Читать книгу Усадьба «Розель» - Елена Андреевна Тюрина, Елена Тюрина - Страница 2

Август 2018 г.

Было ли ей страшно? Да! Очень! Она испытывала тошнотворный животный страх за собственную жизнь. В голову лезли разные дурные мысли о сексуальном рабстве и пересадке органов. Ни один из телефонов, как назло, не отвечал. А потом и вовсе разрядился мобильный. Не удивительно, ведь она всегда использовала его в качестве диктофона. Сегодня, кстати, тоже. Перед тем, как экран устройства замигал, готовясь выключиться, мелькнула мысль все же вызвать полицию. Но как она объяснит, где находится? Кричать? Звать на помощь? Это тоже пугало. Закричать – значило признать, что она в беде. А Мила еще надеялась, что все происходящее – просто какое-то недоразумение.

Об ужасе ситуации девушка старалась не думать. Нельзя было давать волю своей слабости, иначе трезво рассуждать уже не получится. И так душили комком подступившие к горлу слезы.

Вообще даже самые трусливые и нерешительные люди в подобных ситуациях часто проявляют удивительную силу характера. А Литвинова была далеко не из пугливых.

Ей, конечно, говорили, что журналистика – опасная профессия, особенно если она связана с политикой. Но за четыре года работы в городской многотиражке ничего опасного с ней не случалось. В подобную передрягу Мила попала впервые. Именно это было первым, о чем она подумала, когда открыла глаза и обнаружила себя прикованной наручниками к батарее на чьей-то незнакомой кухне. Как банально – удар по голове, потеря сознания, наручники на запястье… Просто триллер какой-то!

Где она, что с ней случилось? Спросить не у кого, поскольку в квартире было пусто. В полном неведении прошло несколько часов, прежде чем в замке повернулся ключ, открылась входная дверь, и послышались мужские голоса, один из которых заставил Милу застыть от изумления.

– Вот, девку поймали. Ходила по больнице, что-то у пациентов выспрашивала. Точно засланный казачок! Хм… казачка, – говорил невысокий коренастый брюнет, входя в кухню и кивая в сторону Милы.

Следом за ним шел статный широкоплечий блондин очень приятной наружности, при виде которого у девушки округлились глаза.

– Ты? – воскликнула она.

Мужчина тоже замер в дверях и глядел на нее с возрастающим возмущением. Это был Олег Лалин, оперуполномоченный уголовного розыска и… ее бывший муж, с которым она… Хотя нет, пожалуй, нужно начать с самого начала.

Про больницу следует рассказать подробнее. Владелец газеты, в которой работала корреспондентом Мила, решил баллотироваться в депутаты городского совета. Его основным конкурентом по округу оказался главный врач местной больницы. Чтобы скомпрометировать служителя Гиппократа, шеф поручил Миле собрать на него компромат и написать об этом материал. Ходили слухи, что в больнице с пациентов дерут деньги за любую процедуру, хотя, как известно, медицинское обслуживание в нашей стране абсолютно бесплатное. Конечно, ни для кого не секрет, что такие поборы есть в каждом лечебном учреждении, но Миле следовало очернить именно указанного главврача, вот она и старалась. Как выяснилось, у конкурента тоже команда не лыком шита. Ее не только легко вычислили, но и обезвредили. И кто знает, что теперь будет с ней дальше…

– Дайте воды, – эти слова были произнесены настолько жалобным тоном, что ее саму, ту еще гордячку, передернуло.

Пить, на самом деле, хотелось просто адски. Но ощутила девушка это только теперь, когда выяснилось, что не так страшен черт, как она себе намалевала. Раньше потребности организма заглушал страх, и все мысли были направлены на то, чтобы отсюда выбраться.

Коренастый молча подал ей стакан воды.

– Ты тоже мент? – Мила решила использовать классическую тактику «лучшая защита – нападение» и пошла в наступление первой.

– Тоже, – ответил брюнет, ничуть не оскорбившись на «мента». – А ты что, Олега знаешь?

Журналистка собиралась что-то ответить, но Лалин грубо сказал:

– Немного знакомы.

Мила опешила, а брюнет хмыкнул, видимо, по-своему трактовав этот ответ.

– А зачем вы меня приковали? – возмутилась девушка.

– Ну ясное дело, зачем… Чтоб не сбежала.

– А я думала, вы меня на органы разберете, или в рабство продадите…

– Мадам насмотрелась криминальных сериалов, – опять заржал коренастый.

Он отстегнул наручники.

– Теперь выкладывай, как зовут, на кого работаешь, что делала в больнице? – это уже звучало как допрос.

Мила насупилась. Она решила не отвечать. Брюнет выжидающе постучал пальцами по столу. А бывшего супруга, кажется, вовсе не интересовало, что она ответит. Он с равнодушным видом курил и смотрел в окно.

Поскольку пауза затягивалась, Лалин все же решил ее нарушить.

– Меланья Романовна ее зовут, – холодно сказал он.

– Ого, а вы и правда близко знакомы! Ну и имечко…

Мила бросила на брюнета испепеляющий взгляд и демонстративно отвернулась. Комментарии на тему ее имени девушка не переносила.

– Ладно, без шуток, – теперь брюнет был серьезен, даже угрожающе серьезен. – Рассказывай.

Журналистка не промолвила ни слова.

– Я повторяю – шутки закончились.

– Бить меня, что ли, будете? – осведомилась Мила. – По какому праву вы вообще меня тут удерживаете?

Она поняла, что никакой опасности ей не угрожает и решила, что пора отсюда выбираться. Хотя, может рассказать им все? Не так уж крепко она держалась за свою работу. Тем более, после вчерашней планерки.

Мила в который раз прокрутила в голове те события. Новая заместительница редактора, которой было как минимум лет семьдесят, появилась пару месяцев назад, и они с Милой не сработались от слова совсем. Та постоянно критиковала все материалы, которые писала девушка, так и норовя унизить ее перед шефом. А на злосчастной планерке и вовсе во всеуслышание заявила, что Литвинова не развивается как профессионал, и вообще сама она в возрасте Милы уже была редактором. Выходит, у девушки нет карьерных амбиций, таланта и вообще желания работать. Тем не менее, шеф дал ей это ответственное задание и сказал, что справиться может только она.

Коллеги недолюбливали склочную «замшу», поэтому поддержали Милу. Спортивный обозреватель Илья, выходя из кабинета руководителя, с улыбкой проговорил:

– Ну вот, виновные отчихвостены, ленивые пристыжены. Начинаем работать с новыми силами, – и подмигнул Миле.

И все равно на душе было скверно. Девушка знала себе цену как журналисту, и поэтому эти несправедливые придирки выводили ее из себя.

…Так вот, не то, чтобы Мила молчала из-за своей верности шефу. Она не хотела говорить из-за Олега. Тот сейчас выглядел чересчур равнодушным и высокомерным. Даже не взглянул на нее толком, хотя почти два года не виделись. Поэтому помогать ему уж точно не возникало желания.

– А с каких это пор полицию интересуют посетители городской поликлиники? – поинтересовалась Мила. – Какая разница, что я там делала? И это законно вообще – бить девушку по голове и тащить ее куда-то?

– Никто тебя не бил, – недобро засмеялся брюнет. – Ничего не докажешь. Да и мы всегда сможем отмазаться.

– Это понятно, вы ведь мусора, – презрительно выпалила Мила, чтобы посильнее задеть.

– Так, кукла, ты надоела! – он встал и приблизился. – Нос сломать?

Олег бросил в его сторону короткий взгляд, но остался неподвижен.

– Хамка! – продолжал возмущаться его коллега.

– О, простите, милостивые государи, что посмела столь дерзко с вами говорить, – съехидничала журналистка.

– Да вы благородных кровей, мадам! – усмехнулся, паясничая, гораздо более разговорчивый, чем коллега, брюнет. – А я не представился по всем правилам этикета. Граф Бражинский, более известный в узких кругах как Андрей Брага. С князем Лалиным вы, как выяснилось, знакомы.

Он шаркнул ногой и почтительно склонился, подражая героям исторических кинофильмов. Мила заметила, как скривились в недовольной гримасе губы Олега. Эти препирательства продолжались около получаса, и Лалин вдруг, затушив очередной окурок, объявил, что ему пора уходить. «Чтооо? – Мила возмущенно глядела на бывшего мужа. – Неужели ты оставишь меня с этим?»

Но Олег ее взгляда то ли не заметил, то ли не понял. Пока Лалин надевал куртку и выходил в подъезд, Андрей сверлил Милу глазами. Конечно, он видел ее бледные губы, прямой нос, брови, придававшие ей чуть надменное выражение, темно-карие завораживающие и пронзительные очи. И едва заметный тонкий шрам слева возле глаза, который тянется от виска к щеке. В ее лице было что-то утонченное и изысканное. Это подчеркивало и серое платье рубашечного покроя, и подвернутая французская коса, в которую были заплетены темные волосы, и серебряная цепочка с небольшим аккуратным кулоном в виде цветка лилии, и изящные часики на узком запястье. Очевидно, что барышня не робкого десятка. Другая бы на ее месте уже заливалась слезами.

Лалин отчего-то сегодня был совсем не в духе. Сам это заметил. Когда спускался по подъезду, между вторым и третьим этажом какие-то два парня не очень интеллигентного вида попросили у него сигаретку, но, наткнувшись на острый взгляд светлых глаз, быстро отвязались. Олег вышел, остановился, чтобы прикурить. Еще и эта дамочка окончательно настроение испортила… Неожиданная встреча с бывшей женой его совершенно не обрадовала.

Лалин совсем недалеко отошел от подъезда их консперативной квартиры, когда его чуть не сшибли с ног. В плечо сильно кто-то ударился. Мужчина оглянулся и обомлел: это была Мила, только совсем не такая, какой он ее только что видел. Волосы выбились их прически, пуговицы на платье частично оторваны, словно ткань резко потянули, возле локтя намечался немалый синяк, а на скуле алел след от удара. В глазах девушки ясно читалась паника.

– Что… – Лалин запнулся, – случилось?

* * *

Лето 1944г., Латвия, Латгалия

Зарево от догорающего самолета ДБ-3ф еще было видно за деревьями, но его экипаж все дальше уходил от погибшей железной птицы. Только рядовой Максим Чижов по прозвищу Чиж, несколько раз оглянулся и хмуро посмотрел в том направлении.

Темнело. Четверо солдат под командованием летчика-пилота, капитана Ивана Лалина, после воздушного боя с немецким мессершмиттом вынуждены были десантироваться на поле, окруженном со всех сторон лесом. В округе не было видно ни одного дома. Один из бойцов, рыжий, круглолицый стрелок Алексей Михайличенко, поломал ногу при десантировании, и его пришлось нести на самодельных носилках. Несли крепкий широкоплечий Лалин и самый молодой из членов экипажа стрелок-радист Чижов. Штурман, высокий пожилой солдат Иннокентий Куров шел по тропинке впереди.

– На поле гречиха в самом цвету. Кто-то ж ее посеял. Значит, поблизости поселок или деревня должны быть, – рассуждал он.

– Товарищ капитан, а что, если фриц вернется? – спросил Чиж. На его еще почти совсем мальчишеском лице появилось выражение недоумения. Это был его третий боевой вылет, и впервые смерть оказалась так близко.

– Он думает, что сбил нас. Так что не вернется, – уверенно ответил Лалин.

– Жаль, что ушел! Еще б немного, и мы его… Кто-то уже бывал в этих местах? – снова подал голос Максим.

Все молчали. Нужно было разобраться, где они находятся, и выйти к позициям своих. А для начала хотя бы найти ночлег и чего-нибудь поесть. Кроме того, Лалин раздумывал, как подать своим весточку, что они все живы. А еще думал, что теперь будет без него в полку, кого назначат командовать эскадрильей…

– Эх, как бы не пришлось в лесу под открытым небом ночевать… – пробурчал Куров. – Винтовка или ППШ не помешали бы.

Стали рассуждать, далеко ли ближайший город, в какой стороне Режица², захваченная фашистами, по позициям которых они и должны были нанести удар. Постепенно разговор свелся к обсуждению семей, воспоминаниям о родных. Каждый переживал, как бы матери или жене похоронку не принесли, ведь никто же пока не знает, что они спаслись.

– Мать не переживет… – вздохнул Чиж. – В прошлом году на старшего брата Митьку похоронка пришла, так она долго сама не своя ходила…

– А у меня жена, двое взрослых сыновей тоже на фронте, – заметил Куров.

Лалин молчал, но все сослуживцы знали, что и его есть кому оплакивать в случае чего. Молодой капитан после того, как выписался из госпиталя, стал часто письма писать, и судя по всему – женщине. Между собой солдаты нередко шутили на тему того, что сердце их сурового командира наконец-то кто-то покорил.

Так брели еще примерно около часа, когда вышли на просеку, а по ней на небольшую поляну.

– Глядите, баба! – воскликнул штурман, указывая куда-то вперед.

В сумерках, да еще и среди деревьев трудно было что-то разглядеть. Но присмотревшись, Лалин заметил нечто белое, мелькнувшее за кустами. Оказалось, это коза. Хозяйка животного, девушка лет семнадцати, со светлыми, как пшеница, волосами, оказалась там же. Латышка присела у ствола дуба, видимо, решив спрятаться. Иван ее окликнул, и она вышла.

Лалин опустил носилки, а затем, одернув гимнастерку, поправив портупею и широкий командирский ремень, представился. Девушка молчала, перебирая тонкими пальчиками волосы в косе.

– Как вас зовут? – спросил Иван. – Вы понимаете по-русски?

Она кивнула.

– Я Илга, – ответила почти на чистом русском. – А вам здесь нельзя быть! Здесь кругом немцы. У нас всех коз угнали, вот одну оставили…

Солдаты переглянулись.

– Ешкин-крошкин… – тихо выругался Куров.