чтобы горожане не причинили вред женщине, которая может быть невиновна вовсе. Пусть луше они ее бояться, чем начнут расправу.

Мартин кивнул и поторопился вслед за стражником.

Я поднялся несколькими минутами позднее. Прихватил книгу, которой при случае можно было заехать кому-нибудь в голове и сунул в сапог свой кинжал из серебра, мой неизменный спутник.

Во дворе толпилось не меньше дюжины людей. Некоторые из них выглядели тяжело больными, другие со здоровым румянцем на щеках и горящими глазами. Когда я вышел, толпа чуть расступилась, явив мне кружочек, посреди которого сидела на коленях девушка лет пятнадцати со связанными за спиной руками. Она поскуливала, плечи дрожали, платье было в нескольких местах изорвано. В первое мгновение мне показалось, что передо мной Энни, наша маленькая помощница в Нижнем квартале, но когда она подняла на меня лицо, испачканое слезами вперемешку с кровью и грязью, я понял, что ошибся. Видно было, что ее тащили на суд безо всякой жалости, возможно волоком, когда она спотыкалась и падала. Рот был заткнут кляпом, простолюдины боялись, что ведьма может наслать на них порчу просто открыв рот и сказав что-то. Отругать местных стоило, но было скорее всего бесполезной тратой времени, поэтому я подошел к девушке ближе, попросил немного отойти всех в сторону. Люди проигнорировали, тогла я просто склонился над девочкой и вынул кляп.

Толпа мгновенно отринула. Я чуть заметно улыбнулся.

– Как тебя зовут?

Она подняла на меня зареванное лицо

– Лори. Лорейн Керли, я дочь Клайва Керли, портного.

– Так ты местная. Где живешь?

– В нижнем квартале, с самого рождения.

Я развязал ей руки, в это время толпа загудела и отодвинулась еще на добрых пару метров. Мне необходимо было рассмотреть ее руки, ноги и спину на предмет знаков, которыми дьявол метит своих слуг, и не было дела до недовольства ведомой толпы.

Руки девушки были чисты, как и ноги. Я попросил ее приподнять платье, отвернув от толпы любопытных зевак. Спина тоже была чиста, как и шея. Мелкие белые зубы и ясные голубые глаза, все еще влажные от слез. Мне стало интересно, отчего люди решили, что девушка ведьма. Скорее всего ее знали с детства. Город не так уж и велик, все тут знакомы. Так почему выбор пал на нее?

– Кто же заметил девушку в колдовстве? – Обратился я к толпе, передав Лорейн на попечение Мартина.

Вперед вышел старик, он снял шляпу и слегка поклонился.

– Я видел как она плетет косы сестре и что-то наговаривает.

– Я пела, – мелко дрожа, возразила девушка из-за моего плеча.

– Заткнись, адское отродье! – Старик замахнулся на нее шляпой, но тут же уронил руку.

– Это все? Ты подозреваешь ее в колдовстве, или уверен, что она ведьма?

– Я…

– Осторожно, старик, – опередил я его повторные обвинения. – Если окажется, что она невиновна, ты ответишь за свою ложь.

– Подозреваю. Она плела косы и нашептывала.

Старик поджал губы. Было очевидно, что для него этого было достаточно, чтобы девчонка была ведьмой.

– Кто-то еще может сказать против нее что-либо?

Тишину нарушали только всхлипывания девушки.

– А сейчас расходитесь по домам. И больше не ищите виноватых. Если у вас есть подозрения, приходите ко мне, либо докладывайте стражникам. Но не ловите ведьму сами, если хотите остаться в живых.

– Вы отпустите ее? А как же чума?

– Мы найдем того, кто наслал ее на ваш город, – ответил я. – Расходитесь. А ты, старик, дождись меня у поста стражников.

Было видно, что многим из них хотелось еще поспорить, они переглядывались, ища смельчака, готового мне возразить, но в итоге начали потихоньку расходиться.

Я обернулся. Мартин несколько брезгливо придерживал девушку за плечи. Позади него, молча ожидая приказа, стоял Нэд, наш прежний спутник, а ныне страж крепости.

– Отведи ее в подземелье. Я буду через час.

– Мы разве не отпустим ее? – Удивился Мартин.

Я покачал головой, провожая глазами стражника, бережно ведущего девочку в темницу при монастыре.

– Если отпустим сейчас. Она вернется домой и ее растерзают.

– Она не похожа на ведьму.

– Она и не ведьма. Просто девчушка, попавшая под горячую руку злобных соседей. Подержим ее у нас и отпустим. Пусть сначала все уляжется. Мне нужно поговорить с ее сестрой. Но сначала заскочу к епископу.

Мартин приподнял брови и я метнул взгляд наверх, где в окне за всем внимательно наблюдал последний.

– Как у нас дела?

– У нас дела хорошо, – ответил я. – Местные привели девушку, я убедил их, что она не ведьма, надеюсь, они успокоятся на время.

– Народ успокоится только тогда, когда ведьма будет гореть на их глазах, тебе ли не знать.

Я кивнул. Епископ был прав, но я не мог каждого, кого приводит толпа, сжигать во имя их спокойствия.

– Сегодня отправил письмо Папе Бенедикту. Лично, как ты и просил.

Епископ пожевал гуами. На лбу у него вновь появилась испарина.

– Со дня на день я слягу, я знаю. Я инквизитору не указ, но но ты не думай, что ты останешься без присмотра.

Из угла послышался смешок.

Боковым зрением я видел того, кто был в комнате и сидел тихо и не высовывался, только войдя к нему в покои. Но только сейчас понял кто он есть. Наш бывший пленник.

– Значит, ты папский пес, – сказал я.

Тот ухмыльнулся одними губами, глаза и верх головы были прикрыты капюшоном плаща.

– Если говорить о псах, то это скорее ты и твой помощник, – ответил он, намекая на вышивку на моих одеждах.

– Если Вы об этом присмотре, Торни, то он так себе, – поморщился я. – В любом случае, не путайся у меня под ногами, легат. – Я обратился к епископу, – я могу идти? Сбегать не буду, обещаю, можете отпустить пса, – я кивнул в сторону легата.

Епископ кивнул.

– Ищи усердней и тебе воздасться. – Раздался насмешливый голос из темного угла.

– Лучше уж пусть повесят, – откликнулся я, – чтобы я не видел больше всяких крыс, сродни тебе, – и вышел из покоев епископа.

На улице дышалось легче. Небо заволокли тучи каркающих тварей, но их ряды сегодня были поредевшие, нежели днем ранее. Надвигалась гроза и вороны боялись ее не меньше людей. Запах дождя и озона пропитывал воздух. Я вздохнул полной грудью и направился к ожидающему меня старику. Необходимо было опросить сестру Лорейн.

Старик, более жалкий, чем в окружении толпы единомышленников, ожидал меня, прижимая шляпу к груди у поста стражей. Они скучающе глазели по сторонам и зевали. Он расшаркался и указал направление, хотя я уже стал довольно прилично разбираться в городе и в улицах. Позволив ему проводить себя, я заговорил о девушке, которую он привел.

– По правде сказать, я не был уверен в ее ведьмовстве, – ответил старик, сгорбившись и став еще меньше. – Но один из местных так же указывал на нее и я почти перестал сомневаться.

– Это бы один из тех, кто приходил вместе с тобой?

– Да. То есть, нет. Не совсем.

– Так да или нет?

– Мы виделись с ним утром. То есть, я как раз выходил из курятника, а он стоял у забора. Мы разговорились и он указал на нее. Лори как раз сидела на пороге своего дома с сестрой и плела ей косы. Нам обоим показалось странным, что она низко наклонилась к сестре и шепчет что-то.

– Это показалось странным тебе или все же тому, с кем ты говорил? Ты ведь знаешь эту семью давно, так? Раньше Лорейн не заплетала косы и не пела?

Старик нахмурился. Он облизнул губы, затем снова заговорил.

– Заплетала. И пела. Да.

– Так почему ты и другие привели ее?

– Потому что тот парень сказал, что она делает заговоры на сестру.

– Тот, с кем ты говорил у забора своего дома?

– Именно.

– А ее сестра больна?

– Энджи? Нет, она здорова, как и Лорейн. Отец у них умер на днях, а мать слегла, но девочки здоровы. Поэтому мы и подумали, что она.. ну…

– Подумали, как же. Вы поверили некому человеку, хотя знаете девушку давно. Кстати, кто он, этот человек, что говорил с тобой?

– Не знаю.

– Как так? – Я повернул голову к старику, но он боялся взглянуть на меня.

Мне показалось, что он был слишком сбит с толку и начал прозревать лишь сейчас, что собственноручно обвинил невиновную в том, чего она не совершала.

– Да я его впервые видел. То есть, лица его я не видел, оно было скрыто под капюшоном.

– Ты поверил человеку, которого видел впервые в жизни?

Старик молча продолжал путь, сказать было нечего.

Разговор с сестрой Лорейн ничего нового не принес. Она плакала и уверяла, что Лори каждое утро заплетает ее и поет песенку. Она даже напела мне ее. Ничего странного и подозрительного в словах песни я не нашел. Предупредив старика на будущее, отпустил его с миром и направился обратно.

По пути я вспомнил слова старика о неизвестном в капюшоне. В последние дни меня просто окружали загадочные личности. Я вспомнил о легате, вновь пожалев, что не убил его еще в лесу, где первый раз заметил его. Пусть было бы больше проблем, но отчего-то этот малый меня раздражал. И теперь, когда я знал кто он, раздражение было еще явственней. Но, спускаясь по ступеням в темницу, я решил просто отпустить ситуацию. Легат считает, что если Ватикан призвал меня к ответу, то он имеет право устраивать слежку, но придется показать шавке его истинное место.

Глава 19.

Девушка была заперта в дальней камере. Она сидела на сене и жевала какой-то фрукт, видимо отданный сердобольным стражником.

– Лорейн, – сказал я, чтобы обратить ее поникший взгляд на себя.

– Лори, – отозвалась девушка, – все зовут меня Лори.

Я кивнул.

– Расскажи мне немного о себе.

– Мистер Гэритсен знает меня, мы живем рядом. Отец помогал ему всегда, шил ему, никогда не брал с него денег. Он знает, что я не ведьма. Когда вы меня отпустите?

– Гэритсен – старик, что привел тебя? – Спросил я, поняв, что не узнал имя старика у него самого.

Из угла поднялась гора и вышла на свет.

– Гэритсон – это я, – отозвался стражник. – Лори права, я знаю ее с детства. Никогда не замечал за ней ничего… ведьмовского, если позволите. Она всегда посещает церковь, и я верю ей.

– Ведьмами не всегда рождаются. Тот старик говорил о том, что ты шептала, заплетая косу.

– Я пела. Старик глух и глуп. Чума забрала у меня двух братьев, сестру и отца, который работал портным, осталась лишь мама и младшая сестренка. Мы теперь вообще не знаем как нам жить дальше. Каждое утро я заплетаю ей косы и пою, чтобы она не унывала.

– Что это за песня? – Спросил я, чтобы сравнить слова Лори со словами ее младшей сетры, Энджи. – Напой мне слова.

– Чтобы вы меня сожгли на костре?

– Нет. Я жду.

Она немного подумала и запела, тихо и мелодично. То же самое пела мне Энджела Керли, только немного коверкала слова. Когда она закончила, я поинтересовался кто научил ее ей.

– Моя бабушка родилась на севере королевства, они с дедом и тремя детьми приехали сюда давно. Она и научила песне, это колыбельная, она пела нам перед сном. – Девушка задрала подбородок и спросила снова, – когда меня отпустят?

– Твоя бабушка была из еретиков?

– Я не отвечаю за грехи моей бабули. Она приняла веру, когда в город пришли богословы. И я не ведьма. Вы проверили, на мне нет знаков.

– Это знаем ты и я. Но те, кто привел тебя сюда, могут не согласится даже с моим мнением. Тебя завтра же поволокут на костер, а самосуд я не допущу. И приставить к тебе стражника тоже не могу, только не в такое неспокойное для города время. Поэтому самое лучшее, что можно придумать на сегодняшний день – оставить тебя здесь под охраной.

– Но я хочу к сестре. И маме. Она больна, и о сестре некому позаботиться.

– А жить ты хочешь? Ради сестры хотя бы?

Девушка понурилась. Она вертела в руках яблоко и молчала.

– Расскажи еще о своей бабушке. Ты хорошо ее помнишь?

Лори покачала головой.

– Все, что я помню, несколько историй, которые она рассказывала да эту вот песню. И если я пою ее сестре, это вовсе не значит, что я ведьма или иноверец. Это всего лишь память, все, что осталось от бабушки, которая давно умерла.

– От чего она умерла? Ты не помнишь, чтобы к ней ходили местные за травами или снадобьями?

Девушка вновь вскинула подбородок.

– Моя бабушка не занималась ничем таким, она пасла коз и продавала молоко, если были излишки, – обида в ее голосе была смешана с вызовом. – И умерла она в глубокой старости, от болезни, долго кашляла, но так и не выздоровела. Врач говорил, что он воспаления, которое она не смогла побороть.

Девушка была совершенно обычным ребенком и я не мог представить, почему сосед поверил неизвестному. Возможно причиной стала болезнь города, которая никого не оставила равнодушным и каждый хотел выделиться, найдя ведьму самолично. Мне хотелось еще расспросить старика, вытащить у него мелкие детали о том человеке, с которым он разговаривал этим утром, но я сомневался, сможет ли он вспомнить детали.

– А какие истории? – Вновь спросил я у Лорейн. – Можешь вспомнить хоть одну?

– Все они были о всяких страшных и не очень существах из лесов. О домовых, что живут под порогом. Когда мы жили на севере, бабуля даже молоко им ставила на ночь. Говорила, так их задабривают.

Я нахмурился. Лори, заметив мою реакцию, смутилась, видимо решив, что зря так разоткровенничалась. Он меня скорее заинтересовали ее рассказы. Все это были лишь мифы, о которых я тоже в детстве слышал.

– Я тоже с севера, но о домовых слышу впервые.

– Так рассказывала бабуля, сама я их ни разу не видела.

Шум с улицы проник эхом в подземелье. Мы втроем вскинули голову. Стражник поднялся, девушка забилась в угол, я просто сидел, прислушиваясь.

– Что там снова?

– Пойди проверь, в чем проблема, – сказал я ему.

Гэритсен кивнул.

Он вернулся быстрее, чем я ожидал от такой невероятной массы тела.

– Пришел горожанин, говорит, видел ведьму, ту самую, что вчера гуляла по рыночной площади.

Глава 20.

Яра оказалась в том же квартале, но уже на другой улочке. Она не без труда узнала дома. Вокруг было пустынно. Голоса слышались откуда-то издали, ближе кричал петух и кто-то копал землю.

Она сделал пару несмелых шагов в сторону голосов, но уперлась в тупик между домами. Домишки были бедны и стары, словно готовились к сносу. Заборы почти отсутствовали, поэтому Яра огляделась по сторонам и перелезла через кривой частокол, надеясь не разодрать ноги и не завалить его окончательно. Узкая дорожка между домами вывела ее на другую улицу. Она сразу поняла, что это та самая рыночная площадь. Сейчас она была пуста, как будто и не день на дворе, а глубокая ночь. Крики сверху привлекли ее внимание и она задрала голову. Стая черных птиц кружила на достаточной высоте над городом. Такое Яра видела впервые. Небо заволокло тучами, вот-вот должен был начаться дождь. Она сняла куртку, которую надела перед сном, чтобы не упариться. Где бы она не была, тут время года сильно отличалось и было больше похоже на позднюю осень.

Она свернула куртку и сунула ее под мышку.

Неожиданно ей стало некомфортно. Она подняла глаза и встретилась взглядом с изможденного вида парнем. От его пристального, почти хищного взгляда ей стало не по себе. Чувство «дежа вю», с неприятным осадком, словно он уже смотрел на нее так когда-то раньше, быть может в другой жизни, пронеслось где-то в памяти. Не выдержав отдающий болезненным жаром взгляд, она опустила глаза на мальчишку рядом с ним. Тот так же не отрываясь смотрел на нее, в его взгляде сквозила не ненависть и отвращение, а испуг, такой дикий, что Яра непроизвольно отшатнулась. Наверное такой взгляд видел Саша перед собой каждый раз перед тем, как ударить ее. Но она вовсе не хотела внушать страх. Яра сделал пару шагов назад, ища пути отхода, но тут пацан внезапно открыл рот и завыл словно сирена.

Она опустила глаза на свою одежду и с ужасом поняла, что именно напугало пацана: она была в свитере красного цвета, синих джинсах и унтах, мягких, с толстым слоем меха внутри. Вся ее одежда настолько сильно отличалась от одежд местных, что было вовсе неудивительна реакция как мальчишки, так и болезненного вида парня.

На его крик почти сразу начала собираться толпа. К ней никто не приближался, они перешептывались, крестились. Яра за шумом не могла расслышать их разговоров, превратившихся в монотонный гул, словно она оказалась внутри пчелиного улья, но одно слово уловила довольно четко.

Ведьма.

Кто бы мог подумать, что ее могли принять за ведьму, но настроение толпы и ее быстрый рост начинали пугать девушку. Яра развернулась, чтобы ретироваться подальше от площади и спрятаться от теперь уже пугающих ее людей, но, к своему ужасу, поняла, что отход ей напрочь заблокировал той же толпой. Они не приближались к ней, но и выпускать из круга точно не собирались.

Она зажмурилась, надеясь проснуться от кошмара. Досчитала до десяти, прикусила губу и ущипнула себя за ухо, довольно ощутимо, но, когда открыла глаза, она все еще была среди площади, зажатая кольцом людей, настроенных не самым дружелюбным образом.

Но она знала, что от сильной боли человек просыпается, как и от позывов посетить туалет, поэтому она с еще большей силой ущипнула себя за кожу на внутренней части плеча, боль запульсировала в руке, затем перекочевала ниже, и затерялась неприятным ощущением в районе пупка.

Яра подскочила с криком в своей машине. Дыхание было сбитое, но она почти обрадовалась, что находится здесь и сейчас: в бегах на окраине города, а не посреди злобной толпы.

Несколько минут она сидела укачивая себя, пытась согреться и унять дрожь.

Как бы там ни было, а надо было прекращать подобные путешествия во сне. Вот только каким образом, если от нее это совсем не зависело. Яра успокоилась и приняла самое простое решение. Оно не могло спасти ее от снов подобного рода, но хотя бы не подвергало ее опасности как сейчас. Она вытащила из чемодана платье, полученное от девочки из сна – Энни, Яра вспомнила ее имя, напялила его поверх своей одежды и укуталась в одеяло.

Теперь если ее снова перекинет в непонятную ей вселенную ведьм и кричащих дам в странных одеждах и колпаках на голове, она хотя бы не привлечет к себе внимания и будет как все.

С этими мыслями она провалилась в сон.

Глава 21.

По дороге к прощади мальчишка не замолкал. Он уверял, что ее все видели, описать ее никто не смог из-за ее чудной одежды, но это точно была ведьма.

– Тот парень сказал, что мы должны обо всем вам сообщать, и ни в коем случае не ловить ее сами, ведь она может наслать и на нас болезни. Но она так быстро исчезла, что все ахнули! Вот она была, и вот ее уже нет! Такое возможно? Разве ведьмы так могут?

Мальчишка задрал голову, чтобы видеть мое лицо, и ждал ответа.

– Я полагаю никто из нас не может знать всех возможностей ведьм. Мы лишь предполагаем, что знаем на что они способны. Вы поступили правильно, что не стали ее ловить собственными силами.

– Ну, – мальчонка замялся.

– Говори.

– Мы ее окружили, думали, что она никуда уже не денется. Мне наказали бежать за вами и тут она пропала. Как такое возможно? Она стала невидимкой?

– Выясним, – коротко ответил я, сам не совсем понимая, как та могла исчезнуть. То, что ведьмы и прочая нечисть довольно шустрая, мне было известно, но чтобы они пропадали в мгновение ока – это что-то новое. Я, наконец, начал осознавать, что столкнулся на этот раз с очень сильным противником. И буду ли в состоянии поймать и осудить такую как она – большой вопрос.

– Ты говорил о парне, который был на площади, описать его сможешь?

– Я его там видел уже не первый раз, он очень худой, думаю, он сильно голоден.

Снова он, промелькнула у меня мысль, но тут же растворилась перед гораздо более насущной.

Площать шумела. Наверное, за последние несколько дней столько людей на ней не собиралось, как в это утро. Город словно ожил, и если не прислушиваться к крикам ворон высоко в небе, то можно было решить, что все тут хорошо и нет никакой заразы, а на площади ругаются торгаши, как они делают это всегда и при любой погоде.

Кстати, о погоде. Я поднял глаза на небо. Если этой ночью не пойдет дождь, то я просто безглазый и безумный. Тучи опустились очень низко, и если бы не гам на площади, я наверное мог бы услышать гром вдалеке. Это напомнило мне последний день в Предлесье, когда мы предали светскому суду помощника мельника. Ливень обещал быть таким же, если не хуже. Дожди продолжались уже не первый месяц, и хотелось, чтобы они поскорее закончились, сменившись весенним теплом. Зимы, как таковой, в этих местах не было, просто осень продолжалась до самого наступления апреля, когда, наконец, все расцветало и ночевки под открытым небом были приятными, почти как летом. Промозглая погода не очень приободряла в пути, а мокрые одежды грозили лихорадкой и смертью. Буду ли я еще жив, когда наступит весна, был тот еще вопрос, но я решил отложить его, пока не разберусь с ведьмой, поселившейся в Западном Уделе.

Передо мной расступилась толпа, как это было всегда, словно я был неприкасаемым. Я уставился на парня, который затеял всю эту шумиху. Он снова сидел там же, откуда я его прогнал накануне. Глядя на меня снизу вверх исподлобья, он размышлял, уходить ему, или начать говорить, пока я молча взирал на него, решая как и он, как с ним поступить на этот раз. Мне показалось, что прошедшие сутки отразились на нем так, словно прошло никак не меньше десяти лет: капюшон прикрывал его макушку, но я заметил седые волосы, выглядывающие из-под капюшона. По моим меркам, ему должно было быть не больше двадцати лет, несмотря на старческие глубоко посаженные глаза и сеть морщин по лицу. Парень выглядел странно, и довольно подозрительно. Будь на моем месте Мартин, он сразу бы решил, что тот прокаженный и побоялся стоять с ним рядом. Я же сделал еще пару шагов, чтобы приблизиться и присел на корточки, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Снова ты. Кажется, я предупреждал тебя накануне, чтобы ты покинул площадь.

– Позвольте, я его подниму за шкирку, чтобы Вы не кланялись тут перед ним, – позади меня появилась высоченная фигура Гэритсена. Я и не заметил, как он последовал на площадь за мной.

– Не стоит, Гэритсен. Он болен.

Парень подался ближе ко мне, капюшон чуть приспустился, открыв высокий лоб в окружении редких, наполовину седых волос. Он начал говорить, меня обдало запахом гниющего мяса, но я не стал отстраняться.

– Мы все были свидетелями ее появления и исчезновения, – голос парня звучал молодо и звонко, и совсем не походил на голос старца. – Это была она. Ведьма.

– Ты хорошо рассмотрел ее?

Он кивнул.

– У нее темные волосы, карие глаза, ростом ниже меня, пожалуй как раз с того пацана. И она так смотрела на меня… я даже испугался. Она на всех нас так смотрела…

– Мороз по коже, он прав! – Крикнул кто-то из стоящих неподалеку от меня. – Мы все напуганы были, а то бы поймали ее!

Я взглянул снова на парня и понял, что никакого испуга у того конечно же не было. Это немного удивило, это была загадка. Ведьм боятся, от них держаться подальше. На них не смотрят, и потому не запоминают их внешности.

Все это описание могда подойти как минимум к пяти-шести женщинам на площади, но я знал о ком говорит старик. Ее я никогда не забуду, и я был уверен, что это именно она. Она избежала сожжения в тот раз, она же пропала посреди улицы на глазах у десятка горожан. Кто же она такая в самом деле? Не она ли устроила пожар в городе, после неудачного аутодафе?

Этот вопрос я решил оставить на то время, когда она окажется в моих руках, закованная в кандалы и лучше пристегнутая за ноги и за руки к железному стулу в подземелье. Один такой я там видел там, и ждал удобного случая воспользоваться им. С ним она далеко не убежит, а железные запоры не позволят ей даже пошевельнуться.

Она дважды появлялась на площади, поэтому вывод для меня был очевиден, дождь не дождь, но этой ночью ни мне, ни Мартину не спать в теплой кровати.

– Все расходимся по домам. Еще раз увижу, как собираетесь толпой, окажетесь в одной камере с ведьмой. А ты, – я поднялся на ноги, отряхнув рясу в районе колен, глядя на парня, который нагло смотрел мне прямо в глаза, – эту ночь проведешь за решеткой в темнице. Гэритсен, отведи его.

– Я ведь был прав, – возразил парень, когда гороподобный Гэритсен поднял его за шкирку и поставил на ноги, – еще в тот раз. Она ведьма, но Вы не стали меня слушать.

– Ты не первый, кто поведал мне о ведьме в городе. Зная, что в городе чума, ты вновь собрал толпу. Ты ослушался меня, поэтому посидишь и подумаешь в темнице. В другой раз разделишь судьбу ведьмы. Не испытывай мое терпение.

Гэритсен уволок почти бестелесного парня в мешковатом плаще с площади, прикрикивая, чтобы не вис на нем, а шагал ногами сам.

До сумерек я бродил по городу, стараясь запомнить улицы, повороты и дома, а к ночи мы с Мартином оказались на площади. Он ворчал, что ловить ведьму таким образом худшая моя идея за все время. Кутаясь в десяток одеял, которые он забрал из своей комнаты, Марти через какое-то время притих, понимая, что жалобы не спасут его от холодной ночи. Я же притаился и стал ждать.

Она появилась среди ночи, когда Мартин уже сопел, открыв рот, а я все пытался согреться под прохудившейся мешковиной, служившей нам и укрытием и одеялом. Дождь почти прошел, но успел здорово нас намочить. Перед тем как уснуть, Мартин напророчествовал нам обоим умереть раньше ведьмы от лихорадки, в жару и бреду.

Я такого исхода не исключал, но понимал, что чем раньше поймаем ведьму, тем раньше уйдем отсюда.

Ждать пришлось дольше, чем я ожидал. Темный силуэт промелькнул позади примитивных прилавков, где продавали обычно овощи и фрукты. Она задела что-то ногой, и оно с дилиньканьем покатилось по камням. Девушка остановилась и огляделась. Я пытался рассмотреть, во что такое необычное она одета, но это было платье сродни тому, в которых ходят все местные женщины. Только местные не ходят по ночам по улицам, так делают только ведьмы.

Я тихонько потрепал Мартина за плечо. Он, хвала богу, просто открыл глаза и выдохнул через нос, выражая свое недовольство.

– Она пришла.

Мартин встрепенулся, потер глаза, и силился разглядеть в темноте ту, ради которой мы тут торчали полночи.

– Она не очень похожа на ведьму.

– Если она не старуха с бородавками, кричащая проклятия на латыни, это еще не значит, что она не ведьма. Что она тут делает ночью? – прошептал я.

– Может идет куда-то, с гостей.

– Ты совсем дурак, если так думаешь.

– Та ведьма, которую видел я, выглядела именно старухой, страшной и довольно мерзкой. Зачем милой девушке становиться пособницей дьявола?

– Рассуждаешь, как ребенок. Не все в мире такое, каким видится нам.

Я приготовил веревку и железные кандалы. Они предательски брякнули, но казалось девушка не заметила. Она медленно шла в каких-то пяти-семи метрах от того места где мы прятались и глазела по сторонам. Мне стало интересно, что она высматривает, ищет потерю или просто бродит, ища встречи с самим дьяволом? Об этом стоило спросить ее позже, а пока…

Мартин обошел ее с тыла, я медленно двинулся сбоку. Надеясь что меня она не заметит в темноте и при дожде.

Глава 22.

Яра открыла глаза. Было сыро и холодно. Кожа моментально покрылась мурашками. Неужели она ворочалась во сне и скинула все свои пледы вниз, между сиденьями? Она пошарила руками, и тут же отдернула их. Пальцы коснулись мокрых камней мостовой, где она лежала на ящике, укрытая каким-то вонючим куском ткани. Яра стряхнула его с себя и почти сразу же пожалела. Холод ночи, вместе с дождем окутали ее со всех сторон и ее затрясло от холода. Пусть и воняет, зато тепло. С этими мыслями девушка натянула на плечи тряпку и прижалась к стене. Сначала надо было выяснить, где она оказалась. То, что это было снова путешествие во сне, она не сомневалсь. Но тот ли это город, где на нее накинулась толпа, или уже другое место?

Оказалось, что она все еще там с той лишь разницей, что была ночь и рядом не было ни души. Это ее немного порадовало, еще одной толпы, тычащей в нее пальцами и кричащей, что она ведьма, она бы не выдержала.

Яра вглянула на беззвездное небо, отсутствие луны и поняла что и то и другое с легкостью могли бы закрывать стаи ворон, но было тихо, значит тучи. По ночам и вороны предпочитали спать, в отличие от нее. Тучи заволокли небо, капал небольшой дождь, по-осеннему холодный и неприятный. Ноги в леггинсах успели промокнуть, но мешковатые одежды надежно укрывали, даже не намокнув. Она накинула капюшон на голову, не подумав о том, что отрезает себе боковую видимость, в то время как едва привыкла к темноте вокруг себя.

Яра двинулась вперед, место ей показалось знакомым. Та же площадь, те же прилавки, тот же запах, вроде аммиака смешанного с навозом и привкусом озона из-за дождя. Запахи на любителя, но Яре казалось, что это запах свободы, запах чистой странички, которую она открыла в своей жизни. Именно так она пахнет, далеко от тех, кто пытается ее поймать, заткнуть рот, уничтожить, стереть с лица земли. Под ноги попалась склянка и Яра двинула ее ногой, потом только поняв свою ошибку: в тишине звук был просто раскатом грома. Она чуть съежилась и замерла. Склянка откатилась к краю деревянного ограждения, оскочила от него и оказалась на мягкой земле. Наступившая тишина, нарушаемая каплями, срывающимися с неба, стала почти звенящей. Яра выдохнула и двинулась дальше.

Теперь она уже не была столько уверен, как в том первом необычном путешествии, что может выйти отсюда, когда захочет и что это всего лишь сон. Это было нечто иное. Нечто серьезнее. Нечто страшнее. И пусть все вокруг ей пахло новой жизнью, в душе закралось сомнение, что все хорошее быстро заканчивается и не всегда именно так, как того желаешь. И причинять себе боль каждый раз, когда ей грозила опасность тут, словно мазохист, она не смогла бы.

Занятая своими мыслями, напустив на глаза широкий почти не пропускающий звуков капюшон, Яра не сразу заметила темную фигуру, отделившуюся от стены и быстрым шагом направившуюся к ней.

– Гуляешь?

Яра вздрогнула, но отскочить не супела, руки сцепили за спиной и затянули чем-то туго, видимо веревкой.

– Держишь ее? – Голос послышался сзади, Яра попыталась вырваться.

– Я ничего не сделала, отпустите!

С облегчением она поняла, что видит потолок машины, обтянутый дермантином бежевого цвета в мелкую дырочку. Но тут на ноги скользнуло что-то холодное и тяжелое. Видение машины растаяло, сменившись ночным небом и болью в плечах, за которые ее держали двое неизвестных.

Глава 23.

Я старался не пугать девушку. Ведьма она или нет, это еще надо будет доказать. Вопреки моим ожиданиям, она не исчезла. Просто ошарашенно глядела на нас с Мартином и упиралась, когда мы вели ее в подземелье. Но на ее месте, любой бы упирался и колотил руками, в надежде вырваться.

Мартина это сильно раздражало, и он пару раз толкнул ее в спину. Сказывалась ночь под дождем, холод и неизвестность, что ожидала нас каждый день в этом городе. Я мог его понять, но трогать или бить пленницу я никогда бы не позволил ни ему, ни себе. Об этом стоило поговорить позже, без свидетелей, а сейчас я просто отправил Мартина вперед, чтобы он предупредил стражника и немного остыл по пути. Девушку, тем более закованную, я мог проводить и сам.

– И оставить тебя с ней? – Удивился он.

– Она в кандалах и связана, – ответил я, – справлюсь сам.

Мартин почти с облегчением ринулся через площадь и исчез за углом. Девушка шла медленно, спотыкаясь, едва не падая, пришлось придерживать ее. В очередной раз, когда ноги девушки подогнулись, я подхватил ее под руки и поставил на ноги. Но она снова начала соскальзывать вниз, затем прошептала еле слышно:

– Подождите. Я устала, мне тяжело идти.

Я остановился. Можно было дать ей пару минут отдохнуть, но на большее ей не стоило рассчитывать, о чем я сразу предупредил ее.

– Две минуты, – согласилась она и присела на корточки, спрятав лицо в руках. Плечи содрогались в еле слышном плаче.

С таким я не сталкивался. Либо девушка притворялась, рисуя в мыслях план побега, либо действительно была слишком расстроена и не понимала, почему ее схватили. Мне не хотелось после поимки девушки объяснять епископу, что она умудрилась сбежать от меня, поэтому я выждал еще полминуты и поднял ее на ноги. Она не сопротивлялась и зашагала в сторону, куда несколькими минутами ранее убежал Мартин.

– Куда вы меня ведете?

– В подземелье под монастырем. Для допроса. Многие в городе полагают, что ты ведьма, которая наслала чуму.

– Это неправда.

– Это мы и узнаем.

Я мягко подтолкнул ее вперед. Слуги дьявола хитры и лживы, и у меня не было уверенности, что девушка говорит правду. Сначала надо было допросить ее, и чем быстрее она окажется за железными прутьями клетки, тем мне будет спокойнее.

Гэритсен встречал нас у входа, он поморщился при виде девушки, перекрестился и сплюнул.

– Тварь! Поймали все же!

– Пока неизвестно, – ответил я.

– Да по лицу видно, что ведьма!

Я предпочел пропустить его слова мимо ушей. Виновна или нет, решать мне, Мартину, епископу, но точно не стражнику, едва ли высовывающему нос пару раз в месяц из своей норы под землей.

Мартин ждал меня у закрытой клетки, держа в руках тяжелую связку ключей. Стоило мне подойти, как он передал их мне, не сводя глаз с пленницы.

– Я послал тебя вперед, чтобы ты подготовил все, чтобы мы не возились дольше необходимого, – в моем голосе не было злости, всего лишь негодование, но Мартин смутился и, заикаясь, ответил, что не успел. Стало ясно, что не успел он из-за того, что чесал языком со стражником, но я не стал тратить время на пререкания с ним. Оставив девушку на него, я двинулся к клетке, чтобы отпереть тяжелый замок и засов. Позади послышались тяжелые шаги. Я оглянулся. Стражник спустился следом за нами, решив лично присутствовать на допросе.

– Нужно позвать папского служку, епископ просил, чтоб тот присутствовал, – протянул стражник, вытирая нос тыльной стороной ладони.